Странно это, жить без сна. Точнее, не знать по-настоящему, что есть глубокий человеческий сон. На третьи сутки ты ложишься в постель, зарываешься руками под подушку и закрываешь глаза. Любой другой на твоём месте немного полежит, вслушиваясь в тишину, подумает о проблемах в своей жизни, о целях, о задачах, и с этими мыслями постепенно провалится в сон. Кто-то думает ночью о любимых людях, которых по какой то причине нет рядом, кто-то о близких родственниках, которые находятся за тысячу километров. Кто-то вспоминает ушедшие дни, считая их лучшими на свете. Кто-то думает о прошлых отношениях. Кто-то втыкает в уши наушники, закрывает глаза и мечтает. Но всё так или иначе завершается глубоким, крепким сном. И проснувшись на утро уже не помнишь, с какой мыслью засыпал вчера.
Эд был лишен этого, жизненно важного для организма события. Он думал всю ночь, с закрытыми глазами, он не спал и сны практически не видел. Наверное поэтому был ленивым где-то, нерасторопным, необязательным. Но таково было не его воспитание, а скорее сущность, выбитая чернилами за ухом.
Зато Эд умел видеть сны чужих людей. И эта способность была дана ему самим Морфеем. Вы сейчас всплеснете руками и скажете «Как здорово! Как здорово забраться кому-нибудь в голову и увидеть буйство красок очередного сновидения». Это не так.
Так уж сложилось, что Эд был не последним у женщин, частенько проводил с ними ночи, увлекался непостоянными связями, но суть не в этом. Какой бы бурной не была ночь, один из них в конце обязательно крепко засыпал. И это был не Эдвард. А он, пользуясь случаем, частенько заглядывал в головы других. Один на один с табаком сигареты он видел разное. Но, редко когда видел в чужих снах себя. Ладони читали сны о родственниках, о погибших друзьях, о настоящей любви, которой не был сам хранитель Морфея. И это как никогда изводило. Нередко Беллами играл роль лекаря. Незримого врача человеческих мыслей. Он успокаивал сны, убирал кошмары, превращал горький, тяжелый сон в радость. Не позволял людям тонуть, задыхаться, падать, разбиваясь. Он дарил спящим полёт, фантазию и улыбку. Она, признаться честно, была даже дороже картинки его отражения в чужом сне.Каждое свидание, каждый, очередной сон подталкивал Эдварда к желанию снова и снова заглянуть в чужую голову. Его постоянно преследовало желание увидеть себя в чужом сне. Понять, наконец, что представляешь хотя бы что-то для кого-то помимо простого секса и слащавой романтики. Но, в очередной раз, сон пуст. Обрывки прошлого, мыслей, превратившихся в картинку, разговоров бессвязных, невнятных, непонятных и совершенно чужих.
В очередной, проклятый раз, ты поднимаешься с кровати, натягивая рубашку, пропахшую женскими духами, одеваешься и покидаешь чужую квартиру. Закуриваешь и бодро топаешь до собственного дома, где практически нет места такой большой и ненужной постели.