Губы Рафаэля оставляют хаотичную рябь поцелуев, начавшуюся в районе ключиц и закончившуюся на девичьем подбородке, который испанец слегка прикусывает, между тем продолжая двигать пальцами - быстро и глубоко, изредка меняя угол проникновения, отчего мелодичные стоны становятся еще более привлекательными. Рафаэлю нравится все, что происходит, нравится лежащая под ним девчонка, с готовностью отвечающая на ласки и без какого-либо стеснения выстанывающая все новые и новые просьбы. Рафаэль не скажет со стопроцентной уверенностью, что это был самый лучший секс в его жизни; он не может сделать это по той простой причине, что все предыдущие ночи с девчонками - спортивными или обычными журналистками, с подворачивающимися под руку моделями или среднестатистическими фанатками, подцепленными где-нибудь в кафе или на улице - испанец попросту не запоминал. Ему было хорошо, иногда - даже очень хорошо, но изнурительные тренировки тщательно выбивали из головы любые посторонние мысли и воспоминания, оставляя место лишь внутриигровым моментам.
За пределами Сантьяго Бернабеу происходят самые разнообразные вещи: кто-то покупает новую недвижимость и искренне радуется возможности жить рядом с золотистым пляжем и буйным океаном; кто-то разводится после семи лет совместной жизни, потому что в какой-то момент некогда размеренная жизнь пошла по всем известному направлению; кто-то громко празднует рождение дочери, а кто-то скорбит по умершему родственнику. За пределами Сантьяго Бернабеу происходят самые разнообразные вещи, которые там же и остаются, стоит команде собраться на поле для очередной тренировки. Или для матча, когда трибуны взрываются гимном любимого клуба, пестря самой разной атрибутикой с символикой "сливочных".
Рафаэль быстро понял одну простую истину: на поле нет места посторонним мыслям, потому что посторонние мысли - даже самые приятные - имеют весьма неприятное свойство. Они способны быстро и ловко очерчиваться проигрышным счетом на большом табло и раздосадованным гулом болельщиков.
Рафаэль не скажет, что секс с Лис был самым лучшим в его жизни, но зато с уверенностью скажет, что был, пожалуй, одним из лучших.
Девчонка кончает, прогнувшись в пояснице и громко простонав, а затем, перехватив мужскую руку, подносит ее ко рту и губами обхватывает влажные указательный и средний пальцы. Испанец с нескрываемым удовольствием наблюдает за ее действиями, перехватывает взгляд и сдавленно выдыхает, - ему хочется повторить. Впрочем, что-то ненавязчиво подсказывает, что хавбеку еще представится такая возможность.
Лис поднимается и выпрямляется, подается вперед, позволив Рафу в очередной раз проскользить ладонями по талии, насладившись прикосновениями и мягкой кожей, оставляет короткий поцелуй чуть ниже нижней губы и уходит в сторону ванной комнаты. Раф не может удержаться, поэтому провожает ее взглядом, зацепившимся за ягодицы, до тех пор, пока девчонка не пропадает из поля зрения.
Сам он медлит несколько секунд, запускает пальцы во взъерошенные волосы, чешет макушку и выдыхает, разворачивается и уходит к столешнице, на которой все началось. Там испанец ловко подхватывает разбросанную одежду и быстро натягивает футболку на торс, а трусы и шорты - на задницу.
Кофемашине наконец-таки уделяется долгожданное внимание, - Раф наливает кофе в две высокие кружки и возвращается в гостиную, оставляет их на журнальном столике, а сам валится на диван и откидывает голову назад, упершись затылком в спинку. Взгляд бездумно скользит по ровному потолку, огибает встроенные светильники и прерывается, когда испанец закрывает глаза. Выдохнув через слегка приоткрытые губы, он выпрямляется и подается вперед, подхватывает одну кружку и прикладывается к ней губами. Немного остывший кофе закономерно теряет свой насыщенный вкус, отчего Раф морщится и хмурится, но все-таки тары из рук не выпускает. Расположив ее на правом бедре и прижав сверху ладонью правой руки, Раф прислушивается к доносящемуся из ванной комнаты шуму, но быстро теряет интерес.
По телевизору показывают последние новости. В мире все спокойно, чего нельзя сказать о греческой столице, - Суарес как никогда желает поскорее оказаться отсюда как можно дальше, но по понятным причинам прогоняет подобного рода мысли. Нет возможности, потому что Торрес сейчас находится в тюрьме, а его самого дальше холла отеля никто не выпускает. Иногда Суаресу кажется, что еще немного - и от скуки, смешанной с досадой и тревогой, он начнет выть.
Мысли, которым до этого не было места, словно почувствовали свободу и вновь начали заползать в голову, шипеть и извиваться комом гремучих змей, болезненно жалить и не вызывать ничего, кроме острого желания напиться. Суарес не поддастся. Слишком долгим и изнурительным был путь к тому, что испанец имеет сейчас, и перечеркивать все алкоголем, который поможет лишь на непродолжительный период времени - глупо. И безрассудно.
Есть альтернатива.
Она появляется в поле зрения вместе с девчонкой.
Правда, появляется не в своей темной майке, а в футболке Торреса с неизменным двадцатым номером. Казалось бы, что в этом такого, ведь какое-то время назад испанец сам предлагал футболку друга в качестве временной одежды, но стоит Рафу зацепиться за темную ткань со светлыми цифрами - не его цифрами - как где-то в области висков начинает вертеться непонятное раздражение.
Почему ты так реагируешь, Суарес? Откуда вообще взялся этот ничем не оправданный негатив?
Возможно, виной тому не до конца прошедшее чувство собственничества, ведь во время секса хавбек даже не пытался отогнать от себя мысль, что девчонка принадлежит исключительно ему, хотя на самом деле ничего подобного нет и быть не может. Все это до жути странно, а испанец по каким-то причинам не может расслабиться и перестать хмуриться, пока перед глазами маячит эта двадцатка.
Лис приземляется рядом с Рафом, дернувшимся и едва не пролившим на себя кофе от того, что девичье колено встретилось с внешней стороной его бедра. Едва слышно прошипев, он поджимает губы и сначала отставляет стакан в сторону, возвращает его на журнальный стол и только потом откидывается обратно, одной рукой обняв Лис за шею и прижав к себе. Она удобно устраивается у него под боком, он - утыкается носом в волосы и уводит взгляд в сторону плазмы, хотя все еще чувствует неприятное раздражение.
А если исключить все эти нюансы, то так очень даже хорошо. Странно немного, но хорошо.
- А ты вообще что ли не спишь?
- Сплю. - бубнит куда-то в макушку, между тем без особого интереса наблюдая за происходящим на экране. - Последнюю неделю редко. Бессонница. Вытянув ноги и скрестив их на многострадальном журнальном столе, Раф устраивается удобнее, но девчонки из объятий не выпускает. - Ты, кстати, так и не поела. - он отводит голову чуть назад и несколько секунд смотрит в глаза.
У нее спокойный взгляд, каждый раз словно загорающийся пестрящими оттенками, - Раф иногда смотрит и оторваться не может. А он ведь никогда раньше не обращал на подобные мелочи внимания. Наверное, сказывается заточение и отсутствие адекватного собеседника, - со временем начинаешь замечать мелочи.
- Останешься? - вдруг спрашивает, все так же глядя в глаза.
Он хочет.
Действительно хочет.

Рафаэль старается абстрагироваться от неприятно копошащегося раздражения, появившегося буквально на ровном месте и ничем, если так посудить, не обоснованного. Безобидное действие девчонки не должно было вызвать у испанца подобную реакцию, ведь футболка Диего - это всего лишь футболка Диего, наверняка просто подвернувшаяся под руку, когда Лис вышла из душа. Оно не должно было очерчиваться мыслями о том, что Рафаэлю неприятно видеть девчонку в чужой одежде, даже если эта самая одежда принадлежит его лучшему другу, но было бы крайне приятно видеть девчонку без одежды вовсе. Наверное, заточение и отсутствие постоянного собеседника действительно сказываются на эмоциональном состоянии Рафаэля, ведь за последний месяц он и без того стал более раздражительным и нервным.
Раньше необходимо было постараться, чтобы застать испанца в дурном расположении духа, а если нечто подобное и случалось, то, как правило, быстро исправлялось, стоило оказаться в шумной раздевалке, где товарищи по команде неизменно шутят и дурачатся, обливаются из бутылок для воды и не оставляют ни единого шанса продолжать хмуриться и недовольно поджимать губы. Если у тебя плохое настроение, никак не приходящее в норму, то это прямой намек на то, что следующие два часа со стороны друзей будут сыпаться самые разнообразные подколы и попытки развеселить. В конечном итоге ты просто не выдерживаешь и отвлекаешься, подстраиваешься под всеобщее настроение и, если повезет, ловко переключаешь внимание товарищей по команде на кого бы то ни было еще. А когда твоим лучшим другом является мальчишка с неизменным шилом в заднице, то быть искренне хмурым и озлобленным на всех и вся возможности попросту не представляется. Рафаэль, если так подумать, ни разу не видел злого Торреса. Недовольного, что-то под нос бубнящего, фыркающего и глаза закатывающего - да, но злого - ни разу.
Сейчас Рафаэль остался один на один с переживаниями и тревогами, с головной болью и бессонницей, из-за которой состояние только ухудшается, а надежды на благополучный исход невидно даже на горизонте. Такое чувство, будто это не Диего в тюрьме сидит, а Рафаэль.
- Останусь, - отвечает Лис, и Суарес заметно расслабляется, перестает хмуриться и даже слегка улыбается, на автопилоте прижав к себе девчонку крепче. Она нужна ему, потому что так легче и проще, потому что с ней спокойнее, а посторонние мысли не лезут в голову, будто натыкаясь на какой-то невидимый барьер. Она нужна ему, потому что где-то на задворках сознания покоится справедливая мысль о возможной симпатии, которую испанец пока трогать не хочет, ведь все и без того идет относительно неплохо. Лис никуда не собирается уходить, остается рядом и продолжает умело избавлять измученного футболиста от скверного состояния.
Впрочем, буквально через несколько секунд, предварительно приподнявшись и оставив на лице и губах Рафаэля по мягкому и ласковому поцелую, Лис отдаляется, поднимается и уходит в сторону кухни. Испанец, словно ребенок маленький, тихо хнычет и скулит, откидывает голову назад и прикрывает глаза. Он слышит, что девчонка возится у стола, гремит тарелками и негромко ругается, а затем возвращается обратно с целой горой еды. Рафаэль смотрит на нее и усмехается: забавная.
- Понятно, почему ты так плохо спишь. Тебя же тут совсем не кормят, - испанец опускает голову так, что подбородок касается области между ключицами, тихо смеется, оголив ровные зубы, и трет глаза большим и указательным пальцами.
- Все нормально, - выпрямившись, Рафаэль смотрит на девчонку, а затем подается вперед и подхватывает несколько виноградин, которые тут же поочередно закидывает в рот. Взгляд уходит в сторону плазмы и задерживается там до тех пор, пока девичий голос вновь не привлекает внимание.
Она предлагает сыграть в карты на раздевание, чем заставляет вскинуть брови и задуматься. Ему нравится идея, вот только карт действительно нет, а раздеть девчонку он может и без лишних времязатрат. Впрочем, именно этим и предпочитает заняться, потому ловко перехватывает запястье и тянет на себя, заставляет навалиться сверху и руками тут же уходит под ткань. Вот и нашелся повод для того, чтобы стянуть чужую футболку с тела, которое сейчас и на ближайшие несколько часов будет вновь принадлежать лишь ему. Лис ожидаемо не сопротивляется, чем провоцирует испанца на более активные действия.
Уже потом, снова переводя дыхание и прижимая девчонку к себе, Рафаэль думает о том, что и самому неплохо было бы сходить в душ. Он оставляет Лис на диване в компании фруктов и Джека Воробья, мельтешащего на экране, а сам уходит в сторону ванной комнаты.
***
Лис остается не только на ночь, но и на следующие два дня, которые они проводят максимально бесполезно, но чертовски спокойно. Суарес впервые спит крепко и долго, чувствуя прижимающуюся девчонку, и просыпается не от назойливой головной боли, а от коротких, но ласковых поцелуев. С ним давно ничего подобного не случалось, но благодарить за это судьбу испанец не собирается, потому что все-таки слишком мало хорошего и слишком много все того же дерьма в виде сидящего в тюрьме Торреса и заточения в осточертевшем, пусть и презентабельном, отеле.
Они занимаются самыми обыденными делами: валяются в постели аж до самого обеда, рассказывают друг другу забавные истории из жизни; Суарес собирается на тренировку и привычно улыбается, когда Лис намеревается пойти вместе с ним; потом, вернувшись и приняв душ - пару раз даже вместе - они валятся на диван и смотрят какой-то популярный сериал, который девчонка уже как-то раз начинала смотреть, а Суарес о нем даже не слышал; еще одна тренировка и непродолжительные посиделки в баре отеля, потому что в номере закончилось пиво, которое Лисе вдруг очень захотелось.
И все это время в голове Суареса нет ни единой плохой мысли, хотя переживания за друга все еще протягиваются по сознанию мутным шлейфом, - он никогда не перестанет волноваться за Торреса. Не перестанет, даже если будет уверен на сто процентов, что с ним все нормально.
На третий день Раф просыпается раньше Лис, аккуратно выбирается из теплой постели и уходит в душ. Вернувшись обратно, он видит собирающуюся девчонку и хмурится, а потом вспоминает, что у нее наверняка есть какие-то там обязанности, связанные с этим Легионом. Она говорит, что должна бежать, потому что что-то случилось, но обещает, что вернется либо через несколько часов, либо на следующее утро - все зависит от того, насколько серьезной окажется проблема. Раф не хочет отпускать ее, потому что за последние дни честно привык, потому что перестал отгонять от себя мысль, что Лис ему нравится, что с ней ему хорошо и спокойно. Ему действительно спокойно, а иногда доводилось ловить себя на мысли, будто они знакомы не три дня, а целую вечность, будто они уже давно живут вместе, вместе просыпаются и засыпают, завтракают и смотрят сериалы.
Ему не хочется ее отпускать, но надо. Смирившись, он выдыхает и притягивает к себе, обхватывает лицо ладонями и целует - медленно и аккуратно, но достаточно настойчиво. Она отвечает, - испанец улыбается сквозь поцелуй и отдаляется, делает шаг назад и пропускает. Салютуют на прощание двумя пальцам от виска и, стоит двери закрыться, думает о том, что неплохо было бы пойти в зал.