У таких как он есть свое личное кладбище, и сегодня оно пополнилось еще одним крестом - довольно кривым, сделанным наспех из двух веток, что неглубоко были воткнуты в рыхлый слой земли. На одной из них нацарапаны две буквы и дата. Стоя над свежей могилой, он не испытывает ровным счетом ничего. Ни сожаления, ни горя, ни жалости. Он совершенно пуст, и лишь ноющая боль напоминает ему, что он еще жив..
Затуманенные глаза медленно приоткрываются. Сознание постепенно начинает возвращаться к нему обратно, но мозг еще категорически отказывается полноценно работать, в отличие от легких, которые во всю уже принялись тиранить нос, требуя новый глоток кислорода. Вновь сомкнув тяжелые веки, мужчина рефлекторно втягивает ноздрями сухой воздух, вместе с которым в носовой проход проникают и мелкие частицы песка. Следует ожидаемый кашель. Громко похрипывая и продолжая откашливаться, он предпринимает попытку перевернуться на бок. Его легкие время от времени сводит спазмами, которые заставляют жмурить глаза. Постепенно все внутри успокаивается – дышать становится легче. Он вновь возвращается к исходному положению – ложится на спину, устремляя свой взор в небо, которое заволокло серыми тучами. Казалось, они вот-вот разразятся грозой, а после пойдет дождь. Ему сейчас хотелось ощутить на своем лице прохладные капли, которые способны были смыть грязь и запекшуюся кровь с его тела. Он делает глубокий вдох, затем медленный выдох. Прикрывает вновь глаза. Наверное, он мог пролежать так еще долгое время, просто наслаждаясь звуками ветра и щебетанием птиц. Ему было плевать на все. Даже, если бы кто-то сейчас принялся его закидывать землей, окончательно хороня в этой яме, он точно бы не стал мешать.
Пальцами, погружаясь в мягкую почву, мужчина вновь открывает глаза. Тело ведет себя, словно оно находится сейчас под сильным транквилизатором – взгляд пофигистично обращается к левой руке. Пальцы совершенно не слушаются. Нет, хуже - он их совершенно не чувствовует, как и боль, которую, наверняка, должен был сейчас испытывать. Рука неестественно вывернута, искривлена в нескольких местах, покрытая кровяными подтеками в местах большего смещения костей, и совершенно не работает. В частности, вся нижняя ее часть, начиная от локтя. Не отрывая своего взгляда от конечности, Кит медленно занимает сидячее положение, хмуря брови, и поднимая свои глаза выше. Плечо было выбито, но он его ощущал. Даже мог контролировать. Вот он делает круговое вращение, после чего стискивает зубы – от самой лопатки до предплечья волной прокатывается острая боль.   
Одной рукой застегивать пуговицы оказывается весьма сложно. Мужчина скалится, когда в очередной раз одна из них ускользает. Он раздражается, злиться, и все же делает очередной глубокий выдох, чтобы успокоить себя, принимаясь упрямо за мелкую моторику. Терпения хватает ровно на полпути, закинув на здоровое плечо лямку рюкзака, Кит направляется прочь от места, где какое-то время назад развернулась самая настоящая баталия. Ее следы были повсюду – кровь, борозды от когтей, расколотая земля, потревоженная божественной силой. Позади он оставлял и павших – Носителя и черный пикап, которые стали жертвой неудачного стечения обстоятельств. Тоскует он больше по последнему, и, поймав себя на этой мысли, невольно морщится – и когда он успел стать столь безразличным к чужим смертям? С другой стороны - пацан знал куда лез. К тому же, следуй он указаниям Деккера - остался бы цел. Наверное. А вот техника стала просто жертвой, не способной никоим образом повлиять на свою судьбу, хотя, конечно, его больше беспокоила мысль о том, что ему придется идти пешком где-то около мили, если не больше. По лесу, где продолжают господствовать, вышедшие из под контроля сирены.
Чертовы лабораторные крысы, которые не смогли сделать все как следует. Теперь результат их ошибки приходится разгребать другим. Интересно, как быстро полетят головы с плеч, когда несколько отчетов лягут на дубовый стол? Сколько еще прольется крови: как повстанцев, так и горожан? Вытирая рукавом лицо, мужчина останавливается, прислонившись спиной к стволу дерева, смотрит по сторонам, чтобы понять, куда ему следует идти дальше. Ухмыляется, когда слышит, как чуть в стороне ломаются сухие ветки и звучит чей-то утробный рык. Отлично блядь – только этого еще не хватало. Фортуна в конец решила отвернуться от него. А ему плевать. Его лицо не меняется даже, когда появившаяся из тени деревьев, сирена скалится, глядя своими желтыми глазами, а после, словно сорвавшись с цепи, несется на него. 
Его сознание временами возвращается к нему. Он даже пытается активно вертеть головой, стараясь сфокусировать свой взгляд на каких-то отдельных предметах, стискивает зубы и вцепляется в жесткую обивку сиденья, когда его тело вновь слегка подпрыгивает. Перед глазами все плывет, а два черных пятна и вовсе размыты на столько, что с трудом он может идентифицировать в них людей. На второе его пробуждение его поджидает, притаившееся ощущение жжения в области груди. Он сильнее сжимает пальцы, смотрит на порванную футболку, которая окрашена в красный цвет. На его грудной клетке виднеются несколько борозд, по всей видимости, от довольно острого ножа или чьих-то когтей. Довольно больно. Он скалится, рычит, что-то невнятно мычит. Но боль с каждой секундой лишь приумножается. И вот одно пятно меняет свою форму, и довольно сильно вытягивается, приближаясь выросшей из общей массы конечностью к нему, довольно быстро жалит его и также быстро отстраняется. Кит даже не понимает, что произошло – он вновь занимает лежачее положение, запрокидывая голову назад, пытаясь вытянуть ноги, но постоянно трясущаяся, и весьма маленькая для его тела коробка, не позволяет ему устроиться удобней. Впрочем, это и не важно. Сознание начинает плыть, и ему вновь становится на все плевать. Даже на боль, которая постепенно превращается в нечто незначительное. Словно ее, как и его самого не существует вовсе. Он вновь погружается в кромешную темноту.
Глаза режет слишком яркий свет. Приходится несколько раз моргнуть, чтобы привыкнуть. Выждать еще пару секунд, после чего, недовольно морщась, пройтись взглядом по светлым стенам, незнакомой мебели, и такому знакомому лицу. Черт, он не готов сейчас был ее видеть. Нет, он был рад ей – безусловно, рад видеть ее подле себя, понимать, что с ней все в порядке. Но, в данную минуту, ему почему-то хотелось побыть одному. Осознать, что произошло. Понять, в конце концов, где находится. Хотя с этим все было гораздо проще – в госпитале Штаба ему приходилось бывать не часто, но все же доводилось. К тому же, вся обстановка громко кричала об этом. Эти светлые тона, жесткая кровать, и подле нее штатив для капельницы, на которой, подняв глаза, можно было обнаружить бутылку с прозрачной жидкостью. Какой-то изотонический раствор, доставляемый в ослабленный организм по тонкой трубке, тянувшейся к его руке. На месте вкола иглы небольшой, едва различимый синяк. Но это было сейчас не столь важно. Он видит взгляд Лианы, и не сразу находит, что ей сказать, кроме как короткого – Привет. – Ему еще не приходилось так долго отсутствовать дома, потому знает наверняка – девушка все это время плохо спала, и не находила себе места. Она переживала, хотя и старалась не подавать вида. Даже сейчас, Ли не истерит и не ревет белугой. Просто смотрит на него, отчего становится не по себе. Хочется разрядить обстановку, потому он довольно вяло усмехается, и задает один единственный вопрос: Паршиво выгляжу, да? 
На самом деле, все было не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Кажется, у него даже вернулась чувствительность левой руки. Он шевелит пальцами, замечая и то, что его рука вернулась к изначальному виду. Медики собрали ее буквально по осколкам, а тело постепенно регенерировало соединительные ткани. Удивительно, но даже нервные окончания восстанавливались. Пройдет еще несколько часов и раны станут шрамами, а события минувших дней превратятся лишь в воспоминания.

Отредактировано Kit Decker (17.03.2018 01:00:10)

В его жизни были женщины. Не так много, чтобы окрестить его очередным Казановой, но и не так мало, чтобы он терялся при виде очередной юбки. Он никогда не стремился за количеством, самодовольно ухмыляться, глядя на очередной фотопортрет какой-нибудь красотки, только что приколоченный на стену «побед». Кит даже никогда еще не был женат, потому как не стремился себя сковывать узами брака только потому, что так требовало его окружение. Последние его отношения – продлившиеся почти четыре года – так и остались лишь горстью пепла, когда в один из понедельников он четко решил для себя, что рядом с ним находится не та женщина, и что он совершенно не готов прожить с ней всю оставшуюся жизнь. Что самое удивительное в его памяти даже не осталось ее имени, а в душе не сохранилось ни одного воспоминания о ней. Она просто стала частью какой-то забытой, прошлой жизни, что была спрятана за тремя замками. Другие, еще более короткие отношения и встречи он почти также не хранил в своей памяти, не цеплялся за их образы, потому как не видел в этом смысла.
Зато он прекрасно помнил, как появилась в его жизни она. И не потому, что эти воспоминания были довольны свежи. Он и сам не понимал, как так вышло, но и кремовый цвет ее полотенца, частично прикрывавшее изящнее тело, и взор испуганных глаз, с которым она смотрела на него, и даже статуэтка Фемиды, что крепко сжимали ее тонкие пальцы, словно ржавчина въелись в его память. Он никак не мог избавиться от этих воспоминаний, да и хотел ли? Позже добавились и ее обезоруживающая улыбка и запах волос. Кажется, он мог воспроизвести их в своей голове в любое время суток.
Недостаточно контролирующая еще свои способности, от того часто попадающая в довольно нелепые ситуации, тем не менее, довольно стойко и напущено уверенно выкручиваясь из каждой из них. Она никогда не истерила, никогда не манипулировала им с помощью слез. Порой излишне прямолинейна, временами же холодна, словно морозное утро, но, тем не менее, она была той, что крепко засела в его сердце. Деккер никогда не верил в судьбу, или чье-то вмешательство извне. Но вот так легко, одно глупое стечение обстоятельств, изменило его жизнь. Любовь выскочила перед ним, подобно тому, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила его. Эгоизм отошел на задний план. И все же он никогда не говорил ей этих главных слов, но порой казалось, что этого вовсе и не требовалось – все его действия выдавали его с потрохами.
Она не была похожа на остальных, с кем ему приходилось быть или просто пересекаться на жизненном пути. Ли умело преподносила ему «сюрпризы», и когда он был готов закончить главу, перевернув очередную страницу, оказывалось, что он не прочел еще и половины - девушка все равно оставалась для него загадкой. Его это злило, но одновременно цепляло, заставляя и дальше продолжать играть. Но вот только по чьим правилам?   
Его злило и то, что он успел привязаться к ней. Привязался на столько, что она стала для него сродни Ахилессовой пяты, на которую, так умело порой надавливал Легион, пресекая тем самым все его мысли о не подчинении. Впрочем, и с этим постепенно удалось смириться. Он даже смог рассмотреть перспективы, что маячили на горизонте.
Кирпичик за кирпичиком. Он выстраивал на чужой земле фундамент для своего нового дома. Менялся сам и менял свои ориентиры, цели. Осознавал, что все на самом деле не так уж и плохо, как могло казаться раньше. Удивительно, но постепенно ему даже проще стало относиться и к тому, что порой приходилось делать на благо бездушной машины под названием Легион. Кровь на руках уже почти не смущала. Эгоизм вновь подал свой глас. Или ты или тебя. Третьего не дано. Кто-то мог бы возразить, сокрушаясь о том, что он слишком наивен и глуп, раз идет на поводу у тирана. Но спустя какое-то время, он занял свое место в Штабе. Возможно, месяцем ранее он бы и отказался от командирской должности, но сейчас он верил в то, что делает все правильно. Как и в данную минуту.
Его взгляд вновь заскользил по прозрачной трубке капельной системы, останавливаясь на канюле катетера. Левая рука пару раз сжалась в кулак. С каждой секундой он чувствовал себя лучше, вместе с тем, в нем возрастало и желание поскорее убраться отсюда - его конечности порядком затекли от лежачего положения, - потому, первым делом, он резким движением вытащил тонкую иглу из своей вены, сел на край кровати, опуская ноги на прохладный пол. На секунду его взгляд метнулся к небольшой капле крови, что постепенно скапливалась около едва различимой вены, и спустя небольшой промежуток времени лениво побежала по руке вниз, оставляя после себя тонкую кровавую дорожку. Не обращая на это своего внимания, мужчина попытался подняться на ноги.
Резкая смена положения, и он ощутил заметное головокружение, что заставило его отшатнуться назад. Воу. Перед глазами все начало плыть. Кит рефлекторно вернулся к исходному положению, пальцами рук крепко сжимая жесткие бока кровати и опуская свой взгляд в пол. Однообразные узоры то практически погружались во тьму, то вновь приобретали уродливые очертания. В ушах продолжало звенеть. Ощущая краем глаза, в стороне движение, мужчина встряхнул головой, сглатывая подступивший к горлу ком. 
- Все нормально. – Он остановил порыв девушки вытянутой рукой. Ему просто нужно было немного времени, чтобы прийти в себя, и все вернется в норму.
Кит смотрел в одну точку на полу, пытаясь сфокусировать свой взгляд на ней и тем самым постораться угомонить и Колокольные соборы, что разом начали звонить в свои колокола. И, кажется, действительно это помогло. Спустя какое-то время гул в голове постепенно начал стихать, а перед глазами, наконец-то, окончательно перестала плыть мебель.
Все нормально, - уже мысленно проговорил сам себе, прислушиваясь к своему внутреннему состоянию, и понимая, что действительно становится лучше. Наверное, ему просто не стоило бежать быстрее паровоза. Сейчас необходимо было просто остановиться, и как следует отдышаться, – беготни и по лесу хватило сполна. 
Переведя взгляд на светло-серые штаны, Кит медленно выдохнул. Его слух уловил, как из тонкой иголки по каплям выливается жидкость, как они разбиваются о пол. До его носа донесся и знакомый запах духов, что смешивался с запахом медицинских препаратов. Взгляд уловил лежащие в стороне окровавленные бинты. Видимо ему и впрямь неплохо досталось. Интересно, как чувствует себя девчонка? Когда он очнулся, - ее рядом не было. Значит ли это то, что к ней подоспели на помощь, или же ей удалось выбраться из ямы прежде, чем он пришел в сознание? В любом случае, ему по большому счету, было плевать. Он или кто-то другой. Рано или поздно. Но ее приведут в Штаб. Это произойдет. А сейчас следовало сосредоточиться на настоящем. Прогоняя ненужные мысли, Деккер теперь значительно медленнее начал подниматься с кровати.
Чувствуя, что звон почти стих, а взгляд способен фокусироваться на отдельных предметах, он сделал несколько осторожных шагов по направлению к Ли. Приобнимая ее за талию рукой, на которой застыла кровавая полоса, и настойчиво притягивая ее к себе, он запустил вторую в шелковистые волосы девушки и поцеловал ее в губы. Боги, как он долго ждал этого момента, потому был не в силах оторваться от нее даже в момент, когда ощутил нехватку кислорода. И все же пришлось остановиться. Глядя девушке в глаза, он почти на выдохе произнес – Я скучал, - после чего, чуть помедлив, обернулся назад.
Позади него открылась дверь.     
- Я смотрю, Вам стало гораздо лучше. – В дверном проеме застыла молодая особа, с высоко забранными волосами и довольно широкой улыбкой на лице. В ее руках находилась какая-то папка, а накрахмаленный белый халат, давал ясно понять, кем она здесь являлась. Звонкий стук каблуков, и женщина оказалась в нескольких метрах от них. Ее руки ловко, раскладывали на гладкой поверхности железного столика какие-то инструменты, шприцы и пробирки. – Мне необходимо взять пару анализов и..
- Я в порядке. – Глядя на иглы, мужчина невольно поежился. Ему было уже гораздо лучше, потому он не видел смысла в его пребывании в стенах госпиталя.
- Да, и все же. – Кажется, она не собиралась отступать.

Отредактировано Kit Decker (09.03.2018 12:53:22)

Он несколько отрешенно наблюдал за тем, как из его вены медленно вытекает кровь. Когда ее количество достигло небольшой черной отметки, девушка сменила пробирку. Его рука заметно онемела. Отточенными действиями медсестра в две руки справлялась с поставленной перед ней задачей. Пробирка за пробиркой она неспешно выкачивала из него кровь. Постепенно он начал ощущать головокружение, не такое сильное, как минутой раньше, но весьма неприятное, заставляющее вновь упереться взглядом в пол.   
- Вы решили меня добить? – Деккер попытался выдавить из себя что-то наподобие улыбки, но получилось довольно неважно. Он сделал глубокий вдох, пытаясь сфокусировать взгляд на небольшой трещине, что тянулась от одной плитке к другой, - затем выдох. – У меня плывет все перед глазами. Такого раньше не было.   
- Это действие трамадола, – Девушка подняла на него свои глаза, - Он обладает и седативным действием. Скоро все нормализуется. Вам просто необходим отдых.
- Только не здесь.
- Осталось недолго. - Медсестра вновь сменила пробирку, наблюдая за тем, как кровь наполняет ее, а затем одним движением извлекла иглу, и ослабила жгут. Рука постепенно начала приобретать нормальный цвет. Прижав к месту вкола ватный диск, девушка сняла перчатки. – Подержите пару минут, и можете переодеваться.
Она выпрямилась в полный рост, поворачиваясь к Киту спиной. Ему же захотелось вновь упасть обратно на койку, и проспать, как минимум неделю, - его веки то и дело закрывались. Он чувствовал усталость, которая моментально упала на его плечи. И все же, желание оказаться рядом с Ли было сильнее, потому мужчина заставил себя подняться на ноги, наблюдая за тем, как девушка направилась к двери.
- Да, кстати, - Она остановилась в паре метрах от него, и довольно быстро преодолела это расстояние, замирая у самой кровати, -  Это было у вас в руке, когда они вас сюда привезли, - Брюнетка склонила голову набок, раскрывая свою ладонь, на которой змейкой свернулась серебряная цепочка, в самом центре – небольшой жетон. - Наверное, он важен.
Он ничего не произнес, лишь коротко кивнул в ответ, и цепочка с негромким звуком перекочевала из женской руки в его. Когда дверь закрылась, мужчина выпустил несколько железных звеньев из своих рук, большим пальцем проводя по гладкой поверхности жетона, и стирая с него остатки засохшей грязи. На одной из сторон были выгравированы инициалы прежнего владельца, дата его рождения и группа крови. Все внутри неприятно сжалось, заставляя Деккера нахмурить брови. Воспоминания о произошедшем одномоментно ворвались в его сознание. Внутри появилось мерзкое чувство, словно крыса прогрызающее дырку в полу. Мужчина сжал зубы, начав играть желваками.
Он помнил, как ничего не чувствовал, когда закапывал тело, а после пару минут стоял подле свежей могилы. Его словно выпотрошили, не оставив ни единой эмоции и чувства. Внутри было пустота, и только ноющая боль позволяла понять, что он жив. Сейчас же физически он не испытывал ровным счетом ничего, зато в нем проснулось чувство вины. 
- Это не твой выбор.
- И все же, мои руки в крови.
Он еще какое-то время продолжал сжимать в ладони жетон, ощущая, как все его тело слабеет под весом тяжелого груза. Наконец-то мужчина громко выдохнул, прикрывая глаза и пытаясь нормализовать ход своих мыслей, самостоятельно направляя их в нужно русло.
Но что самое страшное – память начала подкидывать и те чувства, что он испытывал в тот момент, когда острые зубы вонзались в плоть. Он мог бы долго себя убеждать, что все дело в Фенрире; что волк просто безумен в своих действиях, и не желает разбираться кто здесь свой, а кто чужой. В нем жило лишь одно желание – пролить как можно больше в крови. Чужая смерть приносила ему удовлетворение; он питался ею, поглощая чужую энергию и тем самым приумножая свою. Но было и то, что отрицать он просто не имел права – ему самому хотелось этого.
Когда Фенрир вышел из тени, что-то произошло и с самим Деккером. Он ощутил, как глубоко в груди, словно из маленького зернышка, зарождается ярость, ненависть. Внутри разрасталось что-то мрачное и жуткое, прорастая сквозь легкие, шею, руки и ноги, сквозь мозг, а потом будто взорвалось и вырвалось наружу. Ему, наравне с его Чудовищем, нравилось ощущать свое превосходство и чувствовать кровь на своих губах. Все убийства приносили ему дикое удовольствие, которое он всячески пытался скрыть. Чем дольше он пребывал в шкуре зверя, тем явственней он это ощущал.
Оставался лишь один вопрос – когда наступит точка не возврата? Он не мог себе позволить навредить Лиане, или кому-то бы ни было еще. Он долгое время жил самообманом, веря, что ему удалось подчинить себе Волка, но, кажется, все было как раз наоборот. 
Спустившись вниз, мужчина обнаружил Лиану, стоящую у стойки регистратуры. Глядя на девушку, Кит сумел позабыть все свои переживания. Видя, что с ней все в порядке, он чувствовал странное умиротворение, и из последних сил старался вцепиться в него, заставляя разрастись в груди.
Всю дорогу он сохранял молчание, крепко сжимая руку девушки, которую совершенно не хотел выпускать; большой палец медленно гладил ее нежную кожу, а взгляд был устремлен куда-то сквозь запотевшее окно такси, что неспешно пробиралось по улочкам города. Уродливые высотки, сменяющиеся многоэтажными торговыми центрами, были трудно различимы из-за сильного ливня. Все было искажено и размыто струящимися по стеклу потоками воды. В его голову вновь ворвались обрывки воспоминаний, благо они не успели поглотить его полностью -  машина остановилась у знакомого здания.
Неужели все закончилось?       
- Не думаю, что это удачная тема для разговора. – Скидывая обувь, он поначалу попытался увильнуть от вопроса. Ведь все уже позади. Вот он – стоит сейчас перед ней, и лишь небольшие сине-коричневые разводы на его коже напоминают о том, что произошло. Он жив, разве этого не достаточно? И все же, столкнувшись взглядом с Ли, Кит понимает, что этого и в самом деле не достаточно. Она была вправе знать ответы.
Чуть помедлив, он отводит взгляд в сторону, тянет еще пару секунд и вновь возвращается к ее лицу. – Меня отправили за пределы города, чтобы найти элементалистов и доставить их в Штаб. – Он прислоняется плечом к стене, скрещивая руки на груди, наблюдая за Ли, которая принялась хозяйничать на кухне. – И мне удалось обнаружить одну из них, вот только все пошло совсем не по плану, и как результат я потерял своего напарника, а сам едва успел унести ноги. – Мужчина лишь пожал плечами. Он вывалил все как есть, без попытки юлить. Он был не в том состоянии, чтобы сейчас пытаться, что-то придумать или рассказать наиболее удачную историю, где сможет очистить свое имя. Сейчас, проговорив все вслух, он ощутил, как внутри него его возросло раздражение. Он ощетинился, словно девушка зашла на запретную территорию. – Надеюсь, этого достаточно?

А на самом ли деле Артур Кестлер это абсолютное зло? Что если это не совсем так? Что если его методы, – пускай и несколько варварские по своему исполнению, - направлены не только на захват власти, но и на защиту себе подобных? Пускай это не выставляется на передний план, пускай это сокрыто за тяжелыми занавесами. И все же.
Хранители, Двуликие, Носители. Всем им долгое время приходилось жить со страхом в душе, что однажды их раскроют и что люди прознают о них, а дальше.. Дальше их бы ожидал лишь холодный стол в светлой комнате, и несколько иголок под кожей; эксперименты безумных ученых, что желают докопаться до истины, познав, не менее варварским способом, чем вызваны подобные «мутации». Несколько тел, что окажутся выпотрошенными во славу науки; несколько вскрытых черепов, что будут после сожжены в одном из крематориев города, дабы скрыть следы жестоких преступлений.
Правительство вряд ли бы простило соседство более сильных представителей человечества. Их бы опасались, пытались бы подавить. Возможно, начались бы бесконечные гонения. Им пришлось бы жить в извечном страхе, потому как люди не способны жить в гармонии даже с самими собой подобным, а уж тем более с чем-то необъяснимым, непонятным.
С одной стороны - пытливые умы, пытающиеся докопаться до истины; с другой - страшащаяся свержения власть, предпринимающаяся загнать их под законы общества; и третья - само общество, бросающее косые взгляд на не таких, как все.
Такая перспектива представляется не столь радужной.
Да, методы Кестлера порой были довольно бесчеловечны, но даже в новом, искусственно созданном им, мире, просматривалась перспектива, где люди сосуществуют с тем, кого бы они боялись. К слову, они и сейчас будут продолжать бояться – это нормально для человеческого рода, - но это будет происходить с одной лишь разницей – сейчас «одаренные» будут под больше’й защитой, нежели в другое время. 
С другой стороны, начав со столь резкого хода, Артур обрек себя и себе подобных на войну. Люди вряд ли простят тирану столь необдуманный план, и столь решительный переход от слов к действиям. Мир вряд ли долго будет хранить молчание на столь вопиющую дерзость. Возможно, Хранителю Зевса стоило начать с менее радикальных методов.
Хотя, возможно, что подобными мыслями Деккер лишь пытался разглядеть свет в густой тьме, что окутала своими незримыми объятьями столицу Греции. Наверное, это лишь глупая попытка оправдать себя, отмыть свои руки от грязи, которая словно ржавчина с каждым днем въедалась все сильнее, в самый глубокий слой дермы.   
- А ты думаешь у меня есть выбор? – Ее слова задевают, из-за чего его голос меняется - становится жестче и громче. Кит, не отрываясь, смотрит на девушку, которая, не обращая своего внимания на его раздражение, делает шаг на встречу. Он медленно и глубоко дышит, ощущая, как сердце бешено колотится в груди. Рука нервно сжимается в кулак. И все же он заметно успокаивается, когда ее пальцы касаются его щеки. Недовольно фыркает, слушая ее голос, и отводит в сторону взгляд. 
- Думаешь, меня самого устраивает все это? – Голос становится чуточку мягче, а взгляд скользит по ее фигуре, которая вновь отдаляется от него, рукам, что принимаются вновь за кухонные работы. Он стоит на месте, не в силах отойти от стены, словно та поддерживала его вертикальное положение. – Я лишь знаю наверняка, что произойдет, если я откажусь. Они знают о тебе, знают о том, что ты важна для меня. И ты думаешь, они не воспользуются этим? Думаешь, они просто ослабят поводок и позволят нам уйти в закат? Этого не будет, пойми.
Он искренне верил в то, что он делает все верно. Что в сложившейся ситуации у него просто не было иного выбора. К тому же, он действительно начинал смотреть на все происходящее несколько иначе, чем месяцем раньше. Хотя возможно, он и в самом деле просто постепенно поддавался на манипуляции, и тот день, когда его мозги словно пропустили через блендер, наложил на него неизгладимый отпечаток, оставив след – клеймо Легиона.     
- Все, что я делаю, направлено исключительно для сохранения нормальной жизни. – Черт побери, он даже не помнил и половины своего прошлого. Словно той старой жизни и не было во все. Словно только есть этот проклятый город, со всей этой чертовщиной внутри него. Или же это просто один затянувшийся сон, который, кажется, столь бесконечным, что уже возможно никогда не закончится. Возможно, он и не хочет просыпаться. И все же, он был рад тому, что девушка видела лишь верхушку айсберга, значит, все его попытки оградить ее от внешних проблем не были пустым звуком.
Скрыть все, даже свои действия, потому как понимал, что тем самым защищает ее, дает ей возможность проживать максимально нормальной жизнью, без этих всех хитросплетений и междоусобиц. И все же, ей рано или поздно придется проснуться. Как и ему.
- Я не смогу тебе пообещать, что всю жизнь буду рядом с тобой. Что у нас будет долгая и счастливая жизнь. Что однажды тебе не придется оплакивать мое тело. – Он просто был не вправе давать обещаний, что возможно не сумеет сдержать. Кит не знал наверняка, что будет дальше. Его загнали в угол, не предоставляя возможности выбирать самостоятельно. Да, определенно кто-то из умников мог говорить о том, что необходимо просто попытать удачу и попытаться убраться из города, вместо того, чтоб приклонять колено перед Кестлером.
О, поверьте, Деккер пытался, и даже узнавал скольким удалось сбежать, и как оказалось совершенно немногим. Кажется последняя женщина, что пыталась сбежать со своим сыном была убита у самой границы. Ее сыну повезло больше - он приехал, когда легионеры уже ушли. А теперь самый важный вопрос - готов ли он был рискнуть своей жизнью? Легко. Лианы? Ни в коем случае.
Оттолкнувшись от стены, мужчина делает несколько шагов, приближаясь к Лиане. Обнимает ее, заставляя обернуться к нему лицом. - Сейчас я могу пообещать тебе лишь то, что пока я жив, и пока я здесь – я сделаю все, чтобы защитить тебя от всего этого безумия, что творится на улицах города. И мне плевать, что для этого мне придется сделать. – И это действительно было так. По большому счету ему было плевать на судьбы других людей. Плевать на тех, кого пытал Легион - всем все равно не поможешь. Но ему было не плевать на судьбу той, что была рядом с ним.

Он чувствовал за нее свою ответственность, не обращая никакого внимания на ее – я справлюсь сама, или не хочу быть балластом. Отнюдь, он никогда не думал о ней в таком ключе. Мужчина знал наверняка – справится и сама все сделает. Тем не менее, каждый раз открывал перед ней двери или забирал из ее рук сумки, не потому, что считал ее слабой, или так его обязывало поступать общество, ему самому это хотелось делать. Это был его выбор. Он никогда не принижал Ли, и ее умения приспосабливаться или же стоять за себя, тем более учитывая кем она является на самом деле – вместе с голубыми глазами, на него смотрели и острые, словно лезвия, зрачки Василиска – он даже иногда задумывался о том, что девушка вполне способна была легко противостоять и ему. Ну нет, бред же. 
И все же, ему претила мысль о том, что она ввяжется в эту бессмысленную войну. Пускай лучше дома еще посидит какое-то время, а он сам справится. Справится гораздо быстрее, если под ногами никто путаться не будет: и ему спокойнее, и «шатер» под присмотром. Тем не менее, чувствуя витающее в воздухе напряжение, и подмечая краем глаза, как девушка принялась душить салфетку, мужчина тяжело вздыхает, понимая, что так просто она не отступит.
И ведь она не понимает до конца, куда пытается влезть, что скрывает за собой дверь с такой, казалось бы, сюрреалистичной для обычного мира надписью – Апокалипсис. Ему хочется максимально оградить ее от всего этого безумия, хауса, вместе с необдуманными решениями, что каждый раз сильнее начинают давить на плечи. Он все скрывает за гримасой безразличия, и, такой уже привычной, ухмылкой, словно ничего и не происходит вокруг, словно, все так и должно быть. Словно он не чувствует этого грызущего изнутри чувства, когда видит, как мимо него проводят очередного «неверного». Он знает, что будет с ним дальше, потому как когда-то был сам на его месте. Видел все, что происходит там за железной дверью; испытывал на себе и то, на что способны чужие руки, трудящиеся во славу Легиона. Наверное, так было проще. Стать небольшой деталью в этом уродливом механизме, с вялыми попытками в нем разглядеть правильность действий там, где ее априори быть не могло. В тирании никогда не было красоты или же справедливости, она всегда была и будет направлена на лишь на собственные амбиции. Определенно, Деккер не ввязался бы во все происходящее, будь у него иной раз выбор. Сейчас – его не было. Сейчас – служба Легиону было тем решением, которое принималось во благо собственному эгоизму и топтанию своего тела по улицам Афин.
Совершенно другое дело его альтер-эго в виде исполинского волка, что был только рад услышать очередные стенания и учуять запах пролитой крови. Ему приходилось по вкусу то, что творил Легион. Он жаждал еще большего зрелища и сам был не прочь принять участие в этой кровавой бойне. Фенрир ждал когда пробьет его час, ждал того момента, когда прогнившая клетка вновь со скрипом отворит свою дверь, позволив ему вновь выйти на свет. Ему чужды были все эти человеческие эмоции, страхи. У него была одна единственная цель, которая была заложена еще от самых начал времен – поглотить как можно больше врагов. Он всегда был голоден. И это передавалось и Киту. Мужчина и сам порой не мог отличить, где заканчивался он сам, и начинались животные инстинкты. Иной раз он и сам ловил себя на мысли, что все что он успел натворить ему нравилось; он получал искреннее удовольствие, которое позже сменялось изъедающим чувством вины. Металлический жетон, что он носил у себя на шее, как напоминание о том, что он совершил в прошлом, не сумев впервые сдержать своего внутреннего зверя.
Несколько почерневших от времени звеньев и слегка изогнутая пластина жетона вновь оказались на шее мужчины, что продолжал заглядывать в глаза девушки. Ему безумно хотелось сейчас ударить кулаком по стене, бросить, ей что-то вроде – дура, ты даже не представляешь, чего просишь, - но вместо этого он лишь ощущает, что постепенно его раздражение унимается, теряется где-то на самых закромах сознания, и лишь мелкой мошкой продолжает назойливо жужжать, где-то в области груди. И он сдается. Смотрит на нее, сверля своим взглядом. Кажется, ее бледная кожа должна источать холодом, но его он отнюдь не ощущает, лишь тепло ее прикосновений. 
- Хорошо. Я расскажу. - Со скрежетом и с явным нежеланием этого делать, он поддается на ее манипуляции, где-то внутри соглашаясь с ней лишь в том, что ей действительно пора было уже выйти окончательно из дома, и что он не сможет быть подле нее все двадцать четыре часа, и семь дней в неделю. Это подтверждало и его последняя пропажа. Что было бы с ней, если бы он не вернулся, а остался бы гнить в той расщелине? Не хотелось об этом совершенно думать. По крайней мере, не сейчас. Прогоняя ненужные мысли, он внимательно заглядывает ей в глаза, и улыбается краем губ. - Но не сегодня.
Сегодня ему хотелось лишь насладиться ею. Он изголодался по ее телу, что пару раз представлял, будучи с ней и в разлуке, и сейчас оно казалось значительно красивее: стройное, с мягкими круглыми изгибами и нежной атласной кожей, трепетной, и горячей на ощупь. Первое мгновение он даже боялся к ней прикасаться, словно она могла растаять в его руках, но и ждать уже не был в силах.
Запуская в ее шелковистые волосы пальцы, он выдохнул воздух возле ее губ, в следующий момент, накрывая их своими. От нее сносило крышу. Он не знал, закончится ли когда-нибудь это безумие, когда, кажется, будто провел бы всю жизнь так, как в определенный момент. Отрываясь от ее губ лишь на секунду, он опускает обе руки на ее талию, не задерживается там надолго, скользя ниже, сжимает пальцами ягодицы, а после, подцепляя ткань ее платья, чтоб оголить бедра. Целует, чувствуя, как проносятся электрические разряды. Серьезно. Без преувеличений. Он ощущал их по всему своему телу. Но вновь отрывается от ее губ, прижимаясь своими к пульсирующей жилке на ее шее, осторожно разжимает пальцы, только чтобы одной рукой, на ощупь, отодвинуть в сторону весь ненужный кухонный хлам, а после, подхватив за бедра, усадить девушку на тумбу. Он настолько было увлечен ею, что, даже не обращает никакого внимания на упавший нож, что так не осторожно был оставлен на самом краю.
Он наслаждается ею. Она полностью завладевает его разумом, вытеснив все посторонние мысли. Он слышит тепло ее тела, запах духов. Он видел не ее мраморную красоту, составляющую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, что так податливо отвечало на его ласки. Вновь прервав затянувшийся поцелуй, мужчина отдаляется только лишь для того, чтобы избавиться от ненужной одежды, а после по-хозяйски пододвинуть Ли ближе, почти на самый край столешницы, и, чтобы оказавшись между ее ног, начать сначала медленно, а после быстро двигаться внутри, ощущая как его захлестывает безумная лавина, от которой он перестает окончательно думать, переживать, утопая в бескрайнем океане всепоглощающей страсти.

Отредактировано Kit Decker (23.03.2018 18:02:33)