Первое правило клуба "Седьмое небо": "Никаких наркотиков на территории клуба".
Кристиан не любит правила: правила — это ограничения для приземленных умов, это скучно и банально; намного интереснее эти самые правила нарушать. Обходить, находить лазейки или просто играть с огнем, пытаясь запудрить кому-то мозги и убедить в том, что никаких правил и не существовало-то никогда. Он ухмыляется и подмигивает молоденькой барменше, когда поднимает пузатый стакан с виски и касается прозрачного стекла губами; девушка краснеет — еще один плюсик к его стремительно улучшающемуся настроению.
В клубе сумрак разрывается резкими неоновыми всполохами, громко играет музыка и множество людей извиваются в такт ей на танцполе. Какая-то девушка, сидящая через два места вдоль стойки от него салютует ему коктейлем, и Кристиан улыбается в ответ: медленно растягивает уголки рта, чувствуя, как улыбка миллиметр за миллиметром расцветает на лице, а после облизывается, прикидывая, насколько кокетка в покрытом пайетками коротеньком платьице может сойти за достойное развлечение на ночь. Делать выводы пока не собирается, просто копит информацию: он только пришел, и у него впереди еще много времени, чтобы определиться с жертвой.
Виски заканчивается быстро: налито-то было на пару глотков, и он заказывает еще, чтобы после уйти за столик, забиться в углу, из которого открывается замечательный вид и на танцпол, и на бар. Кристиан растекается по кожаному дивану, вытягивает одну руку вдоль спинки, а в другой сжимая бокал.
Цветомузыка изредка выделяет кислотным неоном черты его лица, выявляет сосредоточенный взгляд и игривую полуулыбку. Кристиан ловит момент, когда снова остается в темноте и достает из кармана флакон с белым порошком; поднимает голову и осматривается, пытаясь понять, заметил ли кто. А после высыпает три дорожки на черной столешнице.
Свет снова падает на него, когда он уже вдыхает вторую дорожку; черная рубашка, бейдж, мощные накаченные руки, светлые волосы. Охранник замечает его — Форд понимает это по тому, как у парня каменеет лицо. Щелкает зажигалка Zippo, пламя которой Кристиан подносит к третьей дорожке, припасенной как раз на этот случай. Только огонь касается порошка, Форд прикрывает глаза, а когда открывает их, то порошка уже нет. Жертва принята.
Кристиан расслабленно улыбается и начинает вертеть в тонких пальцах зажигалку, ожидая, когда громила доберется до него через толпу. Это будет весело, думается ему. Это будет чертовски весело.

Охранник вблизи оказывается еще более впечатляющим, чем издалека; у него правильные черты лица, кажущиеся немного грубоватыми, что, впрочем, придает лишь больше мужественности его виду. И глаза... Кристиан невольно облизывается, когда чувствует на своем лице взгляд потемневших от злости ярко-голубых глаз. Крепкие пальцы вцепляются в предплечье — Форд шипит, но от недовольства, а не боли — и вот его уже вытаскивают из-за стола, грубо тащат за собой дальше от общего зала и громкой музыки, которая все еще заглушает окружающие звуки. Пожалуй, эту ситуацию можно даже счесть возбуждающей.
— Вот так сразу? — пошловато ухмыляется он, стараясь перекричать музыку, однако охранник его не слышит или весьма успешно делает вид. — Даже имени своего не назовешь? — и эта попытка заканчивается провалом и недовольным вздохом, сорвавшимся с губ.
Кристиана выталкивают в темный переулок, и подошва дорогих туфлей скользит по наледи; на улице морозно, на идеально уложенных волосах начинает оседать мелкий снег, а пальто осталось в гардеробе клуба, но ему отчего-то не холодно: кокаин постепенно всасывается, принося с собой ощущение эйфории и всемогущества. Охранник выглядит недовольным, а оттого еще более привлекательным, и Кристиан думает, что все же нашел идеальную жертву на этот вечер; о том, что кто-то может ему отказать, не задумывается по определению.
— И на глаза мне больше не попадайся, — громила бурчит недовольно, наконец, отпуская его руку; Форд тут же оправляет рукав, расправляя складки, появившиеся от чересчур крепкого захвата.
— Такой суровый, мне нравится, — Форд чуть поджимает губы, а после широко улыбается. — Знаешь, здоровяк, ты должен хотя бы имя свое назвать прежде чем выталкивать меня в темные переулки. Банальная вежливость, хотя я ничего не имею против небольшой интриги, — он внимательно осматривает охранника еще раз, и взгляд его цепляется за бейдж с именем, прикрепленный к груди. Кристиан подходит к мужчине почти вплотную, касается пальцами белого пластикового прямоугольника. — Бьёрн, значит. Тебе подходит, — хмыкает Форд, а после шмыгает носом: чертов кокаин раздражает слизистую. Он по-кошачьи щурит глаза с расширенными зрачками и привстает на носочки, чтобы прошептать самым соблазнительным тоном из своего арсенала:
— Ну так что, мишка, начнешь делать то, зачем ты меня сюда притащил, или мне сделать первый ход? — хитро улыбается и кладет ладонь охраннику на грудь, чувствуя под тканью рубашки что-то, однако не придавая этому никакого значения. Аккуратно обстриженные ногти царапаются, пока Кристиан продолжает выжидательно рассматривать лицо своего нового знакомого.

Отредактировано Christian Ford (02.12.2017 16:18:20)

Кристиан ожидает всего: того, что Бьёрн уйдет, как послушный охранник, не желающий путаться с клиентами; вариант не самый заманчивый, но вероятный; того, что Бьёрн прижмет его к ближайшей поверхности — кроме мусорного бака, разумеется, — как послушный мальчик, и хорошенько накажет за нарушение святых правил этого занудного клуба; вариант предпочтительный со множеством ставок, сделанных на него. Но чего Кристиан не ожидает, так это того, что в его голову летит кулак; от неожиданности и потери концентрации максимум, на который способен Форд, несмотря на всю свою хваленую реакцию, лишь немного отклониться, заставляя кулак пройти чуть мимо, почти по касательной. О том, что было бы с ним, прими он удар виском, как то и планировал охранник, Кристиан предпочитает не думать.
От удара его все же ведет, черепная коробка взрывается ноющей болью и легким звоном в ушах. Он отступает назад, продолжая смотреть на Бьёрна, наблюдая за тем, как меняется выражение его лица, как гнев сменяется паникой. В его голове все еще достаточно ясно благодаря наркотику, который только начинает действовать, так что Кристиан не видит ничего плохого в том, чтобы немного подшутить над этим совершенно невоспитанным и наглым громилой, хотя красота почти искупает эти качества.
Спина упирается в стену, и Форд делает вид, что сползает по ней, впрочем, стараясь сильно не тереться рубашкой о грязную кирпичную кладку; благо, Бьёрн слишком ошарашен и испуган, чтобы замечать такие детали.  Не тормози, мишка. Вызывай помощь. Сделай мне искусственное дыхание в конце концов.
Искусственное дыхание ему никто, конечно же, не делает, только на удивление теплые пальцы ложатся на шею, и Форд вынужден едва заметно выворачиваться, чтобы пульс прощупывался плохо. Он накидывает на себя морок: видимость того, что из носа течет кровь — темная, густая она медленно стекает к верхней губе, — и мысленно начинает отсчет: максимум двадцать минут на розыгрш. Сам же открывает глаза, скрытый иллюзией, и наблюдает за действиями своего нового знакомого. Он вызывает скорую помощь и зачем-то держит его руку; Кристиану думается, что и это уже неплохо, тем более прикосновение горячее, терпко пахнущее заботой.
Парамедики приезжают через пять минут, кажется, больница где-то совсем близко, и Бьёрн помогает погрузить притворно бездыханное тело на носилки, а после вызывается сопровождающим. Форд улыбается, когда наблюдает за тем, как беспокойство искажает морщинами чужой лоб, как хмурятся брови, как губы сжимаются в узкую линию. Ему хочется узнать, каковы они на вкус, но все, что ему остается, это лишь создать иллюзию крови на пальцах охранника, который зачем-то касается его носогубной перемычки, будто видит кровь впервые.
А ведь этот удар был хорош, думает Форд, пока карета скорой помощи мчится по ночным пустынным улицам Осло. Наверняка есть какая-то боевая подготовка. Может, я даже смог бы привлечь его к ответственности и заставить судью ужесточить приговор за использование специальных навыков в таких гнусных целях, как эта. А после он смотрит на Бёрна: волнующегося, продолжающего сжимать его руку — сильнее, чем следовало бы, от этого поистине медвежьего захвата начинают неметь пальцы — и понимает, что это будет слишком скучно. Он ведь даже не станет пытаться оправдать себя. Пф, как отобрать конфету у ребенка.
От разоблачения его спасает тот факт, что этому идиоту хватает ума признаться в отделении скорой помощи больницы, что он даже имени не знает мужчины, с которым приехал. Его выгоняют в коридор как раз тогда, когда сил удерживать иллюзию у Форда больше не остается; впрочем, кровь из носа все же идет: виной тому кокаин и перенапряжение, как определяется для себя Кристиан.
Какой-то врач светит ему фонариком в глаза, но Форд отмахивается от него.
— Со мной все в порядке, — бурчит он, пытаясь сесть.
— Вас сильно ударили по голове. Я должен осмотреть Вас, — сопротивляется врач, но Форд лишь в очередной раз отталкивает его, начиная шарить по карманам: он совершенно точно уверен, что засунул зажигалку туда, когда пришел этот медведь и потащил его на улицу. — Пожалуйста, ложитесь обратно на кушетку, — но Кристиан лишь изворачивается.
— Пожалуйста, мне нужно кое-что сделать, — стараясь звучать как можно убедительнее, говорит Кристиан и, не моргая, смотрит на врача — еще молодого, неопытного, что становится ясно по заминке и краснеющим мочкам ушей. Форд пользуется тем, что на него смотрят, как кролик — на удава, и срывает с себя галстук. Отличный, дизайнерский галстук. Дорогой. Щелкает зажигалка, огонь лижет ткань.
Форд кидает начинающую тлеть ткань назад через плечо, и она пропадает через мгновение. Кристиан улыбается.
— Что... Какого... — ошарашенно смотрит на пациента врач, но его тут же перебивают.
— Мне кажется, Вам это просто показалось, как думаете? Много работали, с кем не бывает, — начинает тараторить Форд, чувствуя, как наивный доктор вязнет в тумане его слов. — Со мной тоже все в порядке. Я всего лишь немного ударился головой, а носовое кровотечение? Что за чушь, его у меня не было. Всего лишь показалось. Вам действительно стоит больше спать, доктор, — он берет салфетку и вытирает нос и губы, убирая кровавые разводы. — На меня напали, но какой-то мужчина помог мне, вызвал скорую. Это была всего лишь предосторожность. Ничего страшного. И зачем нам вмешивать полицию в это дело, когда причиной произошедшего является лишь моя неосторожность, как думаете?
— Д-да, наверное, — неуверенно отвечает врач, так что Форд только увеличивает поток слов.
— Я отлично себя чувствую, только спать хочу. Может, мне все же стоит пойти домой? Зачем занимать чужое место и красть Ваше время, которое Вы бы могли потратить на того, кому действительно нужна моя помощь, тогда как я чувствую себя отлично. Я же могу идти домой?
— Д-Да, — кивает доктор, но тут же испуганно добавляет. — Но я должен зарегистрировать Вас. Как Ваше имя?
— Но Вы же ничего не сделали, со мной все в порядке. Просто передайте тому парню, что привез меня, если он придет сюда, мои благодарности за отличный вечер, хорошо? — Кристиан спрыгивает с кушетки и хлопает врача по плечу, а после стремительно выходит из смотрового кабинета; внимательно смотрит по сторонам, опасаясь наткнуться на Бьёрна. Рот начинает неметь, тогда как действие кокаина достигает своего пика. Головная боль больше не чувствуется, лишь эйфория и наслаждение от того, как легко было обмануть этого светловолосого медвежонка.
Кристиан выходит на улицу и вызывает такси, а пока оно едет, пытается поймать снежинки языком и смеется; руку, которую сжимал Бьёрн, почему-то приятно покалывает.