выглядит + джинсовые шорты и кеды

Мойша бодро хрюкает над ухом, требуя второго или даже третьего завтрака (и в кого он такой проглот?!), и я лениво переворачиваюсь со спины на правый бок. Мопс вовсе не дурак, поэтому с веселым свистом вкарабкивается на мое сонное плечо, скатывается с него и тыкается влажным носом в нос. А вот и внеплановые водные процедуры, только вместо прохладной утренней воды – липкая собачья слюна. Пора бы привыкнуть, но что-то как-то нет.
― Да блллллля, ― отмахиваюсь от истинного исчадья ада, но Мопс – ушлая задница – уклоняется, и кулак, который только на первый взгляд кажется хрупким и безобидным, прилетает куда-то в Янки, кажется, в плечо. Хриплый мужской вопль не заставляет себя ждать, а я ловлю себя на мысли, что все еще охреневаю с того факта, что третий день подряд просыпаюсь с одним и тем же мужиком. Эй, подруга, а где былая лихость? Где былая прыть? – где секс с первым встречным или даже с первой встречной? Где старые споры с Хлебсом – а кто быстрее снимет вон ту деваху? Ставлю сто баксов, не, даже двести, что я. Куда все пропало? – куда-то. Стоило Хлебсу свалить к повстанцам, как я превратилась в образцовую самку, глядите, скоро и борщи начну варить.
Щас бы перекреститься, а то страшно становится.
― Хорош бесоебить, спи, ― недружелюбно рявкает Янки, поворачиваясь ко мне задницей. Я момента не упускаю – приподнимаю теплое ватное одеяло и заглядываю под него, оценивая не только ахренительные американские булки, но и не менее ахренительную спину от того же производителя. Ладно, эта задница стоит того, чтобы просыпаться с ней в одной постели на протяжении нескольких дней подряд, а то и дольше. ― Спи, блять, ― еще громче вякает Фостер, и я, словно пойманная за гаражом курящая шестиклассница, быстро возвращаю одеяло на место. Ничего не знаю – моя хата с краю.
― Не могу я спать, Мойша на мою подушку слюней напускал, мокро.
― Ага, конечно, вали все на пса.
Вот козел! – я решительно стягиваю с него одеяло и заворачиваюсь в него, как шаурма. Янки рычит, а потом, закатив глаза так, что я даже спиной это чувствую, поднимается и садится на кровати, уходит в сторону ванной комнаты. Нет, вы поглядите на него, заставляет меня испытывать чувство вины за то, что не дала насладиться очередным будничным утром. И что самое гадкое – у него прекрасно это получается. Ишь, какой прошаренный. И вот, я сижу под дверями ванной комнаты и курю косяк, найденный в загашниках Янки. Периодически я что-то говорю, иногда пою, но в основном ною, профессионально действуя на крепкие американские нервы. А чтобы жизнь медом не казалась.
― Это, что, моя трава? ― спрашивает Янки, с силой, которой в нем тоже немало, толкнув дверь. Я сдвигаюсь с места вместе с ней.
― Угу, ― с накуренным флегматизмом отвечаю я.
― И где ты ее нашла? ― он толкает дверь сильнее, и я безмятежно отъезжаю к стене, почти встречаюсь с ней многострадальным еврейским носом.
― Да я все твои заначки уже давно нашла, еще в первый день.
Янки снова закатывает глаза, а я неловко поднимаюсь и, сунув косяк ему в зубы, сваливаю в ванную комнату. Теперь моя очередь плескаться.
― Я хочу омлет с беконом! И чтобы бекончик хрустящий был, ― чувствую, как Янки открывает рот для извержения очередного остроумного комментария, поэтому мгновенно перебиваю:
― Да-а-а, давай, предложи пожарить мои бока. Снова.
Дверь захлопывается, вода включается, дремота смывается вместе с душистым шампунем. Натянув шорты и майку, я спускаюсь вниз, ловко запрыгиваю на столешницу и внимательно наблюдаю за тем, как обнаженный торс Янки готовит завтрак. Я и не жду, что Фостер меня покормит – чисто из вредности не будет, но не лишать же себя любования потрясающими видами.
Ан, нет, глядите, сегодня приготовил.
― Аттракцион невиданной щедрости? ― спрашиваю с набитым ртом, и еда под очередное закатывание глаз Янки валится на стол. Ой, извинитепростите, с кем не бывает. Как будто не привык еще.
― Поехали, в Штаб опаздываем.
― Не, мне не надо в Штаб сегодня. Мне дали задание – дракона выследить.
― Тебе? Выследить? Серьезно? Да ты же как слон в сувенирной лавке.
― НЕВАЖНО, ― нарочито громко отвечаю, а потом, шмыгнув носом, встаю и решительно направляюсь в сторону двери. Возвращаюсь, правда, потому что забыла телефон, деньги и, как говорила моя учительница, голову.
― Ну не сдохни там, ― ухмыляется Янки, и я показываю ему романтический средний палец на прощание.
Никакого задания мне не давали – я сама себе его дала, решив выслужиться перед Легионом в общем и перед Артуром в частности. Зачем – хер знает – но нннадо. Место обитания дракона – гнездо? – я давно нашла, но все не решалась нанести первый удар, к тому же девчонка весьма недурна собой и, ну, вы поняли. Но сегодня этот день настал, и вот она я в полной боевой готовности стою на стройке и выжидаю, когда дракон появится в поле моего зрения. Я насторожена, натянута, и я подпрыгиваю едва ли не до небес, когда Анубис, мать его, Сотирис подкрадывается со спины.
― Ахтысука! ― вскрикиваю скорее от неожиданности, чем от страха. Я резко разворачиваюсь и когда вижу перед собой знакомую рыжую физиономию, то, не раздумывая, мажу по ней кулаком. Во-первых, за то, что едва не сорвал мне задание (а если бы дракон был здесь?!), во-вторых, за то, что подсунул мне вместо талисмана старый ботинок и твердо заверил, что если я буду активно ему молиться, то обязательно стану хранителем. А я и поверила, старая дура! А этот козел, выгадав удачный момент, все снял на тапок и выложил на «ютуб». Да-да, я звезда интернета – и все благодаря этому мудаку. Но он еще не знает, что теперь у меня действительно есть талисман, а вместе с ним – сила не человеческая, а титаническая. Именно из-за нее Сотирис – кабан под два метра ростом – отлетает в сторону, словно тряпичная кукла.
Решив воспользоваться неповторимым моментом, я подхожу к обормоту и, растянув физиономию в нездоровой улыбке, рывком поднимаю хранителя на ноги, взявшись за правое ухо.
― Ну и че тебе надобно, старче?

― Ты? Извиниться? ― с театральным недоверием переспрашиваю Сотириса, когда он начинает втирать откровенную дичь. Да если Анубис просить прощения пришел, то я королева – боже, храни! – английская. ― Погоди, у меня в карманах шорт вилка завалялась, ща достану и сниму лапшу с ушей, а потом поговорим, ―  с прежней  театральностью отвечаю я, выпуская несчастное ухо из медвежьей хватки. Вы поглядите, какое красное, я могу гордиться собой.
Сотирис, стоит ему освободиться, отшатывается от меня, словно я прокаженная, и принимается с показательным усердием потирать больное ухо. Я закатываю глаза, выжидательно скрестив руки на груди.
Я знаю, конечно, что он из повстанцев – читай – с той стороны баррикад, его жирное досье давно пылится на всех столах Штаба; еще мне прекрасно известно, что за голову Сотириса отсыплют немало золотых, ибо человек он далеко не последний в лагере, да еще и хранитель пронырливого Гермеса. Как хороший легионер я обязана, не раздумывая, скрутить старого рыжего козла и горячим шашлыком преподнести легионерам на блюдечке с голубой каемочкой, но это же Сотирис, мать вашу, я не могу просто взять и опрокинуть его даже после всего, что он сделал. Я знаю, что фокус со старым ботинком просто дружеская шутка, над которой и я в свое время посмеялась, но Сотирису об этом знать необязательно. Проклятый розыгрыш не отменяет тех веселых времяпровождений в прокуренных барах, в дорогих стриптиз клубах, на официальных мероприятиях даже, где мы надирались в неуправляемую стельку. А наши совместные поползновения за легкими – и не очень – наркотиками достойны отдельных баллад наравне со словом о полку Игореве.
С другой стороны, если легионеры засекут нас, то крышка обоим.
Диссонанс, если честно, разрывает в разные стороны, но тот факт, что мы находимся на заброшенной безлюдной стройке, склоняет чашу весов в пользу Сотириса: выслушать, пожалеть, по рыжей бороде погладить. Все это мне чертовски не нравится, но пусть вещает, пока время позволяет.
Сотирис говорит, как всегда, много и не по делу; я стою напротив со скрещенными на груди руками и периодически закатываю глаза. Окей, дружище, поняла, что бабушка твоя была так себе человеком, что старый разодранный ботинок, вонявший кошачьей мочой, сколочен стариной Версачи (хуячи!) и что на самом деле ты заглянул просто поздороваться. Ага, прям из лагеря пришел, чтобы сказать «привет» и огрести по самое не хочу.
― Вот пиздабол, ― фыркаю я, делая шаг вперед, навстречу Сотирису. Анубис отшатывается от меня, и я невольно ухмыляюсь: нет, вы поглядите, как этот кабан под два метра ростом боится мелкой меня! Невыносимо приятно. ― Да не ссы, убивать не буду, разве что покалечу, потому что врешь и не краснеешь. Я думаю, что ты, старый хер, пробрался в город и заблудился, а ко мне пришел, потому что в душе не ведаешь, как выбраться из города. Так вот, чудище, я тоже не знаю – только избранным, ― последнее слово я буквально выплевываю, ― известно, где и когда откроется портал в этот ваш лагерь.
Шмыгнув носом, я присаживаюсь на ближайшую бетонную плиту и думаю, что было бы неплохо перекурить, но тогда мой дракон учует сигаретный дым и миссия потерпит сокрушительное фиаско. Яснопонятно, курить нельзя.
Вопрос о том, что я делаю на заброшенной стройке, старательно игнорируется; надеюсь, Сотирис отвлечется на новость о порталах и вовсе забудет о моих занятиях. Впрочем, мое так называемое занятие само себя обнаруживает, беззаботно возвращайся на стройку. Понимая, что с минуты на минуту нас может обнаружить самый настоящий дракон, я резко подрываюсь с плиты и с ловкого прыжка валю Сотириса наземь. Несколько других бетонных плит заботливо скрывают нас от глаз дракона.
― Не бесоебь щас, а то из нас шашлык сделают, ― на всякий случай ладонью прикрываю чужой рот, предотвращая многочисленные всхлипы и возмущения, а сама приподнимаю голову и, выглядывая из-за плит, всматриваюсь в девчонку. И че теперь делать? Может, Сотириса в качестве живца, а?

Вот вам забавный факт: я помню как сейчас свой первый выход в люди. Странно, скажете вы, столько жить на этом свете и помнить в подробностях события столь давние. Мне тоже, сперва, казалось странным, помнить все, что со мной происходит, но это неспроста. Въедаясь в память, словно гниль, лица людей, которых я когда-то встречала, от рук которых я когда-то пострадала - это становятся жестоким напоминанием того, как себя с ними стоит вести. Были, среди моего прошлого, и добрые люди, удивляющие своей наивностью, простодушием. И их образы навсегда осели в голове, напоминая, что рано или поздно их не станет и привязываться к человеку - последняя глупость, что я только могу себе позволить. Почему же с Ахиллом все случилось как-то не так? Наверное, есть вещи выше нашего понимания. Нечто, что привело к эволюции мартышки в человека или же вымираю динозавров. Простые истины на которых держаться земные скрепы.
Вот вам еще один забавный факт: чем больше я провожу времени среди людей, тем ярче мне потом снятся сны. Столь реалистично они рисуются в моей голове, что я с трудом могу определить - случалось ли это со мной когда-либо или же приснилось! Именно поэтому я не люблю рассказывать о том, что успела повидать, с кем познакомится, о временах, которые успела застать. Вот и теперь, рассматривая круглощекое, почти детское лицо девчонки, что следила за мной, я знаю наверняка, что не забуду его даже спустя тысячу лет. Но смогу ли я сказать вам точно, приснилась ли она мне, или же нет?! Кто знает.
- Как интересно. - не спеша проговариваю, дожевывая сервелат. Рассматриваю и паренька, валяющегося под девушкой. - Я в городе тоже кое что искала. И тоже, как ни странно - не нашла. - перевожу взгляд на брюнетку, с легкой ухмылкой, прищурившись встречаясь с ней взглядом. Пока эти двое возятся на земле, я перешагиваю через голову незнакомца и захожу под небольшой, укромный навес, усаживаясь на бетонную плиту, поудобней расположив пакет у себя на коленях. Ладонь ныряет вглубь огромного бумажного конверта и  выуживает оттуда еще один шмат колбасы. Аккуратно расположив его справа от себя, достаю три булки хлеба и, по очереди, пристраиваю рядом с колбасой. - Удивительная вещь, не находите? - за ножку вытащив копченную курицу, укладываю рядом с хлебом и колбасой. - Еще семьдесят лет тому назад в человеческих магазинах был такой дефицит, что едва ли можно было купить и половины всей той еды, что есть сейчас. - следом за курой на свет появляется пакет с яблоками и бананы. - Проще было выходить на охоту, чем прокормить себя закупаясь в магазине. - два лотка с сырой печенкой. - А теперь же! - демонстрируя свои покупки, обвожу их рукой, словно бы привлекая внимания. - Несколько подходов - и никаких поисков диких кабанов по лесам! - под конец, ко всему, добавляется свиной окорок и небольшой пакетик с сухофруктами - мои любимые. - Очень удобно! - заканчиваю, свои размышления, кусая банан вместе с кожурой.
Как я говорила, мне давно уже не пятьдесят, если вы помните, и, что к чему - очевидно с первого взгляда. Пока я, закинув ногу на ногу,  меланхолично жую бананы, слушая тираду девчонки и парирования рыжеволосого, отгоняя от себя подальше очевидный ответ на вопрос "что же мне с ними делать", внутри поселилось вибрирующее, до боли знакомое ощущение, что предо мной далеко не простые люди. К этому чувству я успела привыкнуть, за две недели нахождения в Афинах. Предо мной стояли хранители. - Готова поспорить, что он даже не в курсе зачем ты здесь. - словно, подливая масла в огонь, указав пальчиком на мужчину, вставляю между делом в их жарком споре.
Бананы съедены - достаю яблоки, всем своим телом ощущая, как в воздухе повысилась влажность и запахло дождем, возможно, двигающимся в нашу сторону. На всякий случай, двигаюсь поглубже под навес, хотя итак сижу достаточно в укромном месте. Хотелось бы закончить со всем этим дерьмом до того, как пойдет дождь, но, разве бывает все так просто с людьми? Я так не думаю.
Девчонка что-то достает из кармана и сует себе в рот. Я не с первой секунды понимаю что это, и лишь затем осознаю - сигареты! Еще одна забавная штучка выдуманная людьми! Как я могла про нее забыть?! - О! Это же... Как давно это было! Позволишь? - выжидающе протягиваю руку. Брюнетка с опаской вкладывает мне в ладонь маленький, цилиндрический предмет. Улыбаясь, возможно, глупо, рассматривая сигарету, вспоминая, какой она была в последний раз, когда я держала ее в руке. Никотиновая палочка помещается между зубов и я вопросительно смотрю на своих собеседников, что уставились на меня в немом ожидании. В ожидании чего? Что сигарета зажжется сама по себе? В воздухе нависла тишина. Десять секунд.... Двадцать.... Полминуты. - Огонька не найдется? - нарушаю молчание первой и смотрю, как девушка, встрепенувшись, тянется за зажигалкой. Наверное, не знай я драконью природу, тоже не думала, что он не сможет сам себе покурить...
Смакуя каждый вдох, что теплом разливается по легким, медленно выпускаю клубы дыма, рассматривая его. Потрясающее чувство. Изредка поглядываю на своих собеседников, прикидывая, что же делать дальше? - Как думаешь, сколько мне лет? - спустя несколько минут, произношу, обращаясь к брюнетке. - Можешь не гадать - больше шестьсот. Как думаешь - за столько лет, что я существую, мне доводилось убивать людей? Пробовать их на вкус? - по побледневшим лицам своих оппонентов понимаю, что ответ очевиден. - На мой вкус, ваше мясо - хуже коровьего дерьма. Уж поверь. - очередная затяжка - дым. - Мы обе знаем, зачем ты здесь, в отличии от него - ведь так? - взгляд упирается в рыжего, а затем возвращается к брюнетке. - Пусть уходит. Мне не доставит удовольствие жрать двоих. Одну я как-нибудь уж стерплю, хотя и не особо-то и хочется. Но я же не могу тебе теперь дать так просто уйти - сама понимаешь. - Словно извиняясь, пожимаю плечами. Окурок летит в сторону, когда я берусь за очередную палку колбасы и кусаю ее.

Операция «Ы» или другие приключения Лис были обречены на провал с самого начала – еще тогда, когда Янки предусмотрительно заметил, что шпион из меня, как из него верный и преданный муж. Или из меня хорошая жена. Но врагу не сдается наш гордый варяг, поэтому я приняла решение идти до конца, а если уж и помирать, то с громкой песней! Правда, конкретно сейчас, когда моя прекрасная еврейская задница начинает полыхать предсмертным огнем, героизм вкупе с мужеством покидают бренное тело, оставляя меня наедине с инстинктом самосохранения. И тот, поджав хвост, уходит в пятки – туда, куда минутой назад мертвым грузом свалилась душа. Это случилось, когда драконша всем своим видом показала, что верить мне не собирается, и что Сотирис для нее куда более честный «хомосапиенс», чем я. Вот еще! Сотирис пиздит, как дышит, а я просто по жизни такая – еврейка-таки.
Незаметно для драконши я закатываю глаза, когда она начинает втирать откровенную дичь о том, какая удивительная штука – жизнь. От Сотириса мой театральный взгляд не утаивается, поэтому в ответ я получаю немой жест, просящий не совершать глупостей. Я коротко пожимаю плечами, мол, ладно-ладно, ниче не буду делать, я вообще сижу и молчу, смотри, какая няша. 
— Удобно, — неохотным эхом откликаюсь я, когда драконша, поражаясь изобилию магазинов в городе, откусывает очередной ломоть от колбасы. Я вот знаю, что колбаса эта на вкус так себе, но пахнет просто божественно! – хочется немедленно раздобыть кусочек белого хлеба и сыра, чтобы сделать бутерброд. И обильно все это смазать майонезом.
Интересно, Сотирис сейчас тоже о бутерброде мечтает? Или размышляет о том, как унести отсюда задницу целой и невредимой?
А бутербродика все-таки хочется.
Когда драконша приближается, я невольно настораживаюсь. Темный взгляд, блестящий в свете греческого солнца, внимательно следит за движениями драконши исподлобья. Страшно ли мне? – неебически! Да она в любой момент может раскрыть рот и поджарить меня, как долгожданный шашлык в мае. Страх прослеживается не только в скованных движениях, но и в напряженном взгляде и даже в замедленном сердцебиении.
Но драконша всего лишь просит покурить. Недоверчиво протягиваю ей сигарету, потом зажигалку, а сама искоса смотрю на Сотириса. Она говорит еще что-то, и в голосе слышится неприкрытая угроза, а заодно – шанс на спасение одной рыжей задницы. Конечно, Сотирис всегда из воды сухим выходит, не то, что я. Среди ее слов я улавливаю одно предложение, которое не могу не прокомментировать. Сотирис тоже едва сдерживается – я по глазам вижу – но он, герой старый, сдерживается, а я…
— На мой вкус, ваше мясо - хуже коровьего дерьма. Уж поверь.
Молчи, Рейнольдс, молчи, молчи! Молчи!
Нет, это выше моих сил.
— Поверю, че ж не поверить. Я дерьмо не пробовала никогда.
С души словно тяжелый камень, целый булыжник, валится! Сразу так легко становится и неважно, что за шуточку мне придется поплатиться собственной жизнью. Нет, важно, вообще-то, но… черт, Сотирис, помогай! Да с чего?  Вряд ли рыжий козел теперь придет на помощь. Сама виновата. И все же надежда умирает последней, а сегодня не умирает вовсе, ибо хранитель Гермеса, к моему искреннему удивлению, решает за меня заступиться.
Все правильно, в общем-то, за ним должок за  тот видос.
А складочки... ну, да, холестерина во мне немало, изжога замучает. Анубис дело говорит! Надо ему подыграть.
— Торжественно клянусь, что свалю отсюда вместе с Сотирисом. И что никогда сюда не вернусь. И что никому ничего не скажу, — негромко говорю, зажав сигарету зубами и положив руку на сердце. На драконшу смотрю снизу вверх, все еще продолжая сидеть на бетонной плите.
Ну, что скажешь, подруга? Разойдемся миром или подеремся?