Я абсолютно ничего не помню, оттого чувствую себя каким-то беспомощным. Тело отказывается слушаться, разум и вовсе шлет в далекие дали, а глаза, которые открываются лишь с пятой - или седьмой - попытки, тут же начинаю слезиться и непроизвольно закрываются. Всему виной яркий свет, ударивший по острому зрению, привыкшему к беспроглядной темноте. Совсем тихо, хрипло фыркаю, провожу языком по пересохшим губам и.. и это все, на что хватает сил, прежде чем мне в очередной раз доводится познакомиться с мутной, темной, вязкой пеленой.
***
Второй раз становится более удачным: я без особых усилий открываю глаза, щурюсь, но быстро привыкаю, потому что помещение, в котором нахожусь, погружено в темноту - нет, не ту, в которой я провел достаточно много, как мне кажется, времени, а обычную - ту, которую несет за собой ночь; мне удается приподняться, упершись локтями в поверхность кровати, на которой лежу, но резкий приступ тупой боли заставляет тут же вернуться в исходное положение и сдавленно выдохнуть; я, повернув голову и приглядевшись, вижу перед собой еще несколько кроватей, две из которых аккуратно заправлены, а на одной кто-то спит; прислушавшись, улавливаю неровное дыхание этого человека, тихую возню где-то за пределами четырех стен, и карканье ворона.
И я все еще ничего не помню.
***
Сквозь дремоту слышу чьи-то голоса. Они принадлежал женщинам, одна из которых интересуется моим самочувствием. Вторая с неохотой, кажется, отвечает. Из её рассказа узнаю, что все-таки просыпался, и даже двигался, хотя делать это было совсем не желательно, учитывая все те раны, с которыми меня сюда доставили. Больше не слышу ничего, потому что голоса, смешанные с шагами, становятся все дальше, а сил на то, чтобы сконцентрироваться и продолжить подслушивать, у меня не хватает. Их вообще стало катастрофически мало, и даже дракон, который систематически дает о себе знать, сейчас будто крепко спит. Настолько крепко, что я его даже не чувствовую, словно являюсь обычным человеком, а не мифическим существом.
***
Сколько проходит времени с того момента, как я здесь оказался? Достаточно, думается. Открываю глаза, и вижу все тот же неизменный потолок. Прислушиваюсь, принюхиваюсь, и понимаю, что былая четкость вернулась не только слуху, но и обонянию - до этого я даже не задумывался о том, что в этом месте настолько отвратно пахнет медикаментами. Шумно выдыхаю, морщусь, и, упершись ладонью в подушку, отталкиваюсь, принимая вертикальное положение. Сажусь, стянув край одеяла в сторону, и снова морщусь, потому что боль обжигающей волной прокатывается по телу, концентрируясь в области плеча и ребер. Поджимаю губы, опускаю голову, и, приподняв край футболки, замечаю не до конца зажившую рану.
- Она затянулась бы раньше, если бы ты так отчаянно не пытался куда-то уйти. - поворачиваю голову в сторону обладательницы голоса, и узнаю в ней Росси. Она стоит, скрестив руки на груди, и вскинув бровь, а в глазах отчетливо проскальзывает неодобрение - я лишь усмехаюсь, потерев переносицу пальцами.
- И много раз пытался?
- Три. Правда, два раза тебя хватило лишь на недовольное бурчание. А вот в третий раз ты добрался аж до стула. - она постучала пальцами по деревянной спинке.
- Это, наверное,- осматриваю себя, окончательно убрав одеяло. - объясняет наличие одежды.
- И полное отсутствие порядка. Ты лежать должен был, а не бродить, как тень отца Гамлета.
- Я исправлюсь. - смотрю на девчонку исподлобья, привычно улыбаясь.
- Очень надеюсь. - и она уходит, оставив меня в тишине.
Подаюсь вперед, стараясь не делать резких движений, упираюсь локтями в колени, а лбом утыкаюсь в сжатые кулаки. Прикрываю глаза, и пытаюсь вспомнить те события, которые стали поводом для ран.

Отредактировано Cyrax Björk (29.07.2017 11:39:44)

Росси продолжает смотреть на меня с нескрываемым осуждением, ворчит что-то о том, что мне требуется лежать, не двигаться, и поддаваться полному релаксу настолько, насколько это вообще может быть возможно в моем состоянии, а потом, когда в поле зрения появляется еще один человек, что-то скомкано твердящий о неотложных делах и незамедлительном вмешательстве, она бросает на прощание короткую, но весьма угрожающую фразу о том, что если я еще раз попытаюсь куда-нибудь сбежать, то меня привяжут к койке ремнями, и уходит, оставляя меня один на один с тишиной.
Тишина эта, впрочем, длится совсем недолго, потому что стоит мне вздохнуть не облегченно даже, а, скорее, измученно, как в голову бессовестно - и совсем не спрашивая разрешения, - врываются мысли, короткими обрывками воспоминаний вертящиеся, извивающиеся, ударяющие по сознанию, а оттого и немного болезненные. Мне и без этого, мягко говоря, херово, но сделать, как оказалось, ничего не могу. А знаете, что самое странное? И не хочу с этим ничего делать. До этой самой секунды я не помнил ровным счетом ничего, одно сплошное черное, вязкое, бесконечное пятно, заполняющее собой все, и пресекающее абсолютно все попытки что-либо вспомнить. Знаю, что случилась какая-то неприятная ситуация, но не помню, какая именно; чувствую, как по телу то и дело проскальзывают обжигающие приступы боли, но не представляю даже, кто именно мог это сделать; единственное, что помню - это дракона, который испытывал самые яростные, негативные, всепоглощающие чувства, который чертовски сильно хотел кого-то убить, но не помню, кого именно, и достиг ли он своей цели. Если бы я был цел и невредим, то без особых раздумий предположил, что участь потенциальной жертвы оказалась не самая счастливая, и ящер скорее всего просто разорвал человека на части. Но на мне появилось несколько довольно таки значительных ран, от которых обязательно останутся шрамы, а значит тот, с кем зверю довелось столкнуться лицом к лицу, был далеко не прост, как мог бы показаться на первый взгляд. Не каждый решиться вступать в схватку с драконом, и уж тем более не у каждого хватит сил на то, чтобы с ним справиться - пусть не убить, но нанести урон.
Укладываюсь обратно на кровать, подбиваю под головой подушку, чтобы было помягче, и несколько долгих минут просто лежу, скользя взглядом по потолоку. Поддавшись бушующим, жалящим, кусающим мыслям, я вспоминаю, как на что-то обозлился и решил прогуляться. Вспоминаю, как шагал по лесу, огибая деревья, вспоминаю, как вышел к золотистому полю пшеницы, колосья которой мерно покачивались под порывами ветра. Вспоминаю вдруг и девчонку, которая появилась на том же самом поле, оказавшись не в том месте и не в то время. Пазл медленно, но верно собирается воедино, любезно вырисовывая перед уже закрытыми глазами полную картину произошедшего. Дракон и без того был зол, а она просто стала последней щепкой, брошенной в полыхающее пламя.
За собственными мыслями не замечаю, как погружаюсь в легкую, но чуткую дремоту. Она нарушается в тот момент, когда притупившийся, но все еще более чувствительный слух улавливает неуверенные, шаркающие шаги, становящиеся с каждой секундой все громче, а значит ближе. Не открываю глаза и тогда, когда слышу неровное дыхание, вдруг ставшее настолько тихим, будто человек, которому оно принадлежит, вовсе перестал дышать. 
Проходит всего несколько секунд, прежде чем я все-таки решаюсь взглянуть на незваного гостя, который после небольшого замешательства все-таки подходит ближе. Слышу плеск воды, слышу все то же дыхание, и открываю глаза. Удивляюсь ли, что вижу перед собой ту самую девчонку? И да, и нет. Да, потому что обычно люди, которым довелось встретиться лицом к лицу с настоящим драконом, стараются свести к минимуму возможность еще одной встречи. Нет, потому что, во первых, она отнюдь не обычный человек, раз смогла справиться с ящером, оставшись в живых, а во вторых.. ну, мы ведь в медицинском доме находимся, а ей пришлось пострадать от моих лап не меньше, чем я пострадал от её техники. Это ведь техника была? Или способность какая-то? Впрочем, не суть. Главное, что оба живы.
Меня немного настораживает то, что ящер не подает признаков жизни, не беснуется, видя перед собой потенциальную угрозу. Он спит, но мне не нравится перспектива того, что в любой момент этот товарищ может проснуться, и пострадают тогда не только все, кто находится в доме, но и все, кто находится в лагере. И все-таки ничего ужасного пока не происходит, если не считать какое-то странное чувство, копошащееся где-то внутри. Оно не свойственно дракону, но вполне свойственно человеку. А сейчас я - человек.
Вина. Именно её я чувствую, когда скольжу взглядом по лицу девушки, жадно пьющей воду.
- Можешь хоть всю забрать, - хриплый голос нарушает относительную тишину, и мне кажется, что она вздрагивает. Или не кажется? Не важно, в общем-то. - если хочешь. Медленно, неуклюже подаюсь вперед, принимаю сидячее положение, неопределенно чешу затылок. Морщусь, когда плечо отзывается болью, и тихо фыркаю - когда там уже рана окончательно затянется? А еще чувствую острую необходимость извиниться за собственное поведение. Оправдания мне, если честно, быть не может, ведь я пытался её убить, но все-таки моя человечность не позволяет оставить все так, как есть.
- Слушай, - начинаю, скидывая ноги с кровати. Пододвигаюсь к краю, упираюсь ладонями в самый край, и слегка опускаю голову, протяжно выдохнув. - я не хотел, чтобы все вышло.. так. У драконов тоже бывают херовые дни, а ты тогда просто не в то время и не в том месте оказалось. - смотрю исподлобья, перехватывая взгляд девушки. - Знаю, извиняться я умею так себе. - хмыкаю, ухмыляюсь, но продолжаю на нее смотреть. - И пообещать, что такое больше не повторится, тоже не могу, - зато честно. - но могу пообещать, что буду стараться держать себя в руках.

Вряд ли можно сказать, что я получаю безграничное наслаждение, когда, будучи драконом, слышу, как под тяжелыми когтистыми лапами с хрустом ломаются чужие кости, когда под аккомпанемент страдальческих, мучительно болезненных стонов острые зубы впиваются в мягкую, теплую плоть, отрывают от нее куски, раздирают в лохмотья, полосуют, а после вовсе рвут на части. Я отнюдь не наслаждаюсь вкусом крови, не испытываю неизгладимые впечатления от понимания собственного величия и непобедимости, не пытаюсь доказать всем - в целом, и каждому - в частности, что связываться с ящером - себе дороже. Мне не нравится чувствовать, как в окровавленной пасли медленно остывает бездыханное тело очередной жертвы. Мне все это дьявольски не нравится, в то время, как дракон испытывает просто непомерное наслаждение. Ему нужна кровь, ему нужны крики и стоны, ему нужен хаос, и противостоять этому я, увы, не всегда в состоянии. Судьбу ведь не выбирают, и родившись драконом, мне не остается ничего, кроме как мириться, уживаться, искать ту золотую середину, которая в дальнейшем позволит избежать подобных ситуаций. Впрочем, эта золотая середина давно найдена, просто находится в сотнях километров от меня.
Моя несдержанность погубила много жизней, на которые мне было, если честно, плевать. Нет, я жалел о случившемся, винил себя, винил свою сущность, но все это исчезало так же быстро, как и появлялось. Но моя несдержанность погубила несколько важных, как оказалось, людей, и это случай стал отправной точкой не только для безграничного счастья, которое я испытал рядом с Соло, но и для безграничной беды, которая никогда не исчезала из поля зрения. Понимание, что рано или поздно девушка узнает о моей непосредственной причастности к случившемуся, каждодневно маячило на горизонте, напоминая мне о том, что внутри теплится большая сила, которая в любой момент может вырваться на свободу, причинив вред любимому человеку. Но в то же время именно это, наравне с ласковыми прикосновениями, прохладным дыханием, и парадоксально теплыми объятьями, позволяло мне уверенно держать себя в руках, не срываясь на озлобленный рев по самым незначительным поводам.
Соло была моим маяком, не позволяющим сознанию, периодически погрязающему в яростной темноте, утонуть окончательно. А в тот момент, когда маяк погас, случилось непоправимое. Я будто в дешевый, второсортный фильм со скудными декорациями попал, оттого начал злиться еще больше, в то время как сил на то, чтобы сдерживаться, находил все меньше.
И вот эта девчонка, которая по понятным причинам от меня шарахается, по неудачному стечению обстоятельств стала первой жертвой, попавшей под горячую лапу дракона, истосковавшегося по желанной свободе и мучительным убийствам. Сейчас ящер мирно спит, и что-то мне подсказывает, что будет это делать еще довольно долго, ведь на восстановление тоже нужны силы, а их сейчас, как оказалось, не очень много. Правда, девчонке ведь это вряд ли объяснишь, да? И я, говоря откровенно, её прекрасно понимаю, потому как не раз задумывался о том, что было бы со мной, окажись я обычным человеком - пусть и имеющим способности, - которому волею судьбы довелось встретиться с таким зверем.
- Ну дышать то хоть можно? - кривлю губы в улыбке, машинально замерев. Тело все еще ноет, голова все еще тяжелая и кажется, будто её медленно стискивают прессом, а во рту сухо, как в Сахаре. Облизываю пересохшие губы и медленно, стараясь не делать резких движений, чешу затылок. Девчонка спрашивает про покурить, - задумчиво хмурюсь, силясь вспомнить, куда сунул пачку сигарет, которую любезно одолжил какой-то добрый повстанец. Поворачиваю голову, окидываю взглядом комнату, и цепляюсь им за небольшой шкаф, верхние полки которого заставлены всякими склянками, а на соседней, находящейся чуть ниже, лежит пачка.
- Вон, на шкафу, - киваю, ловя себя на мысли, что дотянуться до них, сидя на стуле, девчонка не сможет, а двигаться, как успел заметить, она не слишком способна. Точно так же, как и я, но со мной в этом плане все проще, потому как на драконах раны затягиваются куда быстрее. - я бы, конечно, подал, но ты запретила мне двигаться. - ухмыляюсь, наклоняю голову, слегка щурюсь, и смотрю на нее беззлобным взглядом. - Как мы до лагеря добрались? - вдруг спрашиваю, изогнув бровь и поджав губы. - Я нихрена не помню. - а она, возможно, поможет прояснить ситуацию, восстановив более верную картинку. Хотя, я до сих пор не уверен, что хочу её знать.

Я немного ерзаю, пытаясь отыскать более удачную позу, позволяющую без лишнего дискомфорта дышать, а после, подняв голову, с нескрываемым интересом наблюдаю за тем, как девчонка собирается дотягиваться до одежды, в недрах которой лежит долгожданная и необходимая пачка сигарет. Мне, если честно, тоже вдруг покурить захотелось, и я бы без лишних разговоров поднялся с места, обеспечив дозой никотина не только себя, но и её, но отчего то не слишком хочется лишний раз нервировать и без того взвинченную девчонку. Вижу по её взгляду, замечаю по неуверенным, аккуратным действиями то, что она все еще дожидается с моей стороны какого-то подвоха; понимаю, что она все так же боится в любой момент оказаться придавленной к полу тяжелой лапой дракона, а общее состояние вряд ли обеспечит хотя бы мизерную возможность на спасение, учитывая, что даже для того, чтобы сесть, ей приходится приложить немыслимое количество усилий.
А потом она, еле-еле поднявшаяся и добравшаяся до шкафа, медлит несколько секунд, после чего без лишних разговоров роняет его, - он, естественно, не выдерживает такого возмутительного к себе отношения, отчего разваливается сразу же, как только с характерным грохотом встречается с полом. Грохот этот кажется настолько громким, что я непроизвольно жмурюсь и скалюсь, чувствуя, как по стенкам черепной коробки расползается неприятное нытье. Короткий выдох, и открываю глаза, вновь цепляясь взглядом теперь за женскую спину.
Проходит около минуты, и пачка вместе с зажигалкой приземляются на кровать, а по притупленному обонянию ударяет запах табака. Дым, который девчонка выдыхает, устремляется вверх, и расползается где-то под неровным потолком, наводя на мысль, что если сейчас вернется кто-нибудь из так называемого медицинского персонала, то нас вряд ли по голове погладят. Скорее, устроят незапланированную лекцию о вреде курения, после чего безжалостно загребут пачку - а ведь сигареты нынче отыскать очень непросто, потому для такого заядлого курильщика, коим я являюсь, нечто подобное сродни трагедии.
Вообще, в таких количествах я начал затягиваться после того случая с Соло, заставившего почувствовать какую-то до остервенения раздражающую беспомощность, которая неловко граничила с бесконтрольной яростью. Не знаю, что именно тогда помогло не разнести к херам половину города, но каким-то непонятным для меня образом дракон, испытывающий просто дикую злость, не стремился вырваться на свободу, хотя мне было сердечно похер. А потом под руку попалась пачка, которую умудрился выкурить буквально за пару часов, хотя обычно её хватало на неделю, а то и больше. Горечь табака, вкупе с обжигающим глотку и легкие дымом, помогли пусть и не окончательно, но все таки расслабиться, позволили отвлечься от застилающей разум драконьей ярости, и более-менее взвесить все, что случилось.
Тогда я сделать ничего не мог. Сейчас, впрочем, точно так же не могу ничего сделать, но наравне с этим могу попытаться хотя бы на короткий промежуток времени перестать думать о покатившейся по наклонной жизни. Глядя на девчонку мне кажется, что не только у меня она взяла неправильный курс, хотя вряд ли все происходящее - не только конкретно у нас, но и во всей Греции, - можно назвать как-то адекватно.
Не глядя дотягиваюсь до пачки, достаю одну сигарету, подкуриваю, и тут же делаю небольшой затяг. Легкие, из-за изрядно потрепанного состояния, кислороду то с трудом поддаются, а от горького дыма и вовсе показалось, что кто-то их бессовестно сдавливает, сжимает тугими тисками, и отпускать явно не собирается. Хриплый, басистый кашель вырывается из груди вместе с серым облаком, тут же растворившемся в воздухе, а мне требуется немного времени для того, чтобы привыкнуть. Несколько следующих затягов не доставляют проблем и я расслабляюсь, кошусь в сторону вернувшейся на стул девчонки, и провожу языком по пересохшим губам.
- Я не уверен, но кажется, что это была Делфи. - щурю правый глаз, на мгновение устремив задумчивый взгляд к потолку. Мне до сих пор не удается вспомнить подробности произошедшего, не удается вспомнить и девушку, о которой заходит речь, но внутренний голос подсказывает, что я прав. У меня нет представлений о случившемся, нет каких-то четких картинок в голове, но есть то чувство, которое испытывал дракон, заглядывая в чужие глаза, ощущая аккуратные прикосновения рук - они помогли ему успокоиться, и это я прекрасно помню. Со мной такое уже было, и когда разъяренный дракон грозился устроить хаос, именно Делфи стала тем человеком, которому удалось предотвратить грозящиеся проблемы. Есть еще Соло, оставшаяся в городе, которая знать меня не хочет, и оказаться поблизости, чтобы в который раз успокоить, просто не могла. Несложно сложить дважды два, чтобы получить четыре.
- Не знал, что она тоже здесь. - хмыкаю, выпуская дым через нос. - Со мной не раз такое случалось, и я понятия не имею, сколько человек погибло от моих лап. - честно признаюсь, но на девчонку не смотрю. - По драконьим меркам я, можно сказать, еще ребенок. Нет, серьезно, - ухмыляюсь, представляя, как странно все это звучит. - это в человеческом облике я взрослый, состоявшийся мужик, а у ящеров взросление наступает как минимум после пары сотен прожитых лет. Мне довелось прожить всего тридцать пять, а я уже успел столько дерьма сделать, что до скончания века не разгрести. - голос съезжает на тихий хрип, когда тушу сигарету, просто сжимая её в ладони. Не столько больно, сколько неприятно, но искать импровизированную пепельницу слишком лень. - А у Делфи обнаружилась способность, помогающая дракону успокоиться. Как то ей это уже удавалось сделать, и, видимо, сейчас она просто оказалась в нужном месте и в нужное время. - не знаю, зачем все это рассказываю, но отчего-то кажется, будто все делаю правильно. Не хочу, чтобы эта девушка ненавидела меня до конца своих дней, не хочу, чтобы при каждой встрече шарахалась - а ведь нам предстоит жить в одном лагере, - но в то же время не хочу тешить её мнимыми надеждами, мол, дальше все будет гладко, я буду себя контролировать, и больше никакой херни с маячащей вдалеке смертью не произойдет. Я могу лишь пообещать, что постараюсь себя сдерживать, но находиться рядом со мной - это жить рядом с бомбой, которая в любой момент может рвануть. Это понимаю я, это должна понимать она... впрочем, это должны понимать все, кто топчется рядом.

Меня немного удивляет то, что в какой-то момент девчонка, без лишних разговоров поднявшаяся со своего места, вдруг делает несколько медленных, но решительных шагов в мою сторону, опускается на кровать совсем рядом, и спокойно просит о том, чтобы посмотрел на её спину. Сдвигаюсь в сторону, сажусь удобнее, но делать что-либо не спешу - не потому, что не хочу, а потому, что.. ну, странно это немного. Поджимаю губы, скольжу неторопливым взглядом по женским плечам, по испачканной местами одежде, и только после этого аккуратно, стараясь не делать резких движений, поддеваю пальцами самый край ткани.
Девчонка, в свою очередь, начинает говорить, и говорит, в принципе, правильные вещи, вот только мне от этого, честно признаться, легче совсем не становится.
Я и не пытаюсь оправдываться, не пытаюсь выставить себя в чужих глазах святым и безгрешным, сперев все на зверя, который, якобы, с самого рождения живет внутри, периодически вырывается на свободу, и доставляет массу неприятностей не только человеку, за маской которого скрывается львиную долю времени, но и тем людям, которые ошиваются поблизости. Я не пытаюсь оправдывать себя, или просто хочу думать, что не пытаюсь. Иногда мне кажется, что быть Хранителем или Двуликим намного проще, чем быть существом, которое способно нести за собой не только разрушения, но и смерть. У первых и вторых, как мне кажется, все предельно просто: у Хранителя есть талисман, который дарует определенные силы, и использовать которые можно лишь после принесенной жертвы и исключительно в те моменты, когда того требует ситуация; у Двуликих такого нет, но зато при непредвиденных обстоятельствах все можно списать на счет какого-нибудь там Геракла, мол, это он руководит процессом, а я всего лишь сосуд. Мои же косяки списать на дракона не получится, потому что, как правильно заметила девушка, я и есть тот самый дракон, а значит вина за многочисленные жертвы лежит на моих плечах. Никогда этого не отрицал, и сейчас не отрицаю, но во всем этом дерьме есть один очень весомый факт, не позволяющий мне найти ту золотую середину, необходимую для благополучной, спокойной, безопасной жизни не только моей, но и окружающих.
Ни для кого не секрет, что драконы - существа непредсказуемые, опасные, и чертовски злые. Все это веками описывали в разных сказаниях, легендах, балладах, но то была лишь одна сторона медали. Вторая сторона заключается в том, что ящеры, приспособившиеся к жизни среди людей, научились принимать человеческий облик, но отнюдь не научились скрывать собственные отрицательные качества. Я знаком с малым количеством драконов, которые спокойно живут в обществе, но все они, так или иначе, сохранили некоторые нехорошие черты. Взять, к примеру, родителей: они воспитывали меня в строгости и ограниченной дозволенности, они были суровы, порой злы, но умели сохранять самообладание, потому что весь этот негатив - неотъемлемая часть дракона, с которой и мать, и отец сталкивались изо для ко дню, из-за чего мастерски научились себя контролировать, будучи в людском облике. Я же, вопреки всему, отчего-то обзавелся весьма мягким, гибким, дружелюбным характером, из-за чего Сай, который является человеком, стал полной противоположностью Сая, который является драконом. В этом, как мне кажется, и заключается вся проблема, нередко ставящая меня между двух огней. Этот диссонанс приводит к самым неожиданным последствиям, переворачивает все с ног на голову, и заставляет мучиться. Добрый и понимающий Сай не всегда является таковым, потому срывается, рычит, бесится буквально на ровном месте; а дракон не всегда свирепеет при виде потенциальной жертвы, и, как в случае с Соло - когда в саду нашего дома ящер позволил к себе прикоснуться - иногда делает что-либо из ряда вон выходящее.
Из-за всего этого мне не всегда удается найти гармонию с собой.
- Я и не говорю, что не виноват, - хмыкаю, коротко пожав плечами. - понятия не имею, зачем вообще все это рассказываю. Люди заведомо привыкли считать, что дракон - это пиздец, который убивает все, что движется. Если ли смысл их в этом переубеждать, пытаясь быть другим, даже если на самом деле все слишком сложно?
Наверное, так надо было думать с самого начала, с первых сознательных дней, когда только-только начал вникать во все это, но, к сожалению, понимание пришло слишком поздно, а для того, чтобы восстановить нужный баланс, не хватает определенных деталей.. людей, то есть. Точнее, одного человека.
Я не хочу сейчас обо всем этом думать, потому переключаю внимание на рану, которую пусть и не вижу под бинтами, но догадываюсь, что выглядит она, скажем прямо, отвратно. Точно такие же - отвратные - мысли врываются в мое сознание, потому что виной всему этому "великолепию" стал именно я. Поджимаю губы теперь напряженно, царапаю взглядом все то, что совсем недавно было оставлено когтистой лапой, а после сдавленно выдыхаю. Отвлекаюсь в тот момент, когда девчонка вновь подает голос, спрашивает о ране, а я не вижу смысле скрывать то, что там все херово.
- Ничего хорошего, - честно признаюсь, возвращая одежду в исходное положение. - там бинты. Выглядит стремно, если честно, но думаю, что изначально все было намного хуже.  Я, конечно, не силен в медицине,но что-то мне подсказывает, что неплохо было бы их сменить. Позову кого-нибудь. - упираюсь ладонями в край кровати, отталкиваюсь, и выпрямляюсь. Осталось этого кого-нибудь найти.