внешний вид

Я осторожно прикрываю входную дверь и иступленным взглядом глажу широкий коридор – такой же пустой и пустынный, как и весь дом. Всегда любила простор, но сейчас он больше походит на одиночество. Не нравится мне, когда Сай уезжает в командировки – да не на один день, а на целые недели. Мне с ним нельзя – он улетает в страны куда более жаркие, чем Греция, а я и в Афинах едва свожу концы с концами, переживая, что с минуты на минуту могу растаять, как снежная баба под знойными июльскими лучами.

Приходится оставаться дома и заниматься… чем-нибудь.

В моменты, когда Сая нет дома, я все больше ловлю себя на мысли, что надо устроиться на работу. Но куда я могу пойти? Разве что в темный прохладнгый морг, но для работы с трупами у меня нет соответствующего образования. Вообще, если на то пошло, то можно убить время, моя продуктовые холодильники в здешних кафетериях и в ресторанах, но вряд ли девичья – да и хранительская тоже – гордость позволит мне взять в руки губку, когда в них дремлет сила не человеческая, а божественная. С тех пор, как на шее повис талисман Хионы, я стала замечать в себе изменения, и одно из них – взлетевшее до небес самомнение, с которым, правда, я активно, но зачастую тщетно, пытаюсь бороться. 

Именно оно не позволит мне заниматься мелкими делишками типа уборки, готовки, просиживания штанов в офисе, прислуживания местным богатеям. Если я куда и подамся, то только туда, где смогу быть хозяйкой самой себе. И одно из заманчивых предложений подкинул мне один знакомый, давно вращающийся в мире хранителей. Он сказал, что одному человеку – двуликому Ясону – необходимо выкрасть у хранителя Фобоса некие документы, но сделать это нужно незаметно, иначе бойня разразится такая, что Воннегут в могиле перевернется. А мне как раз Хиона подарила возможность «замораживать» время. Ненадолго, правда, всего на две минуты, но этого должно хватить для того, чтобы выполнить задуманное. Платит этот двуликий щедро, и я могу хотя бы попытаться.

Но сперва необходимо с ним встретиться, чтобы обговорить детали. Именно этим я и займусь сегодняшним вечером.

Приняв холодный душ, я привожу себя в порядок: сушу белые волосы, морщась от неприятных порывов теплого воздуха, ударяющего по мраморным щекам. Управившись с прической, я натягиваю рваные джинсы и белую рубашку с короткими рукавами, влезаю в обувь и напоследок крашу красной помадой губы. Прихватив с собой литровую бутылку холодной воды, я захлопываю дверь дома и ступаю в сторону ближайшей остановки общественного транспорта и – черт побери! – нужный мне автобус, издевательски скрипнув шинами по неровному асфальту, отъезжает и дразняще проносится мимо меня.

Вздохнув, подхожу к пустынной остановке и раздосадовано плюхаюсь на скамью.

На улице пустынно, что неудивительно вовсе – народ под вечер собирается в центре или на побережье. Только один мужчина проходит мимо меня, и я невольно цепляюсь взглядом за развязанные шнурки на его ботинках. Сейчас запутается, споткнется и почешет нос об разбитый греческий асфальт.

Вот вроде бы не мое дело, а промолчать все же не могу.

— Кириос, — негромко окликаю мужчину, продолжая сидеть на скамье. Я приподнимаю голову, смотрю на незнакомца исподлобья и едва заметно пожимаю плечами. — У вас шнурки развязаны, — мой акцент даже после полутора лет жизни в Греции выдает во мне уроженку Польши. Впрочем, мужчина тоже на грека не очень похож.

Отредактировано Ursula Prus (26.05.2017 12:41:52)

- Приятно познакомиться, - абсолютно честно ответил Майк, что бывает с ним крайне редко. Дело даже не в характере, а в профессии: стоит научиться говорить то, что люди хотят слышать - и тебя ждет успех. - Соло. - Раймар легко сжал в ладони изящные пальчики и коснулся мягкой кожи губами. Жест вполне привычный для знакомого с этикетом джентльмена, пусть даже оказавшегося далеко от родины. - Вы правы. Я родом из Лондона. Однако, мои предки из Греции. - мужчина улыбнулся и присел рядом на скамейку, чтобы не заставлять девушку смотреть снизу вверх. Похоже она была не против его компании, а ему хотелось хоть с кем-то поболтать, чтобы не придаваться уже привычному диалогу с самим собой. - Дела семьи. К сожалению, ничего интересного: неожиданное наследство. - усмехнулся Майк, замечая, что девушка смотрит на часы и немного волнуется. Разумеется он не собирался надоедать ей бюрократическими перипетиями или навязывать свое общество. Очевидно, что Урсулу беспокоило нечто другое, а не общество незнакомца. Каким-то странным способом эта тревога передается и ему. Это давящее на виски чувство преследует его с тех пор, как он нашел дневник дяди и надел перстень, словно несвязные мысли безумца становились его собственными. Он встряхнул головой, нахмурился, вслушиваясь в кажущуюся безмятежной тишину улиц Афин. Что это за звук? Рык? - прислушался мужчина, встретившись с встревоженным взглядом девушки.
- Что случилось, мисс? - Соло крепко сжимает его руку и он послушно следует за ней. Они срываются с места, переходя на бег по безлюдной улице города. Она ничего не объясняет, но он верит каждому её слову, её страху - Майкл всегда чувствует, когда ему врут. Чтобы это ни было, этот побег не походил на какую-то авантюру или трюк.
Урсула говорит ему не оборачиваться и, конечно, он оборачивается и спотыкается:
- What the fuck?! - на греческом трудно передать испытанный шок и мужчина переходит на родной язык. Еще труднее было понять, что именно их преследует. Собака... волк? Огромный волк? Нет, он не хотел останавливаться и рассматривать эту тварь. Бежать, бежать и не оглядываться - отличное решение, но долго ли оно будет спасать их?
- Куда мы? - улица, сменяется парком. Здесь совсем нет людей, больной желтый свет фонарей пробивается сквозь листву деревьев, на улице стремительно темнеет. Тут нам никто не поможет... Почему бы не позвать на помощь? - хмуриться Майк, искренне не понимая, почему они побежали в парк, а не на многолюдную улицу, куда за ними могла бы не последовать псина... Или этому монстру все равно?
- Урсула! Что это за тварь? Что мы будем делать? - вопросов было больше чем ответов, а их забег на выживание не мог продолжаться вечно.

— Я… — тяжело выдохнув на бегу, откликаюсь на первый вербальный призыв о помощи со стороны Майкла, но тут же отвлекаюсь на чудовищно громкий рык, который проезжается по беззащитным спинам. Невольно вздрагиваю, из-за чего неуклюже спотыкаюсь о большой неотесанный булыжник, так неудачно попавшийся под беспокойные ботинки. Только благодаря Майклу, за локоть которого рефлекторно хватаюсь, я не лечу знакомить собственный нос с неприветливым, местами потрескавшимся и разбитым, афинским асфальтом.

«Бежать, бежать, бежать!» — мысль, словно молот по наковальне, долбит по вискам. Кровь, что приливает к ушам, заглушает, притупляет все эмоции, кроме всепоглощающего, всепожирающего страха. Мне кажется, что я сама загоняю нас в ловушку, но ноги продолжают нести тело вперед. Майкла я тоже загоняю в ловушку. Я понимаю, что необходимо взять небольшую паузу и передохнуть, собраться с мыслями и придумать, что делать дальше, но паника – не тетка. Я, как человек неподготовленный к таким ударам судьбы, просто не понимаю, что нужно делать в ситуациях, подобной этой, но что важнее, как.

Яркая вспышка ядовитой молнии разрезает дождливый воздух, на мгновение ослепляя. Я жмурюсь, но тут же шире распахиваю глаза, вздрагивая от оглушительного раската грома. Даже погода не на нашей стороне.

Краем глаза я вижу, что большой чудовищный пес с глазами красными, словно кровью налитыми, бежит с нами вровень. Он держится правее. Между нами, наверное, метров десять-пятнадцать, не больше. Ужасно страшно от мысли, что для пса преодолеть эту дистанцию проще, чем клацнуть острыми зубами.

Я ничего не говорю Майклу, потому что некогда, потому что отвлекись я на объяснительные разговоры, и обязательно споткнусь и упаду. Продолжая хранить решительное молчание, я быстро бегу вперед и не останавливаюсь до тех пор, пока не цепляюсь настороженным взглядом полупрозрачных глаз за большое поваленное дерево. Кажется, старый дуб.  От чудовищного пса за ним не спастись, но можно укрыться и нанести удар, выиграв драгоценное время. В конце концов, лучшая атака – это нападение. Мои способности позволят задержать чудовище на несколько минут, которые, возможно, спасут нам жизнь.

— За дерево, — хриплю, пытаясь побороть частое дыхание, которое стискивает грудь. Кажется, еще немного, и легкие просто-напросто загорятся.

На удивление ловко перемахиваю через ствол, как через невысокий  забор, и приземляюсь на согнутые ноги. Поворачиваюсь в сторону, где должен быть Цербер и настороженно выглядываю из-за шершавого ствола в ожидании, когда злое, как сама жизнь, чудовище появится в поле зрения.

— Прости, это из-за меня он увязался за нами. Видишь ли, — чувствую потребность объясниться, ибо проклятая вина гнетет и давит, — у меня есть способности. Такие, как он, охотятся за такими, как я, — ужасно звучит, сама знаю, но правда вообще редко бывает сладкой. Чтобы Майкл не счел меня сумасшедшей, я выпрямляю руку, поворачиваю ее ладонью вверх – и ладонь покрывается хрустящим светло-синим инеем. В следующее мгновение струя воздуха из ладони, налету превращающаяся в лед, ударяет рядом с псом, который вдруг возникает в поле зрения.

«Черт, промахнулась», — чертыхаюсь про себя и делаю еще одну попытку.