Цокот копыт, подхватываемый порывами ветра, и стремительно разносящийся по округе, утопает в грязи, стоит коню сойти с брусчатого, старого, скрипучего, и повидавшего не один табун коней моста на неровную, ветвляющую дорогу. В теплые, засушливые дни из под подкованных копыт вырываются клубы пыли, когда нильфгаардские войска молниеносно проскакивают по этой узкой тропинке, распугивают птиц и зверей, тревожат многовековые деревья, и мчатся в очередную деревню, где шайка непокорных крестьян вновь вносит смуту в ряды мирных жителей. Везде должен быть порядок: не только в селах и городах, но и в головах проживающих там людей.
В моей голове, к сожалению, последнее время ничего подобного не наблюдается, и виной тому стали события последнего месяца, заставляющие меня - человека, который не привык показывать свою слабость окружающим, - тревожно озираться по сторонам, но старательно делать вид, что мой боевой дух как и прежде достигает небывалых высот - порой таких небывалых, что с воодушевлением могла бы в одиночку отправиться сражаться с целым полчищем грифонов.

Конь тревожится тоже, качает головой, отчего в воздухе растворяется звон узды, на мгновение останавливается, бьет оземь передним копытом, из под которого тут же во все стороны летит грязь и брызги - недавно прошедший дождь становится тому причиной, - и фыркает. Я же в очередной раз озираюсь по сторонам, всматриваюсь в прогалины между деревьями, хмурюсь и поджимаю губы, а затем, не отрывая взгляда от перелеска, подаюсь вперед, провожу ладонью по лошадиной шее, тихо шепчу, что все хорошо, и внутренними сторонами колен слабо хлопаю животное по бокам, призывая продолжить движение. Жеребец подчиняется, шагает вперед, а затем переходит на галоп.

До деревни, куда я направляюсь, остается всего ничего, а в тот момент, когда на распутье вижу столб с указателями, на одном из которых неровно вырублено название, то уже сама тяну за поводья, отчего конь замедляется, но не перестает шагать. Сердце пропускает несколько ударов, а затем свободолюбивой птицей, запертой в тесной клетке, начинает биться намного быстрее. Борьба с целым полчищем грифонов кажется мне сейчас, если подумать, не такой уж и сложной, потому как борьба с собственными мыслями и чувствами становится куда безжалостнее, и гораздо кровопролитнее. И сил отнимает не меньше, причем в плане далеко не физическом, а, скорее, моральном. Для меня, как для чародейки, это приравнивается к слабости, но поделать ничего не могу. С тех самых пор, как я решилась отправиться на поиски человека, с которым нас связывали чувства более тесные, нежели дружеские, не прошло и дня, чтобы мне не доводилось думать о нашей встрече, представлять различные исходы, а вместе с тем вспоминать все то, что происходило между нами в прошлом.

В деревне не многолюдно.
Спешиваюсь, беру коня под уздцы, оглядываюсь по сторонам и не торопясь иду в сторону местной корчмы, ловя на себе взгляды крестьян: паренек лет шести отроду смотрит с неподдельным интересом, переводит взгляд то на меня, то на жеребца - в лучах медленно склоняющегося к горизонту солнца его черная, словно смоль, шерсть переливается лучше, чем натертый до идеального блеска щит нильфгаардского стражника, тем самым приковывая к себе внимание; женщина - видимо мать паренька, - не скрывает страха, и тут же уводит сына в дом; подвыпивший мужчина бросает в мой адрес нелицеприятные слова, называет отродьем, но тут же валится на землю, потому как не в силах устоять на подкашивающихся ногах; люди преклонного возраста относятся более мирно, кивают, приветствуют, и продолжают свой путь - им ни к чему проблемы, они повидали многое, и на закате собственных лет именно у таких людей можно искать искреннюю поддержку, если потребуется.

Мое внимание привлекают крики и истошные вопли. Требуется всего несколько минут, чтобы оказаться возле небольшой постройки, с прилегающей к ней территорией, где мирно расположились покореженные скамейки и несколько кривых столбов для того, чтобы путники могли привязать лошадей. И посреди всего этого великолепия я замечаю человека, которого так яростно желаю увидеть, но от влияния которого так ревностно хочу избавиться.
Геральт из Ривии. Ведьмак, которого люблю всем сердцем, но с которым никогда и ничего не бывает легко и просто. Наши отношения - это хождение по самому краю обрыва. Одно неверное движение, или порыв ветра, и можно упасть на дно пропасти, откуда выбраться можно, но будет больно, тяжело, и страшно. Я не раз там оказывалась. Он - тоже. Вместе выбирались, выбирались и по одиночке, но сколько бы не пыталась совладать с чувствами к этому человеку - не могла.
Не могу и по сей день, потому замираю, когда встречаюсь лицом к лицу с ярко-оранжевыми, далеко не человеческими глазами - такими родными, необходимыми, и притягательными.

Эта немая сцена длится недолго. Мужчина пристально на меня смотрит, будто видит впервые, а я беззвучно сглатываю подступивший в горлу ком, даю себе мысленную пощечину, и накидываю поводья на заборный столб. Делаю шаг вперед в тот момент, когда Геральт говорит. От его голоса по телу бегут мурашки, его широкие плечи заставляют испытывать неконтролируемое желание вновь прикоснуться к ним ладонями, почувствовать под подушечками пальцев многочисленные шрамы, но стоит услышать вдалеке раскат грома, как приятное наваждение растворяется, вновь нагоняя тревогу.
- Сделать это, поверь мне, было не так уж и сложно, - кривлю губы в улыбке, тем же жестом скрещиваю руки на груди, и отклоняюсь чуть в сторону, многозначительным взглядом окидывая дверь за мужской спиной, откуда все еще доносились рыдания вперемешку с угрозами. - здравствуй, Геральт. - возвращаюсь в исходное положение, и вновь опускаю руки, смотрю на небо, которое несколько минут назад было светлыми и ясным, а теперь медленно затягивается тяжелыми тучами.
- Цирилла вернулась, - решаю сразу перейти к делу, потому как нехорошее предчувствие начало запускать в сознание свои скользкие щупальца. Я привыкла доверять этим ощущениям, потому как они, как правило, обманывают редко. - а вместе с ней и Дикая Охота. Мои попытки отыскать её, как видишь, успехом не увенчались, - развожу руками, и неопределенно жму плечами, но серьезный взгляд тут же цепляется за глаза мужчины. - мне нужна твоя помощь. Ты нужен мне, Геральт. - говорю тихо, так, будто это нечто само собой разумеющееся, но истинные чувства все-таки мастерски скрываю. Не готова еще, видимо, броситься в омут с головой.
Но, тем не менее, ведьмак нужен мне не только для того, чтобы отыскать девчонку.
Нужен, потому что даже спустя такой продолжительный промежуток времени, пока мы находились вдали друг от друга, мои чувства, вопреки всему, остались прежними - они немного притупились, покрылись толстым слоем пыли, но стоило увидеть знакомые черты лица, шрам, рассекающий левый глаз, и пепельные волосы, как они вновь вернулись в прежнее, безудержное русло. Нужен, потому что все это время я дьявольски скучала по нашим словесным перепалкам, язвительным шуткам, и тихим, спокойным разговорам, которые, порой, способны были заменить даже самые страстные плотские утехи. Нужен, потому что когда-то часть меня стала неотъемлемой частью Геральта из Ривии, и по сей день, даже не смотря на имеющиеся нюансы, эта часть продолжает притягивать меня к мужчине.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2t9EK.gif[/AVA]
[NIC]Yennefer[/NIC]
[SGN]здесь любовь измеряют болью,
а от боли скрипят зубами. здесь на раны не сыпят солью -
соль в них втаптывают ногами.[/SGN]
[STA]я сделаю тебя счастливым, и заставлю тебя страдать[/STA]

Отредактировано Octavia Rossi (25.05.2017 12:08:28)

Слева от нас, там, где простирается открытая местность, награжденная лишь парой одиноких лачуг, и после непродолжительного поля встречающаяся с густой опушкой леса, над кронами высоких, частых деревьев простирается темная, будто сама ночь, туча - в последних лучах солнца, отчаянно борющихся с непогодой, она кажется еще более устрашающей.
Поворачиваю голову в сторону как раз в тот момент, когда эту тягучую пелену рассекает ветвистая, кривая молния, стремительно уходящая по небу вниз, и скрывающаяся где-то среди растительности. Через считанные секунды звенящее спокойствие этой деревни нарушается очередным раскатом грома, ударяющим по барабанным перепонкам точно так же звонко, как ударяется о наковальню тяжелый молот лучших темерийских кузнецов.
Погода портится, а вместе с ней, казалось бы, сходит на нет моя выдержка, мое деланное спокойствие и отъявленная флегматичность. Но, тем не менее, виду Геральту не подаю, лишь кривлю правый угол рта в сдержанной улыбке, вдыхаю пропахший перегаром, конским навозом, и свежескошенной травой воздух, и снова поворачиваюсь к нему. Я не готова показывать свою слабость перед кем-либо, предпочитая в глазах людей оставаться хладнокровной, сдержанной, стервозной чародейкой - таких бояться, с такими не связываются, и таким образом удается избежать множество ненужных проблем. Перед ведьмаком, сумевшим завладеть не только моим сознанием, но и всем существом, тем более казаться слабой не хочу. Это, быть может, и неправильно вовсе, потому как таким мужчинам, как Геральт, нужно предоставлять возможность время от времени показывать собственное превосходство, собственную силу и смелость - а с кем, как не рядом со слабой женщиной лучше всего это демонстрировать, правда?, - но все-таки пока я не готова.
Впрочем, вплоть до этой самой секунды не уверена, что когда-нибудь смогу это сделать, ведь неприятный осадок от весьма двояких событий все-таки остался, и насколько бы сильно не желалось мне расставить все точки - не могла тогда, не могу и сейчас.
Теперь появились другие проблемы, бессовестно отодвинувшие всё личное куда-то на последний план, потому приходится отложить выяснение отношений в долгий ящик.

Под очередной грохот надвигающейся непогоды ловлю кивок Геральта, провожаю его взглядом, и разворачиваюсь. Подхожу к своему жеребцу, одной рукой сдергиваю поводья со столба, в то время как ладонь второй руки, облаченная в кожаную перчатку, ласково проходится по шее, разглаживает гриву. Животное отзывается тихим, дружелюбным фырканьем, и качает головой.

Узкие улицы совсем пустеют, готовятся принимать надвигающийся дождь звенящей тишиной. Даже дворовые псы, до этого раздирающие глотки истошным лаем, сейчас затихают, прячутся в сенях и неровно сколоченных будках, а крестьяне спешат вернуться домой. Мимо меня проходит пожилая женщина: она что-то тихо шепчет, и пристально смотрит мне в глаза до тех пор, пока не скрывается за ближайшим поворотом. Некоторые люди чертовски странные, будто сами себе на уме.
Хмурю брови, и закусываю нижнюю губу, машинально продолжаю гладить коня до тех пор, пока цокот копыт не привлекает внимание. Одариваю Геральта быстрым взглядом, ловко запрыгиваю в седло, и тяну за поводья. Жеребец покорно отзывается, уходит в сторону, и бодрым шагом идет в намеченном направлении.

Начинать рассказ не спешу, сохраняю гнетущую тишину до тех пор, пока не оказываемся за пределами деревни. Чувствую на себе редкие взгляды мужчины, и, как и прежде, поражаюсь его выдержке. Не стоит быть ясновидящей или умелой знахаркой, чтобы понять - ему не терпится узнать подробности, услышать историю не только моего неожиданного появления, но и его мотивы. Где-то среди серьезных поводов и необходимых действий кроется одна простая истина, которую до сих пор не удается целиком и полностью принять, уложив в собственной душе на нужные полки: я скучала по железной выдержке ведьмака, по его прямолинейности и серьезности, по мастерству и отваге. Я скучала по своему Геральту, пусть даже в какой-то момент волею судьбы он перестал быть моим. Это действительно так, но мое собственное упрямство играет со мной злую шутку, и я скорее съем сырой язык тролля, чем признаюсь мужчине в том, что все это время он был мне дьявольски необходим. И сейчас необходим не меньше.

- Вызима наполнена слухами о том, что Цири видели где-то неподалеку от Темноводья. Небольшая деревня из нескольких лачуг была сожжена дотла, а пастух, удачно возвращавшийся домой, застал.. как же.. - задумчиво возвожу глаза к небу, и тут же добавляю: - облаченных в черные, словно уголь, доспехи, похожих на саму смерть, и холодных, будто промозглые январские ветра, всадников, чьи кони извергали пламя не обжигающее, о леденящее душу. - скомкано пересказываю по памяти переданные мне слова, и усмехаюсь. - Уверена, что с пламенем он преувеличил, но в том, что это именно Дикая Охота, сомнений нет.
Поджимаю губы, и сильнее сжимаю в ладонях поводья, скольжу настороженным взглядом по открытой местности, и бесшумно, но отнюдь не расслабленно, выдыхаю.
- Сам Эмгыр подтвердил, что Цирилла действительно вернулась. Он отправлял на ее поиски своих верных псов, но говорят, что никто из них так и не вернулся. Не знаю, зачем девчонка нужна Дикой Охоте, но ни для того, чтобы пропустить по рюмке ржаной водки, я полагаю.
Вновь хлопаю коня по бокам, призывая немного ускорить шаг, и тяну правую сторону поводьев, сворачивая по тропинке. Путь предстоит не близкий, погода совсем не радует, а мысли упорно сплетаются друг с другом, стоит покоситься на мужчину.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2t9EK.gif[/AVA]
[NIC]Yennefer[/NIC]
[SGN]здесь любовь измеряют болью,
а от боли скрипят зубами. здесь на раны не сыпят солью -
соль в них втаптывают ногами.[/SGN]
[STA]я сделаю тебя счастливым, и заставлю тебя страдать[/STA]

Отредактировано Octavia Rossi (25.05.2017 12:08:38)

Погода меняется на глазах: тяжелые, будто свинцом налитые тучи буквально за считанные минуты становятся практически черными, погружают местность в беспроглядную тьму, потому я, имея отменное зрение, с большим трудом могу разглядеть все, что находится дальше лошадиного носа; ненавязчиво моросящие дождь превращается в самый настоящий ливень, сводя на нет и без того плохую видимость; промозглый ветер теперь не дует порывами - он беспечно гуляет среди лесов и полей, тревожит старые деревья, будоражит высокую степную траву, и норовит укусить за оголенную - местами, - шею.
Ежусь, предпринимаю тщетную попытку отогнать скверные мысли, освобождаю от поводьев левую руку, и провожу указательным и средним пальцами по мокрым волосам, неприятно прилипшим к лицу. Ладонь уходит ниже, и приподнимает с тем же успехом намокший пушистый ворот: холодный мех, вкупе с не менее холодными каплями дождя, тут же липнет к шее, отчего я в очередной раз ежусь, но предпочитаю думать о том, что лучше один раз перетерпеть липкий и прохладный мех, моментально согревшийся теплотой тела, чем из раза в раз встречать на собственной спине толпы мурашек, когда колючий ветер, становящийся все сильнее и сильнее, бессовестно пробирается под одежду.

Жеребец качает головой из стороны в сторону - звон узды растворяется в завывании, и очередном раскате грома, - но не останавливается - идет вперед, упрямо борясь со стихией и грязью, в которой с противным чавканьем утопают копыта.
Я приосаниваюсь, коротко смотрю на нависающие, давящие тучи, а затем поворачиваю голову в сторону Геральта. Он не доверяет мне - это ускользнуло бы от кого угодно, но мне довелось хорошо выучить этот взгляд, в котором не редко плещутся тени сомнения, смешанные с настороженностью, а сейчас даже в кромешной тьме я вижу эти насыщенные, змеиные глаза, привычно глядящие на меня. Сомневающиеся.

Он задает очередные логичные вопросы, а я только успеваю задумчиво поджать губы, собираюсь ответить, но резко меняющаяся атмосфера заставляет сохранить священное молчание. В груди тотчас же начинает неприятно ныть, толпа мурашек пробегает по спине уже не от сильного ветра, а от всепоглощающего страха - и все это тугим комом скатывается куда-то вниз живота. Виду не подаю, коротко киваю Геральту, хмурюсь, и со всей силы дергаю поводья, тем самым заставляя коня ускориться.
Становится чертовски холодно, а когда поворачиваю голову в сторону лесной опушки, то замечаю среди деревьев всадников: они точь-в-точь такие же, как описывал выживший крестьянин, но воочию выглядят намного устрашающе. Разумно я понимаю, что это не исчадия ада в чистом виде, коими их считают, не воображение сумасшедших, и уж тем более не те, кого невозможно убить. Дикая Охота - это всего лишь эльфы: могущественные, сильные, но эльфы. Справиться с ними сложно, для этого следует хорошо подготовиться. Впрочем, даже с огромной армией шансы на победу малы, потому никто не решается бросать им вызов, вступая в неравный бой. Я - тем более.

За спиной раздаются мучительные крики, пронзительные вопли тех, кто следовал за нами, но теперь навсегда остался позади. Конский ржач утопает в свисте, в мистическом лязге доспехов, и тяжелом, холодном дыхании всадников, которые подбираются совсем близко. Считанные минут - и мы попадемся. Точнее, попадусь я, а Геральт просто оказался не в том месте и не в то время. Мне пришлось осознанно подвергнуть его опасности, подставить под удар, потому что в появлении Дикой Охоты нет ничего необычного. Знала, что так и будет, и все-таки отправилась навстречу ведьмаку, потому что без него мне не справиться. Не отыскать Цири, и не защитить ее.

Мы остаемся вдвоем. Лошади мчатся вперед из последних сил, сбиваются, но не останавливаются, а преследователи не отстают. Впереди старый мост - единственное, что может нам помочь. Смотрю на Геральта, перехватываю одобрительный кивок, и снова ощутимо ударяю внутренними сторонами колен по бокам животного.
Совсем немного концентрации, и хватает одного взмаха руки, чтобы мост - стоит нам пересечь его, - под воздействием достаточно сильной магической энергии, концентрирующейся в синеватой вспышке, разлетелся на гнилые щепки, а несколько всадников, не сумевших совладать с лошадьми, полетели следом за обломками вниз.
Тяну поводья, и жеребец останавливается, тяжело дышит, и бьет копытом о превратившуюся в кашу землю, а затем податливо разворачивается, делает небольшой по диаметру круг, а я замечаю одного из преследователей: он смотрит на меня, медленно поднимает руку, указывая в мою сторону, а затем исчезает в темноте.
- В Темноводье, - говорю, когда ровняюсь с Геральтом, но не останавливаюсь возле него, а наоборот прибавляю ходу. До этой деревни от силы минут пятнадцать торопливой езды, и чем быстрее мы там окажемся, тем лучше.

В итоге уложились за десять.
- Я так полагаю, - останавливаю коня, и глажу его по загривку, беззвучно благодаря за проделанную работу. Он уставший и голодный, потому было бы слишком жестоко требовать от него большего. - ты горишь просто безу-удержным желанием о чем-то меня спросить, верно? - поворачиваюсь к мужчине, смотрю на него, а затем спешиваюсь и оглядываюсь по сторонам.
Эта деревня будто отдельно от всего остального мира существует: здесь даже в это время суток достаточно людно; на звездном небе, вопреки недавней непогоде, нет ни единого облака, а луна приветливо освещает улицы между домами. Откуда-то со стороны корчмы слышатся довольные возгласы и музыка.
Однако же тревоги все это, к сожалению, не убавляет.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2t9EK.gif[/AVA]
[NIC]Yennefer[/NIC]
[SGN]здесь любовь измеряют болью,
а от боли скрипят зубами. здесь на раны не сыпят солью -
соль в них втаптывают ногами.[/SGN]
[STA]я сделаю тебя счастливым, и заставлю тебя страдать[/STA]

Отредактировано Octavia Rossi (25.05.2017 12:08:48)

Колдовство отнимает достаточно много сил, потому совершенно неудивительно, что я чувствую слабость, а ноги, стоит выскользнуть из седла и коснуться подошвами размытой тропинки, становятся какими-то ватными. Удержаться на них помогает щечный ремень на узде коня, позволяющий незаметно перевести дух: я вдыхаю носом прохладный воздух, моментально наполнивший и обжегший легкие, тут же бесшумно выдыхаю, скольжу взглядом по широким мужским плечам, и делаю несколько шагов вперед, увлекая за собой изможденного жеребца, который отзывается совсем тихим фырканьем, шумным вздохом, и покорно ступает следом.
К нам подходит незнакомец, останавливается возле Геральта, и после непродолжительного молчаливого взаимодействия наши лошади уходят отдыхать. Заслужили по праву - точно так же, как и мы.
Иди в сторону корчмы я не спешу: оглядываюсь по сторонам, в который раз удивляясь резкой смене погоды - даже тех тяжелых туч, что совсем недавно угрожающе нависали, на горизонте не видно. Над нами лишь чистое небо, усыпанное множеством звезд, яркая луна - поразительно большая, и кажущаяся так близко, - и абсолютный штиль. О непогоде напоминает лишь намокшая и разбитая дорога с нередкими лужами, гладь которых отражает серебристый свет. А еще еле уловимый грохот, доносящийся из-за ближайшего леса, и утопающий в раскидистых ветвях берез и колючих ветвях высоких елей.
- Правильно полагаешь, - спокойным, ровным тоном подтверждаю, и шагаю вперед, но в тот момент, когда ровняюсь с мужчиной, на мгновение останавливаюсь. Кошусь, привычно вскидывая бровь, кривлю губы в сдержанной улыбке, и решительно захожу в помещение. Не сказать, что здесь уютно так же, как в родном доме. Я, по сути, вообще не помню подобную атмосферу, ведь оказалась лишена ее, потому как была слишком мала, когда родители без лишнего сожаления отдали бесперспективную дочь в школу магии. Именно Аретуза стала, в каком-то смысле, для меня домом, но лишь на тот период времени, пока доводилось там жить. Дальше бесконечные путешествия, решение возникающих на пути проблем, и встреча с Геральтом, навсегда изменившая мою жизнь.

Картинки из прошлого быстро заполоняют сознание, потому не обращаю особого внимания на ведьмака, который торгуется с хозяйкой корчмы за ночлег и еду. Скрещиваю руки на груди, бездумный взгляд орлиным взором окидывает помещение: в дальнем углу за прямоугольным столом сидят подвыпившие мужики, увлеченно играющие не то в карты, не то в кости; по левую сторону от меня, за таким же столом сидит пожилая женщина, сдержанно беседуя с мальчишкой лет четырнадцати; есть еще несколько человек, но на них внимания не обращаю, потому как невольно погружаюсь в воспоминания.
Каким все-таки неоднозначным было мое прошлое, и насколько неожиданным стало настоящее. Все будто разделилось на "до" и "после", ведь до встречи с Геральтом жизнь шла своим чередом, и ничем особенным не отличалась. Чародейство, постоянная работа над собой и собственными силами, редкая помощь тем, кто может достойно за нее отблагодарить - все это казалось таким привычным и неизменным. А потом на пороге появился мужчина с пепельными волосами и поразительно яркими, змеиными глазами. Он рассказал о джине, просил помощи для друга, чья жизнь находилась в опасности, а я отыскала в этом собственную выгоду, ведь сила джина поистине велика, и обладать ею пожелал бы каждый.

Слежу за Геральтом, который смотрит на меня, а затем тяжелой поступью уходит к столу. Как только отворачивается, я невольно усмехаюсь собственным мыслям, скольжу взглядом по мужской спине, и иду следом. Сажусь напротив, кладу предплечья на деревянную столешницу, и отворачиваюсь снова, в который раз поддавшись воспоминаниям.
Кто бы знал, что спасением от могущественного джина станет последнее желание ведьмака. И как поразительно, и в то же время странно, было узнать, что желанием этим окажется нерушимая связь наших жизней, а человек, который на первый взгляд не пришелся мне по душе, в последствии станет тем, за кого я без раздумий способна отдать жизнь.
И все таки любила его ровно настолько же, насколько и ненавидела: за то, что связал нас крепкой нитью, позволил насладиться этими поистине прекрасными моментами, проведенными вместе, а затем ушел; за то, что спустя долгие четыре года, научившие меня жить в одиночку после всепоглощающей любви, появился вновь, разбередив то, что только-только зарубцевалось; за то, что и после этого снова ушел. Я смирилась. Я даже привыкла, и стала смотреть на это более холодно, потому, наверное, сейчас с осторожностью отношусь к этому вынужденному союзу - в целом, и к Геральту - в частности. Не хочу больше упиваться мучительным одиночеством после прекрасно проведенного с ведьмаком время. Я не уверена в нем, но еще больше я не уверена в себе, ведь он уйдет снова, когда придет время, а мне так и не удалось научиться мириться с этой мыслью.

Мужчина задает вопрос. Я слышу, но не слушаю, потому и отвечать не тороплюсь. Вместо этого беру кувшин с элем, и делаю несколько глотков. Они комом падают в пустой желудок, а за ними следует кусок сыра, но должного наслаждения почему-то не нахожу - и это отсутствие аппетита кажется слишком странным для человека, который последний раз ел, кажется, прошлым полуднем.
Ставлю тару с напитком на стол, отодвигаю в сторону, а спокойный взгляд скользит по лицу Геральта. Ничем не выдаю собственного гнетущего состояния, усмехаюсь, и подаюсь назад, скрещивая руки на груди.
- После столь долгой разлуки я ожидала услышать нечто большее, чем твое красноречивое молчание. Неужели тебе не интересно, чем я занималась все это время? Мне вот, к примеру, очень интересно узнать, чем же ты был так увлечен последние несколько месяцев? Кстати, - кривлю губы в язвительной ухмылке, вопросительно изгибаю бровь, и задаю вопрос, ответ на который, честно говоря, знать не желаю. - как Трисс поживает?
[AVA]http://funkyimg.com/i/2t9EK.gif[/AVA]
[NIC]Yennefer[/NIC]
[SGN]здесь любовь измеряют болью,
а от боли скрипят зубами. здесь на раны не сыпят солью -
соль в них втаптывают ногами.[/SGN]
[STA]я сделаю тебя счастливым, и заставлю тебя страдать[/STA]

Отредактировано Octavia Rossi (25.05.2017 12:08:58)

Вот и мой собственный характер в очередной раз сыграл со мной злую шутку.
Мне действительно интересно было бы узнать о том, что все это долгое время происходило с Геральтом, где он был, чем занимался, и в какие еще истории впутывался. Жизнь ведьмака - довольно таки интересная и увлекательная жизнь, и раньше мне нравилось слушать о продолжительных, захватывающих путешествиях мужчины, невольно представлять в голове живописные картинки, подстегивающие рассказы о сражениях с грифонами и василисками, со стаей утопцев, и спасении купеческих дочерей.
А сейчас, сидя в этой теплой корчме, не торопясь попивая прохладный пенистый эль, и изредка проскальзывая спокойным - с виду, - взглядом по светлому помещению, которое постепенно начинает пустеть - женщина с мальчишкой, сидящие по через несколько столов от нас, поднимаются, благодарят хозяйку за отменные харчи, расплачиваются парой тусклых монет, и уходят, - задерживая редкое внимание на тех посетителя, которые с большим трудом умудряются держаться на скамьях, но упрямо продолжают веселье, мне, в общем-то, не надо подтверждений мужчины, не надо его оправданий и заверения, что это было нечто само собой разумеющееся - ему нужна была помощь, ему нужна была поддержка и опора, потому как время выдалось тяжелым, гнетущим, быть может, даже мрачным. Мне не позволено было дать все это Геральту - и этим очень удачно воспользовалась Трисс, найдя для себя уютное и защищенное место под боком ведьмака.
Отчасти, быть может, я даже благодарна ей за это, ведь одному Лешему известно, что было бы, не окажись рядом с ним толкового человека. Все прекрасно понимаю, но понимание это пришло слишком поздно: мне довелось узнать о связи Геральта и Трисс до того, как узнала о потере памяти, потому скользкие лапы боли, обиды, ревности и злости цепкими, острыми когтями впились в сознание, оставили хорошо ощутимые, кровоточащие раны. Они зажили, но время от времени кровь все-таки продолжает просачиваться.
И своим вопросом о чародейке я собственноручно их разбередила.
Мне неприятно думать о том, что в определенное время сильные мужские руки, некогдо дарящие мне поистине прекрасные ощущения, касались другой женщины. Как-бы неприятно это не было, но касались они многих женщин - и меня это злит, потому как ревностные порывы дают о себе знать, и делают это, как правило, в самые неподходящие моменты. Но злость эта чувствуется более остро, вонзается в сердце глубже лишь от одной единственной мысли - касались они моей лучшей подруги, которая, собственно, против и не была.
Я не искала встреч с Геральтом раньше, потому что не ведала о чертовой потере памяти. Искренне веря, что не нужна ему, и в Трисс он нашел нечто более близкое и родное, я болезненно смирилась, переключившись на магию, уйдя в нее с головой. А потом все встало на свои места - да только облегчения должного я так и не сыскала, потому что гремучая смесь боли, обиды, и ревности будто въелись в сознание, став неотъемлемой частью. Мне удалось лишь заглушить их, сделав очень важный шаг: я решилась найти Геральта, потому что лишь он способен помочь отыскать Цири.

- Как мило, - наигранно сладко улыбаюсь, но улыбка тут же сменяется свойственной язвительно ухмылкой. - по случаю обязательно поблагодарю её за столь грациозный жест, - замолкаю и поворачиваю голову в сторону, когда к нам подходит хозяйка корчмы, и сдержанно сообщает о том, что спальные места готовы.
Киваю, провожаю её взглядом, а затем снова смотрю на Геральта, сохраняющего привычное спокойствие и хладнокровие. Скала, а не мужчина.

- Ты прав, - коротко киваю, дожидаюсь, когда кувшин наполнится остатками эля, и залпом выпиваю содержимое. - не ждала. - потому как занималась делами более важными, и способными хотя-бы на время отвлечь меня от жужжащих в голове мыслей о Геральте. Предпочитала заниматься развитием собственных сил, нежели предаваться страсти с каждым встречным мужчиной, наивно желая отыскать в нем хотя-бы мизерное сходство с ведьмаком, желая найти ему замену. Знала тогда, и точно так же знаю сейчас - замены не найти, и чем тратить попросту время, лучше заняться более полезными вещами.

- Не засиживайся, - спокойно прошу, разворачиваюсь, перекидывая ногу через скамью, а затем, упершись ладонью в столешницу, поднимаюсь со своего места. Закидываю в рот ломтик сыра, и шагаю в сторону узкого коридора. По три двери с каждой стороны, и самая дальняя, кажется, как раз та, что любезно выделена нам для ночлега.
Небольшая комната встретила меня тишиной, серебристый свет луны прорывался через открытое окно, оставляя на деревянном полу и стенах светлую полосу - её достаточно, чтобы оглядеться: две небольшие деревянные кровати, одна из которых расположилась у дальней стены, а вторая - у окна; точно такой же деревянный стол, на котором любезно оставлен кувшин с водой, и пара глиняных стаканов; рядом мирно расположился единственный стул, немного накрененный вбок, потому как задняя ножка была сломана.
В целом, неплохо.
Не торопясь прохожу вперед, осматриваюсь еще раз, и останавливаюсь у стола. Упираюсь в него поясницей, наклоняю голову, и тихо выдыхаю, на мгновение прикрыв глаза. Стягиваю кожаные перчатки, и кладу их рядом с собой. Правая рука уходит за голову, подушечками пальцев касается левой щеки, а затем и волос, по которым медленно провожу, забирая на правую сторону. Ладонь левой руки ложится на шею со стороны затылка, и я запрокидываю голову, склоняя её к плечу.
Следом за перчатками на стол падает меховая горжетка, звенит пряжка ремня, что ради вида опоясывает талию, несколько пуговиц поддаются без сопротивления, и черный, с кожаными вставками, жакет спадает с изящных плеч. На теле остаются лишь белая хлопковая рубашка, заметно скрывающая черное нижнее белье, кожаные штаны, и высокие кожаные сапоги, которые не спешу снимать.
Через немного приоткрытую дверь в комнату врываются приглушенный гогот последних посетителей, а затем шаги, становящиеся все громче. Наверное, кто-то из местных решил не топать до дома пешком, а остаться отсыпаться здесь.
Хотелось бы верить, что эта ночь выдастся тихой и спокойной, а норовящие залезть в голову мысли позволят отдохнуть.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2t9EK.gif[/AVA]
[NIC]Yennefer[/NIC]
[SGN]здесь любовь измеряют болью,
а от боли скрипят зубами. здесь на раны не сыпят солью -
соль в них втаптывают ногами.[/SGN]
[STA]я сделаю тебя счастливым, и заставлю тебя страдать[/STA]

Отредактировано Octavia Rossi (25.05.2017 12:09:16)

Среди приглушенного гула, стука посуды, разнобойных выкриков и ровных голосов, я не сразу узнаю в тяжелой поступи шаги Геральта, хотя раньше мне казалось, что способна уловить нужный топот даже среди многообразия различных шагов, услышать знакомый холодный голос среди крикливой толпы, и за считанные секунды отыскать в ней же необычные, но такие родные и необходимые глаза. Эти способности, вопреки всему, за продолжительную разлуку успели притупиться, покрыться толстым слоем пыли, и мне неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы вернуть им былые четкость, остроту, и блеск, потому что зависит это не только от меня.
Провожу ладонью по мягким волосам, разглаживаю их, и в темноте - так как стою спиной к пробивающемуся в окно лунному свету, - утопает горькая ухмылка. Почему с тем же успехом заглушаться и забываться не могут чувства к этому мужчине? Почему не могут уснуть беспробудным сном, позволив мне жить спокойно, а не из раза в раз думать о Геральте, вспоминать все те славные моменты нашей совместной жизни, после чего с прискорбием осознавать, что разделить все это не с кем. Никому нет дела до чародейки, чья судьба слишком тесно переплелась с судьбой человека, который с привычным для себя спокойствием и сдержанностью может появиться, позволив без сожаления утонуть в буйном вихре самых разнообразных эмоций, а потом с тем же успехом исчезнуть, оставив после себя лишь руины. Никого не интересуют чужие проблемы - тем более те, которые касаются дел сердечных.
Чертов Геральт из Ривии, ты снова заставляешь меня терзаться внутренними противоречиями. Я люблю тебя, люблю всей душой и всем сердцем. Но и ненавижу точно так же, потому что не могу справиться с обидой, не могу заглушить в себе ревность - она тугим узлом затягивается на шее каждый раз, стоит представить тебя рядом со злополучной Трисс, представить, с каким вожделением ты касался её тела, - не могу понять почвы для разочарования.
Ты ни в чем не виноват, но в то же время ты виноват абсолютно во всем просто потому, что признаться в собственной вине мне не позволяет характер. А её здесь ничуть не меньше, потому как не оказалась рядом, когда это было необходимо.
Время не позволило заглушить чувства, но зато успешно позволило усомниться в том, что я действительно тебе нужна - а это во стократ тяжелее.
Мне необходимо расставить все точки, и только ты, Геральт, способен помочь.

Продолжаю неподвижно стоять, лишь как и прежде провожу пальцами по волосам, глажу их, и прислушиваюсь к шагам за спиной. Сомнений нет - это ведьмак, и я прекрасно ощущаю на себе его пристальный взгляд. Слышу, как на пол шумно падает оружие, за ними валится кольчуга, мелодично звеня металлическими звеньями, а после чувствую на собственной талии властные мужские руки. Успеваю изогнуть губы в довольной улыбке, но она тут же исчезает с лица, оставляя лишь холодную сдержанность, под которой скрывается растущее желание.
Секс не решит нашей проблемы, не поможет разложить все по своим местам, но он позволит хотя бы на несколько часов забыть о скверных мыслях, о постоянных переживаниях, о многочисленных шрамах, оставленных на душе в свое время. Я не вижу смысла отказываться, тем более когда мужчина сам проявляет инициативу, точно так же не вижу смысла и наигранно сопротивляться, потому как не в том возрасте уже.
Быть может, наутро я пожалею, что так просто поддалась, но здесь и сейчас есть только Геральт, которого, помимо разума и сердца, желает еще и тело.
Мужчина приподнимает меня, садит на стол, а мои руки самовольно скрещиваются на его шее. Смотрю на него, скольжу взглядом по лицу - твердому, будто высеченному на серебряной медали, совеpшенно невозмутимое, и только глаза светятся неподдельным и нетерпеливым ожиданием. Впрочем, как и мои.

И все вмиг становится таким незначительным, таким неважным и ненужным, когда губы ведьмака накрывают мои в настойчивом поцелуе, на который я тут же отвечаю. Ноги сильнее скрещиваются за его спиной, прижимаются к внешним сторонам его бедер, надавливают, требуя, чтобы мужчина оказался ближе. Еще ближе. Настолько, насколько это возможно. Ладонь скользит вверх, путается в пепельных волосах, сжимает их в решительный кулак, не позволяя отдалиться, в то время как вторая рука сильнее обнимает за сильную шею. Выгибаюсь в пояснице, прижимаюсь к его груди, и где-то среди поцелуя, который самостоятельно углубляю, среди прикосновений и выдохов ловлю себя на мысли, что сейчас, как никогда, Геральт мой. Только мой, а то, что будет через пару часов, через пару дней или недель - не важно.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2t9EK.gif[/AVA]
[NIC]Yennefer[/NIC]
[SGN]здесь любовь измеряют болью,
а от боли скрипят зубами. здесь на раны не сыпят солью -
соль в них втаптывают ногами.[/SGN]
[STA]я сделаю тебя счастливым, и заставлю тебя страдать[/STA]

Отредактировано Octavia Rossi (25.05.2017 12:09:24)

С Геральтом мне всегда было хорошо не только душой, но и телом, каждая клеточка которого желала вновь и вновь ощущать прикосновения властных рук и горячих губ, которое выгибалось и извивалось под мужчиной, сминая шелковые простыни в богатых поместьях, или же рваные, но поразительно чистые покрывала в попутных корчмах - все зависело исключительно от обстоятельств, от моих дел, и от дел ведьмака, благодаря которым наши пути нередко пересекались, а в какие-то моменты и вовсе были единым целым. Я готова отдать голову на отсечение, что нет - и быть не может, по крайней мере для меня, - ни единого мужчины, с которым я могла бы почувствовать ровно такую же всепоглощающую бурю эмоций, чувств, и ощущений.
Нашего общего знакомого, барда Лютика всегда до ужаса интересовало: почему я до сих пор не послала своего гребанного ведьмака ко всем чертям? Почему до сих пор он не послал ко всем чертям меня? Почему до сих пор, даже не смотря на долгие периоды разлуки, я так ревностно отношусь к каждому его путешествию? Почему мы сходимся и расходимся, миримся, а затем снова ругаемся в пух и прах, но упрямо продолжаем следовать друг за другом?
При каждой нашей с трубадуром встрече в моей жизни возрастает концентрация "почему", а его многочисленные вопросы накаляют атмосферу до предела. Впрочем, ровно с тем же успехом у Лютика получается её разрядить, говоря о том, что мы с Геральтом - самая противоречивая пара из всех, которые он когда-либо встречал, и его личные любовные похождения даже вровень не идут. Он умело переводит все в русло более расслабленное и спокойное, упоминая меня и ведьмака, как пару, а я отшучиваюсь, язвлю, кривлю губы в саркастичной ухмылке, стараясь делать вид, что меня это никаким образом не заботит, но каждый раз, каждый гребанный раз ощущаю, как где-то глубоко внутри начинает неприятно свербеть.
А всему виной банальное желание, простое стечение обстоятельств, из-за которого я до сих пор не нашла ответа на вопрос: правдивы ли мои чувства к Геральту, оправдана ли эта пожирающая изнутри ревность не только к Трисс, но и к любой другой девушке, или это всего лишь дурацкая иллюзия, игра могущественного джина, из-за которой теперь приходится так часто копаться в себе?

Все же, обмануть могут слова, действия, даже взгляд, вопреки устоявшимся мнениям, может быть обманчив. Но тело всегда искренне отзывается на ласки, которые дарит ведьмак, на его поцелуи, и даже хриплые выдохи.

Сейчас я не буду думать о том, что нас ждет в будущем, точно так же не буду вспоминать и все то, что было в прошлом. Сейчас есть настоящее, в котором по телу пробегают толпы мурашек, руки покрываются гусиной кожей, а голова самовольно поддается и наклоняется в сторону, подставляя открывшуюся шею поцелуям. Мои пальцы все еще путаются в его волосах, скользят к затылку, сжимают, и будто направляют, а с губ срывается тихий, совсем неуловимый стон.
Никакие другие любовники не способны заменить мне и одной ночи, проведенной с Геральтом. Проведенной в его власти, которая, даже несмотря на непокорный нрав, мне так нравится.

Вздрагиваю, когда спина касается прохладной поверхности стола, но внимание тут же переключается, когда с губ, в такт резкому движению мужчины, в очередной раз срывается стон более громкий, разносящийся по комнате. Я прекрасно знаю, что стены этой комнатушки вульгарно тонки, и грозятся рассказать всем постояльцам корчмы о том, насколько легко и непринужденно эта прекрасная ночь красит собой невзрачные будни последних месяцев. Мне плевать, я наслаждаюсь решительными движениями, двигаюсь в такт им, прижимаю Геральта к себе, жмусь сама, касаюсь губами сильной шеи, провожу ими по каждому шраму, который невольно напоминает о том, что любой их них мог оказаться последним.
Поддаюсь и покорно разворачиваюсь, когда мужчина желает изменить позицию, но продолжает так же властно держать меня в своих руках. Мне это нравится, мне это дьявольски нравится. Закусываю губу, заглушая вырывающиеся наружу стоны, а затем, когда лицо мужчины оказывается в самой непосредственной близости от моего лица, поворачиваюсь, касаюсь языком мочки уха, и на выдохе прощу еще, переплетая эту просьбу с его именем.
Ведьмак незамедлительно её исполняет, заставляя сорваться на крик. Плевать, что думают редкие жители соседних комнат, плевать, что думает хозяйка. На рассвете мы вновь отправимся в путь, оставив эту деревню позади, а вместе с этим оставив о себе крепкие воспоминания.

И, тем не менее, я не могу вот так просто позволить Геральту быть на шаг впереди в сексе. Выждав удобный момент, я немного поворачиваюсь корпусом, упираюсь плечом в мужскую грудь, и отталкиваю, заставляя попятиться назад. Губ касается хитрая, лукавая улыбка, когда я разворачиваюсь, дотрагиваюсь подушечками пальцев его ключицы, и надавливаю, требуя сделать еще шаг назад. Затем еще один. И еще. Направляю, и делаю это до тех пор, пока позади себя ведьмак не чувствует кровать. Аккуратно, бесшумно ступая босыми ногами по деревянному полу, подхожу к Геральту вплотную, кладу обе ладони на его сильные плечи, и надавливаю снова, пока он не садится. Упираюсь ладонями в стену по обе стороны от него, медленно провожу языком сначала по его верхней губе, следом по нижней, напористо раздвигаю их, нагло начиная поцелуй. Длится он, однако, не долго: ладони соскальзывают со стены, проходятся по груди мужчины, а следом за ними провожу влажную дорожку языком и губами, коротко целую внутреннюю сторону предплечья ближе к сгибу локтя. Уделяю внимание каждому открытому участку кожи: дразняще касаюсь ключицы, оставляю заметный засос; опускаюсь, проведя языком по соску, горячо выдыхаю, и ухожу ниже; подушечки пальцев очерчивают устрашающие шрамы, а губы - рельефный пресс.
Не тороплюсь. Взгляд фиалковых глаз пристально наблюдает за Геральтом, за его эмоциями и реакцией на каждое мое прикосновение. Снова ухмыляюсь, когда отдаляюсь немного, но зрительного контакта не прерываю. Нарочито медленно скольжу языком по собственной ладони, и следом опускаю её на член, провожу по всей длине до основания, возвращаюсь обратно. И повторяю снова, а после обхватываю губами указательный и средний пальцы, облизывая их.
Я не хочу делать все быстро, потому как это слишком просто. Геральт мучает меня, делает это всегда - и речь идет не только о сексе, - а конкретно сейчас моя очередь немного помучить его.

Как бы то ни было, найти в себе силы на длительные прелюдия не могу, свободной рукой раздвигаю мужские ноги, присаживаюсь между ними, и смотрю на ведьмака исподлобья, после чего сначала касаюсь губами головки члена, обвожу её языком, замираю и облизываю, а затем провожу и по всей длине. Делаю это несколько раз, и только после, плотно обхватив губами, начинаю двигаться - опускаясь вниз, чувствуя, как член упирается в гортань, и возвращаясь обратно, чтобы сделать необходимый вдох.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2t9EK.gif[/AVA]
[NIC]Yennefer[/NIC]
[SGN]здесь любовь измеряют болью,
а от боли скрипят зубами. здесь на раны не сыпят солью -
соль в них втаптывают ногами.[/SGN]
[STA]я сделаю тебя счастливым, и заставлю тебя страдать[/STA]

Отредактировано Octavia Rossi (25.05.2017 12:09:34)

Я прекрасно чувствую, как влажной от пота спины касается голодная прохлада врывающегося в небольшую комнату сквозняка. Он бессовестно гуляет, вальяжно скользит по открытым участкам тела, чувствует себя хозяином, потому как не встречает никаких препятствий. Мне нравится этот контраст между кусающимися легкими порывами, и разгоряченными до предела телами. Все это лишь будоражит кровь, сплетает воедино чувства, распаляет эмоции, смешивает все в единый коктейль, которому позавидовал бы как слабый реданский лагер, по своим пьянящим свойствам сравнимый разве что с забродившим киселем, так и знаменитая мандрагоровая настойка, один глоток которой способен не только свалить с ног даже самого коренастого мужчину, но и ко всему прочему подкинет самые разнообразные галлюцинации.
Но все это, впрочем, не так важно, потому что в эту секунду нет ничего более необходимого, но в то же время беспокойного, чем тело мужчины, которое я желаю всем своим нутром, желаю, чтобы принадлежало оно исключительно мне.

Между нами все всегда было вопреки: вопреки человеческим и моральным законам, вопреки логике, вопреки здравому смыслу.
И сколько раз я пыталась выбросить Геральта из головы? Сколько раз искренне верила, что смогу избавиться от этой тяги потом, когда больное влечение к мужчине притупится, уснет крепким сном, будто насытившийся голодный грифон? Не счесть, кажется. Прекрасно понимая, насколько опасное и болезненное это занятие - желать мужчину, эмоционально зависеть от него, но прекрасно осознавать, что придет время и потребуется отпустить, ведь уйдет в любом случае - всегда уходит, - я, тем не менее, не находила в себе сил, чтобы взять остро отточенный меч, и обрубить все на корню. Не хватает смелости, не хватает выдержки и решимости, а в голове в такие моменты лишь два назойливых вопроса: что с тобой сделалось, Йеннифэр из Венгерберга? Что с тобой сделал ведьмак?
Он подарил то, что было мне так необходимо. А затем забрал.. но для чего? Для того, чтобы спустя долгое время подарить вновь - окончательно и бесповоротно, или же напомнить о моем наказании - так яростно тянуться к тому, кто никогда по-настоящему принадлежать мне не будет?
Я не хочу думать обо всем этом. Более того, конкретно сейчас и не могу, потому как разум затянут мутной пеленой, концентрируясь исключительно на чувствах и ощущениях. А они говорят лишь о том, что в эту секунду мне чертовски хорошо.
Хорошо даже не смотря на то, что дыхания не хватает, когда Геральт берет инициативу в свои руки, которые опускает на мой затылок, фиксируя голову и не позволяя двигаться. В такие моменты я как никогда чувствую себя в его полнейшей и безоговорочной власти. И мне это нравится не меньше, чем упирающийся в глотку член - пульсирующий и горячий. Из груди наружу просится сдавленный кашель, пресекаемый быстрыми и резкими движениями; воздуха катастрофически не хватает, а легкие обжигает этим недостатком кислорода. Я тяжело дышу, упираюсь ладонями в бедра ведьмака, касаюсь носом паха каждый раз, когда член входит на всю длину. Чувствую, как ведьмак тяжело и часто дышит, а после напрягается - толчок, и горячая жидкость ударяется о горло, еще толчок - слабый, но более долгий, и рот наполняется спермой, которую я тут же глотаю, вместе с этим делая желанный вдох.
Мое собственное сердцебиение даже не думает возвращаться в прежнее, размеренное русло. Точно так же, как Геральт даже не думает на этом останавливаться.

Я выпрямляюсь, скольжу ладонями от мужских бедер вверх, но властные руки вновь притягивают меня к разгоряченному, вспотевшему, но такому желанному телу. Снова оказываюсь под ним, торопливым взглядом успеваю пробежать по шрамам, а после прикрываю глаза, закусываю губу, и протяжно выдыхаю, чувствуя губы ведьмака на своей шее, груди, ребрах и животе. Вместе с каждым поцелуем я все больше убеждаюсь - Геральт из Ривии давно стал моей болезнью и бедой, моим наркотиком, дурманящим разум и непокорное тело лучше, чем небезызвестный фисштех.
Мужчина не останавливается на дразнящих прикосновениях, и в тот момент, когда опускается в самый низ, дотрагиваясь языком до возбужденных точек, четко очерченный стон неконтролируемо вырывается из груди, тело выгибается в пояснице, а ладонь, вновь нашедшая место в его волосах, с силой сжимается, едва не впиваясь ногтями в кожу. Дыхание частое и сбивчивое, воздуха, как ни странно, снова не хватает, а вместе с новым стоном я невольно шепчу его имя.
Геральт.

Он доводит меня практически до исступления, заставляет извиваться, сминая уже давно неровные простыни, а затем решительно поднимается, притягивает ближе, и снова резко входит, отчего громкий выкрик сменяется не менее громким стоном острого удовольствия. Мужчина двигается быстро, напористо, быть может, даже грубо, а мне остается лишь поддаться бесконтрольным порывам, которые неумолимо приближают меня к самому пику наслаждения. Буквально несколько движений, и ладонь с силой сжимается на запястье Геральта, тело максимально напрягается, дрожит, прогибается, а зубы до крови сжимают нижнюю губу.
Скидываю ноги с плеч ведьмака, но даже не думаю на этом останавливаться. Слишком уж долгой была разлука, потому кажется, что даже целой ночи не хватит, чтобы восполнить эти пробелы, целого месяца не хватит, чтобы насладиться мужчиной. Впрочем, и целой жизни для этого вряд ли будет достаточно.

Ладонь упирается в сильную грудь, уходит на плечо, и толкает, заставляя Геральта лечь на спину. Кровать, на первый взгляд узкая, позволяет без лишних усилий изменить положение тел: оказываюсь сверху, сжимаю ногами мужской торс, наклоняюсь, просовывая одну руку ему под голову. Провожу носом по шее, касаюсь губами пульсирующей вены, кусаю, оставляю заметный засос, и поднимаюсь выше. Колючая щетина царапает, только подогревая ощущения - мне нравится в этом мужчине абсолютно все, начиная от необычных глаз, кажущихся кому-то устрашающими, и заканчивая шрамами, для кого-то делающими ведьмака безобразным, а для меня - лишь более сексуальным.
Нависаю над ним, отчего черные волосы спадают вниз, образуя некое подобие ширмы. Свободная рука на мгновение ложится на его щеку, большой палец ласково проходится по шраму, рассекающему левый глаз Геральта, следом касаюсь его же губами над бровью, и на вытянутых руках отдаляюсь. Немного приподнимаюся, кладу ладонь на член, помогая себе, выдыхаю, слабо вильнув бедрами, и подаюсь назад. Руками упираюсь в мужские колени, выгибаюсь и запрокидываю голову, начав двигаться.
Кажется, этой ночи, ровно так же, как и жизни, нам точно будет недостаточно.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2t9EK.gif[/AVA]
[NIC]Yennefer[/NIC]
[SGN]здесь любовь измеряют болью,
а от боли скрипят зубами. здесь на раны не сыпят солью -
соль в них втаптывают ногами.[/SGN]
[STA]я сделаю тебя счастливым, и заставлю тебя страдать[/STA]

Горячие мужские ладони скользят по телу, вычерчивают витиеватые узоры, касаются груди, сминают кожу на бедрах, обжигают и без того разгоряченную плоть, и лишь подбрасывают поленья в не утихающий - кажется, наоборот, только распаляющийся все сильнее и сильнее, - огонь. Он, думается мне, никогда окончательно и бесповоротно не угасал, и даже в те тоскливые времена, когда о Геральте мне напоминали лишь редкие воспоминания, хоть и загнанные в самый дальний и темный угол, но время от времени просачивающиеся в сознания яркими, приятными картинками из некогда светлого и мирного Каэр Морхена, на месте бесконечно мощного пожара, так или иначе, оставались еле тлеющие угольки. Одного простого взгляда или короткого действия хватало, чтобы этот огонь вспыхнул вновь.
Сегодня достаточным было заметить на грязном, истоптанном дворе корчмы знакомый пепельный затылок, широкие плечи, мирно расположившиеся в ножнах два меча, и бурлящие эмоции не заставили себя долго ждать. Как бы я их не сдерживала, насколько бы не была уверена в том, что при встрече с ведьмаком они не дадут о себе знать, ведь тщательно упрятаны далеко и глубоко - все оказалось тщетным. От них не скрыться, с ними не справиться, их не искоренить. Остается, видимо, лишь поддаться, что я, собственно, и сделала, потому как не нашла в себе сил упрямо противиться и дальше.

Упираюсь ладонями в мужскую грудь и начинаю двигаться, чередуя быстрые и резкие движения с медленными и дразнящими. Дразнила, словом, не только Геральта, но и себя, потому что даже испытав один оргазм, невольно ловлю себя на мысли, что мне этого не достаточно: мне не достаточно один раз почувствовать самый пик наслаждения, электрическими разрядами и судорожно сокращающимися мышцами прокатывающийся по всему телу; мне не достаточно одной ночи, чтобы целиком и полностью насытиться мужчиной; мне не достаточно одной жизни, проведенной с ведьмаком, чтобы признать, что целый мир может вращаться не только вокруг него. Впрочем, не хватит и сотни таких жизней.
Чувствую ладони Геральта на талии, но долго они там не задерживаются - скользят на спину, проходятся вдоль позвоночника, надавливают, заставляя выгнуться. Поддаюсь, на мгновение запрокидываю голову назад, но тут же опускаюсь, прижимаюсь к его груди, а ладони соскальзывают с плеч: одна вновь уходит под голову, в то время как пальцы второй путаются в растрепанных волосах, гладят, сжимают. Мне снова не хватает воздуха, когда Геральт начинается двигаться, проталкивая член внутрь на всю длину, выходя наружу практически целиком и с новой силой вторгаясь в горячую плоть, уже с трудом разделяемую, кажется, с его естеством. Губы касаются шеи, а тяжелое, частое, сбивчивое дыхание обжигает влажные от поцелуев места до тех пор, пока новая волна оргазма не заставляет меня сильнее сжать его волосы и сорваться на громкий стон, утопающий где-то в области мужского плеча, которое невольно прикусываю - чтобы не было слишком сладко.
Тело незамедлительно расслабляется, чувствует, как напрягается и кончает мужчина. Дыхание медленно приходит в норму, сердцебиение - тоже. Упираюсь ладонью в постель возле головы Геральта, нависаю слегка, касаюсь его губ в легком, ласковом поцелуе, а затем удобно устраиваюсь у него под боком, ощущая, как руки решительно обнимают, прижимают, и в который раз дарят это несоизмеримое ни с чем чувство защиты.

***

Первые лучи восходящего солнца окрашивают холодное, безоблачное небо в пепельно-розовые тона, плавно переходящие к насыщенной голубизне. Привычка просыпаться на рассвете выработалась еще со времен учебы в Аретузе, где постигать все азы чародейства приходилось, порой, еще до того, как на востоке начинает пламенеть заря.
Сегодняшнее утро не было исключением.
Медленно открываю глаза, скольжу все еще сонным взглядом по стене - он тут же съезжает на грудь Геральта, где нашла свое уютное место моя голова. Ловлю себя на мысли, что чувствую себя выспавшейся даже после бессонной ночи, а затем прислушиваюсь: за окном вразнобой трещат, свистят, поют птицы; где-то в соседнем сарае свою работу верно выполняет петух, громко кукарекая и оповещая округу о начале нового дня; откуда-то снизу слышится приглушенный грохот посуды и чьи-то голоса - видимо хозяйка корчмы уже начала подготовку к приему новых посетителей.
Все это кажется таким привычным, правильным и нужным, что я вновь невольно погружаюсь в воспоминания, когда там, в Каэр Морхене, мы с Геральтом точно так же просыпались ранним утром, но никуда не торопились, потому проводили в постели чуть-ли не до самого полудня, спускаясь в просторный зал лишь к обеду. Слушали неизменное ворчание Весемира, встречали неоднозначные ухмылки Ламберта и одобрительные взгляды Эскеля, вновь выслушивали о том, что Цири, в свойственной для своего непокорного характера манере, вновь сбежала с урока старого ведьмака, променяв книжки и листовки на мечи и тренировочные манекены.
Сейчас все изменилось, потому, наверное, этот момент кажется мне дороже любого золота Темерии.

Я аккуратно приподнимаю голову, подпираю висок ладонью, упираясь локтем в кровать, и продолжаю так же тесно прижиматься к мужскому телу. Согнутая правая нога лежит поверх его ноги, свободная рука - на груди, а взгляд мой прикован к безмятежному, такому спокойному лицу, от которого не могу глаз оторвать - настолько соскучилась за это время.
И взгляд этот не остается незамеченным: стоит Геральту подать голос, как уголки губ дергаются в спокойной улыбке.
- Признайся, что это просто привычка, - смотрю теперь в его глаза, между тем подушечками пальцев скользя по неровным, бугристым шрамам. - я делала это каждый раз, когда просыпалась раньше тебя. А просыпалась всегда раньше, - слабо ухмыляюсь, после чего подаюсь вперед, и касаюсь губами его губ. Делаю это, потому как не догадываюсь, когда следующий раз представится такая возможность. И представится ли вообще.

Каким бы приятным ни было это утро, мысли о Цири стремительно врываются в голову, напоминая, что следует незамедлительно отправиться в путь, ведь любая утерянная секунда может обернуться настоящей катастрофой.
Геральт поднимается - а я нехотя выпускаю его из объятий, окидывая голый торс довольным взглядом - и принимается одеваться. Беру с него пример, и делаю то же самое, попутно не стесняясь припомнить о том, как безжалостно были разорваны мои любимые чулки.

- В двух верстах отсюда есть малоизвестная деревня, уничтоженная Дикой Охотой. Всадники появились там не случайно, - начинаю говорить, попутно натягивая на руку перчатку. - они следуют за Цири буквально по пятам, но девчонка хорошо скрывается. Я не знаю, как ей это удается, но факт остается фактом: в скрытности она преуспела.. настолько, что даже моих сил не хватило, чтобы найти её. Поэтому я решила обратиться к лучшему следопыту, - окидываю ведьмака многозначительным взглядом, и выхожу из комнаты.

- Рядом с той деревней, прямо у лесной опушки живет охотник. Поговаривают, именно он помог Цири сбежать, - продолжаю уже на улице, когда все тот же паренек, что прошлым вечером получил наших лошадей, возвращает их - сытый, отдохнувших, - обратно. - наведаемся к нему в гости. - добавляю, ловко запрыгиваю в седло, и тяну за поводья, заставляя жеребца развернуться, но при этом не отрывая взгляда от Геральта.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2t9EK.gif[/AVA]
[NIC]Yennefer[/NIC]
[SGN]здесь любовь измеряют болью,
а от боли скрипят зубами. здесь на раны не сыпят солью -
соль в них втаптывают ногами.[/SGN]
[STA]я сделаю тебя счастливым, и заставлю тебя страдать[/STA]