вид;

Оказалось, что никаких сложностей с документами не возникло, а миловидная девушка, любезно рассказавшая и показавшая мне все, что относится к Пенсильвании - в целом, и к Централии - в частности, достаточно быстро организовала нам два билета на самый ближайший рейс, предоставила всю информацию о имеющихся в Филадельфии отелях, и даже посоветовала один из них.
До вылета оставалась целая неделя, и её оказалось достаточно для того, чтобы Честер нашел для Тера няньку, рассказалпоказал и снабдил всем, что идет в довесок к мальчишке - детское питание, одежда, игрушки, и пес, потому что куда без него?, - уладил все дела в группировке, раздав указания и там - потому что не очень хочется, чтобы за наш небольшой отпуск случилась какая-нибудь неведомая херня, с которой в последствии разбираться придется, опять же, Беннингтону, - и настроился на волну отдыха, которая не включает в себя то, что связано с богами, со всякими чудовищами, и прочими прелестями мифической стороны Греции.
Я, в свою очередь, посетила доктора, который снова включил свою шарманку, и настоятельно порекомендовал себя беречь - честно говоря, мне почему-то казалось, что всяческие перелеты он запретит, скажет, мол, сиди-ка ты, милмоя, на жопе ровно, и наслаждайся жизнью в Афинах. Но нет, ничего подобного не произошло, все ограничилось лишь моим честным словом о том, что в этот раз буду беречь себя так, как не берегла никогда, потому из кабинета я вышла не только с одобрением на поездку в непродолжительный отпуск, но еще и со спокойной душой.

Аэропорт был шумным, людным, и каким-то чрезмерно ярким даже в два часа ночи - именно в это время у нас был рейс, оказавшийся тем единственным, который летел напрямую - без пересадок, - и по продолжительности был не одиннадцать часов, которые нам суждено провести в воздухе, а девять с половиной. Никогда не любила летать, потому без лишних колебаний согласилась купить билеты именно на тот самолет, который пересекал расстояние между Афинами и Филадельфией на полтора часа быстрее.
Сам перелет прошел без проблем: я удобно устроилась рядом с Честером, ткнулась щекой в его плечо, и на удивление быстро уснула, потому что больше, в принципе, ничего и не надо было - главное, что мужчина рядом, сопит, бубнит что-то там себе под нос, а затем рубится следом.

***

Шасси соприкасаются с ровным, нагретым асфальтом, а голос из динамиков информирует пассажиров о том, что мы благополучно приземляемся в Филадельфии, рассказывает о местной погоде, и желает приятного отдыха. Я поднимаю голову, утыкаюсь носом в колючую щеку Беннингтона, целую, и только после этого поднимаюсь, попутно успевая потянуться и зевнуть.
Здесь и правда жарко, будто мы и не покидали Грецию. Солнце настырно слепит, заставляет жмуриться, а мы даже здание аэропорта покинуть не успеваем, как я уже хочу оказаться где-нибудь в отеле, куда вездесущие яркие лучи пробраться не могут.
- Следующий раз полетим в Англию, - бурчу себе под нос, натягиваю солнцезащитные очки, и топаю в сторону парковки, где без особого труда можно поймать такси. Не задумываюсь даже о том, что следующего раза может и не быть, а это значит, что на какой-то промежуток времени отвлечься от дерьма, оставленного в Афинах, все-таки получилось.

Уже в отеле нам любезно показывают номер, рассказывают о том, что на сегодняшний день все экскурсии мы проебали, а конкретно та, которая нас интересует, назначена на завтрашний день. В десять утра от отеля отъезжает автобус - и кто, блть, придумал вообще в такую рань куда-то ездить?, - дорога занимает около полутора часов, и большую часть дня мы проводим в заброшенном городе.
- А альтернатив никаких нет? - ибо просыпаться в десять утра в отпуске - чистой воды богохульство. Поворачиваюсь к пареньку лет двадцати трех, и вскидываю бровь. Немного морщусь, когда чуть сильнее, чем того требует ситуация, двигаю зафиксированной ортезом рукой, и шумно выдыхаю.
- У нас можно взять напрокат автомобиль, но в таком случае все расходы на дорогу вы берете на себя. И, естественно, отель не несет ответственности, если вдруг с вами что-то случится.
- Понятно. - киваю, натянуто улыбаюсь мальчишке, и выпроваживаю его за дверь, после чего возвращаюсь, валюсь поперек мягкой кровати, и бездумным взглядом утыкаюсь в потолок. - И че делать будем? - на мужчину не смотрю, вместо этого закрываю глаза, расслабляюсь, и наконец-таки не чувствую этого гнетущего состояния, когда на душе тяжелым, неподъемным камнем лежит ворох проблем.
Хотелось бы верить, что так будет и дальше.

Честер топает прямиком в сторону кровати, занимает свое излюбленное - горизонтальное, - положение, бережно и с любовью стискивает в объятиях подушку, и всем своим видом показывает, что двигаться с места в ближайшее время не собирается. Впрочем, не только показывает, но и озвучивает, сразу же расставляя все точки. Перелет, в общем-то, был не такой уж и тяжелый, но у мужчины имеется одна очень завлекательная особенность - в любой ситуации - даже самой безобидной, - Беннингтон может без особого труда найти повод для того, чтобы поваляться пару-тройку часов в кровати, лениво перекатываясь с боку на бок.

Окидываю его взглядом, вскидываю бровь, поджимаю губы, и вздыхаю, но тут же меняю гнев на милость, потому что мы, в конце-концов, приехали в отпуск, и должны провести его максимально приятно. И тут совершенно неважно, каким именно образом пройдет предоставленная неделя: мы будем лежать в номере, обложившись со всех сторон едой, и медленно, но верно деградируя; убивать большую часть времени на сон, наслаждаясь удобной и мягкой кроватью; или же с раннего утра и до поздней ночи пропадать в городе, за его пределами, наслаждаясь местными красотами, различными забегаловками, где вкусно кормят и варят отменный кофе, и просто гуляя по нагретым весенним солнцем улицам. Цель у нас одна - расслабиться, забыть о блядских проблемах, оставленных в Греции, и представить, что жизнь наша - обычная такая, среднестатистическая, спокойная и тихая, без божественного вмешательства, и постоянных проблем. И нет большой разницы в том, какими путями мы будем к этой цели идти.

Отвожу голову в сторону и делаю короткий вдох, ловя себя на мысли, что в номере как-то слишком уж душно, потому думаю не долго - медленно подхожу к двери, что ведет на узкий балкон, открываю её, и тут же ощущаю, как в комнату врывается сквозняк, легкие наполняются свежим воздухом и дышать становится намного легче. С беременностью я вообще как-то по особенному фанатично стала ценить все, что касается прохлады, и если раньше спокойно могла провести достаточно много времени в душном помещении, не обращая особого внимания на не комфортную атмосферу, то теперь и пяти минут не проходит, как сознание начинает судорожно вопить, истерить, и требовать открытое окно, дверь, или же поход на улицу. Хорошо хоть не мутит от каждого улавливаемого запаха, а то было бы совсем печально.
Выхожу на балкон, кладу предплечья на металлическое ограждение, подаюсь вперед и смотрю вниз. Наш номер мирно расположился аж на двадцать третьем этаже, потому вид на город был поистине прекрасным. А в вечернее время, когда на дворе уже темно, здесь, наверное, намного круче. Впрочем, представится еще возможность увидеть это воочию.

А пока неплохо было бы выпить, и растолкать наконец-таки Беннингтона, который, кажется, уже успел уснуть, если судить по громкому сопению - его не приглушал даже городской шум. Нет, я не требую никуда ехать вот прямо сейчас, но и спать то сколько можно, мы ведь только с самолета, где мужчина точно так же мерно похрапывал, изредка ерзал, чем вызывал недовольное бурчание с моей стороны, потому что стоило удобно устроиться на его плече, как голова соскальзывала от очередной возни.
Еще несколько минут смотрю на город - наблюдаю за тем, как торопливо снуют туда-сюда люди, водители нетерпеливо сигналят, наивно полагая, что таким образом пробка быстрее рассосется, а на просторной площади весело резвится детвора, гоняя вокруг фонтана радостного пса, - после чего отталкиваюсь, делаю еще один глубокий вдох, и возвращаюсь в номер. Честера застаю в том же положении, но не валюсь рядом - вместо этого ухожу к мини бару, откуда достаю прохладную бутылку воды. На пластиковой поверхности замечаю собственное искореженное отражение, туплю несколько секунд, и только после этого откручиваю пробку, метко выбрасывая её в урну, и делаю несколько небольших глотков.
Теперь можно и полежать.
Собственно, именно этим и занимаюсь: валюсь на кровать рядом с мужчиной, перекатываюсь на бок, опираюсь на предплечье здоровой руки, и наклоняюсь к нему, касаюсь губами колючей щеки, задержавшись в этом положении. Свободная ладонь между тем ложится на его поясницу, но тут же уходит под футболку, и скользит вдоль позвоночника вверх.
- Иди в душ, ленивец, - провожу носом от щеки к виску, и целую снова. Аккуратно, медленно глажу по спине, и добавляю: - я после тебя схожу, а пока еду закажу. Или не закажу.. на первом этаже был какой-то ресторан, сходим туда. Но это не точно.
Усмехнувшись, отдаляюсь и перекатываюсь на спину, вместе с тем вытянув - не без труда, к слову, - из цепких, но сонных лап Беннингтона подушку.
- Встава-ай! - ей же слабо ударяю по ленивой мужской заднице, а после укладываю себе под голову, устроившись удобнее. - С тем же успехом мы могли валяться в кровати и дома.

И все-таки растолкать ленивого и сонного Беннингтона у меня получается на удивление быстро. Надо запомнить эту незамысловатую тактику: стоит лишить мужчину верной подруги в лице подушки, погундеть над ухом о том, что, мол, хватит лежать, пора вставать и идти вершить великие дела, как его тело нехотя принимает вертикальное положение.
Конкретно сейчас все точно так же и происходит.
Честер урчит что-то себе под нос, поднимается с кровати, с грацией медведя гризли с нее скатывается, и под мой пристальный взгляд - приходится даже немного приподняться, чтобы проследить за траекторией его движения, а то ведь не удивительно было бы, если бы свернул куда-нибудь по дороге, - топает в сторону ванной комнаты. Как только скрывается за дверью, я роняю голову на подушку, утопая в её мягкости, и прикрываю глаза. Правда моя безмятежность заканчивается так же быстро, как и начинается: слышу громкий топот, открываю один глаз, и вновь замечаю мужчину, который с самым недовольным видом возвращается обратно, только теперь уходит в сторону выхода, где мы благополучно оставили собственный багаж.
Ухмыляюсь, когда ловлю на себе который взгляд, и снова закрываю глаза. Ерзаю, меняю положение, перекатываясь на другой бок, нахожу более удобную позу, чтобы не до конца зажившая рука не доставляла дискомфорт, и расслабленно выдыхаю. Вот сейчас, когда мягкая кровать так и манит, а тело с готовностью отзывается и расслабляется, идея со сном кажется мне не такой уж и паршивой. Наоборот, становится какой-то притягательной и нужной. И с каких вообще пор я стала так рьяно любить различные прогулки и бездумное шастанье по пестрящим - не только, к слову, вывесками, но еще и людьми, - улицам? Раньше, помнится, мне и в квартире неплохо гулялось, могла провести там хоть месяц, выходя на улицу только в ситуациях острой жизненной необходимости - наведаться в магазин за минералкой, или какой-нибудь вкусной едой, например.
Сейчас в четырех стенах мне, почему-то, не сидится вовсе. Наверное, всему виной то, что творится в нашей жизни, ведь со временем сложно отвлекаться на какие-то посторонние моменты, когда успеваешь выучить комнату досконально: в каком порядке расставлены книги на полке, какая именно смятая банка валяется в самом дальнем углу комнаты, успев стать частью интерьера, и в каком положении находятся блядские пылинки на подоконнике. А когда находишься где-то за пределами дома, то любая последующая минута может обернуться очередным приключением, а там уже как-бы и не до старых проблем становится, потому что, как правило, появляются новые, заползают в сознание, занимают львиную долю внимания, и требуют незамедлительного разрешения.
В этом, если так посудить, и есть весь смысл: проблемы никогда и никуда не исчезают - они просто перекрывают собой друг друга.

Понятия не имею, сколько проходит времени с того момента, как Честер скрылся за дверью ванной комнаты, но вот о своем возвращении он заявляет достаточно громко, и в свойственной для себя манере - ворчливо и недовольно.
Морщусь, поджимаю губы, и нехотя открываю глаза. Уж проститеизвините, но первое, что замечаю - это голый торс. Собственно, больше ничего замечать не столько не могу, сколько не хочу, потому что тело у Беннингтона - тема отдельная, и требующая самого пристального внимания.
Скольжу взглядом по широким плечам, рельефному прессу, сильным рукам, а затем, когда мужчина отворачивается и начинает одеваться, точно так же наблюдаю за спиной. Залипаю, в общем, безбожно, потому молчу. Только на подушку валюсь теперь телом, и голову рукой подпираю.
Отлипаю в тот момент, когда Честер уже практически оделся. Он снова раздражается тирадой недовольства, а я многозначительно и нарочито громко цокаю языком, сажусь, спуская ноги с кровати. Лениво потягиваюсь, зеваю, после чего спрыгиваю на пол, и провожу ладонью по волосам, заглаживая их назад.
- Это, межпрочим, не честно, - заявляю на полном серьезе, изогнув бровь и покосившись на мужчину. - я тоже хочу не вылезать из бара несколько дней. - наигранно хмурюсь, стягиваю с прикроватной тумбочки телефон, залпом допиваю содержимое открытой бутылки воды, беру документы, и шагаю в сторону выхода. Беннингтона жду в коридоре, прислонившись плечом к стене, а после того, как он появляется в поле зрения, торжественно вручаю паспорт - точнее, прижимаю документы ладонью к мужской груди.
- С прокатом разбирайся сам, с машиной тоже. И с направлением, куда двинем, пожалуй, тоже ты разбирайся, - усмехаюсь, подхожу практически вплотную, привычно целую в щеку, а затем разворачиваюсь и топаю в сторону лифта.

- Нет, не успела, - сначала поджимаю губы, а затем задумчиво вытягиваю их, свожу брови к переносице, и поднимаю взгляд, вскользь пробегаясь им по ровному, гладкому потолку со вставками люминесцентных ламп. Впрочем, практически сразу опускаю его, кошусь в сторону Беннингтона, поворачиваю голову, и размыто ухмыляюсь. - но теперь я знаю, чем займусь в следующий раз, пока ты так удачно проминаешь местные постели. Хорошая идея, кстати, - хмыкаю, огибаю встретившуюся на пути горничную, не торопясь подталкивающую тележку со своими прибамбасами. Коридор не особо просторный, потому приходится податься в сторону и прижаться грудью к руке Честера, чтобы четырехколесная, скрипучая, и бренчащая хреновина не наехала прям на меня. Сама же горничная непоколебимо продолжает шагать вперед, даже не удосуживается немного свалить в сторону, а когда мы проходим мимо - еще и взглядом провожает таким, будто мы тут самый настоящий свинарник устроили, а ей - беднойнесчастной, придется все это сейчас драить.
Лифт ждать не приходится - хоть в чем-то недоброжелательная женщина, встретившаяся на пути, нам помогла. Характерный сигнал, и на небольшом дисплее, расположившимся над дверьми, размеренно начинается отсчет этажей.

В просторном холле достаточно многолюдно: кто-то спустился из своего номера, чтобы наведаться в местный ресторан, уютно расположившийся на террасе под открытым небом; кто-то только-только приехал, и теперь пытается заселиться; кто-то просто мимоходом шагает в сторону главного входа, предпочитая не сидеть в душном номере, а отправиться покорять не менее душный город.
Даже не смотря на многочисленные кондиционеры, натыканные чуть ли не рядом друг с другом и верно выполняющие свои прямые обязанности, освежающие и дарящие необходимую прохладу, дышится все-равно как-то тяжело. Быть может, только мне - и тут спасибо надо сказать беременности, из-за которой мое не только физическое, но и душевное состояние постепенно становится слишком нестабильным. Мне это, честно говоря, не особо нравится, но никуда не деться, потому приходится лишь мириться, и терпеливо держать себя в руках, сохраняя невозмутимое спокойствие.

Пока Честер пытается наладить контакт с девчонкой за стойкой, не особо успешно выясняя расположение ближайшего салона, где можно взять напрокат машину, я шагаю поближе к выходу, останавливаюсь у стены прямо под прохладными потоками кондиционера, и запрокидываю голову назад, упираясь спиной и затылком в ровную поверхность. Дышать сразу становится проще, легкие наполняются такой необходимой, пусть и искусственной, свежестью, отчего невольно улыбаюсь, на пару секунд прикрыв глаза.

Через некоторое время мужчина возвращается, начинает говорить, а я, в свою очередь, опускаю голову и смотрю на него.
- Ты бы еще шубу меховую на себя нацепил, а то ж на улице то зима, - по-доброму усмехаюсь, отталкиваюсь от стены, и иду в сторону выхода, а когда мужская рука опускается на плечи, прижимаюсь ближе, потому что так вот совсем ахуенно, и больше мне, в общем-то, ничего не надо. Главное, чтобы Честер рядом был, а куда идти и что делать - не важно.

Улица встречает нас ярким, палящим солнцем - от которого тут же жмурюсь и на несколько секунд утыкаюсь носом в плечо Беннингтона, - отсутствием какого-либо ветра, и той же самой духотой. Не удивительно совсем, что мужчины хватает ненадолго. Впрочем, я сама была на грани того, чтобы заныть, но Чес меня опередил, а удачно попавшаяся на пути забегаловка стала той самой отдушиной.
Внутри приятно пахло едой, слышался звон посуды, и разнобойные голоса. А еще здесь было значительно прохладнее, потому и народу достаточно много - все хотят укрыться от настырного солнца. Мы - не исключение.

- Ты имеешь что-то против вегетарианцев? - щурюсь, прикусываю нижнюю губу, и выжидающе смотрю на мужчину до тех пор, пока возле нашего стола не появляется миловидная девчонка, которой на вид можно дать не больше семнадцати. Она ставит перед нами заказ Честера, и обращает на меня внимание. Подаюсь назад, упираюсь локтем здоровой руки в стол, подпираю кулаком висок, и, решив особо не париться, прошу принести все то же самое, что принесли Беннингтону. Девчонка кивает, быстро записывает что-то в блокнот, и уходит.
- Нормально я ем, ты просто не особо присутствуешь при этих важных моментах: то где-то тебя носит, то спишь. - жму плечами, и без зазрения беру пару долек картофеля фри из порции Чеса. - И у меня не настолько бездонный желудок. Ты узнал у той девки в отеле, где там эта Централия находится?

Отредактировано Octavia Rossi (24.05.2017 15:16:04)