― Ой, да заткнись ты, Деллас, меня вообще с работы выгнали! Из «Собутыльника»! Как с такой работы вылететь можно?! Это же «Собутыльник»! Красивые глаза и сиськи – все, ты у них любимый бармен. У меня в наличие и то, и другое есть – и че? Ах, да, у меня еще твоя лохматая физиомордия где-то сзади болтается, из-за которой меня и уволили, ― прихрамывая на левую ногу, канючу я, при этом стараясь не упустить из вида Делласа, потому что этот хрен, как только понял, что я обладаю сверхсилой, постоянно пытается свалить как можно дальше от ходячей бомбы замедленного действия. Бомбы – потому что силу я еще не контролирую, а замедленного действия – потому, что туплю откровенно.  Трава и алкоголь – это збс, но когда наступает похмелье, да еще и после той взбучки, которую мне устроил Деллас прямо в баре, то мозг, махнув прощальным белым платочком, отправляется в далекое приключение под названием «отключка». А все из-за Делласа, который решил отомстить за украденные двести евро именно в баре. А я че? – я не смогла остаться в стороне. Наломала дров, наломала мебели и случайно сломала одному из клиентов нос. Да я просто погладить хотела! Его лысина так заманчиво блестела в романтическом свете тусклых ламп... Кто знал, что моя нежность обернется переломом. Ладно, хуй с ними: с работой, с клиентами, с баром и с чаевыми за красивую филейную часть. Жаль только, что бухло халявное тоже платочком белым махнуло. Но ниче, на виски и текилу я буду Огонь разводить. И Делласа.
Кстати, смочить горло было бы очень неплохо прямщас.

― Слышь, Деллас, пали, че есть у меня, ― останавливаюсь и жду, когда горе-собутыльник поравняется со мной. Когда он тормозит, я обхожу его с плеча, встаю спереди и разворачиваюсь лицом, улыбаюсь хитро и на манер извращенцев из фильмов распахиваю черную кожаную куртку. Под ней – майка, а не то, что ты, развратник, подумал. Но не о майке речь, а о внутреннем кармане, в котором ждет звездного часа целая бутылка текилы. ― Ты ж не думал, что я уйду от них с пустыми руками? ― честно говоря, мне кажется, Делласу вообще похуй на меня и на бар, а тот факт, что я потеряла работу, его только веселит. Захотел отомстить – отомстил. Прямо, грубо, напролом, как умеют мстить мужики. Вот за это я их люблю, не то, что бабы: затаят обиду и вынашивают план мести десять – а то и больше – лет. Ты уже и забыть забыл о том, что сделал в каком-то там лохматом веке, а они – хуяк! – и свинью подкладывают в самый неожиданный момент. Фублин. То ли дело Деллас – пришел, увидел, разгромил полбара. Красавчик ваще.

Обижаюсь ли я на него? Еще как! И все же понимаю, что заслужила, поэтому иду, курю, пью и причитаю, но по щам надавать не хочу – хватило, спасибо. 

― Межпрочим, этот фонарь под глазом тебе очень даже идет. И вообще, смотри, как темно вокруг, а он дорогу освещает, ― кладу Делласу на плечо руку, пытаясь обнять так по-дружески, но эта шпала такая длинная и высокая, что рука съезжает обратно. Не будем же мы до конца жизни собачиться? Не будем – я так сказала! ― Слышь, ― отнимаю бутылку и прикладываюсь к горлышку губами, делаю несколько протяжных глотков и морщусь, как кошка в первых весенних лучах. Хорошо! Люблю алкоголь. ― А давай в честь примирения тебе татуху набьем? А то че как лох. Вот у меня есть, смотри, ― стягиваю рукав куртки, обнажая татуированное плечо. ― Это только начало, продолжение на спине и на второй руке. Но хер ты это продолжение увидишь, ― показываю язык и подталкиваю Делласа в сторону круглосуточного тату салона. Там клево.

Отредактировано Altera Lissa Reynolds (22.01.2017 15:02:57)

— Помирились, — киваю с такой решительностью, что остатки мозга, кажется, делают артистичное тройное сальто в пустой голове и с характерным хлюпающим звуком приземляются на место. Аж в глазах темнеет, если честно. Требуется несколько дюжин секунд, чтобы вернуться на базу, а когда возвращаюсь, то обнаруживаю себя в видавшем виды помещении с тусклым светом и со стенами, обклеенными старыми потрепанными плакатами. Мне кажется, что вот эти плакаты скрывают собой дыры и пробоины, впрочем, неважно, здесь самое главное – непередаваемый запах травки и обдолбанный чувак. Я подхожу к нему, замахиваюсь и со всей еврейской силы хлопаю по спине – и только потом вспоминаю, что, блять, так и позвоночник сломать можно – с моим-то покровителем. Но чувак настолько обдолбан, что только голову медленно поворачивает и смотрит, мол, че такое, че надо? Я с подозрением щурю правый глаз, оглядывая чувака, и пытаюсь понять – а можно ли ему доверить столь ответственное дело? В конце концов, мне с Делласом еще тусить, а я не хочу, чтобы вокруг меня крутилось изуродованное тельце. Оглядев мастера, перевожу такой же подозрительный взгляд на Делласа и прихожу к выводу, что хуже уже не будет.

— Слышь, бро, — обращаюсь к мастеру, — вот ты мне крутую хрень набил. Повтори, а? Только с ним, — киваю на Делласа.

Мастер, как Блиц из Зверополиса, медленно поворачивает голову, заманчиво сияющую лысиной в приглушенном свете помещения, и смотрит сперва на меня, потом на Делласа. Долго смотрит на нас, бегая, точнее, ползая взглядом от одного к другому. Потом, словно поняв, что перед ним настоящие люди стоят, улыбается и кивает Делласу на койку, а я товарища подталкиваю, чтобы не передумал. Деллас устраивается, а я отхожу в сторону, нахожу старый деревянный стул и, схватившись на спинку, тащу его к койке по полу. Скрип поднимаю – пиздец, но его поднять легче, чем целый стул. И снова я забываю о силе, извинитепростите, не привыкла еще совсем. С громким ударом пригвоздив стул к полу рядом с Делласом, показываю пальцем на татуировку, которую выбрала для Баста. Мастер кивает.

— На шею. Вот сюда, — показываю на собственную сонную артерию, потом перевожу взгляд на Баста, поджимаю губы и щурю правый глаз, — будет больно, но ахренительно.

Вот и успокоила. А пока мастер протирает ватным тампоном (кажется, чувак забыл смочить его перекисью) шею Делласа, я поворачиваюсь к Басту спиной, седлая стул так, что грудью касаюсь спинки, стаскиваю черную кожаную куртку, которая валится на пол, и задираю майку со спины. Я, конечно, не обещала показывать Делласу татуировку, но она слишком мне нравится – грех чистой воды ее скрывать. Да и мастер, быть может, вспомнит былые деньки.

— Нравится? — поворачиваю голову и смотрю на Делласа через плечо.
— Угу-у-у-у, — обкуренным эхом откликается мастер, и я закатываю глаза, пытаясь сдержать смех.

Отредактировано Altera Lissa Reynolds (23.01.2017 15:59:20)

Через отражение в большом грязном зеркале, что висит на старой потрепанной стене, вижу, как Деллас с интересом приподнимает лохматую голову и всматривается в спину, разглядывает нательную живопись, набитую не только в состоянии нестояния, но еще и на спор. В какие только передряги мы с Хлебушком не ввязывались, даже в такие вот. Странно, что этот придурок все еще без татуировок гоняет. Надо бы отомстить ему через пирсинг – будет ходить, как заправский хипстер, правда, тогда имеются здравые шансы, что дойдет он только до ближайшей подворотни. Ну и хрен с ним, не новый и был. И вообще, к черту Хлебушка, сейчас не о нем. Замечаю, что Деллас возвращает голову в исходное положение – плюхается затылком на импровизированную подушку, и я с громким перестуком разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов вместе со стулом. Вот так сидеть, положив руки на деревянную спинку, а подбородок на руки, намного удобнее. Оставшись в таком положении, прикрываю глаза и продолжаю наблюдать за Делласом, гладя внимательным взглядом поджарое тело. Невольно задержавшись на сильной груди, прихожу к мнению, что Деллас, пожалуй, уделяет внешнему виду немало внимания, вон, какой ахуенный лежит. Стоп, я это вслух сказала? А, нет, пронесло, фух. Все, что угодно, но признаться Делласу в том, что он ничетакой – никогда!  Живет в неведении и помрет тоже в неведении.

— А ты че, из этих что ли? Ну, которые качаются и жрут только филе несчастных цыплят в семь-ноль-пять и ни минутой позже? — ты качок? – это если утрировать. Я спрашиваю об этом, не в силах оторвать заинтригованного взгляда от симпатичныйх кубиков пресса. Вообще, когда мы с Делласом впервые встретились, он топтался то ли в свитере, то ли в мешковатой футболке, а, быть может, я была слишком занята поиском долгожданного талисмана, словом, Баст был записан в разряд тех, чьи складочки на пузе в комнату первыми входят. А он, вон че, вы поглядите – не просто поджарый, но и накаченный.  И шея клевая.

Дабля возьми эти свои гормоны в руки, Рейнольдс!
Нобля, кубики-то реально клевые. И шея.

Оторвать от мускулов взгляд получается с трудом. В очередной раз выругав себя за слабость, беззвучно чертыхаюсь и ухожу курить на улицу, а заодно освежится, проветрится и мысли в порядок привести. В какой-то хреновый, но в порядок. Вернувшись, обнаруживаю довольного Делласа напротив зеркала. Точнее, сперва вот эту блядскую спину (ну почему она такая?!), а потом ее владельца.

— Блять, а мне... А мне нравится. Охуенно. Почему именно эту выбрала? Я ждал от тебя хоббитов каких-нибудь на крайняк. 
— Ага, а наутро ехать с тобой и сводить. Нет уж, друже, будешь ходить, как нормальный татуированный человек.

И ничто в моем голосе не выдает ужасной правды: я выбрала другую татуировку – лысого из Браззерс – но обдолбанный мастер перепутал и набил соседнюю картинку.

— Знаешь, че она значит? — пальцем тыкаю на рисунок в виде руны, — большой злой голодный волк, — театрально выпучиваю глаза, не забывая про жесты, ну, мол, страшно-страшно, бойся меня. — А теперь пошли пить дальше. Ты вылил на себя последнее. У тебя дома есть чо?
А взгляд так и рвется в сторону зеркала, как будто там медом намазано. И даже не на себя смотреть хочется, а на кое-кого другого. И совсем не хочется, чтобы этот кое-кто натягивал футболку обратно.

И тут в проспиртованном мозге зарождается шикарная идея.

— АПЧХИ! — с чувством, с толком, с расстановкой чихаю и на хорошо проигранном автомате выхватываю футболку, в которую тут же сморкаюсь. — Ой. Прости. Рефлексы, — шмыгаю носом, растерянно пожимая плечами.

А самодовольную улыбочку сдержать все же не получается.

Отредактировано Altera Lissa Reynolds (24.01.2017 15:25:19)

Испытывая непередаваемое чувство удовлетворения после того, как Баст лишился законной футболки, я продолжаю давить неконтролируемую улыбочку, не сводя с угрюмого лица напротив довольного взгляда темных глаз. И без слов понятно мое «и плевать я хотела на то, что ты будешь мерзнуть – топай и радуй меня этими своими кубиками». Кивнув в сторону выхода, я пропускаю, мать его, джентльмена вперед и только потом, на прощание кивнув мастеру, сама выхожу на улицу. Тут темно, но начинает светать – молочная россыпь звезд уже почти не видна, месяц скрывается за горизонтом, медленно, лениво и очень неохотно уступая место утреннему солнцу; тут прохладно и очень ветрено. Мне нравится. Я бы прогулялась пешком до дома Баста – тут вроде недалеко. Главное, чтобы этот греческий баран не уперся рогом в жопу и не решил, что на такси быстрее, комфортнее и теплее. Ан, нет, смотрите, не заикается про поездку даже. А мне и в радость. Я ступаю за Делласом, ворча что-то на исконно-еврейском себе под нос, а когда заебывает пилить взглядом широкую спину, то обгоняю, решительно встаю перед Бастом и топаю ногой, как будто гвоздь в землю пытаюсь вколотить.

— Хочешь, покажу клевый фокус? — ответ мне не нужен – я все уже решила сама: да, Баст фокус хочет, очень хочет, и сейчас я его великодушно продемонстрирую. Пристегните ремни и отключите мобильники, дамы и джентльмены, мы взлетаем.
И мы действительно взлетаем, точнее, не мы, а Деллас, которого я с легкостью Атланта закидываю на правое плечо и тащу в сторону дома, словно в Басте не девяносто килограммов, а так – грамм триста. Он там барахтается, ворчит и ругается, а я в ответ только смеюсь, и чем громче горланит он, тем сильнее заливаюсь я. Простите, но это же так весело, мужиков на собственных плечах таскать. Не впервой, кстати. Сперва Мидас был, нажравшийся в зюзю Мидас, который не мог даже стоять на ногах. Его пришлось тащить в Огонь. Ох, ну и погром мы в особняке устроили.

Кстати, об особняках, домах и квартирах. Вот и наша.
Я опускаю Делласа на землю возле подъезда, хлопаю по плечу, мол, валим, и даже не ломаю чужой позвоночник. Пронесло. Все время забываю, что бить сейчас необходимо с особой осторожностью, а еще лучше – не бить, но привычка – не тетка.

В квартире не изменилось ничего. Стоит Басту открыть дверь, и я вваливаюсь в темное помещение, словно это я хозяйка, а он – незваный гость. Первым делом шлепаю в сторону кухни, распахиваю холодильник и натыкаюсь взглядом на одиноко болтающуюся в подвешенном состоянии мышь. А вот алкоголь – бутылку дешевой текилы – быстро нахожу, стоит только лизнуть взглядом верхнюю полку самого верхнего ящика. Тряхнув перед мордой Делласа добычей, ухожу в гостиную комнату, с прыжка заваливаюсь на диван и впиваюсь в пробку зубами, пытаясь открыть бутыль.

— Пить подано. Садитесь бухать, пожалуйста, — растекшись по всей длине дивана, поднимаю руку с зажатой бутылкой вверх, приглашая Делласа к импровизированному столу. — И ящик включи. Прикинь, на вторую часть Хоббита попадем. Или че мы там смотрели в прошлой раз, когда я стырила все твои бабки?

Отредактировано Altera Lissa Reynolds (27.01.2017 14:58:59)

Довольно вытянув ноги и примостив их на мужских коленях, щурю правый глаз и приподнимаю голову, смотрю на Делласа взглядом а-ля «хороший мальчик, ползи сюда, за ушком почешу». И все же почти сразу подрываюсь вверх и сажусь, тянусь рукой за куском курятины в кляре, который незамедлительно переезжает в мой ненасытный рот. Мм, вкусно. Довольно сощурившись, словно сытая кошка в первых мартовских лучах, я снова падаю на диван, вытягиваюсь, кладя взъерошенную каштановую голову на подлокотник, и поворачиваюсь в сторону мелькающего экрана. Деллас мгновенно взрывается воплем негодования, мол, Хоббита смотреть не будем, примета плохая – без денег останемся. Я, вспомнив последний  заход в  эту квартирку, растягиваю лицо в очередной самодовольной улыбочке. Даже сейчас, имея в покровителях Атланта, а вместе с ним – силушку богатырскую и возможность нагнуть самого богатого греческого бизнесмена, я предпочту продолжить исподтишка пиздить чужие кошельки, ключи от квартир и от машин. Это ведь целое искусство, вы подумайте! – сгермесил кошелек с важными документами, потом вернул и глаза такие грустные сделал, что вознаграждение получил в два раза больше суммы, дремлющей в бумажнике. Вот это настоящая афера, а не то, что эти ваши «тихо спиздил и ушел – называется «нашел».

Продолжив пилить взглядом экран с мелькающими каналами, вдруг замечаю, что Деллас останавливает свой выбор… кто бы мог подумать! – на постельной сцене средь неизвестного фильма. Я снова поворачиваю голову и смотрю на Делласа, театрально вскинув брови, мол, серьезно? – впрочем, ничего против не имею, в конце концов, из всего нужно уметь извлекать выгоду, еврей я или где? В Делласе, кажется, тоже плескаются зачатки еврейской крови, вон как ловко и сноровисто требует, чтобы я разделась. Да-да, Деллас, я разгадала твой коварный план: признайся, чувак, что тебе плевать на мою татуировку. В общем-то, мне тоже.

Я смотрю на Делласа, сощурив оба глаза: режим собаки-подозреваки активирован. Чуть погодя, как будто придя к очень важному выводу, я поднимаюсь, сажусь и перехватываю из рук Делласа бутылку, к горлышку которой тут же прикладываюсь губами. Сделав три протяжных глотка, отвожу голову в сторону и выдыхаю, жмурюсь, инстинктивной ладонью пытаясь добыть из патибаскета кусок курятины на закуску. Впрочем, тут же вспоминаю изначальный план и отказываюсь от еды – мне нужно, чтобы на губах оставалась текила. Она, как известно, очень сильно щиплет, когда соприкасается со свежими ранами. Дальше мои действия сводятся к тому, что я сажусь на Делласа верхом, завожу обе руки ему за шею – почти объятье, только вот романтикой тут и не пахнет, – и локтем надавливаю на ухо, заставляя отклонить голову в сторону, открыть, обнажить татуировку. С дюжины секунд полюбовавшись работой, я подаюсь ближе и касаюсь губами свежих ран и ссадин. Не могу назвать себя кровожадной, впрочем, да, могу. И все же мне интересно, что будет дальше делать пьяный Деллас: оттолкнет или нет? Все любят, когда приятно, но не всем нравится, когда еще и больно.

— Смотри, сколько тебе угодно, — негромко хриплю на ухо, но тут же снова спускаюсь губами к сильной шее, от которой так приятно пахнет терпкой туалетной водой и сигаретным дымом, — только сам.

[audio]http://pleer.com/tracks/7974306VW8H[/audio]
Honey, I wanna break you I wanna throw you to the hounds,
Yeah I gotta hurt you I gotta hear from your mouth
Boy, I wanna taste you I wanna skin you with my tongue
I'm gonna kill you, I'm gonna lay you in the ground

Наблюдать за реакцией Делласа мне определенно нравится: вот он беззвучно возмущается, вот впадает в тяжкие для его легкой головушки раздумья, а вот приходит к выводу, что ниче так события-то развиваются, надо брать быка за рога, а меня за бока, что он и делает, судя по горячей ладони чуть выше бедра. Я, хмыкнув, усмехаюсь и отдаляюсь, выпрямляюсь, продолжая восседать на Делласе верхом; мне приходится по душе эта поза не только в сексе, но и в жизни, а еще мне нравится, что Басту она точно не нравится – еще бы, с его-то самонадеянным сексизмом. Вообще странно, что я все еще топчусь здесь, но что важнее – с ним. Но я здесь. И с ним. Уходить не собираюсь – слишком уж хорошо устроилась, да и потом, кто упустит возможность оседлать Делласа? Вы поглядите на него, как с обложки глянцевого журнала сошел: высокий, широкоплечий и узкобедрый, определенно сильный – не парень, а мечта всех представительниц слабого пола от двенадцати и до шестидесяти пяти. Ко всему прочему еще и физиономией вышел,  а глаза какие, вы поглядите в глаза. Блять. Нет, лучше не глядите, только я сегодня имею право смотреть в них.

Черт знает, играет ли алкоголь в крови или немного крови играет в алкоголе, что бежит по венам и по артериям (я давно уже проспиртовалась, чего уж там), но факт остается фактом: жать на тормоз я не хочу. Возможно, у Делласа есть девушка или даже невеста, жена (омг, нет, канешн, кто за этот дурацкий характер под венец пошлепает?), но меня это не волнует, как и Баста. Он не оттолкнул, когда я взгромождалась верхом, не свалил, когда я прикладывалась губами к сильной шее, не отшатнулся, когда я выпрямилась и поглядела в глаза, значит, он совсем не против продолжения. А если у него там девушка или невеста на безымянном пальце сидит, то его проблемы – и ее тоже – надо было раньше думать той головой, которая громоздится сверху. А сейчас мы оба будем думать низом.

Оставив обе руки, скрещенные в безоговорочный замок, за шеей Делласа, подаюсь чуть ближе, касаюсь носом носа и замираю в такой позе на несколько мгновений. Несмотря на тугой тягучий узел, который приятной нетерпеливостью связывается в самом низу живота, несмотря на томление, что замедленным пульсом отдается в висках и в груди, я все же девочка, и мне порой хочется остановиться, посмотреть на романтичную луну и подумать о своем. Это все, конечно, утрировано, а речь сейчас идет исключительно о том, чтобы продлить момент перед неисправимой ошибкой – момент приятный и сладостный. Говорят, перед смертью не надышишься. То же самое можно сказать про секс. Насладившись, я машинально прикрываю глаза и подаюсь еще ближе, начинаю медленный, но требовательный поцелуй, касаюсь языком языка, а правой ладонью ползу вверх и путаюсь в густых темных волосах, сжимаю их, оттягиваю. Явно чувствую запах, да и вкус тоже текилы и сигарет, но мне нравится, к тому же, от меня пахнет тем же – только духи у нас разные, впрочем, нет, уже нет – и те смешались.

Не прерывая поцелуя, стягиваю с него черную кожаную куртку, которую он забыл снять – так торопился поскорее напиться. Отправив ненужной кусок шмотья в дальний угол гостиной комнаты, ухожу губами на шею, а потом отдаляюсь и упираюсь ладонью в грудь, заставляя не только развернуться, но еще и лечь так, чтобы голова оказалась на подлокотнике. Я понятия не имею, что здесь, блять, происходит, но оно мне нравится; нравится горячее дыхание, путающееся в густых каштановых волосах, сердцебиение, барабанящее громкую быструю дробь и взгляд затуманенных страстью, смешанной с крепким алкоголем, глаз тоже нравится. Упершись ладонями в диван, спускаюсь ниже и касаюсь губами груди, а сама вспоминаю – а побрила ли я ноги? Да, да, побрила.

Зеленый свет загорается по всем фронтам.

Отредактировано Altera Lissa Reynolds (04.02.2017 20:47:11)

[audio]http://pleer.com/tracks/4828185IuCY[/audio]
Now I won't call you 20 times a day,
Because I've got my own shit to do.
When you see my name flashing on your phone,
I want you to feel butterflies for me too.

Спускаюсь мягкими теплыми губами по животу вниз, слабо прикусывая зубами кожу и оставляя едва заметные красные следы, вывожу языком влажные незамысловатые узоры и прекрасно понимаю, в какую игру играю – с огнем – и к чему иду. Когда мужчина позволяет девушке оставаться сверху и доминировать, он ждет определенной платы – минета. И черта с два Деллас его получит – не потому что я брезгаю или такими вещами вообще не занимаюсь, ибо все такая благовоспитанная и правильная (нет) – просто всему свое время. Первый секс он вообще очень рисковый и шаткий, ознакомительный: я присматриваюсь к Делласу, а он ко мне – и если все окей, то на смену вот этим продолжительным прелюдиям, истомным вздохам и нетерпеливым выдохам приходит страсть. Вообще, странно, если честно, что в нашем случае именно прелюдия вежливо постучались в дверь первой, обогнав животные инстинкты обладать друг другом здесь и сейчас, немедленно. Как правило, со мной бывало иначе. Впрочем, я ни на мгновение не расстроена, в конце концов, Деллас слишком хорош, чтобы залпом закинуть его в себя, словно стопку крепкой водки. Нет уж, лучше я буду растягивать удовольствие, как будто он – хорошее вино с выдержкой в сто пятьдесят – а то и больше – лет. Справедливости ради, в моем видении есть доля правды, ибо, посмотрите на него, он все еще как будто с глянцевой обложки сошел. А ебанутый характер вкупе с желанием быть всегда и во всем первым только подбрасывает дров в разгорающийся костер безумия, в конце концов, это всегда лестно осознавать, что человек, предпочитающий только лучшее, вдруг выбрал тебя.

Впрочем, это я его выбрала. Но ему об этом знать необязательно. 

Остановившись губами возле линии, где начинаются джинсы, оставляю заметный засос и возвращаюсь обратно к груди, забыв руку внизу. Ладонь, до этого безмятежно покоившаяся на паху, ловко расстегивает ремень, молнию, ныряет под джинсы и аккуратно, но требовательно сжимается на члене, выпрашивая выдох: у Делласа – хриплый и протяжный, у меня – возбужденный и поощрительный одновременно. Продолжая покрывать поцелуями сильную мужскую грудь, я стаскиваю с Делласа джинсы, а вместе с ними и трусы, освобождая его от раздражающего шмотья окончательно. Все лишнее летит на пол и нахуй. Остается только расправиться с собственными шортами, что я и делаю. И вот мы – в чем мать родила – перед друг другом: я на нем, он подо мной. А что, неплохо, мне даже нравится Баст, который снизу; у которого в кой-то веки глаза не наглые, а возбужденные, и который – представьте себе! – молчит. Впрочем, уверена, он удивлен не меньше. Закусив собственную губу, я приподнимаюсь так, чтобы оказаться на одном уровне с Делласом – лицом к лицу. Заглянув в затуманенные алкоголем глаза – такие зеленые в приглушенном свете комнаты, я подаюсь ближе и начинаю поцелуй – спокойный, но требовательный. Почему-то ужасно нравится эта размеренность, пожалуй, впервые в жизни нравится, пожалуй, только с ним и нравится. Не прекращая поцелуя, поднимаю левую руку и путаюсь пальцами в густых иссиня-черных волосах, оттягиваю их и зажимаю в решительный кулак; правую руку вновь увожу вниз, обхватываю член и медленно, не торопясь, ввожу в себя; сразу после этого замираю на несколько мгновений, не двигаюсь и почти не дышу, только упираюсь обеими руками в диван по обе стороны от головы Делласа и вновь заглядываю ему в глаза.

То, что происходит, мне определенно нравится.
Хотя мы точно будем об этом жалеть.

[audio]http://pleer.com/tracks/13219409tDED[/audio]
We are high I'm in love
We are high small town American light
We are fine feeling grown up and I'm in love
And I'm crashing in your arms

Деллас, положив безапелляционные ладони на тонкую талию, неожиданно подается вперед, садится, и мы оказываемся на одном уровне. Я замираю на несколько мгновений, вкрадчиво заглядываю в зеленые глаза и приближаюсь, осторожно, но настойчиво обнимаю Баста за шею, касаюсь теплыми губами щеки, носа, другой щеки и, наконец, желанных губ. Мои действия прямо противоположны действиям Делласа: он резок, груб, властен и решителен, а я на удивление терпелива, сдержана и кротка. В любом деле, пусть то приготовление безмятежного завтрака или страстный животный секс, должно присутствовать равновесие, иначе омлет пересолишь и кровать сломаешь. Последнее особенно касается меня и силы, которая вдруг оказалась в неподготовленных руках. Блять, ладно-ладно, сдаюсь: как бы ванильно это не звучало, но я совсем немного, совсем чуть-чуть беспокоюсь о Делласе и о его моральном состоянии, в конце концов, не каждый день тебя соблазняет пьяная девица, которая может рукиноги переломать, просто пошевелив указательным пальцем. На днях, в особняке Огня, я случайно разъебала целую ванную комнату, задев неуклюжим локтем полку, которую попыталась поймать в полете, но вместо этого снесла раковину и унитаз. Если я такие финты ушами проворачиваю с сантехникой, представьте, что может случиться с беззащитными ребрами и с беспомощными зубами. А Деллас, межпрочим, мне целым и невредимым нужен, у меня на него грандиозные планы, какие – не скажу – скажу только, что секс с ним мне нравится, очень, блин, нравится.

Он ловко переворачивается, опрокидывая меня на лопатки; я ложусь и сразу завожу правую ногу за сильную мужскую спину, а потом и левую. Набираю больше воздуха в легкие, из-за чего обнаженная грудь вздымается; облизываю губы и настойчиво притягиваю Делласа ближе, чувствую, как он резко входит до упора, буквально врезается, срывая с губ громкий протяжный стон. Я машинально откидываю голову назад, открываю рот и закрываю глаза, впиваясь ногтями в мужскую спину, и привожу сердцебиение и дыхание в порядок, когда Деллас замедляется. Почему-то ужасно нравится, как он прижимается лбом к моей щеке, удовольствия от этого едва заметного жеста даже больше, чем от хаотичных поцелуев. Он снова начинает двигаться – теперь не так бешено, безудержно и бездумно, а степенно и размеренно, перемещая руку на горло, сжимая его. Этот жест вызывает у меня невольную усмешку, ибо он так четко описывает Делласа с этим его врожденным сексизмом и тягой к доминированию. Впрочем, тут же ухмылка стирается с лица и обрамляется очередным громким стоном. Я прикрываю глаза, обрамленными длинными черными ресницами, и увожу руку в сторону, упираюсь ладонью в журнальный столик и отталкиваю его, освобождая место. На диване, конечно, мягко и тепло, но блять, биться башкой о подлокотник – удовольствие сомнительное, а сказать об этом вслух – испортить момент. Поэтому я, упершись ладонью в мужскую грудь, отталкиваю ее владельца на пол, но не ложусь на лопатки и даже не сажусь на Баста верхом, нет, уже испробовано, давайте дальше – че там по списку? Разворачиваюсь перпендикулярно многострадальному дивану и встаю на колени, а грудью почти ложусь на его поверхность и, выгибаясь в пояснице, дразняще двигаю обнаженными бедрами, мол, долго там тебя еще ждать, любовничек?

[audio]http://pleer.com/tracks/1114108I8R5[/audio]
bam bam bam that how the party begin
wham wham wham its all a part of the damned
takin stand bringin the glam shizam
im a wonder woman

Ладно, Бастиан Деллас, в следующий раз перепадет тебе шикарный минет, а то, что следующий раз обязательно случится и, скорее всего, совсем скоро, я не сомневаюсь. Какой дурак откажется от второго, когда на первое подан такой ахуительный суп? А вообще, если честно, не волнует меня мнение Делласа. Его участие, если он откажется, необязательно – просто пацан будет изнасилован спящим, в жопу пьяным или полуживым, о чем я старательно позабочусь. Мне безразлично его состояние до тех пор, пока при виде наглой, вечно ухмыляющейся физиономии мне хочется не дать в нее, а просто… дать. Удивительное все же свойство у таких, как Деллас, у таких, как я: балансировать на грани, ходить по тонкому льду и топтаться на лезвии острого ножа, при этом оставаясь живыми и даже относительно здоровыми. Будем справедливы, умение раздражать людей у нас в крови, только Деллас тщательно маскирует врожденный талант за тщедушной ухмылкой, а я не маскирую вовсе, потому что лень. Я силы берегу для других занятий – более полезных и приятных, для тех, которые сейчас обрамляются моими громкими стонами и частым мужским дыханием. А еще, чтобы пожрать. Простите, но без жареной картошечки с хрустящей корочкой никуда. Правда, в ближайшем будущем я без сомнений променяю любимое блюдо на секс вот с этим, ну, с этим, вы поняли.

На взаимность мне все равно, на эмоциональное сближение и подавно; я не собираюсь неистово охранять Делласа от коротких юбок и от глубоких декольте, не планирую ходить за ним по пятам, когда он свернет налево. Впрочем, какое может быть «лево», когда отношений нет? Есть только голый секс – неприкрытый, животный, обнаженный – тот самый, который с каждым мгновением становится все горячее. Мне это нравится; нравится, как Деллас накручивает густые длинные волосы на кулак и решительно притягивает тело к себе, нравится, как он обжигает дыханием ухо, нравится, как сжимает грудь, выпрашивая – и добиваясь – очередного протяжного стона. Его ловкие пальцы, касающиеся живота, заставляют невольно выгнуться в пояснице и закинуть голову назад, коснуться виском небритой щеки и соблазнительно закусить нижнюю губу; а когда эти пальцы начинают двигаться, стимулируя, сил сдерживать стоны не остается. Черт, я, наверное, разбудила все соседние квартиры и даже этажи – и ладно, не новые были. К тому же, я здесь не живу, так что отдуваться все равно Делласу.

На развороте упираюсь ладонью в мужскую грудь и отталкиваю, заставляю лечь на лопатки, а сама ловко занимаю положение сверху; нагибаюсь и касаюсь губами колючей щеки, забираю непослушные каштановые волосы назад и только потом, обхватив член рукой, ввожу его обратно в себя. На тихом стоне выпрямляюсь, разрешая серебристым лунным лучам коснуться груди и плеч, заглядываю Делласу в глаза и начинаю двигаться. Мне нравится его беспомощность, а еще больше нравится то, что она ему точно не нравится. Ухмыльнувшись, я нагибаюсь, прижимаюсь грудью к груди и, упершись в пол по обе стороны от его головы, начинаю двигаться еще быстрее, резче, грубее. Я не целую его, но путаюсь ладонью в густых иссиня-черных, как эта ночь, волосах, крепко сжимаю их в кулак и оттягиваю, наслаждаясь горячим дыханием подо мной. Секс, если честно, давно перешел в азартное «оттрахай его быстрее, чем он тебя», но мне снова нравится. Я не хочу быть больше с ним нежной и не хочу, чтобы нежным был он. Только не сейчас, когда каждая мышца тела напрягается, словно гитарная струна.