здрасти

Лениво развалившись на диване, и упираясь локтем в подлокотник, я бездумно пялилась в экран ноутбука, что мирно лежал на моем животе, и откровенно умирала от скуки. А еще болела голова, потому что накануне довелось выпить немыслимое количество алкоголя, который мне, честно говоря, пить вообще было бы не желательно. Но без него ведь жизнь становилась скучной и однообразной, и лучше один вечер провести в пьяном угаре, а на утро мучиться головной болью, чем мучиться от неё же, но не ощущать тех прекрасных, раскрепощенных моментов, когда в голове творится полнейший сумбур, и моря кажутся не такими уж и глубокими, и жизнь - пусть и с рождения загнанная в ограничивающие болезнью рамки, - кажется не такой уж и отстойной.
За окном уже вечер вечерний, а я до сих пор не сдвинулась с той точки, которую заняла ещё с утра. Честер свалил - шести не было, кажется, и проводив взглядом быстро удалившуюся с поля зрения мужскую спину, мне не оставалось ничего, кроме как завалиться обратно на мягкую, дружелюбную подушку, и продолжить спать. И проспала больше половины дня, хотя могла бы заняться чем-нибудь полезным. Убрать срач, который остался после увлекательной ночи, к примеру. Но хрен там был.

Цокнув языком, и закатив глаза, шумно захлопнула крышку ноутбука, и сдвинула его в сторону. Банка пива, стоящая на полу рядом с диваном, сейчас казалась той спасительной жидкостью, которая способна поставить на ноги чрезмерно ленивую меня за считанные минуты. Отклонившись вбок, подхватила жестяную тару, сделала несколько глотков, и приложилась к прохладной поверхности виском, блаженно закрыв глаза.
Видели бы родители, чем дочь занимается - вряд ли бы обрадовались и по голове одобрительно погладили.
Кстати о них.
В голове медленно - насколько позволяло еще опьяненное сознание, - всплыл момент, когда в очередной раз очищая ненужные файлы в собственном ноуте, наткнулась на копии документов, в которых, к своему удивлению, обнаружила информацию о настоящих, биологических родителях. И мало того, что имена указаны были, так еще и отец, будь он неладен, оказался греком, и жил, конечно же, блять, в Афинах. Никогда не верила в подобные стечения обстоятельств, и в тот момент решила, что херня это все, и быть такого вообще не может. Оказалось, очень даже может.
Будучи от природы слишком пофигистично настроенной на поиски собственных кровных родственников - предпочитая думать, что все они мертвы, - я и зацикливаться не стала. Есть отец, и он грек - отлично; живет где-то здесь, и мы, возможно, даже пересекались - плевать. Человек, который оставил собственного ребенка - пусть и с уготованной не радужной судьбой, - по сути своей не может быть хорошим человеком.
И я действительно все это время так думала.
Думала, до сегодняшнего дня.

Не знаю уж, какие черти меня дернули собраться, и поехать к дому, где якобы жил Деллас. Я предпочла думать, что поводом стали последствия незапланированной пьянки, и сегодняшняя банка пива, которая лишь подлила масла в огонь. А еще скука, будь она трижды проклята всеми карами небесными, и желание отвлечься от скверных мыслей по поводу всей этой хероборы с переносом сознаний, и всего, что идет в довесок. Все это взяло, и разом подняло мой зад с дивана, заставив поехать на другой конец города, навстречу тому, кого видеть, собственно, не очень то и хотела, да и отец - если это действительно так, - вряд ли обрадуется внезапно нарисовавшейся дочери.
И чем ближе я подходила к нужному адресу, тем меньше оставалось той нерушимой уверенности в безупречности собственного плана. И вот когда до дома, что был указан на экране телефона, оставалось рукой подать - завернуть направо, и пройти чуть дальше по улице, - я резко остановилась, вовремя предотвратив столкновение с женщиной, что шла позади, и чуть было не встретилась носом с моей спиной. Успела шагнуть в сторону, и, словив неодобрительный взгляд, лишь флегматично пожала плечами.

В итоге, вместо того, чтобы пойти к отцу, я зарулила в кафе, что попалось по дороге. Пока ждала чай, покручиваясь из стороны в сторону на высоком барном стуле, и упираясь скрещенными руками в столешницу барной стойки, окончательно передумала искать то, что искать, в принципе, не следует. Зачем, как говорится, усложнять себе жизнь, если можно её не усложнять? Она итак какая-то дохрена сложная у меня, и проблемы шлейфом темным за спиной тянутся, и как разгрести все это, я понятия не имела. А тут еще и легким движением руки решила новых подкинуть. Нет, проститеизвините, но нахуй.
Запустив ладонь в волосы, и загладив свисающие на лицо пряди назад, я бесшумно выдохнула, и, повернув голову в сторону, мимолетно скользнула взглядом по сидящему через стул от меня темноволосому парню - скорее просто потому, что закрывал обзор за окном, - но тут же перевела незаинтересованный взгляд на прохожих, что торопливо суетились на улице.
И только когда официант назвал этого самого парня по фамилии - знакомой, отцовской, как оказалось, фамилии, - я вновь на него посмотрела, задержав взгляд на профиле, и сощурившись. Однофамилец? Или хрен там, и сын? Или племянник какой-нибудь? Или все-таки однофамилец?

- Ты - Деллас? - спустя несколько минут молчания, взвесив все "за" и "против", и в конечном итоге послав все к чертям, спросила прямо в лоб я, перестав щуриться, и вскинув бровь. В конце-концов, зачем выдумывать какие-то домыслы, если можно просто взять, и спросить.
- А Леонидаса Делласа знаешь?

В очередной раз крутанувшись на стуле, села боком к барной стойке, упершись в столешницу локтем, и так, чтобы парень находился прямо передо мной. Сжатым кулаком подперла щеку, а ноги сложила на подставке соседнего стула, при этом неотрывно глядя на незнакомца, чья фамилия, каким-то странным стечением обстоятельств, оказалась такой же, как у новоявленного отца.
Скользнув взглядом по лицу, и задержавшись чуть дольше на светлых глазах, скривила губы в правую сторону, надеясь, что парень окажется всего лишь однофамильцем, подтвердив мои мысли о том, что вся эта затея изначально была какой-то хреновой, и чертовски глупой.
Зачем искать того, кто даже не пытался узнать о судьбе собственной дочери? Просто сбагрил ребенка врачам, бросил на произвол судьбы, и жизни, в чьей жестокости, увы, сомневаться не приходилось, и которая раз за разом выворачивала наизнанку, и заставляла прогибаться под гнетом долбанных проблем. Когда я успела стать наивной девчонкой, которая верит в светлое и беззаботное, и что не смотря на все обстоятельства, люди меняются? Да хрен там был, все там видел - не меняются люди. Если заложено с рождения все то дерьмо, начиная с характера, и заканчивая поступками, то хоть ножом режь, хоть молотком выбивай - один хрен ничего изменить не получится. А если и получится, то в конечном итоге все-равно все вернется на круги своя, и если не получишь при этом острием предательского холодного оружия - которое не колеблясь пронзит податливую плоть, - в спину, то, считай, везучий человек, и фортуна еще не до конца повернулась своей очаровательной задницей.
Тогда какого вообще хрена я здесь делаю? Почему сижу в этом светлом, уютном кафе, чья обстановка приветливо обволакивает, заставляя чувствовать себя немного лучше, вместо того, чтобы сидеть дома, и продолжать проебывать жизнь, без интереса наблюдая за разворачивающейся на экране верного ноутбука картиной?
И почему до сих пор смотрю на пацана, который кого-то мне напоминал, и который может оказаться просто случайным прохожим, а может - наоборот, родственником, кровным, которых у меня, за двадцать девять лет жизни, не было. И не появилось бы, если бы случайно стерла тот документ, так и не узнав имен биологических родителей.

Качнув головой, и вернувшись из пучин собственных скверных мыслей в реальность, я все-таки отвела взгляд в сторону, зацепившись им за старушку, сидящую за столиком у окна, и поглаживающую рукав собственной шерстяной кофты. Но не долго мне довелось наблюдать за добродушной, с виду, бабулей. Как только парень ответил, подтвердив тем самым родство с Леонидасом, взгляд тут же метнулся обратно. Нахмурилась, сдвинув брови к переносице, и только сейчас до меня дошло - порой, в состоянии крайней озлобленности, когда хмурилась, и доводилось ловить собственное отражение в зеркале, или какой-либо другой отражающей поверхности, то выражение лица видела точно такое же, как у этого пацана - не столько суровое, сколько флегматичное.
А теперь пазл собрался воедино, все детали нашли свои места, и общая картина нарисовалась вполне четкая, и яркая.
- Он мне должен, - ухмыльнулась, как-то немного печально даже, опустив взгляд, и вновь крутанувшись на стуле. Скрестила руки, упершись ими в барную стойку, и подавшись вперед, переместила на них вес собственного тела. - отцовской любви, скорее, а не бабки.
И тут следует, наверное, впасть в глубочайшую депрессию, потому как найти отца не удалось. Но нет, никакой депрессии даже близко не появлялось, а весьма уверенными шагами в сознание ворвался отчаянный похуизм ко всей этой ситуации.
Тем не менее, какая-то часть меня безмерно радовалась тому, что через стул сидит не какой-нибудь там случайный прохожий, а самый настоящий кровный брат. Вполне реальный, а не надуманный воспаленным подсознанием. Тот брат, которого, возможно, мне не хватало в жизни, ведь окажись рядом родной человек, который может и мозг вправить, и где надо заступиться, тогда сама жизнь, быть может, стала бы на четверть легче и спокойнее.
Впрочем, брат-то он брат, но вряд ли поверит. И примет тоже вряд ли.
Да и сама - в силу некоторых характерных черт, - разумно понимала, что окажись сейчас на месте этого парня, скорее всего посмеялась бы, да нахуй послала. Потому что не было никаких доказательств - кроме как внешнего сходства, возможно, да документа, который давно безвозвратно утерян - а верить на слово в этом мире как-то слишком опрометчиво.
- Я смотрю у него это в крови - детей своих кидать, - вскинув бровь, и покосившись на парня, в очередной раз ухмыльнулась, и допила остатки чая. Приподнялась, сунув руку в задний карман джинсов, и достала оттуда пару купюр, бросив их на стол.
Отличный день. Ахуенный просто.
Отца не нашла, зато нашла брата - здрасте, я ваша тетя, приехала из Киева, буду у вас жить.
Можно со спокойной душой ехать домой, и продолжать свои чрезмерно важные дела - просирать жизнь, как и прежде, но только с одним весомым изменением: буду знать, что где-то по земле бродит брат, и вроде бы все не совсем херово.

Наверное, любая другая девушка, оказавшись на моем месте, при встрече с родным братом, кинулась бы на шею, и под несуразную трель радостных восклицаний, поспешила предоставить все имеющиеся доказательства, чтобы вдолбить в голову новоявленного родственника, что это действительно так, что слова имеют свой вес, и подкрепляются документами, в которых черном по белому написано, кто есть кто, кому и кем приходится, и прочее такое.

Бумажной волокиты я никогда не любила, потому обрастать различной макулатурой не хотела, и все документы, которые имели второстепенный вес, предпочитала хранить в электронном виде, а в последствии и вовсе безвозвратно стирала из памяти ноутбука - потому что лучше скачать какой-нибудь сериал, сидеть и радоваться, нежели захламлять жесткий диск всякой ненужной херней.
Но эта ненужная, казалось бы, херня, по случайному стечению обстоятельств привела меня к родному, блять, брату. Самому реальному, единственному, и тому, в чьих жилах течет та же кровь. И подсознание чертовски радовалось тому факту, что на самом деле не одна оказалась в этом гребанном мире, и, возможно, даже какие-то светлые мысли имели место быть на этот счет, но обстоятельства, вкупе с болезнью - которая ни на толику не отпускала меня из своих цепких лап, - безжалостно давили, стискивали, втаптывали в землю, и позволяли радоваться лишь мимолетным мелочам, вроде выхода новой серии любимого сериала, или найденной новой крутой песне.
И обретенному брату я тоже порадовалась - мысленно. Внешне осталась такой же равнодушной и сдержанной - может и неправильно, но против себя не могла пойти. Потому что жизнь научила некоторым нюансам, и эти нюансы сейчас острыми иглами впивались в сознание, напрочь блокируя всякие положительные эмоции.
С одной стороны наваливалось чувство, что парень не поверит, не примет этот факт - и имеет на это полное право. С другой стороны давило понимание, что даже если и поверит, то ничего хорошего из этого не выйдет. Я никогда не стремилась перекладывать собственные проблемы - а их, как оказалось, было великое множество, - на других, и уж тем более не делала этого по отношению к близким людям. Может зря, и действительно легче бы было, но практика показала, что нахуй оно никому не надо, и проще переживать, закрыв в себе, чем обременять собственными замесами кого-то другого.
Брата обременять не хотелось вдвойне - а то и втройне, - поэтому пришла к выводу, что самым лучшим выходом из этой ситуации, будет выход в двери.

Расплатившись за чай - действительно вкусный, и мужчина по ту сторону барной стойки не обманул, - щедро оставив чаевые, я, упершись ладонями в ребро столешницы, крутанулась, и, кинув мимолетный взгляд в сторону парня, видимо все еще немного ахуевающего от происходящего, соскользнула со стула. Уверенно шагнула по направлении выхода, между делом повернув голову, и отсалютовав брату на прощание. Не рассчитывала, что встретимся еще, потому, вместе с этим коротким взглядом, постаралась запомнить черты лица как можно лучше. Не знаю зачем, но надо.
Улица встретила меня свежим, прохладным воздухом, который тут же наполнил легкие, а вместе с протяжным выдохом будто и ситуацию эту отпустить позволил. Не было родного отца двадцать девять лет, и дальше не будет - к этому привыкла, это уже стало чем-то неотъемлемым; зато теперь знала о родственнике, живом, здоровом, и таким, которого всегда не хватало - но к тому, что рядом, то есть в непосредственной близости, нет человека, с кем бы объединяло кровное родство, я тоже привыкла.
В общем, моя жизнь не изменилась, как была непонятной, так и осталась.
Шаркнув молнией на кофте, и спрятав нос в её воротнике, сунула руки в карманы, и не спеша зашагала в сторону дома. Долго предстояло идти, но прогулки никогда не вредили, да и за перемалыванием мыслей - которых сейчас было чрезмерно много, - время шло куда быстрее, и дорога казалась не такой уж длинной.

Далеко уйти мне было не дано. И нет, меня не похитили инопланетяне, и убивать меня тоже никто не собирался. Просто внезапно чья-то рука уверенным движением развернула меня на сто восемьдесят градусов. Нахмурившись, посмотрела на мужскую конечность, и медленно, поджав губы, подняла взгляд на того, кто решил беспардонно вторгнуться в мое личное пространство.
И немного удивилась - на самом деле много, - когда увидела перед собой все того же парня, который брат. Внешне, правда, удивления не показала - лишь хмуриться перестала, да ухмыльнулась без какой-либо злобы или раздражения.
- Погоди-ка, давай без резких движений.. действий, то есть. Не надо на меня никакой хлам скидывать, своего хватает, - пожала плечами, все так же ухмылялась, и продолжая смотреть на родственника снизу вверх. Слишком высокий был. Слишком. И я себя, рядом с ним, чувствовала какой-то мелкой и, с виду, беспомощной. - Октавия. - представилась, сощурив один глаз, и склонив голову к правому плечу.
Было странно, что он вот так просто принял тот факт, что появившаяся из неоткуда девчонка - это действительно сестра. Ни подтверждений не требовал, ни документов каких-нибудь там, которых у меня, естественно, не было. На слово поверил. И тут, наверное, следовало бы напрячься и призадуматься, ведь слишком все легко и просто - а так в жизни не бывает, - но я ничего подобного не чувствовала. Может интуиция проснулась, может какие другие неведомые силы, но ощущение спокойствия не покидало.
- Ну если у Нико еще и скотч хороший, - проследив взглядом за выброшенным окурком, и скривив губы к правому краю, переминулась с ноги на ногу. И правда прохладно. И дома делать, в принципе, нечего. И смысла отказываться я не видела.
На самом деле было немного непривычно чувствовать заботу со стороны незнакомого человека - пусть и братом был. Я привыкла к непоколебимой самостоятельности, и делала все, всегда, без чьей-либо помощи - бухала сама, когда очень прижимало, и хотелось отвлечься, до дома сама себя провожала, и дерьмо, копящееся за плечами, тоже сама разгребала.
А тут нате вам, получите, распишитесь, и не выебывайтесь.

Вернувшись в кафе, снова наткнулась взглядом на дружелюбного старика, который, завидев нас, добродушно улыбнулся, и гостеприимно махнул рукой. Забавный, располагающий к себе мужичок, мало таких людей в своей жизни встречала.
За барную стойку садиться не стала, неудобно сидеть на стуле, который вечно пытается куда-то крутануться, потому торопливым взглядом окинула помещение, и выбрала тот стол, за которым ранее сидела старушка. Приземлилась на небольшой, уютный диванчик, откинувшись на его спинку, и перевела взгляд на брата.
Брата, блять. Ахуеть просто.
Скажи мне кто раньше, что вот так просто буду сидеть, и смотреть на родного человека, поржала бы, с чувством так, и от души.
- Ты так спокойно воспринял появление сестры, - спустя несколько секунд молчания, начала, запустив пятерню в волосы, и привычным жестом загладив непослушные пряди назад. - это чучуть странно. - хотя, если подумать, сама особой эмоциональностью по поводу появления родственника не отличилась. - Я в том плане, что на слово поверил. Честно, понятия не имею, зачем пришла сюда, и зачем вообще отца отыскать решила. Приемные родичи старательно ограждали меня от всей этой херни. Зря, наверное, - повела плечом, оттолкнувшись от спинки, и упершись скрещенными руками в стол. Смотрела на парня, скользила по его лицу взглядом, и ловила себя на мысли, что мы действительно похожи.
Пиздец как похожи.

Я слушала не перебивая, вслушивалась в каждое сказанное парнем слово, постукивая между делом ногтями по гладкой столешнице, и, честно признаться, не могла прийти к единому мнению на тот счет, кому из нас в этой ситуации повезло больше.
У любой медали имеется две стороны: одна - светлая, притягательная, и приятная глазу, а вторая - темная, невзрачная, и, в большинстве своем, ненавистная.
Тяжело, наверное, жить, когда на твоих глазах увядает родной человек - и речь идет далеко не о болезни, или каких-то других вещах, с которыми нельзя справиться, а имеется в виду скорее нечто более низменное, то, с чем справиться можно, просто желания, как такового, нет; когда ты видишь, как он ломается, спускает все на тормозах, и в конечном итоге забивает на себя, на своих близких, и на собственную жизнь - в целом. Но, тем не менее, хотя бы толику заботы чувствуешь, когда пусть и в пьяном угаре, и не так часто, как хотелось бы, но получаешь внимание со стороны родителей. Хотя бы одно из них.
Мне были незнакомы те чувства, с которыми довелось столкнуться брату. Зато мне были прекрасно знакомы ощущения, когда с самого первого вдоха, с самой первой секунды судьба награждает ужасным диагнозом, перечеркивающим всякую надежду на беззаботное детство, амбициозную юность, и продолжительную жизнь с возможностью встретить счастливую старость в окружении детей и внуков. И родителям оно нахер не сдалось, потому пошли на поводу у врачей, и сбагрили беззащитного младенца в суровые руки детдомовских воспитателей, которым побоку было на кучку брошенных спиногрызов. О какой тут заботе может идти речь вообще?
Я не видела, как спивается отец, бросивший сначала дочь, а затем умело спихнувший в чужие руки - пусть и родственницы, - сына; не видела, как он медленно, но верно опускается до низших слоев общества. И в этом, наверное, была светлая сторона моей медали.
Мне довелось познать заботу со стороны приемных родителей, которые, с виду, души во мне не чаяли, но чем старше я становилась, тем сильнее ощущалось их предвзятое отношение. Может мои какие-то амбиции брали верх, и на самом деле ничего подобного не было, может просто отказывалась верить, что есть в мире люди, способные искренне и без остатка отдавать себя ребенку, пусть и не родному. Но потребность в кровном родстве чувствовалась остро, по крайней мере первые лет двадцать моей жизни. Дальше отвлеклась, забила, и эти чувства немного притупились, проржавели, и перестали болезненно впиваться в сознание.
Потому, наверное, конкретно сейчас не показывала крайней степени радости, хотя следовало бы. Подсознание в любом случае ликовало, и игнорировать его я не могла.

- Я своей матери вообще не знала, - спокойным, ровным тоном начала я, когда дослушала рассказ парня. Взглядом проследила за стариком, который принес алкоголь, и два натертых до идеального блеска стакана. Метнув взгляд к бутылке, и зацепившись им за собственное размытое отражение на стеклянной поверхности, ухмыльнулась, проведя языком по внутренней стороне нижней губы. - обстоятельства так сложились, что меня сразу же после рождения спихнули в детский дом, в Италии. Там я родилась, - о болезни тактично умолчала, решив, что награждать этой проблемой новоявленного родственника ни к чему. Разговоры о том, что мне на роду написано сдохнуть от неизлечимого недуга, заставляли ловить на себе печальные взгляды - но это было не так страшно, куда страшнее для меня было увидеть жалость. Помочь нельзя, значит обязательно надо пожалеть, причитая о том, какая у меня судьба тяжелая. Я это прекрасно знала сама, и лишний раз выслушивать подобное не хотела, ненавидела, и лишь сильнее злиться начинала. От безысходности, наверное.
- Потом появилась семья, которых жизнь детьми обделила, и они решили, что я - это как раз то, что им всегда было нужно. Собрали все манатки, и увезли меня в Коста-Рику. И я никогда не стремилась узнать о настоящих родителях, мне достаточно было и тех, кто согласился их заменить. - перевела взгляд на парня, и, подавшись вперед, подхватила бутылку, ловко крутанула пробку - которая, сорвавшись со стеклянной резьбы, ударилась о деревянную столешницу, и благополучно куда-то укатилась. Хмыкнула, вскинув бровь, и, цокнув языком, разлила содержимое по стаканам. - Потом приехала сюда, и в моей жизни начала твориться какая-то неведомая херня, старательно пытающаяся задавить меня под неподъемной горой проблем, - о женихе, долгом пребывании в больнице после аварии, сжирающем чувстве мести по отношению к Беннингтону, и внезапно всплывших крайне неоднозначных чувствах к нему же, я так же решила умолчать. Отставила бутылку в сторону, и ладонью двинула один из стаканов к себе. - и случайно в ноуте нашла копию документа, где были имена настоящих родителей. Так и узнала о том, что отца зовут Леонидас Деллас, и что живет он в гребанных Афинах. - поднесла тару к губам, и сделала несколько небольших глотков, поморщившись от резкого, горького вкуса.
Невольно поймала себя на мысли, будто разговариваю не с братом, с которым встретилась буквально полчаса назад, а с человеком, которого знаю всю свою жизнь. Никому я не рассказывала свою подноготную, никогда не раскрывала все карты, и вообще старалась держаться особняком. Но в этом парне словно саму себя видела, и необъяснимую поддержку ощущала, вместе с тем ощущая непреодолимое желание рассказать абсолютно все, начиная от болезни, и заканчивая историей с блядским перемещением сознания из тела в тело. Почему-то мне казалось, что именно брат сможет дать ту поддержку, которой мне не хватало все это время, но разумно понимала, что херня это все, и надежды слишком шатки, неустойчивы - потому молчала.

- Нет, на самом деле не горю желанием с ним видеться, - пожала плечами, покручивая в руках стакан, и наблюдая, как янтарный напиток ударяется о его стенки. - просто от скуки, наверн, сюда потащилась через весь город, или пиво в голову ударило, - усмехнулась немного дружелюбнее, и подняла взгляд темных глаз на парня, в привычной для себя манере вскинув бровь. - пока шла - проветрилась, и идея навестить отца перестала казаться мне идеальной. Поэтому зарулила в это кафе, а тут ты... - сощурила один глаз, сделала еще пару глотков скотча, и вновь наклонила голову вбок. Благодаря алкоголю и разговор как-то шел лучше, и мыслей гнетущих было не так много, и вообще все казалось не таким странным, как на первый взгляд.
Чудеса, блять, какие-то.
- Ты, кстати, до сих пор не сказал, как тебя зовут.

То ли чрезмерно большое количества алкоголя, выпитого вчерашним вечером, вкупе с пивом, которое выпила сегодня, и шлифанула сверху терпким скотчем прямо сейчас, заставили меня почувствовать эту необъяснимую, и выходящую за всякие видимые, и невидимые, грани легкость; то ли понимание того, что напротив сидит самый, пожалуй, родной человек, из всех тех, кому довелось появляться на моем жизненном пути. Но в любом случае я не чувствовала себя отстраненно, мне не хотелось встать и уйти, а скорее наоборот - хотелось остаться, выложить как на духу все, что долгие годы копилось, наслаивалось друг на друга, из раза в раз подпитываясь все новыми и новыми проблемами, и все чаще давало понять, что еще немного, и чаша переполнится. Потому требовалось иногда поговорить по душам, рассказать о том, что все вот это периодически сжимается на тонкой шее удушающим поводком, и не дает двигаться дальше. Ограничивает, заставляет испытывать немыслимый дискомфорт, оттого и злиться.
Но таких людей в моей жизни, к сожалению, не было, поэтому приходилось заниматься самобичеванием, ища проблемы, в первую очередь, в самой себе. И находила ведь, потому что собственноручно загнала себя в угол - оказавшись словно зверем диким, которого поймали в клетку, и он, от непонимания, и безвыходности, начинал проявлять агрессию, - и не позволяла никому пересекать черту, которую сама же и вычертила. Не впускала никого в свою жизнь, считая, что ничего хорошего из этого получиться не сможет. Никому не рассказывала о тех непомерных терзаниях, потому что, в первую очередь, боялась жалостливых взглядом, и слов поддержки, которые сказаны, в большинстве своем, неискренне, а по факту - потому что в таких ситуациях ведь надо что-то сморозить, показать, мол, не безразлична судьба человека, хотя на самом деле плевать все хотели с высокой колокольни на чужие проблемы.
Этим и усложняла себе жизнь. Даже родителям - которые, по идее, искренне добра мне желают, - не рассказывала о всем том дерьме, что свалилось на меня сразу же, как только я ступила на греческую землю.

А сейчас, сидя напротив Баста, и периодически скользя медленным взглядом по его лицу, мне хотелось поделиться; видела в нем того человека, который поймет, не станет жалеть, и упрекать тоже не станет - потому что и сама я ко всей этой ситуации руку приложила. Человек-косяк просто, ни больше, ни меньше.
Собственно, а почему нет? Почему бы не рассказать ему все прямо здесь, и сейчас, тем самым поддержав разговор? В любом случае ведь легче станет, даже если в итоге мои ощущения просто нахуй меня послали, и решили немного поразвлечься, выставив парня далеко не тем, кем я его в данный момент считала. Хуже не будет, а в последствии можно без труда списать все на алкоголь, который медленно, но верно затуманивал разум, посылал совесть куда подальше, и нещадно раскрепощал.

Поднесла стакан к губам, залпом выпив то небольшое количество напитка, и в этот раз даже не поморщилась - молодец, прям как самый настоящий алкаш. Последние несколько дней пила действительно много, старательно игнорируя доводы разума о том, что последствия могут быть не самые приятные, а болезнь - она дама капризная, и хрен бы его знал, когда решит обостриться в следующий раз. Но алкоголь помогал, не давал прогибаться под гнетом херни, творящейся в жизни, и расслаблял. В конце-концов, какая разница, от чего сдохнуть придется: под горой собственных проблем, или от гребанной болячки. И в том, и в другом случаях мне не суждено дожить до светлой, и счастливой старости. Поэтому зачем себя беречь, когда можно не беречь вовсе.
Перевела взгляд на брата, когда тот произнес мое имя, и растянула линию рта в легкой ухмылке. Меня крайне редко называли Октавией, предпочитая находить различные вариации, заставляя каждый раз охреневать от того, насколько разнообразна у людей бывает фантазия на этот счет. Полным именем меня называл лишь отец, и иногда мать - но делала она это, как правило, когда собиралась прописать мне пиздюлей за разбитую вазу, к примеру, или испорченные новые кроссы.
- Первый раз вижу человека, который хочет услышать о чужой херне, когда своей хватает, - беззлобно цокнула правой стороной рта, вскинув бровь, и, размыто двинув рукой, почесала затылок, чуть взлохматив волосы. Немного помедлив, взяла стакан, в котором вновь плескался горячительный напиток, но пить не спешила. Поднесла его к лицу так, чтобы на одном уровне находились, и сощурилась; затем покосилась на стакан брата, и сощурилась сильнее. - мне кажется, что ты меня обделяешь, - тихо рассмеялась, расслабившись, откинувшись на спинку дивана, и только тогда сделала глоток.
- На самом деле я не одна сюда приехала. С женихом, - посмотрела на Баста, встретившись с ним взглядом, и неопределенно пожала плечами. - потом из-за какой-то херни попали в аварию, и жива осталась только я. - странным для меня оказался тот факт, что говорила все это совершенно спокойно: руки не тряслись - как прежде, - голос не съезжал на тихий хрип - был таким же ровным, мелодичным, и спокойным, - а сознание не возвращало меня в ту злоебучую ночь. - Провалялась какого-то хера в больнице хуеву тучу времени, а потом узнала, что нихера это не случайная авария была, и во всем виноват один мудак. И убить этого мудака хотела, прям как мститель какой-то, - усмехнулась, сделав еще глоток. - но буквально пару дней назад узнала, что он самостоятельно с этим неплохо справился, сдох, но какого-то хуя ожил, да еще и в теле моего, блять, жениха, - а потом жил несколько дней у меня в квартире, уничтожал еду, и смотрел вместе со мной ходячих.
А еще заставлял какие-то странные чувства испытывать, природу которых я до сих пор понять не могла.
Но сейчас не об этом.
- Звучит, конечно, неебически странно, и вообще какой-то бред, но... - замолчала, исподлобья посмотрев на брата, пытаясь уловить во взгляде его хотя бы что-нибудь, но собственный взгляд наотрез отказывался концентрироваться, и вообще посылал меня далеко и надолго. - но да, звучит, как какой-то бред.
Если че, можно, опять же, и на алкоголь все списать. Воспаленная фантазия там, все дела.

- Все мы, на самом деле, немножко мудаки, - ухмыльнулась, поставив руку, в которой сжимала стакан, вертикально, упершись локтем в гладкую, лакированную поверхность стола, и в призыве сосредоточиться, подняла указательный палец вверх. - но то, что прям разрешаешь уебать - это много значит. Я запомню, на будущее, - ухмылка сменилась хитрой, широкой улыбкой, и взгляд легким прищуром в очередной раз пробежался по лицу Баста, и замер только тогда, когда встретился с его собственным взглядом.
И почему-то меня не покидало стойкое ощущение, что будущее действительно будет. Хотя бы на ближайшие пару недель, потому что за всей этой внезапной радостью от встречи с родным братом, и благодаря выпитому алкоголю, туманящему разум, и притупляющему воспоминания, я совсем позабыла, что билет в один конец до Коста-Рики куплен, вылет ровно через две недели, и - прощай, жаркая, изнуряющая своим ярким, настырным солнцем, Греция.
Странно даже немного было, потому что с одной стороны не хотела уезжать - особенно в те моменты, когда Честер вертелся рядом, или теперь вот из-за Бастиана, общение с которым оказалось настолько легким и ни к чему не принуждающим, что действительно создавалось впечатление, будто и не было совсем всей этой херовины с брошенными детьми, и изуродованным детством, а мы бок о бок шли с самого первого дня, умело подогревая теплые, братско-сестринские отношения, в которых и шутливо отпиздить друг друга могли, и заступиться там, где того требовала ситуация, тоже могли.
Но с другой стороны мне хотелось домой. Чертовски хотелось, потому что родители - пусть и не родные, - но любимые, до сих пор не подозревали о том, что творится в моей жизни с первого дня пребывания в Афинах. И волновались, а мне не хотелось, чтобы они изводили себя только потому, что я закрылась в себе, и так и не решилась ничего рассказать. Ни о Джексе. Ни о собственных каких-то переживаниях. Ничего.
И теперь - когда долбанная дилемма не давала мне покоя, - в попытках её унять, задушить, выбить из головы, я решила, что надо выпить. Поэтому, не долго думая, поднесла стакан к губам, предварительно сделав глубокий вдох и почувствовав резкий запах алкоголя, и только после этого залпом осушила содержимое. Не много было по количеству, но достаточно для того, чтобы успокоить шальные нервы, и пустить все на самотек. Думать, что делать, буду завтра. А сегодня, конкретно сейчас, похуй на все.

А вот когда брат, вместо того, чтобы поржать над моим увлекательным рассказом, и нахер послать со словами "да ты ебанулась вкрай", в тот же миг стал каким-то чрезмерно серьезным, и я немного напряглась. Совсем немного, потому как не допускала даже мысли, что другими людьми подобное может мало того, что адекватно восприниматься, так еще и со всей серьезностью.
За последние несколько недель настолько привыкла, что в жизни невменяемость какая-то несусветная творится, что и удивляться уже, честно говоря, перестала. Покажите мне какого-нибудь единорога, или другую сверхъестественную - по меркам обычных людей, - живность, и я даже не ахуею. Бровь вскину, в привычной для себя манере, скорее всего, да и то не факт.
Но сейчас сознание отказывалось соображать более-менее разумно, и я не могла догнать, что именно хочет сказать Баст, в какую сторону клонит, и куда заведет этот разговор.
Подавшись еще чуть вперед, облокотилась на стол, пристально наблюдая за парнем, прикусив нижнюю губу, и выжидающе промычав. И когда он по столу неожиданно ладонью ударил, даже не дернулась, лишь глаза на секунду закрыла.

- Вот если бы ты то же самое сказал мне месяца три назад, - спустя некоторое время молчания, начала я, потянувшись между делом к бутылке, и плеснув себе немного янтарного напитка. Продолжать говорить не спешила - перед этим опрокинула в себя неслабую дозу алкоголя, цокнув языком, и довольно, словно сытый лев, улыбнувшись. - то я, наверн, нахуй бы послала, прямым текстом. Но после всего того, что произошло - и, думаю, что еще будет происходить, - в моей жизни, не удивляюсь вот совсем. - уверенно заявила, посмотрев на брата решительным взглядом, еще и кивнула в знак подтверждения собственных слов.
Не боялась, и негатива не испытывала, узнав, что и Баст не совсем обычный, среднестатистический пацан, со своими какими-то замесами. Точнее, замесы, как оказалось, были, но далеко не самые стандартные, присущие парням его возраста.
- Да, ты хуево объясняешь, - согласилась, забавно поджав губы и сморщив лоб. - поэтому лучше продемонстрируй. Только, будь добр, не переусердствуй. - нет, мне действительно было интересно, что там за необычные способности, но ведь у всяких таких прибамбасов бывают и побочные эффекты. Потому не хотелось, чтобы в пьяном угаре на нас еще и проблемы в виде каких-нибудь землетрясений, да огненных вихрей, обрушились.

Выжидающе глядя в глаза Баста, я слабо щурилась, иногда склоняя голову к правому плечу, и поджимала губы в легком нетерпении. Быть может если бы трезвой была, и соображала более четко и адекватно, дак не стала бы просить, настаивать на демонстрации этих вот его способностей, предпочитая не окунаться во всю эту мифическую херобору окончательно - итак по уши в ней погрязла. Но с другой стороны, если подумать, то все эти необычайно мощные способности, дарованные кем-то свыше, были притягательны, и в состоянии, когда в крови, что шустро циркулирует по венам, градус повышен, мне хотелось узнать больше. Да и на подсознательном уровне меня до сих пор не отпускало ощущение, что хуже уже быть не может, и выбраться из пучины всего необычного и странного, уже не представится возможным.
Можно забыть о какой-то ненужной вещи, убрав её в темный ящик где-нибудь на чердаке; можно забыть о человеке - его голос, его взгляд, и внешность в целом, - когда судьбой уготовано потерять контакты, и долгое время не пересекаться; без проблем можно забыть о том, что ел на завтрак - как это обычно со мной и бывает; но нельзя просто так вырвать из памяти моменты, когда на твоих глазах чертовы чудеса творятся, точно так же, как нельзя и забыть о необычных, не вписывающихся в устоявшиеся людские рамки, событиях, которые пусть и немного косвенно, но ворвались в мою жизнь, перевернув там все с ног на голову.
В любом случае, глупо пытаться убежать от того, что тебя отпускать вряд ли захочет.
Можно только смириться, попытаться привыкнуть, и перестать безрезультатно ломиться в закрытые двери.
Именно этим я, собственно, и собираю заняться.

- Очень обнадеживает, - ухмыльнулась, цокнув языком, и поджав губы. Откинулась на спинку диванчика, скрестив руки на груди, и неотрывно следила за действиями брата, который снова достал сигарету. И подкурил, весьма нестандартным способом. Я, до этого понятия не имея, какими силами он обладает, медленно моргнула, переведя взгляд на дымящуюся сигарету, а затем растянула губы в доброй улыбке. - полезная у тебя, однако, способность. В суровых краях с тобой не сдохнешь, - улыбка медленно съехала на коронную ухмылку, но взгляд остался таким же теплым и выражающим неподдельный интерес.
И ведь не зря осторожнее попросила быть: в пьяном состоянии даже зубочистка может оказаться оружием массового поражения; чего уж говорить о пламени, которое без труда создавал Баст. Одно неловкое движение, и - здравствуй пожар, превращающий уютное кафе в руины, с обугленными стенами, и тлеющими предметами интерьера. Но в способности брата контролировать собственные силы я, почему-то, не сомневалась. То ли сама себя таким образом успокаивала, то ли где-то на задворках сознания разумно понимала, что выпили не так уж и много, чтобы разносить тут все к херам. Парень не казался в дровища пьяным, а я, в свою очередь, ощущала стойкое желание ему доверять. Потому что родная все-таки душа, пусть и знакомы с ним от силы час.

- Это еще не все? - подозрительно прищурившись, я подалась корпусом вперед, положив руки на стол. И взгляд на них опустила, когда теплая - я бы даже сказала, что горячая, - ладонь брата сжалась на моей кисти. Чуть нахмурилась, исподлобья глянув на Баста - не в глаза, а куда-то в область шеи, - но тут же расслабилась. - Ниче я не боюсь, - уверенно заявила, теперь уже глядя непосредственно в его глаза. Пристально, неотрывно смотрела, а размеренное дыхание, между тем, медленно съехало на короткое и частое.
Я будто почувствовала, что сама обладаю подобными способностями; показалось, словно вместо крови пустили расплавленное железо, которое медленно, неспешно циркулировало по венам, концентрируясь в том месте, где сжималась мужская ладонь. И ощущения были сродни тем, когда кажется, что можно горы свернуть, когда плечи расправляются, и тот груз, что недвижимо на них лежит вот уже несколько месяцев, посылается далеко и надолго.
На губах непроизвольно заиграла улыбка, когда вместе с непоколебимой силой я почувствовала ещё и единение с родным человеком, кровным братом. Чувствовала то, что чувствует он - и это сближало.
Но когда перед глазами начали мелькать абсолютно непонятные, и немного неприятные мутные картинки, а ощущения светлые сменились какими-то мрачными и жестокими, я нахмурилась, почувствовав, как сердце пропустило несколько ударов, и начало отбивать чечетку, будто из груди вырваться хотело. Правда долго это не продолжилось. Как только Баст отвел взгляд, я пришла в себя, тряхнув головой, и на пару секунд зажмурившись.
В тот же миг все вернулось в прежнее русло, вот только парень снова хмурился, видимо решив, что невольно перекинул на меня что-то, что мне не предназначалось. Я, впрочем, привыкшая была, и то, что волею судьбы доводилось испытывать - пусть иногда и не по мою душу вовсе все это приходило, - не стремилась от себя отгонять. Принимала, где-то игнорировала, где-то просто торопливо прокручивала в голове, и посылала нахуй.
- Порядок, - коротко улыбнулась в знак подтверждения собственных слов. - и че это еще вдруг? Будешь показывать, куда ты денешься то, - подняла, и вытянула вперед руку, запустив пятерню в торчащие во все стороны волосы брата, и взлохматила сильнее, ухмыльнувшись. - фокусы с монетками прибереги для впечатлительных девчонок.

Кажется, мы нихрена за временем не следили. А вот старик, все это время бережливо натирающий стаканы, поспешил нам напомнить, что хорош уже сидеть, и ему давно пора закрываться. И ведь действительно, оглядевшись вокруг, не заметила никого, кроме нас с Бастом, бутылки недопитого скотча, и Нико, подперевшего бока руками, но все так же добродушно улыбающегося.
- Приходите завтра, угощу вас опохмеляющим чаем, - рассмеялся он, посмотрев сначала на меня, а затем на Бастиана; потоптался на месте, и махнув на прощание рукой, скрылся из виду.
- Пошли уже, мне еще тащиться на другой конец города, - упершись ладонями в столешницу, и оттолкнувшись, выпрямилась, ловко - что странно, учитывая количество выпитого алкоголя, - вырулив из-за стола, и прихватив с собой бутылку.

- Тебе куда? - выйдя на улицу, остановилась, посмотрела сначала налево, затем направо, и только потом перевела взгляд на брата. Между делом шаркнула молнией на кофте, застегнув её до конца, и зарылась носом в воротнике. На самом деле не холодно было, просто ветер дул неслабый, а болеть сейчас мне совсем не улыбалось. - У меня дома осталась бутылка вискаря. Это так, к слову, - задумчиво сощурилась, ухмыльнулась, и переминулась с ноги на ногу.
Просто не хотелось тащиться одной до дома, и дома никакой радости, кроме сериалов, тоже не было. Да и в компании родного человека хотелось провести чуть больше времени, ибо кто знает, какие еще хуевороты подкинет жизнь.

Как же не хватало в жизни таких моментов, когда смотришь, вроде бы, в глаза человеку, а кажется, будто перед зеркалом стоишь. И находишь в отражении не только внешнее сходство, или какие-то одинаковые жесты, позволяющие с уверенностью сказать, что у этих ребят в жилах одна и та же кровь течет, но еще и жизнь, сродни своей - тяжелую, проблемную, персидским ковром с ветвляющими узорами расстилающуюся, подталкивающую к очередным резким поворотам. И хрен бы его знал, что там, за поворотом этим - радость, или очередное бесконечное горе; счастье, или глубокая, уничтожающая бездна.
Я вот, когда оказалась в непосредственной близости от отцовского дома, внезапно поняла, что хорошим это ничем обернуться не сможет, и найдя человека, с которым связывают кровные узы, не обрету ровным счетом ничего. Потому что доказательств не было, а на слово, опять же, никто верить бы не стал.
Но вместе темной, мрачной стороны медали, я увидела более светлую, поблескивающую в тусклом свете, и всегда остающуюся непоколебимо яркой: нашла брата, который, вопреки всему, поверил, а не послал нахуй со словами "да кого ты выдумываешь, ебанутая"; который мало того, что принял, так еще и заставил почувствовать, что наравне с негативными моментами, в жизнь в той же пропорции могут врываться и позитивные.
Черная полоса, рано или поздно, сменяется белой, ведь так?
За счастье приходится платить слишком большую, порой, цену. Но и за то, что переживаешь гору несчастий, выкарабкиваешься, и встаешь на ноги, полагается своя награда.
И я эту награду, кажется, получила.
Всю свою осознанную жизнь мне не хватало сильного братского плеча рядом; брата, который смог бы приободрить - когда испытываешь острую необходимость в этом, - где-то вправить мозги - если совсем шарики за ролики, - или просто подурачиться, позволив почувствовать себя ребенком. Я, будучи совсем маленькой, порой представляла, что на самом деле он есть, просто не рядом оказался, но в скором времени вернется, и все станет хорошо. Выросла, и подобные моменты убрала в самый дальний, самый темный угол своего сознания, предпочитая не возвращаться к ним, потому что вышла из того возраста, когда мечтать - не есть плохо. Взрослая жизнь убивает искренние детские мечты, поэтому ни к чему лишний раз о них вспоминать.
Но я даже мысли не допускала, что где-то по земле ходит тот самый брат, у которого судьба сложилась не лучше. Не знали друг о друге, и одно нелепое движение курсором, стирающее нужные файлы, и никогда бы, наверное, о существовании Баста не узнала. Точно так же, как он не узнал бы обо мне.
Впрочем, зачем париться и задаваться вопросами, вроде "а что, если бы?", когда вот он - брат, самый что ни на есть родной, стоит рядом, и в свойственной себе манере ухмыляется.

- Эй, я не маленькая, - слабо боднула плечом в плечо, наигранно возмутившись, но тут же растянув губы в усмешке. - я компактная. - уверенно заявила, подняв указательный палец вверх, призывая Баста сосредоточиться на сказанных мною словах. - А пробежки, межпрочим, очень полезны для здоровья, - совершенно серьезно размышляла я, когда мы зашагали в сторону дома; взялась за локоть, любезно предоставленный братом, между тем продолжая свою назидательную речь. - вот не будешь ты бегать, превратишься в тюленя, и придется подъемный кран сооружать, чтобы тушу твою изящно-обширную, с дивана поднимать, - будто со знанием дела говорила, серьезно так, изредка выгибая бровь, и поджимая губы. - я вот бегаю, - несколько секунд помолчала, и добавила: - по квартире, особенно когда пиздовать на другой конец города, и надо быть там через пять минут, а я лежу дома, и жую бутер.

За разговорами обо всем, и, в то же время, ни о чем, время шло чертовски быстро. Я даже не заметила, как мы оказались у моего дома - хотя точно помнила, что угробила достаточно много времени, чтобы добраться до той кафешки.
- Гринпис бы тебя по голове за это не погладил, - цокнула языком, пытаясь в темноте сунуть ключ в замочную скважину. - а попугаев жрать - это вообще кощунство. Они же такие... беззащитные. А ты, - повернула голову в сторону Баста, скользнув по нему неторопливым взглядом в тот момент, когда злоебучий ключ все-таки нашел нужную дырку. - вон какой здоровый. - замок приглашающе щелкнул, и, открыв дверь, кивнула брату, чтоб заваливался вперед. Между тем порадовалась, что успела убрать весь тот срач, который очень умело развел Чес, упиздякав большую часть квартиры.

- Любезно разрешаю провести инвентаризацию холодильника. Понятия не имею, че там есть, но, наверное, чето есть, - бросила ключи на тумбочку, и прошла в гостиную, завалившись на диван, и закинув ноги на журнальный столик - предварительно пяткой сдвинув ноутбук в сторону. - на крайний случай можно заказать пиццу, - немного подумала, скривив губы в левую сторону. - две.
Есть и правда хотелось, и желудок, видимо проснувшийся, или оклемавшийся от алкоголя, незамедлительно дал о себе знать.

Когда-нибудь этот гребанный замок меня доведет. Вот так приду домой после тяжелого, насыщенного на события, дня, а он возьмет, и нахуй пошлет, отказавшись открываться, и оставив преграду в виде двери непоколебимо закрывать мне путь в собственную квартиру. Надо было что-то с ним сделать, но сама я, честно говоря, менять замки не стремилась, а мужика в доме не было.
И тут как-то сам собой взгляд упал на брата, стоящего по левую сторону от меня. Сощурилась, мысленно взвесив все "за" и "против", но как раз в этот момент ключ нашел нужную дырку, без выебонов повернулся в сопровождении характерного щелчка - будто испугался, что менять его собралась, - и пустил нас в квартиру. На этом, в принципе, мои размышления по поводу его замены кончились, и я благополучно забила.

- Не то, чтобы защи-итница, - протянула, завалившись следом за Бастом, и захлопнув дверь. - просто попугаев люблю, а ты так жестоко размышляешь о том, что готов одного из них сожрать. Страшный человек, - наигранно серьезно цокнула языком, поджав губы, и вскинув бровь. Но надолго меня не хватило, и буквально в следующую же секунду лицо озарила привычная усмешка. - предлагаю открыть фонд помощи страдающему сельдерею, - по-хозяйски развалившись на диване, и закинув ноги на журнальный столик, где было их законное место, я повернула голову, покосившись на брата, и на его вопрос про вегетарианство лишь снова цокнула языком.
На самом деле никогда не разделяла людских стремлений в отказе от мясных продуктов, обоснованных тем, что ради утоления собственных потребностей, мы убиваем ни в чем неповинных животных. И как вообще можно жить без бургера, к примеру, с двумя говяжьими котлетами, или хорошо прожаренного стейка, я тоже представить себе не могла. Жевать траву, и делать вид, что все заебись - это как-то совсем, мне кажется, жестоко. В первую очередь по отношению к собственному организму, которому белок требуется, а не какая-нибудь там брокколи.
И вообще внезапно захотелось есть.
А Баст времени не терял - нашел целую палку колбасы, и без зазрения совести жевал её, поглядывая в мою сторону.
- Пиццу с пиццей, - тем же тоном ответила, съехав чуть пониже, и приняв полу лежачее положение. Вот чего-чего, а яблок у меня было великое, блять, множество, и в любое время дня и ночи, заглянув в холодильник, именно их можно было обнаружить на самой верхней полке. А лучше бы, честно говоря, там всегда имелась еда посущественнее. Но чтобы она там имелась, надо готовить. Иногда, конечно, на меня нападают приступы неконтролируемого желания заебенить какой-нибудь ахуенно вкусный обед, но случается это крайне редко, и, как правило, лишь в состоянии, когда градус в крови имеет место быть, причем не маленький. В остальных случаях ограничиваюсь едой из кафешки, что находится недалеко от дома, заказанной пиццей - как, например, сегодня, - или яблоками, которыми наесться вряд ли можно было, но хотя бы притупить голод вполне возможно. - Знаешь, - скривила линию рта в правую сторону, вскинула бровь, и в неопределенном жесте почесала затылок, предварительно загладив съехавшие на лицо пряди назад. - сложно приготовить что-то из традиционной кухни Коста-Рики, когда в холодильнике, кроме яблок и колбасы, ничего нет. - перевела взгляд сначала на ту самую колбасу, почти сожранную Бастом, затем и на него самого посмотрела исподлобья. - И её вон, - сощурила один глаз, - тоже скоро не будет. Могу весьма изящно и умело помыть тебе яблоко.

Почему-то мне стало смешно, когда я хотела было пойти за вискарем, уже встала, и сделала шаг в сторону, но резко остановилась, медленно повернув голову, и встретившись с озадаченной мордой брата, который смотрел на клавиатуру ноутбука, и пытался понять, куда нажать, и что сделать. Внезапно вспомнились недавние махинации Чеса со стиральной машиной, когда ебашил по всем кнопкам, пытаясь отыскать нужную. Просто боги техники, ни больше, ни меньше.
- Да ты, я смотрю, хакер от бога, - усмехнулась, похлопав Баста по плечу, закатила глаза, и пошла за бутылкой.
Кстати, о ней.
Забыла ведь, куда сунула, потому что не рассчитывала, что понадобится так скоро. Встав в дверном проеме, уперлась плечом в косяк, прикусила губу, и задумчиво постукала указательным пальцем по подбородку, пытаясь вспомнить траекторию собственных недавних движение, чтобы понять, какое место решила использовать в качестве заначки. Опьяненный мозг соображать отказывался, и вместо того, что я от него требовала, очень мастерски рисовал в воображении какую-то неведомую херню. Ладно, окей, справимся собственными силами.
Минут десять я убила на то, чтобы злоебучая бутыль оказалась у меня в руках. Проверила все ящики на кухне, проверила шкаф с одеждой, и даже, блять, в ванную комнату заглянула, но нашла её - вот сейчас не надо ржать, - на самом видном месте - на холодильнике.

- И давно ты так бурно реагируешь на то, что получилось пиццу заказать? - отдала бутылку брату, завалилась на диван рядом с ним, откинулась на спинку, и поставила ноут себе на живот. - Ща покажу тебе чет, - многозначительно пробубнила, вместе с тем быстро и ловко пробежавшись пальцами по клавиатуре, набирая текст. И когда на экране появилась фотка большого попугая, красивого такого, разноцветного, я заулыбалась, и повернула голову, глянув на Баста. - когда там у тебя день старения? Подарю тебе такого, чтобы попугай твоего соседа не скучал. Старательно сделала вид, будто говорю совершенно серьезно, но на самом деле на такого красавца, который показан на картинке, у меня попросту не хватило бы финансов. А вот на какого-нибудь маленького - вполне. Почему бы, собственно, и да. Чтобы брат не скучал там, смотрел на него, и меня вспоминал.