здрасьте

Если бы только видела мать, куда меня завела тернистая, извилистая тропинка жизни, отчитала бы, как последнего оболтуса, сетуя на то, каким я мудаком вырос...
Ах да, у меня ведь нет матери. И отца, косвенно говоря, тоже нет. Потому и статус мудака, который я долго и упорно зарабатывал, выбивая чужие зубы, сворачивая чужие головы, и растаптывая чужие жизни, вполне оправдан. Выжжен клеймом на - успевшей почернеть, - душе.
Жалею ли? Нет. Ни на долю.

Тяжела и непредсказуема жизнь наемного убийцы. Никогда не угадаешь, куда занесет тебя следующая просьба, звучащая скорее как приказ, которому я беспрекословно должен подчиняться, потому как деньги за разбитые, и истертые в пепел, чужие судьбы, платят немалые. Впрочем, не жалуюсь. Выполняю свою работу, получаю от этого удовольствие, а все остальное имеет настолько ничтожный вес, что и зацикливаться на этом смысла не вижу.
Сегодня, получив точно в срок информацию по очередному "клиенту", который забрался аж в другой город, решил не размениваться на длительные сборы, и, прихватив с собой старый, верный Глок, покинул родные стены. Уже в дверях замер, сжав ручку, цокнув языком, и вернулся обратно - глушитель в таких делах лишним не будет, верно? Верно.
Спустя полчаса - за которые я успел затариться любимыми сигаретами - потому, что во время дел курил безбожно много, - вселив в паренька-кассира праведный ужас, ибо пока искал наличные, несколько раз сверкнул пистолетом, что не осталось без внимания; посрался с водителем такси, который упорно отказывался принимать порванную купюру, но зато очень эффектно и без лишних слов принял кулаком в подбородок, да так, что, кажется, кость хрустнула, - находясь под ярким греческим солнцем, и сдвинув на нос очки, вальяжно сидел на лавочке у перрона, дожидаясь своего поезда. Почему не поехал на машине? Не привык светить свой личный транспорт за пределами Афин, да и скрыться на своих двоих куда проще - и тут следует поблагодарить трехглавого пса, чьи выносливость, сила, ловкость, и еще несколько полезных для моей профессии навыков, достались мне, как носителю.
Затушив окурок о деревянную спинку лавочки, и словив на себе неодобрительный взгляд пожилого мужчины, лишь хмыкнул, оскалившись, и, сверкнув ровным рядом зубов, на фоне которых достаточно четко выделялись клыки, отвернулся; подавшись вперед, ссутулился, и уперся предплечьями в собственные ноги; сцепил кисти рук в замок, и чуть поднял голову, скользнув взглядом по небу - чистому и светлому, но готовому отдаться власти стихии, которая только начала зарождаться где-то на горизонте.
Я, как и многие представители собачьего мира - и Цербер не был исключением, - любил воду. И любил дождь. Но любил не так, как это описывают в слезливых женских романах, мол, она сидела в парке, рыдала безбожно, дождь скрывал её слезы, и бла-бла-бла - не спрашивайте меня, откуда я это знаю, пор фавор.
Я любил дождь скорее потому, что он очень умело путал и скрывал следы, смывал с рук чужую кровь, а вместе с ней смывал всякий намек на мою причастность. Дождь был полезен. Дождь - он как союзник, как непоколебимый помощник, четко выполняющий свою задачу.

Спустя буквально пять минут, в поле зрения появился нужный поезд. Прищурившись, размыто скользнул взглядом по нумерации вагонов, и найдя тот, который мой, лениво выпрямился, предварительно упершись в колени ладонями, и оторвав зад от скамейки.
Приключения, мать их за ногу, начинаются.

Ехать предстояло долго - а мне, как "любителю" подобного транспорта, уже через десять минут захотелось вздернуться. Слишком много народу, и кажется, что каждый норовит устремить свой любопытный взгляд в мою сторону. А я человек несдержанный - если кто не знает, - могу и в морду дать, если откровенно пялиться будут. И во избежание ненужных мне сейчас казусов, приходилось часто ходить курить. Никотин успокаивал, расслаблял, и заставлял отвлечься от раздражительных факторов хотя бы на тот период, пока сигарета тлеет.
Прошло всего двадцать минут, а я выкурил уже половину пачки, блять. Надо было брать две.
Снова утробно, совсем не как человек, прорычал, когда заметил что пацан, сидящий напротив, неотрывно уставился на нашивку кожаного жилета. Снова оскалился, клацнув зубами, на что мамаша, завидев это, бережно и опасливо прижала сына к себе, заставив отвернуться. Но теперь, блятьвашумать, сама смотрела на меня, сведя брови к переносице, и поджав губы.
Показательно фыркнул, закатив глаза, и резко поднялся со своего места; остановился глянув на мужика, что сидел рядом, закинув ногу на ногу и, тем самым, преграждая мне путь - и вид его говорил о том, что освобождать дорогу он не собирается; решительно шагнул вперед, нарочито сильно боднув коленом его ноги, и тактично проигнорировав гору возмущений.

А в тамбуре было прохладно. И тихо - если не считать шума, характерного поездам. Но этот шум был приятен слуху, и, в некотором роде, тоже успокаивал.
Сунув руку в карман джинсов, достал пачку, большим пальцем сдвинул верх, и вытащил одну сигарету, зажав её зубами; следом из кармана выудил зажигалку, и подкурил, втягивая горьковатый дым, наполняющий легкие; упершись плечом о прохладный металл, уставился в небольшое окошко - за которым стремительно проскальзывали деревья, столбы, грунтовая дорога, - между тем выпустив дым носом. Откровенно наслаждался.
И делал это ровно до того момента, пока за спиной не хлопнула дверь. По отменному обонянию тут же ударил запах женских духов, смешанный с табачным дымом, и запахом самого человека, которому эти духи принадлежали. Я знал этого человека, потому не спешил оборачиваться, нарочито вытянув томительную паузу - бесил, раздражал, и без зазрения совести кайфовал с этого.
Сделав еще один затяг, зажал сигарету большим и указательным пальцами, увел руку, оставив её прямо перед собой, и скользнул взглядом по медленно тлеющему окурку. Лишь после этого повернулся, специально не выдыхая - знал, что со стороны девушки любезностей ожидать не приходилось, потому совершенно не удивился, когда изящная, но отнюдь не слабая женская ладонь сжалась на шее, припечатав к стене.
- Полегче, львица, - растянув губы в ехидной ухмылке, на выдохе произнес я, вместе с тем выпустив серые клубы дыма, которые растворились лишь тогда, когда встретились с милым - на первый взгляд, - лицом Дефо. - неужто старого друга не рада видеть? - издевался, продолжал ухмыляться, не обращая внимания на сжимающуюся на горле ладонь, но слабо поморщился и прошипел не столько от боли, сколько от дискомфорта, когда ногти впились в кожу. - Дорогая, где твоя нежность, ты же девушка, - откинув голову назад, уперся затылком в шершавую поверхность стены, завел руку вверх, сделав последний глубокий затяг - при этом неотрывно глядя в раздраженные глаза напротив, - и вновь выпустил дым через нос, вместе с тем затушив окурок о металл по правую сторону от собственного бедра. Делал все медленно, вальяжно, несколько флегматично, но в тот момент, когда остатки сигареты коснулись пола, дернулся, перехватив женское запястье, крутанулся, и теперь к стене оказалась прижата Скар.
Как в анекдоте каком-то, ей-богу - встретились как-то кот и пес...
- Буду и дальше игнорировать твои просьбы, - той же интонацией повторил ранее сказанные девушкой слова, оказавшись на недопустимом расстоянии от её лица - прекрасно понимал, насколько ей это не нравится, а то, что не нравилось ей, мне, наоборот, доставляло удовольствие. - потому что твои просьбы - нихуя не просьбы. Не с тем ты решила членами помериться, кошка, - хмыкнул, чуть сильнее сжав её запястье, между тем, указательным пальцем свободной руки, что украшал теперь коготь, приподнял женское лицо за подбородок. - будь добра, не свети своей шерстяной задницей в моем биопространстве, ты мне ауру портишь, - после этих слов резко подался назад, слабо оцарапав кожу, и отпустил девчонку; сделал короткий шаг в сторону, освобождая путь, и кивнул на дверь. - свободна, радость моя.
[AVA]http://savepic.ru/11973317.gif[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC]Dimitris Katidis[/NIC]

Отредактировано Anubis Sotiris (28.10.2016 23:56:41)

- А-ага, - спокойно, цокнув правой стороной рта, ответил я на слова девчонки о высокомерном болване, и ошибке генетики, между тем продолжая склоняться над ней так, чтобы лица были на одном уровне, и неприемлемом, казалось бы, расстоянии.
В этой жизни я вообще мало уделял внимания окружающим меня людям, предпочитая держаться особняком, и, по-возможности, избегал ненужные, не приносящие никакой пользы, знакомства. Оттого и откровенно не понимал, откуда взялась эта особа, почему выбрала именно меня, как потенциальный объект для собственных негативных эмоций, и почему до сих пор всеми правдами и неправдами она пытается запустить свои цепкие, когтистые лапы в мои дела.
Нет, на самом деле понимал, но лишь отчасти.

С самых ранних лет, не познавший и толики родительской любви, обделенный нежностью и вниманием, я был предоставлен самому себе, и не видел смысла размениваться на чувства и эмоции других людей по отношению к своей персоне. А вкупе с бойцовским, необузданным нравом, что ловко переплетался с диким, хладнокровным и безжалостным псом, живущим внутри, быть добрым, сострадательным и мирным, увы, не представлялось возможным. Да я и не хотел, в общем-то. Меня вполне устраивало то положение вещей, что с годами устоялось, забетонировалось, вросло корнями в землю, и отклоняться в какую-либо сторону не собиралось. Я ни на секунду не становился добрее, не чувствовал вины - когда в очередной раз грубил прохожему, просто потому, что мне не понравился его взгляд, - меня никогда не грызло чувство вины за убийство, и никогда не дрожала рука, сжимающая верное оружие, направленное в сторону неповинного человека - женщина то, мужчина, или совсем еще молодой пацан, толком не почувствовавший жизни - не важно. Но, вместе с тем, я не становился и злее. Заняв в узком криминальном кругу свое место - выжег, выбил, вытоптал себе статус превосходного, умелого убийцы, - не видел смысла становиться еще более жестоким.
Пожалуй, меня вполне можно окрестить мудаком, придурком, и высокомерным - как сказала Дефо, - болваном.

- Все сказала? - прежде чем отдалиться окончательно, я скользнул взглядом по её лицу, остановился на губах, что кривились в ненавистном, по отношению ко мне, оскале, и вновь вернулся к глазам; уловил блеснувшие в ярком свете переливы, и суженные, до нечеловеческих, зрачки; ухмыльнулся, медленно проведя языком по внутренней стороне собственной нижней губы, и ловко оттолкнулся, сделав шаг назад, и встретившись спиной с противоположной стеной тамбура - но буквально тут же крутанулся, и теперь уперся в стену плечом, по правую сторону от небольшого, измусоленного, заляпанного чьими-то отпечатками, окна.
Я прекрасно понимал, чем вызвал в девчонке такую ненависть, вместе с тем понимал и то, насколько небезосновательно это было. Понял с той самой минуты, когда её статная, изящная и величественная фигура появилась на пороге моей холостяцкой берлоги, где царил постоянный бардак - раскиданная одежда, пустые пивные банки, коробки от фастфуда, который заказывал в редкие моменты лени, - убирать который я не стремился. А зачем, когда в квартире я появлялся от силы пару дней в неделю, и то, чтобы перевести дух перед очередным заданием.
То, что она - вся такая идеальная, притягательная, и знающая себе цену дама, привыкшая жить в роскоши, и не терпящая, когда что-то делается не в её честь, - забрела в один из самых грязных, пыльных, удушающих своей атмосферой, районов Афин, ради того, чтобы всего лишь попросить меня об аккуратности, говорило о многом. Я понимал, и принимал всю серьезность ситуации, и последствия, которые могли бы возникнуть, но исполнять её требования, словно выдрессированная собачонка, не собирался. И открыто выразил мнение на этот счет. Тогда то впервые и получил болезненную пощечину, на что лишь ухмыльнулся, и под мелодичные угрозы собственной жизни, захлопнул перед Дефо дверь.
С того дня и начались наши длительные, крайней степени взвинченности, отношения недругов, которые при каждой встрече словно по лезвию ножа бродили, грозясь растерзать друг друга.

ты просила - не нужно, я забивал, не слушал
< ... >
за то, что мы с тобой стали как кошка с псом
всё будет хорошо, всё приходит с опытом

- Целых семь раз, - спустя некоторое время молчания, покачав головой, и с наигранным укором поцокав языком, покосился на девушку, стоящую по левую сторону от меня, и криво ухмыльнулся. - да я популярным становлюсь, ты гляди-ка. А толпы фанатов прилагаются? - откровенно издевался, как и всегда игнорируя те реки яда, что Скарлетт направляла в мою сторону, в попытках достучаться, вдолбить в мою упрямую голову то, что хорошим подобное закончиться не может. И вроде следует прислушаться, потому как действительно ничего доброго ожидать не приходилось, и так бы и было, не будь я отъявленным придурком, чья жизнь одним легким движением руки подгоняется под понятие "ничего доброго ожидать не приходится".
Я никогда не ввязывался в ожесточенные бои между всей божественной нечистью сего города, хоть и являлся её неотъемлемой частью. Никогда не стремился соваться в чужие проблемы, имея за плечами неподъемный груз собственных. Мне было абсолютно параллельно, что думают хранители, двуликие, или другие носители - за которых сейчас вступается девушка. И уж тем более мне было плевать на то, что думают по этому поводу обычные люди. Непредусмотрительно, опрометчиво, порой глупо - понял, принял, но идите нахуй, господа.
Зверь, что живет внутри меня - это не домашний пес, который верно ждет хозяев у двери, весело виляет хвостом, когда те возвращаются домой, и получает по ушам за то, что погрыз обивку новенького дивана; зверь, что живет внутри меня - это дикая, жестокая, безжалостная машина, жадная до крови, и не поддающаяся дрессуре. Попробуйте посадить на цепь медведя - порвет звенья, и вас порвет за компанию. То же было и со мной.
Я не садил себя на цепь, не терпел удушающего ошейника, и уж тем более не собирался ограничивать себя. Блуждал ночами по улице, пугал редких прохожих, с ужасом взирающих на чрезмерно огромного пса - такого, каких лишь в страшных фильмах показывают, - и вальяжно уходил прочь, на прощание вильнув хвостом. И буду продолжать это делать, потому что так хочу; потому что не привык, и девчонка точно не послужит поводом, менять приоритеты.

Стоило мне на секунду отвлечься, взглянув в окно, за которым пейзажи начали меняться значительно медленнее - поезд постепенно замедлял ход, - как Дефо рывком подается ближе, выхватывая пистолет, и буквально в следующее же мгновение я чувствую, как дуло верного Глока упирается в живот, а девчонка, между тем, вновь оказывается в непосредственной близости.
Меня откровенно забавляли её попытки запугать, вселить дикий ужас, и вера, что я, поджав хвост, как нерадивая шавка, убегу в конуру. Но вместе с тем я понимал, что по силе она пусть и не превосходила, но была где-то рядом. В любом случае грубая мужская сила, вместе с силой Цербера, куда эффективнее и опаснее, чем роскошные, изящные руки девушки, пусть и носителя Немейского Льва.
- А сколько людей придет проститься и почтить память, если я убью тебя прямо здесь, и сейчас? - тем же тоном, ответил вопросом на вопрос, решительно подавшись вперед, и сократив расстояние между нашими лицами до опасного минимума. - М-м-м? - протяжно, выдохнув, и обдав лицо Дефо горячим дыханием, вскинул бровь, и оскалился левой стороной губ, оголив клык, и клацнув.
В этот момент двери в тамбур заскрежетали, и в проеме появилась женщина, удивленно уставившись на нас, тем самым отвлекая внимание Скарлетт; той доли секунды было достаточно, чтобы среагировать - ладонью ударив по пистолету, выбил его из женской руки, второй рукой поймал, предотвратив падение, и ловко спрятав его от чужих глаз - то есть той незваной гостьи, что все еще стояла в дверях.
- У вас все в порядке? - недоверчиво окинув нас взглядом, она поджала губы - до сих пор в панике не убежала, значит оружия не видела.
- Все хорошо, - флегматично ответил я, без зазрения совести закинув массивную руку на плечи Дефо, и прижав к себе; второй рукой продолжал сжимать пистолет во избежание очередных казусов. - мы немного повздорили. - облизнув пересохшие губы, склонил голову вбок, и покосился на девчонку, напрягшуюся и явно не приходящую в неописуемый восторг от моих действий.
Женщина, между тем, пожала плечами, и поспешила скрыться из виду.
И как только от неё остался лишь терпкий, неприятный обонянию запах духов, я сбросил руку с плеч Скарлетт, вновь прижав её к стене тамбура.
- Повторю для особо одаренных, - ладонь скользнула по мягкой, бархатистой коже к шее, и остановилась возле уха, запутавшись пальцами в волосах; большой палец уперся в скулу, заставляя поднять голову, и не позволяя отвернуться. - не пытайся меня запугать, не доводи до греха, и не заставляй делать в тебе лишние дыры, - раздраженно, но спокойно прохрипел я, неотрывно глядя в глаза. Убивать её здесь было крайне непрактично, да и желания, честно признаться, не было. Вопреки собственным суждениям, Дефо была красива, привлекательна, и, чего греха таить, сексуальностью не обделена. Но эта чрезмерная озабоченность моим образом жизни заставляла злиться, желать, чтобы ладонь сжалась на хрупкой шее так же сильно, как и желать, в принципе, тела, которое находилось в непозволительной близости.
- Я доходчиво разложил ситуацию? - отдалившись на вытянутой руке, прищурился, но ладонь с шеи не убрал.
Что-то мне подсказывало, что толку было бы больше, начни я разговаривать со стеной.
[AVA]http://savepic.ru/11973317.gif[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC]Dimitris Katidis[/NIC]

Отредактировано Anubis Sotiris (01.11.2016 21:31:18)

Я продолжал прижимать девушку к шершавой, грязной стене, тусклая краска которой, под беспощадным воздействием времени, местами трескалась и осыпалась на пол - такой же грязный, истоптанный, и пыльный. Прожигающим взглядом неотрывно смотрел в карие глаза напротив, и не улавливал даже толики страха, или смятения, от нахождения далеко не в самом выигрышном положении.
Пожалуй, именно этот весомый факт возвышался непоколебимой, нерушимой стеной в моем сознании, не позволяя совершить еще одно безжалостное убийство в узком, наполненном резким запахом дешевого табака, смешанного с достаточно приятным ароматом дорогих женских духов, и шумом, характерным поездам, тамбуре.
С одной стороны прекрасно понимал, что избавься я от Дефо прямо здесь, и сейчас, и как минимум одной проблемой, сующей нос, уши, и кошачий хвост в мои дела, будет меньше. Облегчит ли мне это жизнь? Вряд ли. В ней и без девчонки полно дерьма, которое медленно, но верно копится, превращаясь в безудержную лавину проблем, которые в один прекрасный момент грозятся обрушится на мои плечи - пусть и привыкшие, что жизнь сама по себе является одной, чертовски сложной, и с трудом разрешимой проблемой.
И ни внезапно активизировавшиеся блюстители порядка - которые вот уже много лет безрезультатно пытаются найти хладнокровного убийцу, собирая весомые - и не очень, - улики в отдельную папку, которой уже впору, наверное, отдельный ящик предоставить, ни мифическая братия в лице хранителей, двуликих, и прочих сверхъестественных, для обычного человека, существ, ни уж тем более Скарлетт - которая наивно верит, что её угрозы возымеют нужный вес, вонзятся в сознание миллионами тонких, острых игл, не заставят меня - человека, который, начиная с сознательного возраста, привык делать все вразрез закрепившимся правилам и порядкам, и который со смертью контактирует чаще, чем девчонка дышит, - перестать делать то, что давно мертвой хваткой вцепилось в мою жизнь.  Некоторые привычки, вопреки всему, искоренить невозможно.

Я никогда не терзал себя муками совести, ломая чужие кости, что с упоением хрустели, и звук этот умело переплетался с болезненными криками тех, кто попался под горячую руку; никогда не разменивался на чувства людей, не зацикливался на их предпочтениях или просьбах - любезных, или не очень, не так важно.
В человеке ведь с рождения запрограммировано светлое, и доброе. Во мне этого будто не было. И небезосновательно.
Просто судьба распорядилась так, что на собственный день рождения, к заложенному взвинченному и далеко не самому приятному характеру, мне преподнесли подарок в виде трехглавого пса, которому было абсолютно плевать в чьей крови марать собственные лапы. По факту, мне с первого года жизни была уготована судьба, своего рода, отшельника, которому законы не писаны, и на других людей, что вертятся в непосредственной близости, плевать с высокой колокольни.
Пес убивал без разбору, готов был растерзать всех и каждого, и без зазрений совести это делал, пока я не научился его контролировать. Ни подсознательные цепи, ни поводки и намордники - ничего из этого использовать не пришлось. Хоть и с трудом, но со зверем найти общий язык получилось без крайних мер, но для того, чтобы в непредвиденных ситуациях - как, например, сегодня, - умело сдерживать пса, и не обрастать шерстью на глазах случайных зевак, мне приходилось делать это под покровом ночи. Цербер доволен - все живы; Цербер разгуливает по улицам, пугая редких прохожих - и, опять же, все живы. Это лучше, чем если бы пес раз за разом срывался на протяжный вой, и блуждал по Афинам средь бела дня, убивая тех, кто попадается под безжалостную лапу.
Наверное, именно этими лапами и была затоптана надежда на добропорядочную жизнь.
Впрочем, я не жалуюсь. Меня все устраивает.
А Дефо привносит во все это определенный шарм, с незавидной частотой появляясь в моей жизни, и с каждым разом кидая все более изощренные угрозы. Забавляла, заставляла откровенно насмехаться, кривя губы в ехидной ухмылке, и наслаждаясь её попытками отравить мое существование на грешной афинской земле. Вот только она, наверное, не знает, что невозможно отравить то, что уже давно отравлено, и реанимации, увы, не подлежит.

- А я буду продолжать повторять тебе, что твои угрозы меня никаким боком не трогают, - прорычал, нарочито шумно выдохнув, и большим пальцем, что все еще упирался в женскую скулу, надавил на кожу чуть сильнее. - посмотрим, у кого лучше выдержка? - ухмыльнулся, и подался чуть ближе, так, что носом практически касался её носа, но "идиллию" нарушила все та же женщина, в этот раз чрезмерно громко распахнувшая двери - отчего те своим звоном резанули по собачьему слуху, - заставив стиснуть зубы и на долю секунды зажмуриться.

И вот они, последствия, которые любезно взвалила на меня Скарлетт - и на себя, к слову, тоже. Нет, чтобы сидеть спокойно, продавливая истертое людскими задницами сидение скрипучего вагона, и не рыпаться - нет, обязательно надо усложнить жизнь себе, и мне, и всем, кто находился в непосредственной близости. Женщины, они и в Тартаре, блять, женщины.
Проводница, как оказалось, оружие все-таки увидела, и двух амбалов за собой притащила явно не для того, чтобы присесть, и за жизнь перетереть.
- Да ладно вам, это зажигалка, - ухмыльнулся я, ляпнув первое, что пришло в голову, и,  по-свойски пожав плечами, сделал шаг в сторону, когда Дефо резко дернулась, и кинулась в сторону женщины. Сам лезть на рожон не собирался, предусмотрительно вернув пистолет на законное место - то есть за пояс.

В итоге нас все-таки высадили на какой-то непонятной станции, вокруг которой ничего, кроме леса - по левую сторону от рельс, и какой-то грунтовой дороги - по правую сторону, - не было. Наверное, все-таки надо было оттащить разъяренную не на шутку девушку от не менее взвинченной проводницы, и попытаться утрясти этот вопрос словом, или кулаком - если бы ситуация окончательно потеряла грань.
А она её потеряла, и теперь хер бы его знал, как добраться хотя-бы до какого-нибудь населенного пункта. Где-то ведь он должен быть, раз станция имеется, правда?
- Ты красотка просто, - флегматично фыркнул я, стоя к девушке боком, и не глядя в её сторону. Достал из-за пояса пистолет, показательно щелкнув затвором, и лишь тогда покосился, поджав губы, и в привычной для себя манере цокнув языком. - сама же и вырыла себе могилу, - хмыкнул, медленно поднял руку, сжимающую оружие, направляя его в сторону Скарлетт; сощурил один глаз, и склонил голову к правому плечу. - последнее слово будет? - прохрипел, выжидающе наблюдая за девчонкой, которая, к слову, даже не шелохнулась. Значит не ошибся, значит действительно бесстрашной была - или сумасшедшей.
Но меня это цепляло.
Потому, еще раз цокнув левой стороной рта, опустил оружие, отсалютовал на прощание, и ловко крутанулся, зашагав вдоль рельсов, в направлении, куда ранее умчался поезд.
[AVA]http://savepic.ru/11973317.gif[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC]Dimitris Katidis[/NIC]

Почему судьба такая "прекрасная" штука? Почему надо все время усложнять мне жизнь, подкидывая все новые и новые раздражительные факторы? Будто пытается вывести меня, разгневать, и жаждет, чтобы гнев этот обрушился на ничего не подозревающих людей, мирно блуждающих по улицам Афин, и даже мысли не допускающих, что совсем рядом, в непосредственной и опасной близости с ними обитают существа, по силе превосходящие их в несколько сотен раз, и если хотя бы одно из этих существ выйдет из себя, то невольно запустит цепную реакцию, и на свободе окажутся все остальные.
И тогда, схлестнувшись друг с другом, не оставят они ничего, кроме пепелища, руин, и разлагающейся горы трупов.
Прям начало для какого-то фантастического бестселлера, ни больше, ни меньше.
Надо было в писатели податься, глядишь, и заработал бы целое состояние, написав увлекательные, захватывающие мемуары. Короткий курс о том, как жить, когда с рождения находишься под влиянием трехглавого пса.

А несносная девчонка, возомнившая себя величественной особой, и поставившая себя на один уровень чуть ли не с Богами, медленно, но верно приближает планку моего терпения к критической отметке. Если раньше, до её внезапного появления в моей мирной - если можно так выразиться, - размеренной жизни, моя душевная организация жестокого, но весьма уравновешенного мужчины, умело варьировалась в районе золотой середины, и чаша весов лишь в редкие минуты чрезмерной озлобленности перевешивали в сторону отметки, когда пиздец грозится подкрасться незаметно, то теперь, когда Дефо слишком много своего драгоценного внимания стала уделять моей скромной персоне, умело подбрасывая на одну из чаш непомерный груз, ситуация грозится выйти из под контроля окончательно.
Это как в сапера играть, нервно теребя рукав собственной кофты: если знаешь правила, и разумно их придерживаешься, то все отлично, и выигрышная комбинация сложится без проблем; а если бездумно щелкать по клеткам, выбирая наобум, и рассчитывая лишь на свою удачу, то и на мину нарваться труда не составит.
Скарлетт, если придерживаться аллегории с сапером, правил не знала, и даже не стремилась вникнуть. Нажимала на клетки - в моем случае, нервные клетки, которые восстанавливаются, кто-то мне говорил, лишь половым путем, или не восстанавливаются вовсе, - не задумываясь о последствиях, и до сих пор ей везло. Быть может, везение эту девушку стороной не обходит, и сможет выйти из воды сухой - а от меня уйти живой, и здоровой; а может и наоборот, оступится, выбесит, раздраконит, и поймает собственным лбом жадный свинец.
Насколько бы я не был терпеливым - нет, на самом деле терпеливым я не был, а был, скорее, похуистичным, - но рано или поздно все находит свою конечную точку. Поезд, стремительно скрывшийся далеко впереди, найдет свою конечную станцию; пуля, выпущенная из верного Глока, обязательно найдет своего обладателя; и похуистичность моя, рано или поздно, найдет свой предел. И если девчонка продолжит подталкивать себя к краю пропасти - при этом находясь в нерушимой уверенности, что все делает во благо себе и каким-то там своим порядкам, - то, в конечном итоге, и на её горле безжалостная пасть пса сомкнуться может.

Убрав пистолет обратно за пояс, и одернув край кожаного жилета, я на секунду остановился, прислушавшись. Где-то вдалеке все еще улавливал стук колес поезда, прекрасно слышал птиц, что беззаботно щебетали в лесу, проскальзывая между деревьев... и все это нарушалось цоканьем женских каблуков, и недовольным пыхтением. И как тут сосредоточиться вообще можно? Никак, я тоже так думаю.
Закатив глаза, и поджав губы, переминулся с ноги на ногу, и, сунув руки в карманы потертых джинсов, медленно, но решительно зашагал вдоль дороги, отпинывая попадающиеся на пути камешки.
Меня не волновала судьба Скарлетт; меня не волновали её угрозы, и проклятия, которыми она сейчас, скорее всего, мысленно меня награждает; меня не волновало даже то, что идти придется хрен бы его знал сколько - и я впервые пожалел, что не поехал на машине. Единственное, что меня сейчас волновало - это сигареты, которых в пачке осталось не так много, а курить хотелось безбожно сильно.
Вытащив одну руку, запустил её во внутренний карман жилета, выудил пачку сигарет, сдвинув большим пальцем крышку, и шустро сосчитал количество. Шесть, и это вместе с той, которую я прямо сейчас собираюсь выкурить. Зубами вытянул одну, убрал пачку на место, и остановился. Подкурил, и хотел было сделать шаг вперед, продолжив свой путь туда - не знаю куда, да только Дефо вновь возникла, преградив мне путь собой, и своим чрезмерно большим саквояжем.
Вскинув бровь, зажал сигарету зубами, затянувшись, и оскалившись.
- А-ага, че еще придумаешь? - сощурил один глаз, склонив голову к правому плечу, и протяжно выдохнул, отчего сигаретный дым стремительно двинулся в направлении девушки; правда добраться до нее, к сожалению, не успел - растворился где-то на полпути, оставив после себя лишь запах, который, я был уверен, ударил по прекрасному кошачьему обонянию. - Позволь напомнить: это не я на тебя в поезде набросился, - сделал шаг к ней. - и не я начал пистолетом размахивать - моим, к слову, пистолетом, - сделал еще шаг, оказавшись совсем близко, на расстоянии согнутой руки. Смотрел на неё сверху вниз, и даже каблуки не помогли ей казаться выше, и вообще, между тем, на половину вонзились в сухую землю. - и буду ли я с тобой возиться? Дай-ка подумать, м-м-м... - протянул, возведя глаза к небу; снова выдохнул, зажав сигарету большим и указательным пальцами, и опустив руку. - нет. - отчеканил, клацнул зубами, язвительно усмехнулся, и, обогнув Скар, продолжил свой путь.

— Это был один их тех дней, когда всё, что могло пойти не так, пошло не так.©† † †

Черт бы побрал эту девчонку. Не успел я и на метр отойти, как капризное урчание, и недовольное сопение заставили меня остановиться. Но не повернулся. Закатил глаза, сделав последний затяг, и, бросив сигарету под ноги, подошвой наступил, вдавив окурок в землю. Устало потер переносицу, сетуя между делом на то, как сложно, блять, жить в этом мире. А еще понятия не имел, почему какие-то невидимые барьеры не дают мне спокойно продолжить путь, оставив настырную женщину позади. Она ведь, со своими дорогими туфлями, и увесистым чемоданом, довольно долго будет добираться до ближайшего населенного пункта; и в Афины доберется, если повезет, то не раньше, чем через сутки. И эти сутки могут стать для меня тем свободным глотком свежего воздуха, который не омрачится запахом дорогостоящих женских духов - таких уже, блять, знакомых, - если я оставлю Дефо здесь, и сейчас.
Но нет же. Когда я успел стать таким добреньким, мать вашу?
Протяжно, шумно выдохнув, развернулся на сто восемьдесят градусов, и вернулся к ней, всем своим видом показывая, насколько "доволен" сложившейся ситуацией.
- Тебя стало слишком много в моей жизни, - констатировал, приблизившись, и, подцепив пальцами замок, без особой аккуратности дернул его вниз. Кажется, там что-то скрипнуло, или хрустнуло, или что-то такое. Впрочем, похуй. Просила расстегнуть - получите, распишитесь, не выебывайтесь.
- Даже не подумаю, - скрестил руки на груди, лишь короткий шаг назад сделал, для того, чтобы лучше видно было. Взгляд медленно проскользил по изящным изгибам, стройной талии, и выразительным формам. Провел языком по пересохшим губам, чуть прикусил нижнюю, и сощурил один глаз. Видит Бог, не была бы такой несносной, влюбился бы. Добился - всеми правдами, и неправдами, - и даже, возможно, прислушался к её просьбе по поводу аккуратности.
Но что-то мне подсказывало, что скорее небо на землю рухнет, или какой другой катаклизм случится, нежели девчонка сменит гнев на милость.
Я гнев на милость менять не собирался, вот только приоритеты расставлял в правильной последовательности, и вопреки всему, умел идти на компромисс.
- Хорош выебываться, - прорычал, когда в очередной раз встретился с волной негодования. Скар противилась - я закипал; Скар выеживалась - я закипал и начинал рычать; Скар не перестанет этого делать - и Скар пойдет нахер. - в общем понял-принял, догонишь. - хмыкнул, уже более спокойно - зачем попусту силы тратить, верно? - снова развернулся, куда медленнее пошлепав вдоль дороги.
И снова захотелось покурить.
Успокоить нервишки, умело расшатанные львиной лапой.
[AVA]http://savepic.ru/11973317.gif[/AVA]
[SGN] [/SGN]
[NIC]Dimitris Katidis[/NIC]

Отредактировано Anubis Sotiris (05.11.2016 09:55:21)

Я никогда не был обделен женским вниманием; да и никаким вниманием не был обделен в принципе, хотя порой откровенно удивлялся, как люди вообще находятся в непосредственной близости от меня - человека, один короткий взгляд которого дает понять, что ничего хорошего от такого типа ожидать не придется, и лучше бы валили вы сразу, да подальше. Я ведь мудак, болван, и.. ошибка генетики? Так, вроде бы, меня назвала Дефо.
А теперь она, капризно поджимая губы, и в недовольство морща нос, не дает мне проходу потому, что оставаться одной в этой глуши, да еще и с такой сумкой - это, наверное, смерти подобно. И даже Немейский лев, что мирно дожидается своего звездного часа в изящном женском теле, помощником здесь вряд ли послужит.
Куда же ты, с ошибкой генетики, да по совместному направлению двигаться собираешься?
И не боится ведь, что выведет, раздраконит, и на излишние, негативные эмоции выведет, вытрахивая мне мозг медленно, но верно, миллиметр за миллиметром. А мы ведь не в каком-нибудь там людном городе, когда любое убийство может произойти в сопровождении десятка - а то и больше, - любопытных глаз. Мы ведь среди леса, где ничего, кроме грязных, пыльных, покрытых редкими опавшими листьями, и проросшей между шпалами травой, рельсов - нет. И убийства никто не заметит, и лишних глаз, кроме шумных птиц, да любопытных белок, тоже нет. Идеальное место, чтобы под ярким, палящим солнцем, да голубизной чистого, безоблачного неба, лишь деревья да кустарники стали единственными свидетелями жестокой расправы над недоброжелателем в лице Дефо, похоронив под собой, казалось бы, хрупкое и грациозное женское тело.

Но вместо того, чтобы покончить с единственной весомой - на данный период жизни, - проблемой прямо здесь и сейчас, и навсегда избавить себя от кучи ненужных моментов, которые могут привести к не самым радужным итогам, я стою посередь дороги, скрестив руки на груди, и, вскинув бровь, наблюдаю за девушкой, которая, видимо, решила сменить гнев на милость.
Или просто умело делает вид, что сменила.
Что, скорее всего, так и есть.
Не верил я в такие резкие перепады настроения, точно так же, как не верил и в то, что человек способен измениться, а в ситуациях, когда на пятки всякое дерьмо наступает, даже враг может сойти за верного друга. Враг моего врага - мой друг, - вроде бы так говорится. Так вот, я искренне считал, что это бред чистой воды.
Жизнь запросто может подбрасывать пищу для размышлений, заставляя, порой, принимать самые неожиданные решения, но никогда, и не при каких обстоятельствах эти решения не идут вразрез с собственными устоявшимися законами, и понятиями; жизнь может запросто чужого с близким местами переставить; может поставить перед выбором, как нефиг делать. Но никогда враг не станет другом, и даже общие проблемы, вопреки всему, нихера не объединяют.
Доверишься, поддашься, поведешься, и, в конечном итоге, схлопочешь пулю в лоб, да нож в спину. Одновременно. И наравне с врагом, который сделает это не замешкавшись - стоит только почувствовать глоток свежего воздуха, после горы, казалось бы, неразрешимых проблем, - точно так же может поступить и друг.
В общем, никому верить нельзя.
Я даже себе, порой, верил с трудом - чего уж говорить о каких-то людях со стороны.

В его мыслях о близких не было сентиментальности — он сурово подводил итоги своей жизни, начиная понимать, как сильно любил в действительности тех людей, которых больше всего ненавидел.©† † †

А девчонке, которая каждым грациозным, наполненным кошачьим изяществом, движением будоражила сознание, сотрясая, и переворачивая с ног на голову то, что давно устоялось, запылилось, и долгое время было недвижимо, я не верил во стократ сильнее.
Потому, закусив губу, и сощурив один глаз, последний раз медленно скользнул взглядом по притягательному женскому телу, и, проурчав что-то нечленораздельное, цокнул языком; ловко развернувшись, зашагал прочь. Медленно шагал, но не потому, что девчонку ждал, а потому, что просто никуда не торопился. А зачем? Идти ведь неизвестно сколько придется, силы экономить надо. Точно так же, как и сигареты, которых оставалось слишком мало, а выкидоны со стороны Скарлетт как-бы намекали, что курить придется много. Опять же не потому, что желал всем нутром её, а потому, что нервы она трепала не хуже, чем соблазнительные формы напоказ выставляла.
И вроде бы радоваться должен, ведь рядом такая девушка топчется, но я почему-то лишь раздражался.
А вместе со мной раздражался и пес, что начинал скрипеть, звенеть, брякать цепями, мотая головами из стороны в сторону, скалясь, и нетерпеливо царапая острыми, как бритва, когтями нутро. Не больно - нет. Скорее неприятно.
Просто зверь чувствовал, как Дефо пытается привязать его к себе - страстью ли, желанием ли - не важно, - а животные, несколько похотливые, инстинкты никто не отменял. То, чему сопротивляться приходилось с трудом, выбивало из привычной колеи, заставляло разрываться на части не только мозгу, но и нутру. И бесило.
Бесило неимоверно.

- Нет здесь сети, - прорычал я, не глядя сунув руку в карманы джинсов, кинув косой взгляд на девчонку, и в который раз оскалившись. Сегодня я это делал слишком часто - спасибо Скарлетт, которая служит тому причиной. А еще эти чрезмерно короткие шорты. И чрезмерно обтягивающая майка.
И когда она ушла немного вперед, я показательно фыркнул, закатив глаза, сурово сдвинув брови к переносице и для того, чтобы немного отвлечься, вновь закурил. Табачный дым, стремительно наполнивший легкие, немного расслабил. На мгновение остановившись, и запрокинув голову, зажал сигарету зубами, и, прикрыв глаза, протяжно выдохнул. Серое облако моментально взмыло вверх, и медленно растворилось в воздухе, оставив после себя лишь крепкий никотиновый запах.
И даже жить стало немного легче. И расшатанные нервы, вкупе с расшалившимся воображением, немного утихомирились.
Ровно до того момента, пока я не открыл глаза, вновь зацепившись взглядом за мелькающую впереди женскую фигуру. Сжав зубами сигарету сильнее - кажется, прокусил к херам фильтр, - я сделал очередной глубокий затяг, выпустил дым носом, напоминая в этот момент, кажется, быка разъяренного, и решительно пошел дальше.

Хрен бы его знал, сколько мы шли. Но шли. Никуда не сворачивали, так и тащились вдоль грунтовой дороги. Я молчал - Дефо периодически поднывала; я на неё рычал - она рычала на меня в ответ; я почти сорвался, и резко дернулся в её сторону, сжав руку в кулак и занеся её над головой, но замер, встретившись с уверенным взглядом темных глаз. Шумно выдохнул, стиснув зубы, и неприятно ими скрежетнув, прорычал. Снова.

Наверное, я все-таки растерзал бы её по пути, если бы не городок, что предстал перед нами, когда небо окрасилось в багровый цвет, а солнце медленно скрылось за горизонтом; и птицы перестали щебетать, и тишина стала какой-то давящей, и доверия это место не внушало абсолютно никакого.
Но Церберу было плевать на домыслы и фантазии. Он предпочитал проверять на деле, есть ли опасность, или излишне напрягаться не имеет смысла. А вот девушка, кажется, совсем свою былую уверенность растеряла. Какая-то будто в угол загнанная, она стояла возле ворот, переминаясь с ноги на ногу, и изредка поглядывала на меня. А я на неё не смотрел - смотрел вперед, решительно, уверенно, и в свойственной для себя флегматичной манере.
- Боишься? - усмехнулся, повернув голову в сторону Дефо, и надменно вскинув бровь. - Можешь пойти назад, - кивнул через правое плечо туда, откуда пришли. На самом деле сам не горел желанием забредать в безлюдные, пустынные, с виду, города, но выбора не было. К тому же верные Глок, да острые собачьи клыки - и когти, - в довесок, вселяли уверенность.
Размениваться на долгие прелюдия не стал. Уверенно шагнул вперед, при этом немного ссутулившись, вытянув голову, и принюхавшись. Пахло плесенью, гнильем, и.. чужими разбитыми надеждами, кажется.
Отменны слух не улавливал ничего, кроме шумного дыхания Скарлетт, что топталась позади.
- Никого здесь нет, - выдохнул, выпрямился, расправив плечи, и пошел дальше.

Так никого ведь не было, пока мы не оказались в самом центре сего непонятного места. То ли стечение обстоятельств, то ли тщательно спланированный акт, но стоило нам сделать очередной шаг, как тишину резанула оглушительная сирена. Да не какая-нибудь там полицейская, а та, которая включается во время серьезных - катастрофически серьезных, я бы сказал, - замесов.
Прилетело, откуда не ждали, блять.
[AVA]http://savepic.ru/12106439.gif[/AVA]
[SGN]FOR THE ANIMAL'S SOUL IS MINE
WE WILL BE COMPLETED RIGHT BEFORE YOUR EYES I HAVE NO CONTROL THIS TIME
AND NOW WE BOTH SHALL DINE[/SGN]
[NIC]Dimitris Katidis[/NIC]

Отредактировано Anubis Sotiris (06.11.2016 01:28:57)

На каждое недовольное урчание, на каждый девичий капризный и противящийся возглас я лишь цокал языком, закатывал глаза, и старательными звериными лапами давил в себе желание придушить её здесь и сейчас, в этом, забытом не только людьми, но и Богами, городке.
Меня, конечно, восхищала и воодушевляла её безмерная уверенность в собственных силах, нерушимая вера в величие, и непоколебимое желание избавиться от меня при первом же удачном случае. Вот только не понимала, наверное, что я тоже не какой-нибудь там пацан с соседнего района, который наобум бросается во все тяжкие, и не обращает внимания на окружающую опасность. Отнюдь.
Я, даже не смотря на всю свою внешнюю флегматичность, беспристрастность, и отчаянный похуизм, был далеко не глуп, и никогда опрометчиво не поступал. Прежде чем отправиться на очередное дело - где предстоит переломать несколько костей, выбить пару десятков зубом, прежде чем удастся добраться до потенциального объекта, который и свою дозу свинца незамедлительно примет, - я предварительно проверял все контакты, подготавливал оружие - хотя прекрасно знал в непреклонной верности оного, и что в момент особой важности старый-добрый Глок не даст осечку, - себя подготавливал тоже, и, естественно, тщательно просчитывал каждый вариант, чтобы исчезнуть так же стремительно, как и появиться. И не дай Бог лишние глаза зацепятся за мужской силуэт, разглядят какую-либо деталь, и появится опасность быть пойманным - тут на тропу выходит пес, которому плевать абсолютно на все: заметят, или нет; попытаются убить, или убегут в страхе перед огромным, размером со среднестатистический пикап, зверем; или же просто будут стоять, и смотреть. На чьем горле сомкнется мощная челюсть - это уже как повезет. Но опасность будет устранена, все вернется на круги своя, и моя увлекательно-размеренная жизнь вернется в прежнее русло.
Так вот, к чему это я.
Сейчас, когда мы шли по безлюдным, темным улицам, освященным лишь тусклым, периодически мигающим, и действующим на нервы, светом редких фонарей, приходилось невольно напрягаться. Потому что все, что было запланировано, и благополучно катилось своей дорогой до встречи с Дефо в гребанном тамбуре вагона, благодаря ей же стремительно покатилось нахуй.
Ехал себе спокойно, никого не трогал, и на тебе, получи, товарищ, девчонку, чьи амбиции, и собственное самомнение, выше самого Олимпа взлетело. Опускать его, честно признаюсь, желания никакого не имел, но при удобном случае не прочь был вернуть парящую в облаках собственной значимости девчонку на грешную, пропитанную людской черствостью, и колоссальным похуизмом, землю.
Она всем своим видом, и аппетитными формами, вероломно пыталась взбудоражить мое мужское начало - и, не буду скрывать, что у неё это получалось, - а я, в свою очередь, лишь фыркал, да взгляд в сторону уводил, стоически держа в руках собственные желания, и животные инстинкты; она пыталась выбить меня из колеи, а я умело продолжал не выбиваться, по возможности игнорируя, и не поддаваясь.
Обидно, и неприятно, наверное, когда крутишься-вертишься перед кем-то, старательно выставляя свои самые выгодные ракурсы, а натыкаешься на нерушимый флегматичный взгляд, и раздраженные, нарочито громкие, выдохи.
Эта игра затягивалась. И переставала мне нравиться.

А еще мне совсем не нравилась эта гнетущая, вязкая, натянутая, словно гитарная струна, тишина. Казалось, что сейчас невидимая судьбоносная рука заденет эту самую струну, и разразится нестерпимый звон, заставляющий жмуриться, болезненно стискивать зубы, и опускаться на твердый, неровный, пыльный асфальт, ощущая при этом, как нечто невидимое, но чрезмерно тяжелое, вдавливает тело в землю, будто прессом.
Но чем дальше мы шли, тем меньше оставалось уверенности, что удастся кого-либо встретить. Даже отменный слух не улавливал никаких посторонних звуков, кроме шаркающей подошвы девичьих кроссовок. Проведя языком по пересохшим губам, я остановился, в очередной раз прислушавшись. Пока стоял, с легким прищуром оглядываясь по сторонам, Скарлетт встала передо мной, и выжидающе начала сверлить меня пронзительным взглядом темных - в этой оглушительно тихом, темном городе они показались мне чернее, чем сама ночь, - глаз. Констатировал итак понятный факт, и пошел дальше.

И, наверное, следовало бы довериться собственным ощущениям, ещё там, стоя перед ржавыми, скрипучими воротами - ведь прекрасно понимал, что сделаю шаг не только в пустынный город, но и в ебучую гору неприятностей, - но я же долбанный упертый баран, которого сеном не корми, дай сделать что-нибудь вопреки. И сделал.
И, кажется, поплатился.

Проблемы возникают тогда, когда мы обнаруживаем, что наш мир неадекватен нам или мы неадекватны ему.©† † †

Раздавшийся громкий, ударяющий по ушам звук сирены меня, конечно, падать на колени и зажимать уши руками, не заставил, но вот зажмуриться, и неприятно скрежетнуть зубами - впрочем скрежет этот тут же растворился в более громком звуке, - все-таки пришлось.
Здравствуйте, проблемы и хуеприятности, давно не виделись. А нахуй бы вы не пошли, нет?

Как только все стихло, я немного расслабился, выдохнул через округленные губы, и неопределенно почесал затылок. С этим сигналом будто и город ожил - точнее, какая-то его часть. В домах, что находились в непосредственной близости, началась какая-то возня, неразборчивое перешептывание, и четкие звуки закрывающихся замков и засовов.
А вот и первые товарищи, повадившиеся на новоявленных гостей и, видимо, возжелавшие скорее с нами расправиться. Автомобиль затормозил совсем рядом, окошко медленно, с характерным скрипом открылось, и свете фар - что нещадно упирался в кирпичную стену, - сверкнуло недружелюбное дуло.
И первая пуля стремительно просвистела совсем рядом, и встретилась бы, скорее всего, с какой-нибудь частью моего тела, если бы не неуклюжее движение Скарлетт, которая сорвалась с места, непреднамеренно задев меня плечом - отчего меня немного развернуло, - и скрывшись в ближайшей подворотне.
Отлично, первый пошел.
Вместе с разворотом, я, не долго думая, завел руку за спину, и выхватил из-за пояса пистолет; снял с предохранителя, направил его в сторону негативно настроенных, новоявленных товарищей, и, практически не целясь, выстрелил. Пуля со звоном встретилась с металлом, и, отскочив, улетела куда-то в сторону.
А вот пуля, выпущенная из винтовки, без промаха встречается с моим плечом, вынудив меня сорваться на болезненный, далеко не человеческий рык, и сделать еще несколько оглушительных выстрелов. Кажется, попал. По крайней мере отчетливо слышал, как дуло винтовки звякнуло о не до конца опущенное стекло.
Приняв это за прекрасный шанс, чтобы сделать ноги, я, не замешкавшись, сорвался с места, и рванул в ту же сторону, куда ранее убежала Дефо.

И когда женские руки железобетонно касаются моего торса и лица, я лишь жмурюсь от резкой боли в области плеча, но не сопротивляясь подаюсь вместе с ней назад.

- Понятия не имею, - дернулся, освободившись от её конечностей, и, в который раз прорычав от резкой боли, растекающейся по телу и концентрирующейся где-то рядом с левой рукой, я подался вперед - в поле зрения никого не было, зато голоса слышал отчетливо. И сказанное ими меня не радовало, от слова совсем.
Убить хотят. Расправиться. Пустить в расход.
Да хуй там плавал, ребят, не получится.
Звякнув магазином, и проверив количество оставшихся патронов, цокнул языком, раздраженно фыркнув, и покосившись на девчонку через правое плечо.
- Хули тебе в поезде не сиделось спокойно, скажи мне? - вопрос прозвучал скорее риторически, потому ответа я не ожидал. - Пошли, они возвращаются.
И подтолкнув Скар вперед, пошел следом, между тем той рукой, в которой находился пистолет, прижав ткань кожаного жилета к ране.
Чувствовал, как теплая кровь медленными каплями ползет по телу вниз, а раздражение медленными волнами окутывает сознание.
[AVA]http://savepic.ru/12106439.gif[/AVA]
[SGN]FOR THE ANIMAL'S SOUL IS MINE
WE WILL BE COMPLETED RIGHT BEFORE YOUR EYES I HAVE NO CONTROL THIS TIME
AND NOW WE BOTH SHALL DINE[/SGN]
[NIC]Dimitris Katidis[/NIC]

Никогда не любил подобные моменты, когда проблемы стремительным вихрем появляются из неоткуда, и начинают устанавливать свои правила, которым ты отчаянно пытаешься сопротивляться, давить, выбивать, но те упорно отказываются уступать, и медленно, но верно, пододвигают тебя к краю пропасти, выбраться из которой, к сожалению, не представится возможным. Сорвешься с крутого обрыва, и встретишься с твердой, неровной землей, покрытой иссохшими и потрескавшимися под воздействием времени костями таких же людей, что боролись, вырывали зубами последнюю возможность остаться в живых, но в конечном итоге встретились лицом к лицу со старухой в черном, рваном и истертом балахоне, которая приветливо, но молчаливо махала поблескивающей в тусклом свете косой.
Я прекрасно это знал, потому что сам не раз оказывался тем, кто безжалостно спихивал ничего не подозревающих людей в ту самую пропасть. А еще прекрасно это знал потому, что не раз на краю этой пропасти оказывался сам. Вот только я же не обычный человек. Я - Цербер, которому рано сводить счеты с жизнью, потому что не до конца еще насладился этим упоительным чувством, когда под мощными челюстями чужие позвонки ломаются, словно тонкая солома, и теплая кровь наполняет пасть, и стекает по черной, как смоль, шерсти, оседая на мягкой земле, или же пыльном, нагретом теплым греческим солнцем, асфальте.
А еще я - наемник, который не раз попадал в ситуации, когда все благополучно летит к хуям, выбивая из привычной колеи, и разом перечеркивая все, тщательно выстроенные, и забетонировавшиеся в мозгу, планы. Да не просто перечеркивает, а водит ярким красным фломастером по одному и тому же месту, выводя из себя еще и противным, заставляющим стискивать зубы и жмуриться, скрипом. Кажется, в своей жизни я слышал лишь один подобный звук - неприятный, выбешивающий, и подталкивающий к непреднамеренному убийству, - это хриплое пение старика - который совершенно не попадал в ноты, но искренне верил, будто поет не хуже любого оперного певца, -  что жил этажом выше, и каждый день, ровно в полдень заводил свою шарманку, не давая мне - не выспавшемуся, злому, и уставшему, - спать. Почему до сих пор его не убил? Сам не знаю, хотя несколько раз порывался.

И сегодня, когда попали в гребанную передрягу, со всем вытекающим оттуда дерьмом, в очередной раз убедился, что жизнь меня чертовски не любит. А вот я её - очень, потому даже с пробитым плечом, истекающим кровью, и стремительно теряющим силы, не сдамся. Не дождутся, ебаные мудозвоны. Выберусь, как делал это всегда, ведь зияющая рана чуть ниже ключицы - это не первое, и далеко не последнее, ранение. Шрамов на моем теле имелось великое множество: какие-то заработал, еще будучи пацаном зеленым, когда бездумно бросался в драки, не понимая последствий - за что не раз натыкался на недружелюбное лезвие ножа; какие-то получил уже в более осознанном возрасте, когда только-только начал свою наемническую карьеру, и ни о каких мерах предосторожности речи не шло - верил, что Цербер поможет - ведь заживает, как говорится, словно на собаке, - вытащит лохматый зад из любой передряги, и сохранит жизнь, пусть и покоцан буду безбожно; и даже теперь, когда стал более опытным, предусмотрительным и осторожным, периодически натыкался на жадный свинец, холодную сталь, или просто отхватывал по морде.
Не привыкать мне, в общем. Одной раной больше - одной меньше. Просто надо остановить кровотечение, и дать мне немного отдохнуть, прийти в себя, и можно спускать с цепи, образно говоря, чтобы шел, и разукрашивал чужие еблеты.
Потому что такова моя жизнь. Такова ебучая судьба наемника, которому побоку на чужие мнения, чужие чувства, и чужие судьбы. На судьбы особенно побоку.

Мне в силу покорить весь этот огромный шар.
На эту цель мне даже не будет патронов жаль.† † †

Прорычал, покосившись на девчонку - но не столько в её адрес, сколько от боли, доставляемой каждым движением, растекающейся импульсами по всему телу, концентрируясь в обрасти раны, и заставляя теплую кровь неумолимо течь по торсу вниз, марая футболку, некогда светлую, но теперь окрасившуюся в темно-багровый цвет, и неприятно прилипшую к коже. На самом деле, к крови на собственном теле я привык, вот только предпочитал, чтобы была она чужая.
Обогнув Дефо со стороны правого плеча, решительно - насколько позволяла практически нестерпимая боль, - зашагав по темному переулку. Тяжелый топот, вырывающийся из под подошв, ударялся о кирпичные стены, и растворялся где-то в воздухе, переплетаясь с холодными звуками выстрелов, и чьими-то душераздирающими криками, резавшими прекрасный слух. И запах пороха, крови, и страха повис в воздухе, и казалось, будто скрыться от него невозможно.

Уверенной поступью шел вперед, зажимая здоровой рукой рану, и периодически скалясь. И снова впереди возникает Скарлетт, преграждая путь, отчего я резко остановился, поджал губы, и закатил глаза.
- Не дождешься, - на выдохе проурчал, поморщившись, когда она оттянула кожаный жилет в сторону. Смотрел в её глаза сверху вниз, и отчетливо видел в них.. беспокойство? Возможно. Но, скорее оно было вызвано в следствии страха за собственную жизнь, нежели за жизнь того, кому девушка искренне желает смерти, и не ленится из раза в раз об этом напоминать. - не делай вид, что тебе не все равно, - дернулся - пусть и до одури больно стало, словно к коже раскаленное железо приложили, - выдернув жилет из чужой руки, и пошел дальше.
А куда пошел, хер бы его знал.
Поблизости никого не было, все дома плотно забаррикадированы, а те, кто блуждает по улицам этой ночью, на дружеский лад явно не настроены. И рану неплохо было бы обработать, и пить хотелось, и зрение упорно отказывалось фокусироваться.
А девчонка вроде бы что-то придумала, и не размениваясь на лишние разговоры, куда-то свалила. Отлично.
В принципе, терять мне было нечего, поэтому переминувшись с ноги на ногу, и окинув торопливым взглядом близлежащую территорию, поплелся следом за ней. Буквально через секунду её изящный силуэт исчез из поля зрения, зато запах дорогих духов -  которые я, блять, ни с какими другими спутать уже, наверное, не смогу, - остался, и неплохо играл роль поводыря.
Шаркая подошвой по асфальту - на котором красовались следы от протектора, лужи, успевшей засохнуть, крови, и пустые гильзы, - перебежал через дорогу, и остановился. Принюхался, прислушался, и сквозь все те же выстрелы услышал голоса, перекрывающиеся звуками щелчков затвора.
Тихо, гортанно прорычал, ссутулившись, и перебежками, озираясь по сторонам, направился по, с трудом уловимому, запаху Дефо. Передвигался неловко, медленно, но все-таки до аптеки, где она уже меня ждала, добрался без приключений - всего лишь раз пришлось затаиться, чтобы проезжающая мимо группа людей на разукрашенных кроссовых мотоциклах, меня не спалила.

- Если не перестанешь это повторять, то точно сдохну, - спокойно отозвался, упершись спиной о стену, и медленно съехав по ней вниз. Искать более удобную поверхность не было ни сил, ни желания, а ощущения, между тем, были такими, словно в дырку от пули вставили щипцы, и начали растягивать кожу в разные стороны. Неприятно, в общем.
- Найди спирт, или что-нибудь, что содержит спирт... - заметив, что взгляд Дефо прикован к входной двери, цокнул языком. - эй, на меня смотри, меня слушай, - снова проурчал, но тише, чуть подтянувшись с помощью здоровой руки. - щипцы какие-нибудь найди, - не чувствовал, чтобы футболка прилипала к спине, значит разумно подвел итог, что пуля осталась в плече. - иголку с ниткой, и бинты. Много бинтов. И попить. И реще давай, - голос то и дело съезжал на приглушенный хрип, а дыхание становилось глубже, но реже, и взгляд приходилось концентрировать все чаще, потому как тоже периодически затуманивался, и размывался.
Откинув голову назад, и упершись затылком в гладкую стену, корпусом подался чуть вперед, прогнулся в пояснице, и здоровой рукой стянул с себя жилет - неуклюже, медленно, но не так проблематично, как стягивать футболку. Её стащил тоже, но без болезненного шипения не обошлось. Скомкал окровавленную ткань, приложил к ране, повернув голову в бок, и закрыв глаза; цеплялся лишь за шум из недр аптеки, создаваемый Скарлетт, которая торопливо искала все, что я просил, звеня склянками, и брякая железками.
[AVA]http://savepic.ru/12106439.gif[/AVA]
[SGN]FOR THE ANIMAL'S SOUL IS MINE
WE WILL BE COMPLETED RIGHT BEFORE YOUR EYES I HAVE NO CONTROL THIS TIME
AND NOW WE BOTH SHALL DINE[/SGN]
[NIC]Dimitris Katidis[/NIC]

Последний раз мне было так хуево тогда, когда, кажется, я отправился ломать позвонки какому-то влиятельному мудозвону, чья задница по обширности была не меньших размеров, чем кошелек. Молодой был, неопытный, и на амбразуру бросался, не задумываясь о последствиях. А старуха с наточенной косой всегда рядом вертелась - кажется, с самого моего рождения ни на шаг не отставала, плелась позади, создавая темный - практически черный, - шлейф, иногда окрашивающийся чужой кровью. Тогда то, по неосторожности, впервые асфальт под моими ногами и окропился собственной кровью, неторопливыми, тонкими струйками стекающей по телу вниз, оставляя пятна на футболке, джинсах, и в конечном итоге встречаясь с пыльной, грязной, истоптанной поверхностью.
Просто пошел наобум, гонимый собственной амбициозностью, и искренней верой в то, что могу чертов мир на колени поставить - а для тех, кто опуститься и склонить голову не пожелает, в магазине пистолета заблаговременно были приготовлены пули. А еще верил, что трехглавый пес поможет, ведь не зря же он практически с самого рождения занял свою нишу в моей жизни, и по сей день верно сидит на своем нагретом месте, изредка покачивая головами из стороны в сторону, и царапая длинными, острыми когтями стенки сознания. Не больно было. Просто ощущение, что помимо меня в теле живет огромное мифическое существо, не покидало ни на секунду. И во сне каждый раз бок о бок с ним шел, и до грубой - сродни колючей проволоке, - шерсти дотрагивался, понимая, что дотронься кто-нибудь до моей души, и вмиг те же ощущения испытают. Погряз в собственной дерьмовой жизни по самую макушку, и, честно признаться, выбираться из всего этого желанием не горел. Привык, что нихера хорошего не происходит, а если и происходит, то тут же умело втаптывается в грязь моментами мерзкими, мрачными, и жестокими - потому что нехуй тебе, товарищ, дышать свежим воздухом, и радоваться жизни, а вот тягучим, давящим, пропитанным запахом крови, гнилья, и чужих сломанных судеб - которые ты сам же и уничтожил, - воздухом дыши, пожалуйста, сколько влезет. А если не лезет, все равно дыши.
Чем я, собственно, и занимался, хотя делать это становилось все тяжелее.

быть честным неуместно
чтобы выжить смерти вопреки,
стань хитрее, злее, чем враги.† † †

Каждый рваный, сдавленный вдох, сопровождающийся тихим хрипом, доставлял уйму болезненных ощущений. Будто кто-то решил испробовать все средневековые пытки разом, и в качестве подопытного кролика выбрал меня. То тянущая, ноющая боль расползалась по телу, циркулируя по венам вместе с кровью; то резкая и острая, словно разом вонзили тысячи ножей; то пульсирующая, создающая впечатление, что кто-то упорно дергает меня за конечность, в попытках её оторвать к хуям. А я терпел, пыхтел, фыркал, периодически подгоняя Дефо - которая слишком долго возилась где-то в глубине аптеки, - и понимал, что у этой нестерпимой боли есть и своя светлая сторона. Она позволяла мне оставаться в сознании, не вырубиться, и, в конечном итоге, сдохнуть. Потому что что-то мне подсказывало, что девчонка вряд ли бы одна справилась. А быть может и зря я о ней такого плохого мнения, ведь в критических ситуациях соображалка работает куда лучше, и действовать приходится на скорую руку, четко, и быстро. А когда четко и быстро - то и результат свой имеет место быть.
Впрочем, доверять собственную жизнь когтистым кошачьим лапам я бы не стал.
Не потому, что не уверен в девушке, а потому что просто баран упертый, и даже на последнем издыхании не признался бы, что её помощь мне чертовски необходима. Вот она, еще одна черта моего характера, подтверждающая статус отъявленного мудака - никогда не признаюсь в чем-то, пусть даже это что-то способно спасти жизнь.

Резкий звук звенящих, разбивающихся склянок, и железных предметов, ударяющихся о кафельный пол, резанули по слуху, заставив зажмуриться, и ощутить, как где-то в области висков сконцентрировались неприятные, сдавливающие ощущения.
- Да ты, блять, издеваешься, - медленно, негромко цокнул языком, и, превозмогая боль, немного подтянулся, приняв более вертикальное положение. Продолжал прижимать пропитанную кровью тряпку к ране, и изредка мотал головой, пытаясь привыкнуть к неприятным, изматывающим и физически, и морально, болевым ощущениям - знал ведь, что прям через несколько минут придется двигаться, и терпеть; терпеть, и снова двигаться.
И голоса, что раздались где-то неподалеку, я слышал, но сути уловить так и не смог - размытым эхом в одно ухо влетели, и тут же в другое вылетели. Да и похуй как-то было, не до этого сейчас, от слова совсем.

Наконец-таки Скарлетт притащила свою, обтянутую короткими шортами, задницу, и вывалила передо мной все то, что просил. Все, за исключением воды. Но похер на неё, найду сам, когда с раной справлюсь.
Открыл глаза, наклонив голову чуть вперед, торопливым взглядом пробежался по каждому предмету, и непроизвольно цокнул языком - снова.
- У-угум-м, - промычал - и взглядом Дефо не удостоил, - отбросив футболку куда-то в сторону, подался вперед, прошипел, и подхватил щипцы - но тут же кинул их обратно, и взял бутылек с жидкостью. Зубами открутил пробку, выплюнул - отчего та с характерным звуком укатилась по полу под ближайший шкафчик, - и щедро смочил бинт. Выдохнул через округленные губы, и приложил его к ране, отчего тот моментально окрасился в бледно розоватый цвет. Прорычал сдавленно, прерывисто, стиснув зубы, и, запрокинув голову, встретился затылком с твердой поверхностью.
- Сюда иди, - гаркнул, позвав девчонку. - и не выебывайся, будь добра.
Сам, между тем, тем же мокрым бинтом наспех протер щипцы - антисанитарно, понимаю, но за неимением большего, приходилось экономить, и пытаться выкрутиться как-то вот так.
- Ближе, - ухватился за край женской майки, зажав ткань между указательным и средним пальцами, и резко дернул на себя, заставив опуститься на колени по левую сторону - и плевать далеко нахер я хотел на то, что запачкал собственной кровью её тряпье, купленное за баснословные, видимо, деньги. Повернул голову, оказавшись лицом к лицу со Скар, и криво ухмыльнулся. - хотела ведь, чтоб я мучился и страдал, так давай, вперед, можно с песней, но не стоит, - сунул ей в руки те самые щипцы, и чуть сжал, призывая к решительным действиям. Подначивал, напоминая о недавних склоках и словах, сказанных ранее, но не для того, чтобы выбесить, а скорее использовал, как руководство к действию. Прекрасно знал, насколько притягательным окажется возможность сделать мне как можно больнее, пытаясь вытащить эту злоебучую пулю, но это был самый оптимальный вариант, способный не только назойливый свинец из плеча изъять, но и задницу мою, находящуюся на полпути к тому свету, развернуть, и спустить на грешную землю.
[AVA]http://savepic.ru/12106439.gif[/AVA]
[SGN]FOR THE ANIMAL'S SOUL IS MINE
WE WILL BE COMPLETED RIGHT BEFORE YOUR EYES I HAVE NO CONTROL THIS TIME
AND NOW WE BOTH SHALL DINE[/SGN]
[NIC]Dimitris Katidis[/NIC]

Отредактировано Anubis Sotiris (08.11.2016 23:41:22)

Зрение неумолимо посылало меня в далекие дали, напрочь отказываясь концентрироваться; но я все еще мог шевелиться - пусть и чувствовал боль, пробирающую до мозга костей, заставляя болезненно скрежетать зубами, и утробно, сдавленно рычать. Стоило на мгновение закрыть глаза, и мутные картинки начинали хаотично и немного суетливо сменять друг друга, будто скатываясь куда-то по наклонной плоскости.
Угораздило же схватить пулю, выпущенную из винтовке каким-то непонятным мудаком, лица которого я даже не видел. А, знаете, очень хотелось бы посмотреть в его глаза - жаль только, что не выйдет уже. Кажется, шальной свинец, и выстрел, сделанный наобум, достигли своей конечной точки, встретившись не то со лбом, не то с шеей.
Но то, что не увидел того, по чьей вине сейчас истекал кровью, и медленно терял силы, немного удручало.

Род деятельности, который я сам же для себя и выбрал, заставлял меня раз за разом сталкиваться с людскими взглядами, когда те находились на смертном одре, судорожно вдыхая воздух, разумно понимая, что вот-вот жизнь оборвется, тяжелый, наточенный до идеальной остроты топор опустится, перерубив шею, словно лист бумаги. Всегда забавлялся, глядя в глаза тем, по чью душу приходил - кто-то слезно молил о пощаде, пытаясь давить на жалость, и упоминая кучку детей, которых я, уебок такой, собираюсь оставить без отца; кто-то брызгал ядом, запугивая, и выплевывая мне в лицо нелицеприятные слова, на которые я отвечал все той же неизменной, самодовольной ухмылкой - потому что не знали, бедолаги, что концентрация яда в моей крови была заоблачной, и хоть расшибись в лепешку, пытаясь укусить побольнее, мне плевать с высоты своего немалого роста; а кто-то уводил взгляд, опускал его, не решаясь посмотреть в глаза собственной смерти, коей я для них и являлся, умело подбрасывая работу Аиду, и всей преисподней в целом. А вот сам никогда взгляда не уводил, всегда смотрел пристально, решительно, и их, по возможности, заставлял смотреть; заставлял запоминать лицо того, кто в их жизнях играет роль непоколебимого палача, с секирой наперевес - или Глоком, в моем случае. Просто мне нравилось, доставляло немыслимое удовольствие заглядывать в самые глубины, и видеть там страх - пожирающий, испепеляющий, и заставляющий сердце выбивать чечетку. Прекрасный слух улавливал каждый ритмичный удар, каждый торопливый вздох, и стук зубов; слышал, и слушал, оттягивая момент, наслаждаясь собственным величием перед теми, кому жизненно необходимо отпустить грехи.
И, в конечном итоге, все отпускал, а роль проповедника, говорящего последние слова напутствия перед загробной жизнью, перепадала пулям.

А теперь сам сижу, рвано и жадно вдыхая воздух, и чувствую, как медленно но верно скатываюсь в бездну, откуда выбраться не смогу - хоть когтями цепляйся за острые выступы, хоть зубами. Чувствую прям, как жизнь поимела меня во всех смыслах, и ничего, кроме усмешки выдавить из себя не могу. Послал бы чертову гильотину, отсвечивающую своим острым лезвием, нахуй, далеко и надолго, да вот только боялся, что не послушает.
Но хуй там, с Цербером просто так не справиться, потому что Цербер - это не изнеженная домашняя шавка, привыкшая спать на хозяйской подушке, и по первому требованию приносящая тапочки. Цербер - это беспощадный, самовлюбленный, и эгоистичный зверь, который все сделает, чтобы длинными клыками вгрызться в жизнь и не позволить отчаянию пустить корни в холодное сердце. Не опустит лапы, не склонит головы, и мириться тоже вряд ли захочет; будет выть, но поднимется и сделает новый шаг; не по течению ринется, а упорно двинется против него; не станет терпеливо разбирать преграду по кирпичикам, выстраивая по новой, а разбежится, и сломает все к чертям.

- Дава-ай уже, хватит соплями полы мазать, - хмыкнул, открыв глаза. Приложил уйму усилий, чтобы сконцентрироваться, и заглянуть в зрачки напротив, находящиеся совсем близко. Впервые, кажется, за все те моменты, когда судьба сталкивала нас лбами, я уловил в них страх и отрешение. Не желает лезть, не хочет марать изящные руки чужой кровью, но придется.
В любом случае, откажись Дефо сейчас, начни брыкаться и упираться рогами в испачканный кровью кафель, терпеть бы не стал - нахуй послал, прямым текстом, и, вопреки всему, справился сам. Вот только в последствии вряд ли бы ей помогать стал - не потому, что обиду затаил, а из вредности.
Хотя воспаленное подсознание, видимо совсем с катушек съехавшее, награждало меня какими-то странными чувствами. Не хотел оставлять её здесь - пусть не питал теплых чувств к представителям кошачьих, - не хотел бросать, и уж тем более не готов был позволить отправиться следом. Или оказаться в том же положении, в которое был загнан сам.
Оскалился, и цокнул языком, но не от боли или неприятных ощущений, а как реакция на собственные мысли. Отбросил, задавил, затоптал, оставив где-то на задворках души - потому что то, что для меня было странным и непонятным, воспринималось, как слабость.
На последующие реплики, и нерешительные действия со стороны Скарлетт, я лишь фыркал, кривил губы в то и дело закатывал глаза - а те, все больше и больше намекали на то, что закатятся вот-вот, и не выкатятся обратно, если девчонка не перестанет сиськи мять, да котов за причиндалы тянуть.
- Обязательно кому-нибудь расскажу, если выберемся, - многозначительно проурчал, и самодовольно ухмыльнулся - когда почувствовал, как она уселась на мои ноги, -  откинув голову назад, и упершись затылком в стену. А мы выберемся, ибо я - не я, если не выкарабкаюсь из очередного дерьма -  не вытянув из него же и Дефо, - о котором в глубокой старости в пору внукам рассказывать. Вот только внуков мне не видать, как своих ушей. Не создан я, как оказалось, для тихой и мирной жизни, и все, чем меня наградила судьба, сунув в руки оружие - это проблемы, под гнетом которых, скорее всего, и придется сдохнуть.
Но не будем о грустном.
- Да сделай уже, блять, это, - голос срывается на грубый, гортанный, совсем не человеческий рык, когда Скар продолжает тянуть время, а за её спиной воспаленное воображение уже начинает вырисовывать костлявый силуэт.
И - да неужели, ебвашумать, - девчонка совершает хоть какие-то действия. Толку, правда, никакого, потому что стоило мне приглушенно взвыть сквозь плотно стиснутые зубы, как её тут же отбрасывает назад.
Больно, блять. Просто ахуеть, как больно.
- Где. твоя. гребанная. решительность... - все так же сквозь зубы произнес, выделяя каждое слово, и исподлобья поглядев на испуганную Скар.
И чувствовал, как терпение медленно, но верно тает; вот уже готов был выбить из её руки злоебучие щипцы, и самостоятельно все сделать - потому что заебался ждать, - но к отчаянным мерам прибегать не пришлось.
Дефо резко подается вперед, сжимая в своих - по силе далеко не женских, - объятиях, и быстро начинает бередить рану, пытаясь отыскать там свинец. А я, в ответ, на автомате завел руку ей за спину, и надавил подушечками пальцев на поясницу настолько сильно, насколько позволяло мое нынешнее состояние.
Думал, что больнее уже не будет. Блять, я никогда еще так не ошибался. Наверное, по ощущением это было сродни тому, как если бы меня заживо решили освежевать. Неприятно, одним словом.

Но, боже, каким- же ахуенным было чувство, когда пуля, доставляющая немалый дискомфорт, наконец то была извлечена, и послана нахуй. Укатилась куда-то в сторону, оставив после себя размазанные кровавый след. Сам весь упиздярен в крови, Скарлетт в крови, зато живой. Всем спасибо, все свободны.

Выдохнул, закинувшись лошадиной дозой обезболивающих, и впервые расслабился не потому, что силы покинули, а потому, что в очередной раз остался жив. Не склеил ласты, и благодарить надо было - как-бы для меня странно это не было, - девчонку.
Девчонку, которая все еще сидела у меня на ногах, и старательно вытирала руки. А я, в свою очередь, все еще не убрал ладонь с её поясницы - давить, правда, перестал. Несколько секунд пристально наблюдал за её действиями, ухмылялся, и щурил один глаз.
- Удобно тебе? - проведя языком по пересохшим губам, склонил голову к правому плечу, при этом чуть отклонившись в ту же сторону, дабы взглянуть на сосредоточенное женское лицо. А рука - совсем случайно, как бы невзначай, - медленно скользнула выше, вместе с тем чуть приподняв край майки.
[AVA]http://savepic.ru/12106439.gif[/AVA]
[SGN]FOR THE ANIMAL'S SOUL IS MINE
WE WILL BE COMPLETED RIGHT BEFORE YOUR EYES I HAVE NO CONTROL THIS TIME
AND NOW WE BOTH SHALL DINE[/SGN]
[NIC]Dimitris Katidis[/NIC]