ярость;

Страница: 1

Тема закрыта

Сообщений 1 страница 10 из 10

Поделиться124.09.2016 23:29:29

Автор: Bastian Dellas
Гость

— Еще увидишь.
— Что?
— Насколько люди жестоки.
Гектор в роли майора Джона Фальконе.
Баст в роли рядового Нормана Эллисона.

[NIC]Norman Ellison[/NIC][STA]the machine[/STA][AVA]http://funkyimg.com/i/2iACq.gif[/AVA][SGN][/SGN]

Отредактировано Bastian Dellas (23.10.2016 18:05:05)

Поделиться225.09.2016 17:02:54

Автор: Hector Straton
Гость

[NIC]John Falcone[/NIC][AVA]http://savepic.su/7503517.gif[/AVA]
Стряхнув пепел с сигареты Фальконе мрачно уставился на представшего перед ним пленного — тощего светловолосого паренька в грязной, местами рваной униформе. Судя по виду, лет тому было что-то порядка пятнадцати-шестнадцати. Сделав затяжку, майор раздраженно плюнул в дорожную грязь. Как же его уже все достало!... Очередной «фриц»! Очередной нацистский молокосос, которому выдали автомат и отправили на войну! Отправили убивать его парней! Командующие войсками Третьего Рейха никак не желали успокаиваться, и ставили «под ружье» новое мясо. По мнению самого майора это был форменный идиотизм. Песенка нацистов была уже спета. Союзные войска вот-вот возьмут Берлин и свернут башку их обожаемому фюреру, а генералы все еще упорствуют! Все еще пытаются оказывать сопротивление «агрессору»!
Фальконе сделал новую затяжку, и щелчком отправил в полет докуренный до фильтра бычок. Его раздражала складывающаяся ситуация. Толпы фанатично преданных своему фюреру и фатерлянду молокососов едва ли не ежедневно наносили урон подразделениям американской армии. А совсем недавно, буквально вчера, досталось и его подразделению.
-Сучье отродье. - процедил майор, в лицо юного нациста — И что же вы никак не уйметесь?! Знаешь, сколько я людей потерял из-за тебя и твоих дружков? - Фальконе сомневался, что парень его понимает (английский язык в здешних краях был явно не в чести, и даже общение с простыми жителями шло исключительно с помощью жестов, куда этому малолетнему фанатику уразуметь американского офицера), однако смолчать не смог — Да, да, твою рожу я хорошо запомнил. Твои корявые ручонки швырнули ту долбанную гранату! - короткий удар без замаха в челюсть, и голова «фрица» мотается в одну сторону; удар другого кулака, и та возвращается в исходное положение. Майора душили злоба и ненависть. - Десять! - для наглядности он продемонстрировал раскрытые ладони с растопыренными пальцами — Десять человек я потерял вчера! И ты причастен к этому. Ты и...
-Тормознутый придурок Эллисон — вспомнив об этом недоразумении, об этой пародии на солдата, присланной откуда-то из штабов, Фальконе до боли стиснул зубы. Неизвестно, что творилось в башке у этого паренька, но судя по всему, имевшие место в оной мыслительные процессы имели совершенно неправильную форму — Какого черта его прислали?! Какого черта он вообще забыл в армии?! Если такая размазня, если такая тряпка — сидел бы дома, под крылышком у мамочки, и вышивал бы каким-нибудь крестиком! Иголка с ниткой уж точно лучше бы смотрелись в его культяпках, нежели винтовка! - До парня, похоже было, даже и не доходила самая, что ни на есть, примитивная суть происходящего. Он так еще и не понял, что война, мать ее, - не игрушки! И что закон тут есть всего один: «Убей, или будешь сам убит». Или сам, или твои товарищи. - Пора, наверное, вдолбить в его тупую башку это. - Фальконе категорически не нравилось поведение Эллисона. И он понимал, что если тот и дальше продолжит вести себя так, как сейчас, то это обернется огромными потерями в составе подразделения. Своими глупыми действиями Эллисон подставлял не только своих товарищей, простых солдат, но и самого майора. Фальконе несет ответственность за жизни своих людей, и он не позволит какому-то хлюпику испоганить его репутацию!
-Рядового Эллисона ко мне! - повернувшись к стоявшему у него за спиной сержанту бросил он — Сейчас я займусь твоим воспитанием. - мысленно пообещал парню майор, изучая рожу «фрица» - Покажу, какова проза жизни. На твоем примере и покажу.

Отредактировано Hector Straton (25.09.2016 17:32:57)

Поделиться325.09.2016 19:19:27

Автор: Bastian Dellas
Гость

Война не терпит таких, как он. Ей наплевать, преследуешь ли ты идею, вдолблённую в твою башку командиром, страной или диктатором; плевать, вынудили ли тебя вступить в ряды пушечного мяса. Если ты не можешь убивать — если ты не хочешь убивать, — тебя сожрут целиком и костей не останется. Парень начал осознавать это сразу после первого боя с нацистами, в который его отправили в составе подразделения под командованием майора Фальконе. Кинули ему в руки винтовку, когда он от грохота рвущихся снарядов едва ли соображал, какие приказы кричит командир, и просто бежал за солдатами. Бежал, не понимая, что обходит окопы, прижимал к себе оружие, которое будто приросло к нему и стало одной из конечностей, и закрывал оглушенную голову руками от грязной земли и мясных ошмётков — месива, в которое превратились те, кто бежал перед ним и нарвался на мину. Он и сейчас не понимал, как вообще смог остаться в живых, не помня себя от ужаса. Помнил только, что, прячась за вставшим танком, наткнулся на другого рядового. На немца, его ровесника или даже младше. Тот трясся, ошарашенно оглядываясь вокруг, на его грязной форме были видны следы блевотины, и Норман знал, что этот солдат такой же, как и он. Одного мгновения, которое растянулось почти на вечность, одного взгляда глаза в глаза хватало, чтобы понять, что тот испытывает то же самое. Смердящий страх, что объединял их в ту секунду, распространял такое зловоние, что внутренности скручивало и кости цепенели, выворачивая наизнанку.
Пальцы Нормана тогда вцепились в винтовку, которую он прижимал к животу и теперь направлял на врага всего в метре от него. Фриц смотрел на него, а затем закрыл дрожащие веки, готовясь принять смерть.
Но Норман ничего не сделал. Он убежал, дал ему уйти.
А потом оказалось, что этот нацист взорвал гранату, которая положила десять американских солдат. Эллисон в страхе осознавал, что это не сойдёт ему с рук. До того, как его отправили в подразделение майора Фальконе, рядовой служил лишь при штабе, и пребывать в постоянном напряжении стало настолько привычным состоянием, что он превратился в незаметную тень. Солдаты в подразделении были самыми разными, разных возрастов, профессий, разного происхождения, но никто из них особо внимания на новичка не обращал, разве что шутили, кидались прозвищами, как будто все хорошо. Как будто завтра никто из них не умрет. Норман так не мог. С тех пор, как он оказался в подразделении, то почти не открывал рот, пытаясь вникнуть в разговоры кругом. Третий Рейх подходил к концу, а Эллисон, которого выдернули из родного Питтсбурга, только сейчас начал понимать, что происходит. Да только имеет ли это хоть какое-то значение? Он не знал, что он здесь делает. Он не хотел умирать. И не хотел убивать.
Когда майор выкрикнул его имя в ярости, рядовой не сразу двинулся с места. Он стоял позади столпившихся на затоптанной поляне солдат, которые, кто посмеиваясь, кто с кровожданым удовлетворением на лице, наблюдали за тем, как Фальконе избивает пойманного фрица. Если бы война была человеком, то выглядела бы как майор. Таких война любит. Фальконе жил этими боями, считал каждый грамм пролитой крови. На Нормана этот человек производил такое впечатление, что он попросту не мог представить его в мирное время. Рядового Эллисона выволокли из задних рядов и вытолкнули прямиком к майору и рыдающему фрицу. Норман знал, что этот пленный - тот самый солдат, которому он дал уйти. Он не смотрел на него, но и на майора поднять взгляд тоже не решался, просто уставился стеклянными глазами в пространство перед собой. С того боя Эллисон не сомкнул глаз, лишь пару раз удавалось забыться в полудреме, но затем рядовой тут же вскакивал с ошалевшим видом. Перед глазами ещё стояла эта мешанина из грохота, взрывов, трупов. Наконец, Эллисон поднял глаза и затравленно посмотрел на майора, ожидая, что кулаки обрушатся на него так же, как и на фрица минутами ранее.
[NIC]Norman Ellison[/NIC][STA]the machine[/STA][AVA]http://funkyimg.com/i/2iACq.gif[/AVA][SGN][/SGN]

Отредактировано Bastian Dellas (23.10.2016 18:05:07)

Поделиться426.09.2016 19:09:36

Автор: Hector Straton
Гость

[NIC]John Falcone[/NIC][AVA]http://savepic.su/7503517.gif[/AVA]
-И это солдат? Солдат победоносной армии?! - глядя на Эллисона Фальконе испытал жесточайший приступ отвращения. Настолько жалким и ничтожным был вид рядового, что губы майора самопроизвольно брезгливо скривились. Он едва ли не физически ощущал как от сжавшегося, скукожившегося Эллисона несет даже не страхом, нет, а самым натуральным ужасом. С одной стороны Фальконе был удовлетворен — солдат должен не только уважать своего командира, но так же и бояться его. С другой стороны, страх не должен быть таким явным. Командующего батальоном боялись все подчиненные: от простых рядовых до капитанов, но все при этом знали, что как бы ни был Фальконе жесток, в том числе и в отношение их самих, вся его жестокость оправдана и закономерна. Как ни странно, жестокость Фальконе была направлена исключительно на-благо, в том числе и подчиненных. О да, он довольно часто отправлял кого-либо на «губу», но что еще он должен делать с нарушителями дисциплины — морально разлагаться время еще не пришло. О да, он мог запросто отправить часть своих людей выполнять какой-нибудь маневр, суть которого заключалась в отвлечении части сил противника, и при этом носила откровенно подставной характер. Но всем известно: чтобы достичь чего-то большого, нужно пожертвовать чем-то малым. Война же по этим показателям самая требовательная штука. Жизни одного единственного взвода американских солдат стоят тотального уничтожения подразделения нацистов. Пожертвуешь десятью — спасешь сотни. Тоже благо. И кто, черт возьми, как не Фальконе собственной персоной мотался в штаб, буквально выколачивая из генералов обещанные припасы?! Пока солдаты других подразделений целых два месяца жрали гнилые сухари, и запивали их отвратной мутной жижей, которую и водой-то назвать язык не поворачивался, у людей майора не переводились ни консервы, ни солонина. Да что там! У них было даже вино с фрицевским пивом. Страх перед Фальконе густо смешивался с уважением. Всем все было ясно. Все все понимали. Все, кроме молокососа Эллисона! Его случай, похоже, был особый. Похоже, кроме страха и отвращения ко всему происходящему вокруг парнишка ничего и не питал.
-Ну, хорошо хоть не обделался. - слегка поведя носом майор не ощутил характерного запаха, частенько сопровождающего всякого рода трусливых ничтожеств в экстремальных ситуациях. Это было не просто утешительно, но и внушало некоторый оптимизм — Значит, еще есть шанс сделать из него настоящего мужчину. - еще раз окинув взглядом с головы до ног стоящего перед ним Эллисона Фальконе едва заметно дернул краем губ — Только, не сразу. Придется это делать постепенно. - состояние парня сейчас было таковым, что, пожалуй, начни майор с-ходу вколачивать в его сознание истину, приводя самые весомые аргументы, тот запросто мог сорваться в истерику. Визга же и слез Фальконе не терпел. Во всяком случае от подчиненных. Фриц, он что, он фриц и есть. Да и чего еще ожидать от пленного, к тому же не профессионального солдата? В конце концов, скорее всего, юный нацист уже заранее понимал какая участь его ждет в ближайшем будущем. Простых солдат вермахта, по той или иной причине угодивших в плен никто не щадил. Но если русские — предварительно, конечно обработав в стиле недавних действий самого Фальконе - «гуманно» отправляли таковых горбатиться на всяческих строительных работах, то командиры военных частей западных стран коалиции рассусоливать не собирались. С рядовыми пленными всегда был один разговор: не знаешь каких-либо полезных сведений — в расход. Выражаясь слегка каламбурически, юный фриц знал, что ничего не знает, и это же самое знал Фальконе. Пользы от нацика было ни на грош, а задарма переводить на того с таким усилием выбитую из жирных штабистов жратву майор не собирался. Пленный знал свою судьбу, потому и рыдал, орошая рваный мундир горючими слезами, потому и вопил что-то о «проклятых янки», пока его тащили к командиру батальона. А вот то, что он заткнулся практически сразу, едва увидав Фальконе, это оному даже нравилось. Таковое поведение фрица свидетельствовало о том, что некоторый стержень в том все же присутствует, что у того все же имеется некоторое достоинство. Вздумай майор пытать парня, тот бы, конечно раскололся, и вполне вероятно достаточно быстро, но черт возьми, Фальконе сильно сомневался, что окажись на месте оного Эллисон, то результат был бы хоть чуточку похожим. Смотреть в лицо смерти нужно уметь. И не блевать при этом, и не впадать в какую-то непонятную прострацию!
-Ладно. Медленно и постепенно. - не смотря на то, что где-то внутри него все еще бурлила ярость, не смотря на то, что наружу так и рвалось презрение и брезгливость в отношение Эллисона, не смотря на то, что голос майора остался грубым (ну, от природы он таков, что ж тут поделать), но в оном откровенно прослеживались вкрадчивые нотки — А скажи-ка мне, рядовой, - вперив в Эллисона пристальный взгляд проговорил Фальконе, — зачем ты пошел на войну? В чем, в твоем понимании, заключается смысл оного действа?

Поделиться527.09.2016 10:43:16

Автор: Bastian Dellas
Гость

Меня война кормила
Надеждами о мире.
Она меня любила.
Я — был мишенью в тире.
Я не знаю. Я не знаю, зачем я здесь, и почему должен быть здесь.
Эллисон с силой сжал грязные кулаки, дабы унять предательскую трясучку, пробирающую все его тело. Поднял на майора округлившиеся в страхе глаза, покрасневшие от пыли и слез, что выступили после приступа дурноты, когда он убирал в танке куски разорванных в клочья конечностей и дерьмо. Чертыхнувшись, Эллисон тогда выбрался из танка, падая на четвереньки на влажную землю и давясь собственной блевотой. Запах внутри был невыносимым, но увиденное добило его окончательно.
Сейчас Эллисон знал, что хочет услышать от него Фальконе: солдат здесь для того, чтобы истребить поганых фашистов. Эта ненависть к фрицам красными нитками должна туго опутывать всю его человеческую сущность; он должен превратиться в оружие, бороться, сражаться до последнего, и в конце концов сдохнуть, унеся с собой в могилу как можно больше вражеских жизней. Я здесь для того, чтобы сдохнуть. И из-за своей слабости рядовой позволил врагу уничтожить практически целый взвод, Норман это осознавал и действительно сожалел. Но ничего не мог поделать с собой. Это было против всего его естества, и он страшился шагнуть на этот кровавый путь вслед за майором, зная, что впереди его ждёт беспросветная пропасть. Здесь его жизнь и так ничего не стоит, но он пытался хотя бы сохранить свою душу, сам того не осознавая. Выдержав твёрдый взгляд майора, Эллисон негромко прохрипел.
— Прошу, послушайте, — в горле стало сухо, и рядовой облизнул пересохшие губы, вперив глаза в Фальконе снизу вверх, — В Питтсбурге меня учили только печатать шестьдесят слов в минуту, но я... Я стараюсь, стараюсь изо всех сил.
Он мотал головой, проговаривая каждое слово так, будто оно даётся ему с трудом, пропитывая сожалением, которое испытывал. Пленный нацист узнал его и начал лепетать на немецком, будто заведённый, пока один из солдат его не пнул под дых. Норман не питал к фрицам никакой симпатии, и меньше всего на свете желал подводить свой взвод. Но и ненависти Эллисон не испытывал, хотя пытался взрастить в себе это чувство, рассчитывая, что это поможет ему в бою. Он смотрел на всех этих мужчин, что столпились вокруг, на майора, жестокого и страшного человека, который делал все, что возможно, чтобы его ребята не погибли. Солдаты уважали Фальконе не только за прежние заслуги, и рядовой знал, почему: ни один батальон ещё не прожил так долго, как тот, что выступал под командованием майора. "Делай, что он говорит, и может быть тебе удастся выжить", — так сказал новичку один пулемётчик в первый день, ухмыляясь с папиросой в черных зубах. И когда перед боем майор кинул ему в руки винтовку, Эллисон даже не знал, что с ней делать. В голове так и остались звучать произнесённые Фальконе слова: "убивай всех и каждого. Даже гражданских: стариков, женщин, даже если это будет чертов младенец с маминой сиськой во рту, ты нажмёшь на курок. Это твой долг, ты понял?" Норман тогда ответил, что понял, хотя внутри него уже было готово что-то сломаться.
— Это неправильно, — почти одними губами произнёс парень, снова уставившись в пространство перед собой, пока взгляд снова не упёрся в пленного за спиной майора. Солдаты с усмешкой на закопченных лицах наблюдали, курили, жевали табак, шумели жестяными кружками с кофе и чистили оружие, предвкушая зрелище, которое в таких условиях наверняка казалось им забавным.
Серое небо над их головами затянули красновато-фиолетовые мазки, будто кистью проведённые. Эллисон на мгновенье поднял глаза к нему, сглотнув, а затем закрыл их.
Ему не место здесь.
[NIC]Norman Ellison[/NIC][STA]the machine[/STA][AVA]http://funkyimg.com/i/2iACq.gif[/AVA][SGN][/SGN]

Отредактировано Bastian Dellas (23.10.2016 18:05:09)

Поделиться628.09.2016 19:10:57

Автор: Hector Straton
Гость

[NIC]John Falcone[/NIC][AVA]http://savepic.su/7503517.gif[/AVA]
-Так ты у нас что же, интеллигент-пацифист? - скривив презрительно губы бросил Фальконе, вызвав в рядах столпившихся на поляне солдат очередную волну хохота — Считаешь, что убивать людей нельзя? Все люди — братья, и так далее?... - хохот перешел в откровенный ржач, заставивший майора резко обернуться, и гаркнуть — Заткнулись! - его насмешки над Эллисоном носили исключительно профилактический характер, а вовсе не были направлены на то, чтобы повеселить подчиненных. Фальконе всего-лишь требовалось чтобы уроженец Пенсильвании осознал насколько глупо то, что он несет — Тебя что, на машинке печатать учили попы?! Где ты этой дури набрался?!
Сейчас командир батальона действовал точно по той же схеме, коей пользовались преподаватели оконченной им в свое время академии, вдалбливавшие в головы не совсем по собственной воле угодившим в армию новобранцам прописные истины. Фальконе шел по стопам своих учителей, пытаясь донести до Эллисона, что все, чему того учили раньше, тот должен забыть. На войне не работают гражданские законы. На войне нет места слюнтяйству, растяпству и раздолбайству. А войны, это вообще главный и неизменный атрибут всего человечества. Войны были испокон веков, в войнах творилась вся история. Ни одна нация, ни одно государство еще ни разу не смогли обойтись без войн. Да и вообще, война — двигатель прогресса! Так повелось с пещерных времен, так продолжается сейчас, и так будет вечно. И Эллисон, равно как и любой другой мужчина, должен уразуметь, что когда приходит час, когда требуется взять в руки оружие, он должен делать это без всяких колебаний! Потому-что это его долг, потому-что, черт возьми, он мужчина!
-Врага нужно убивать, рядовой. - продолжил после секундной паузы Фальконе, отбрасывая прочь насмешливый тон — теперь его голос был голосом командира. Обычная тактика — дай осознать насколько новобранец глуп, и приступай к вдалбливанию в его тупую башку истины - Никакие христианские морали на войне не работают. Ты это должен понять и затвердить в своей башке. Вот этот, - майор развернулся и ткнул рукой в сторону еще задыхающегося после удара, жадно хватающего ртом воздуха фрица — уже затвердил. Скажешь, у него есть право?! Скажешь, что он защищает свой родной дом?! - Фальконе сделал стремительное движение и встал напротив Эллисона, в упор глядя тому в лицо - Но ты сейчас делаешь то же самое! Ты это должен понять!
Может быть слова, произносимые командиром батальона, были несколько крамольными, в обычной ситуации являвшимися табу, но черт возьми, кто из солдат не знает, что они шастают по чужой земле, кто из солдат не понимает, что все окрестные жители рассматривают их исключительно как врагов и захватчиков?! Даже у Эллисона должно было хватать мозгов чтобы понять это. Ну а если нет, что ж, так даже лучше! Фальконе растолкует ему все, начиная с самых азов. Прогонит перед ним всю логическую цепочку. Тем более, что та вовсе не длинна, тем более, что та очень проста.
-Запомни, рядовой, опасна не сама идея, а ее переносчики. Такие вот, как он. - Фальконе, обернувшись через плечо, вновь бросил взгляд на фрица. Тому слегка полегчало, но это было не надолго — Ты хочешь, чтобы нацистская зараза пришла в Питтсбург? - сверля взглядом Эллисона, продолжил майор - Хочешь, чтобы вдохновившись речами бесноватого фюрера-недомерка некоторые простые американские граждане возомнив себя сверх-людьми взяли в руки кольты и винтовки, и пошли на улицы расстреливая каждого встречного-поперечного только лишь потому, что те немного отличаются от них самих? Уничтожая нацистов в их логове ты несешь мир всей Америке, включающей в себя твой родной город и штат. Ты должен это, черт возьми, уразуметь! Нацизм — зараза, а мы все — доктора, борющиеся против нее! Борющиеся теми средствами, которые нам доступны! Вот, видишь эту раковую метастазу? - вцепившись в плечо Эллисона, Фальконе вновь указал на фрица — У тебя есть против нее оружие! - именной кольт покидает кобуру, майор перехватывает его, и протягивает рядовому рукояткой вперед — Давай, будь хорошим доктором. Сделай свою работу!

Поделиться704.10.2016 08:21:07

Автор: Bastian Dellas
Гость

Эллисон уже не блуждал стеклянными глазами вокруг, будто впервые видит это грязное-серое поле, пропитанное дымом, запахом испытываемых на учениях снарядов. Взгляд его был полностью обращён на перекошенную от гнева и раздражения физиономию майора, пытливо выдерживая мечущиеся в рядового гневные молнии и колкости, сопровождавшиеся гулким одобрением солдат. Я не военный, — слова так и застряли в горле: рядовой не посмел перебивать майора, хотя вся запачканная рожа Нормана, мотающаяся из стороны в сторону, выражала очевидный протест командиру, — Я всего лишь писарь, которого прислали сюда. Это какая-то ошибка.
Как ещё можно было объяснить, что ничего не умеющего студента выпнули на войну? Ещё пару дней назад, только прибыв сюда, Норман вывалился из машины, не понимающе оглядываясь на всю эту суету. Его отправили на фронт, и когда он спросил у первого попавшегося на глаза солдата, где этот самый фронт находится и куда ему вообще идти, тот посмотрел на него, как на полоумного, состроив злобную рожу. "Ты полудурок, что ли? Разуй глаза и оглянись вокруг, вот он фронт. Везде. Мы, дьявол тебя дери, в Германии".
Эллисон не был святошей, хотя искренне чтил Христа спасителя, к которому тревожным шепотом обращался в моменты того ужаса. Но спасения не было ни для него, ни для невинных людей. Гражданские бросались под танки, женщины за кружку кофе и кусок хлеба для своего ребёнка позволяли солдатам делать с собой что угодно. Дети, старики — все они дохли, как мухи, на его глазах, просто превращались в груду обугленных тел, в неодушевлённые предметы с застывшими открытыми глазами. Разве это, черт возьми, не то, чего нужно бояться? И плевать, если Нормана обзовут трусом. Да плевать теперь даже на собственную смерть. Мимо проехала грузовая машина с чёрной кучей сложённых как попало тел убитых солдат, на кузов были намотаны лозы пожухлых гвоздик, белым пятном выделяющихся на фоне темного. Эллисон проводил её красными глазами, шмыгнув носом. Фальконе это выводило из себя и он крепко вцепился в плечо рядового, почти выплевывая слова ему в лицо, дрогнувшее в гримасе отчаяния. Эллисон дернулся и поджал пересохшие губы.
— Нет, — прохрипел он, широко раскрытыми глазами уставившись на разъярённого майора, — Я не... Могу. Его стало потряхивать, когда во влажную от пота ладонь легла прохладная рукоятка кольта, палец автоматически нащупал курок. Чужеродная вещь норовила выскользнуть из дрожащей руки. Сердце застучало, припоминая тот бешеный страх, когда рядовой впервые столкнулся с фрицем и не посмел отнять у того жизнь. Эллисон дернулся уже сильнее, вырвавшись из цепких рук майора, и выпустив рукоятку, с силой прижал кольт к груди Фальконе, не желая больше держать его в руке.
— Я не стану этого делать, — процедил он сквозь сжатые зубы, моргая от застилающей глаза влаги, — Это ад, настоящий ад, и вы дьявол. Если мы уничтожаем наряду с нацистами невинных, то чем отличаемся от них?! — кричал он, метая глаза к скулящему от страха нацисту, ползающему по земле. Никто уже не подходил к нему, чтобы утихомирить, с предвкушением дожидаясь предстоящей казни поганого фрица.
— Так убейте меня, убейте! Мне плевать, я здесь не протяну долго. Убейте! — уже с силой тыча рукояткой кольта майору в грудь, отчаянно вопил рядовой. Он не заметил, что стал плакать горькими слезами. Ему осточертела эта война, осточертели нацисты и майор Фальконе, вбивающий ему в голову, что смерть и убийство это необходимо, это нужно, чтобы их бравая армия победила.
[NIC]Norman Ellison[/NIC][STA]the machine[/STA][AVA]http://funkyimg.com/i/2iACq.gif[/AVA][SGN][/SGN]

Отредактировано Bastian Dellas (23.10.2016 18:05:11)

Поделиться805.10.2016 18:57:05

Автор: Hector Straton
Гость

[NIC]John Falcone[/NIC][AVA]http://savepic.su/7503517.gif[/AVA]
-Убить?! - на какое-то мгновение эта мысль показалась Фальконе очень удачной. Его раздражение уже достигло апогея, угрожая вот-вот смениться яростью. Если до этого момента рядовой Эллисон лишь выводил его из себя тем, что корчил не то пацифиста, не то долбанного святошу, то теперь тот стал похож на форменную бабу-истеричку. - Убить, пристрелить эту жалкую пародию даже не на солдата, а на мужчину? - одно плавное нажатие на курок и Эллисон отправится к праотцам. Очень, черт возьми, соблазнительно. Одним выстрелом он расправится с трусом и слюнтяем, подрывающим дисциплину, и избавит своих людей от смертельной угрозы. Это в этот раз все закончилось потерей всего-лишь одного взвода, а если в следующий раз потери будут выше?! Лучше отправить один гроб в Питтсбург, чем десятки, или даже сотни в самые разные города и штаты! Но только, черт возьми, пристрелить Эллисона сейчас просто невозможно! Не спишет это война! Глаз кругом сколько лишних! Солдаты и офицеры уважают его, боятся, но одно неверное слово произнесенное не в том окружении, и вот, слухи уже летят, летят, достигают штаба... Как себя поведут генералы, услышав что майор Фальконе расстреливает своих подчиненных, расстреливает американских граждан? За такое самоуправство майора точно не похвалят. Выслушивать нотации в стиле: «Мы же не эти варвары русские, расстреливающие толпами своих же собственных солдат!» и так далее, и тому подобное, у Фальконе желания нет. А потому, быть расстрелянным на месте Эллисону не грозит. Но истерику нужно прекращать. И явно не словами. Никакие словесные увещевания майору не помогут. Парень ни хрена не понимает слова. Ну а раз так, значит...
Перехватив рукой прижимаемый Эллисоном к его груди кольт, Фальконе резко бьет кулаком другой в челюсть рядового. Удар не сильный, он направлен не на то, чтобы нанести повреждения, Фальконе желает всего-лишь остудить подчиненного, и чтобы тот заткнулся. (Пусть плачет, коли уж так хочется, но главное, чтобы не верещал), однако даже такого действа хватает чтобы парень свалился на землю.
-Перестарался? Да и черт с ним! Жив, вроде бы здоров, ну и ладно... Форму потом отстирает. - Ты ни хрена не понял, рядовой. - голос глядящего сверху вниз на распростертого на земле Эллисона Фальконе злой, грубый, но это его обычный голос. Кончились игрушки, кончились попытки ласково поговорить по-душам — На войне не бывает ни святых, ни дьяволов. Есть только мы, и они. - легкий кивок на находящегося за спиной нациста - Есть долг, и приказы сверху. Приказы, которые ты обязан выполнять! И если ты думаешь, что мне нравится то, что я вижу, и что я делаю, то ты глубоко заблуждаешься! - может быть со стороны так и выглядело, но война и правда не доставляла майору какого-то особенного удовольствия - Добро, рядовой, должно быть с кулаками. Не помню, что за хмырь это сказал, но он абсолютно прав. Свою свободу, свою жизнь нужно отстаивать с оружием в руках, и противостоять злу его же собственными методами. На удар нужно отвечать ударом, а не подставляться под новые. Не мы, рядовой, начали эту войну, не мы пролили кровь первыми, но мы должны ответить так, как полагается. И коли нацисты так любят кровь, так пускай ею же и захлебнутся. Зло, рядовой, должно быть наказано. А у тебя есть возможность проявить себя. Мы не дьяволы, мы не ангелы, мы даже не благородные мстители, мы просто делаем свою работу, рядовой. - последнюю фразу Фальконе произнес уже более спокойным тоном. Он уже устал что-то втолковывать Эллисону. — Ну так что? - немного помолчав, поинтересовался майор у рядового — Выполнишь свой долг, свою миссию, или мне самому это сделать?

Поделиться920.10.2016 07:46:53

Автор: Bastian Dellas
Гость

Слова были бессмысленны, и если бы только можно было остановить войну одним словом "стоп", её бы уже не было. Эллисон даже не пытается дёрнуться в сторону, когда на него обрушивается кулак майора, заставляя прибиться к пыльной серой земле. Даже боль практически не ощущалась, настолько были обесчувствленными его нервные окончания всеми этими бессонными ночами и хилой жратвой, которая даже в горло не лезла и норовила выскочить обратно. Эллисон зажмурился, закрыв голову руками, оглушённый ударом на пару мгновений. Он слышал грубый голос Фальконе, склонившегося над ним, будто издалека, но продолжал мотать головой на каждое слово. Не от того, что отрицал сказанное майором; но от отчаяния и от того, что стал понимать, что деваться ему некуда.
Да, майор, вы не дьявол, да и мы не ангелы. Мы просто люди, которые решили, что у них нет никакого выбора, когда он есть, — Эллисон всхлипнул, утирая грязным кулаком кровь, смешанную с соплями, из-под носа, и поднял взгляд на Фальконе.
Не жалостливый, не злой. Просто взглянул на человека-войну, будто впервые видит, хотя лицо исказила решительность. Нет, думает Эллисон, ему никогда таким же не стать. Он человек-мир, и терять это отчаянно не хотел.
Наверное, майор никогда не был на месте рядового, или давно забыл эту губительную дрожь в конечностях, когда руки впервые ложатся на холодную рукоятку оружия. Когда впервые направляешь дуло на живого человека, и поджилки трясутся, когда влажная от пота рука соскальзывает с предохранителя. Фальконе все это было будто незнакомо, он и понимать не хотел, что Эллисона выкинули на фронт, даже не объяснив, как держать гребенную винтовку. Не объяснили, что немцы стремительно атакуют их точки, лишая возможности продвижения по подготовленному пути, пока его в штабе заставляли бегать с бумажками и заправлять постели. Норман ничего этого не знал. Знал только, что этот фриц, замолкнувший и наблюдающий с колен за развернувшейся перед ним сценой, умрет. От руки ли Эллисона, от руки ли майора, неважно - он уже покойник.
— Давай, герой! — кричит кто-то из толпы, по которой пробегается волна неуверенного смеха, которая тут же стихает, но рядовой ничего не слышит.
Встает на ноги, кольт во второй раз ложится ему в руку. Эллисона все ещё потряхивает, когда он вытягивает руку вперёд, в нескольких шагах от фрица, начавшего снова верещать. Двое солдат, посмеиваясь, вышли из толпы и развернули пленного спиной к стреляющему, крепко удерживая за руки. Запах смерти, смердящего страха снова ударил в нос парню, от чего дурнота резко подступила к горлу комком.
Стреляй. Сделай то, что от тебя хотят. Стань тем, кто будет здесь нужен. Убей фрица, убей мальчишку в себе.
Эллисон прикрыл на мгновенье все ещё влажные глаза, которые внезапно защипало, повернул голову в сторону майора Фальконе, выжидательно вперившегося в него.
Сохрани душу. Останься чист.
Фальконе, видимо, что-то знал. Потому что не дал опустить оружие, когда рука рядового дрогнула, перехватывая его в непродолжительной, но жесткой борьбе.
А затем раздался выстрел.
[NIC]Norman Ellison[/NIC][STA]the machine[/STA][AVA]http://funkyimg.com/i/2iACq.gif[/AVA][SGN][/SGN]

Отредактировано Bastian Dellas (23.10.2016 18:05:13)

Поделиться1023.10.2016 17:38:42

Автор: Hector Straton
Гость

[NIC]John Falcone[/NIC][AVA]http://savepic.su/7503517.gif[/AVA]
Если ты не готов к войне ни морально, ни физически - война не для тебя. Война попросту сожрет тебя. С потрохами. Ты либо сдохнешь, от вражеской ли пули в груди, от осколка снаряда в брюхе, от голода, - мать твою, - холода, дизентерии и прочих зараз, всегда и везде сопровождающих любимейшие игрища настоящих мужчин, либо свихнешься, и тогда тебя попросту пристрелят свои же, поскольку так будет лучше для всех. Перед Фальконе же сейчас стоял самый тяжелый из случаев — рядовой Эллисон являл собой самый поганый из видов, он был вообще (ну вот вообще!), никак не подготовлен. Присланный из штаба вместе со жратвой подарочек был самой настоящей гремучей смесью «Два в одном». Майор, изначально, не обратил особого внимания на физические данные парня, полагая, что пройдет неделька-другая, из мышцы, хоть какие, но нарастут — в конце концов, толкать постоянно застревающие в грязи армейские фуры, это довольно неплохое физически развивающее занятие, не обратил внимания он и на моральные качества присланного в качестве пополнения уроженца Питтсбурга — лишь просветил насчет задач подразделения, да приписал к конкретному взводу. Может быть он поступил тогда опрометчиво? Может быть следовало выяснить: откуда, что и как? Но, черт возьми, заниматься моральным состоянием бойцов это задача младшего и среднего командирского состава. Фальконе майор, и будто у него не имеется никаких, бля, дел, кроме как вести беседы с новоприбывшими рядовыми! Да он бы и сейчас, по сути, не делал этого, если бы все не было так погано! Если бы Эллисон, мать его, не оказался самым первостатейным трусом, если бы из-за его трусливых действий не погиб целый взвод, Фальконе было бы, по большому счету, начхать на этого пацана! Фальконе не заботится о ком-то в отдельности, Фальконе заботится обо всех своих людях в целом. Майору нужно боеспособное подразделение, которое будет мочить нацистов, а не подыхать с голоду, при этом еще и морально разлагаясь! Эллисон был очень серьезной угрозой дисциплине. Эллисон был смертельной угрозой для каждого из находящихся на поляне (и за ее пределами) солдат подразделения. Поэтому, раз уж сержант с лейтенантом не в силах справиться со своей задачей, делом займется сам командир батальона.
Да, Фальконе знал, что поступает в отношение Эллисона очень жестоко. Но ему было просто необходимо провести этот урок. Эллисон должен стать, наконец, настоящим солдатом, и самый лучший из способов становления — убийство. Фриц, можно сказать, подвернулся ему очень даже кстати. Тем более, что именно этот самый фриц и бросил ту злосчастную гранату, уложившую десяток его людей. Эллисон мог пристрелить нацика, но бросил винтовку и сбежал - парень не оценил благородства уроженца Пенсильвании, и вместо того чтобы воспользоваться моментом и поступить аналогично, швырнул долбанную «двадцать четверку» - что ж, бой окончен, парень угодил в плен, и круг, мать его, должен замкнуться — Эллисон обязан исправить свою ошибку. С действий Эллисона все началось, его же действиями все должно и завершиться. Другое дело, что совершить убийство, тем более пленного, тем более безоружного — на такое способен пойти далеко не каждый человек. Это серьезный психологический шаг. Способен на совершение оного мальчишка из Питтсбурга?
Фальконе смотрит на поднимающегося на ноги Эллисона, заглядывает тому в глаза. Решился, или...? Вроде бы парень немного подуспокоился. Осознал? Судя по потерянному, все еще слегка отрешенному виду, не совсем. Но препираться или разглагольствовать и дальше майор не намерен. Хватит! Наговорился уже! Фальконе, продолжая вглядываться в лицо рядового задает мысленный вопрос: «Готов?», отмечает огонек решимости в глазах парня, и вкладывает в руку тому свой кольт. - Давай. Сделай, что должен. - говорит он негромко. Можно добавить, что в нынешний момент рука парня это рука правосудия, но майор этого не делает. Неизвестно, насколько Эллисон «поплыл», не факт, что тот не посчитает себя палачом, поэтому Фальконе молчит, и ждет... Секунду, две... Ничего не происходит. Эллисон стоит с кольтом в руке, дуло которого направлено в спину нациста, палец лежит на спусковом крючке, но финального движения нет. Майор мысленно качает головой. Решимости парню, все же не хватает. Ствол пистолета начинает опускаться. И тогда, чтобы не испортить вконец момент, чтобы не дать пропасть втуне своим собственным действиям, совершенным в отношение парня, чтобы урок прошел не напрасно, Фальконе перехватывает руку парня, вновь заставляя направить пистолет в правильном направлении. Майор вновь смотрит в глаза Эллисону, говоря: «Так дела не делаются. Взялся за дело, так заверши его». Еще секунду рядовой медлит, а затем раздается выстрел. Несколько мгновений майор молчит, глядя на мертвое тело с расплывающимся на спине темно-багровым пятном, а затем, аккуратно высвобождая руку Эллисона, забирает у того оружие.
-Ты молодец, рядовой. - легонько хлопнув парня по плечу рукой, майор убирает кольт обратно в кобуру — Теперь ты доказал, что можешь стать солдатом. Теперь родина может тобой гордиться. - еще один хлопок по плечу парня, и, отвернувшись, майор направляется прочь, бросив по пути солдатам, державшим ранее пленного — Закопайте его где-нибудь побыстрее, и выдвигаемся. - на Эллисона он больше не обращал внимание. Урок завершился.