Холлидэй, добротно откормленная небывалыми комплиментами на своем недолгом веку, неожиданно – для себя же в первую очередь – смутилась и, чтобы скрыть этот и без того неприметный настрой за слоем косметических изысков, опустила голову, рассматривая подол платья. Кончиками трепетных пальцев с коротко и аккуратно подстриженными ногтями, девушка придержала темно-каштановый локон, спадающий упрямой волной на лицо. Сделав вид что несколько секунд ее интересовал незатейливый кружевной орнамент, растянувшийся по всей складке подола, она мягко улыбнулась. Не каждый день доводится выслушивать одобрение со стороны принца, что, пожалуй, был даже слишком прекрасен для человека, созданного из плоти и крови, такого же, практически, как и сама австралийка. Но ему на пользу, о чем балерина лишь смутно терзалась в догадках, играл обретенный им покровитель – сам Дионис, прославленных разного рода промыслами и не только винными. Впервые, пожалуй, за все минувшие быстротечным полетом выпущенной в небо стрелы, годы Гримстоун не просто в очередной раз убедилась в том, что была одарена с лихвой матушкой-природой, но почувствовала себя в полной мере – красивой.
Приподняв голову так, чтобы заметить лишь перемещение англичанина, то бишь его ноги, ощутившие под собой твердь каменного пола, покрытого лаковыми досками, Холли видела, как тот подошел. Его руки, длинные рукава толстовки, пояс. Она смежила веки, чтобы не слишком пристально таращиться вновь, но в следующий момент, когда девушка решительно собралась посмотреть на Воланда, тот уже был на самом что ни есть близком расстоянии. Словно свершилась рокировка декораций, на смену пыльной кладовке и затхлой вони старья, пришла гримерная, овеянная благоуханием девичьих духов, даже сама Гримстоун успела преобразиться. Лестрейд, конечно же, не был опасным волком, вышедшим на след добычи, но отчего-то балерина думала, что сейчас как никогда выглядит беззащитной в этом абсурдно белом платье, глядя снизу-вверх на молодого человека очень оленьими, влажными глазами. Сердце ее, стремительно зашедшееся, не упускало ни единого удара из виду, глухими ударами дробясь о барабанные перепонки. Дыхание недавно еще незнакомца касалось гладкой, припудренной кожи Холлидэй и она чувствовала приятный аромат, совсем непохожий на винный, но такой причудливым образом чарующий, ровно за мгновение до того, как парень притронулся губами к ее, горячей от завуалированного румянца, щеки. Он словно возвращал то, что было отдано взаймы. Не более того, должно быть.
Уголки расслабленных губ Гримстоун дрогнули, демонстрируя улыбку, что нашла искреннее себе подтверждение в блеске ее каре-зеленых глаз, а занемевшие ненадолго руки потянулись к Воланду, смыкая замком длинные пальцы на его запястье и плавно стекая в ладонь. Юноша мог почувствовать каким холодным было кольцо на указательном пальце Холлидэй.
- Ты не мог бы выключить эти свои дионисовы чары, Винодел? – Поинтересовалась она, лишь слегка поджимая нижнюю губу под верхнюю и забавно покачивая головой к плечу, - пойдем уже, пока снова никто не начал предпринимать попытки сыска.
Натолкнувшись на выходе из помещения на недавно курящих танцовщиц, словно никуда особо не девавшихся после перекура, а топчущихся аккурат за дверью и подслушивающих, Холли, без комментариев, прошла вперед, стоило лишь тем расступиться. Она и не заметила, как рука Воланда была, исключительно по инерции, освобождена. Вдвоем покинув здание с того же хода, что и вошли, Хранители направились к проезжей части. Чтобы замять неловкий для нее же самой момент, девушка заговорила на сей раз первой, очень поспешно:
- Так как ты сказал, зовут твоего телохранителя, - пощелкав пальцами в воздухе и тут самостоятельно ответив на вопрос, ибо не успела забыть, - Джон? Имя-то, конечно, не исключительное, но мне знаком не понаслышке один Джон из наших. И говоря «наших», я подразумеваю не только Хранителя, но и человека, состоящего в Эгейнсте. Часом, его фамилия не Константин? – Серьезно и весьма озадачено посмотрев на англичанина, адепт Апаты улыбнулась синхронно с кивком головы, - мир возможно, действительно, слишком тесен.
Воспользовавшись тем, что движение автомобилей по одной из многочисленных улиц современных Афин было не шибко насыщенным, новые знакомые, отмеченные пережитыми сообща передрягами, не стали идти до перехода и просто перебежали на другую сторону. Подумаешь, обругал их какой-то торопящийся таксист да обсигналил с двух пар ног и до самых макушек. Развеселившись пробежке не от чудищ мифических, Холли толкнула от себя беспрестанно крутящуюся по часовой дверь, окунаясь в роскошь ресторана, чрезмерную и броскую, как пародия на королевский дворец.
И тут продолжить бы путь вверх по лестнице, чтобы присоединиться к мероприятию, но путь и Гримстоун и английскому принцу перегородила некоторая компания. Одного, из вышедших навстречу, Холлидэй признала сразу же – Альфред из «свиты» Воланда. Отпрянув спиной назад, наталкиваясь на самого молодого человека позади, балерина почувствовала себя школьницей, которую застукали, при попытке вылезти в окно из спальни, предки ее бойфренда.
- Ой, - она постаралась сдержать смешок, ну до чего же у всех и охранников, и самой миссис, очевидно, Лестрейд, были серьезные лица, - добрый вечер.
- Гримстоун! Где тебя черти носят? - Послышалось со второго этажа.
Мы не знали друг друга до этого.. марта.
Сообщений 21 страница 25 из 25
Поделиться2125.07.2016 22:49:26
Поделиться2231.07.2016 21:47:23
― Ты не мог бы выключить эти свои дионисовы чары, Винодел?
Воланд, наклонив встрепанную голову вниз, усмехнулся, прищурил глаза и весело ответил:
― Не понимаю, о чем ты. Никаких чар – только характер, только хардкор.
Это, конечно, неправда, но есть ли разница? Мальчишка чувствовал себя прекрасно, пребывал в отличном расположении духа, поэтому расслабился и позволил пропустить пару бестолковых шуток. Ему думалось, что Холли совсем не против. Позиционировав балерину как человека, далекого от снобизма, Воланд находился в своей тарелке, как и она, впрочем. Мальчишка знал, что Дионис даровал собственному хранителю весьма приятную особенность – умиротворяющее влияние на окружающих людей. Этакое ходячее успокоительное, умело запихнутое в почти два метра роста. Едва подобрав талисман, Воланд даже не заметил приобретенной силы: люди, что толпились вокруг, обращались с ним так же, как и всегда. А вот родители и даже непреклонный Альфред стали с завидной частотой сменять гнев на милость, чем удивляли чрезвычайно – и Воланд смекнул, что дело тут вовсе не в безграничной родительской любви, а в чем-то большем. В попавшейся под ноги безделушке, точнее, в ее божественной силе. И хоть знал о свалившемся с небес счастье, не пользовался им на всю катушку, во все тяжкие не бросался. Сам не знал, не понимал почему. Просто, наверное, совесть не позволяла.
Улица встретила их приятной прохладой и ласковым ветром, что лобызал щеки, скулы и плечи. Воланд не выдержал – остановился на мгновение, поднял голову и подставил лицо вечерним сумеркам, которые мгновенно сомкнули прохладные лапы на шее. Так приятно. На секунду даже показалось, что он вернулся в дождливый Лондон – так была высока влажность в Афинах. Но в туманном Альбионе, в отличие от Греции, пахло сыростью, чаем и выпечкой. Греция имела несравненный вкус соленого моря, знойного солнца, сыра и оливок.
― Джон, ― откликнулся мальчишка, ― Константин. Именно он.
Надо же, как тесен мир. Юноша коротко кивнул, выражая немое согласие.
Воланд никогда не нарушал правил, следовал им, словно хорошо выдрессированный пес. Знал прекрасно, что любое отклонение от нормы моментально засветится в желтых заголовках местных газет. А там от родителей попадет, от бабушки, в конце концов. Снова вцепится клюкой, словно крюком за ребра, и будет пытаться выбить толк.
Правил дорожного движения он, конечно, не нарушал тоже.
До этого момента.
Получилось весьма весело – Воланд засмеялся, оказавшись на той стороне дороги.
― Не обращай внимания. Это дионисовы чары так влияют, ― пояснил он, замедлив шаг.
А вот и долгожданное здание. Открыв дверь, как джентльмен, с показательной, но беззлобной учтивостью пропустив даму вперед и даже поклонившись перед этим, Воланд кивнул, мол, заходи. Огромный холл был действительно огромен и, черт, как хорошо, что прохладен. Кондиционеры работали исправно, как хорошие швейцарские часы. Приглушенный свет навевал атмосферу загадочности, таинственности и томности. Воланд, все это время не сводивший глаз с Холли, вдруг обнаружил перед собой Альфреда – только рот открыть успел.
― Привет, не ожидал тебя увидеть, ― сморозил первое, что пришло на ум, Воланд. Впрочем, сразу опомнился, спешился и хотел представить Альфреду Холли, как ту окликнули этажом выше. Мальчишка растерянно поглядел на балерину – ему совсем не хотелось, чтобы она уходила.
― Встретитесь еще, ― Альфред посмотрел сперва на Воланда, потому на Холли, ― в зале будет много народу, и вам не составит труда затеряться среди них.
Принц, рассеянно кивнув, побрел с Альфредом в зал, подошел к родителям и долго пытался объяснить, почему вдруг заинтересовался светским приемом. За беседой он, конечно, выпил несколько бокалов шампанского, а сам постоянно искал глазами знакомый точеный силуэт, впрочем, не знал, что делать дальше: знакомить с родителями или действительно затеряться в толпе?
Поделиться2310.08.2016 01:11:39
Привязаться к человеку на срок едва ли превышающий час или сверх того немногим? Холлидэй Гримстоун – может, умеет и практикует. Зазываемая тактично, без красного словца для ускорения, девушка оглянулась на оставляемого позади, в окружении близких родственников и прочих сопровождающих, Воланда. На живую ей представилось, что здесь и сейчас, она видит его в последний раз. Словно это точка во всей это стремительно, молниеносно завязавшейся истории, которая на таковую по объему и не тянет, так - коротенький рассказ на несколько страниц о которых один из них забудет многим быстрее второго. Эти ощущения вызывали в Холли непокорную волну истинного негодования: как же так?
Конечно же, она не была причастна к той категории девушек, что в своем роде конкретно так ударены на голову, когда им улыбается случайный прохожий парень и они уже представляют, как выйдут за него замуж. Или случись невзначай разговор какой, спешат придумать имена детям. А повторись встреча, милые девы уже знают во что будут одеты, когда очень старенькие они оба, прожив долгую и счастливую жизнь, умрут взявшись за руки в один день. Были в труппе такие особы, трепетные и как будто не от мира сего, потребляющие в пищу тоннами бульварные романы, оставляющие о себе не самое приятное впечатление заочно. Что у тех в голове творится иногда действительно занимало Холлидэй, у которой там внутри черепной коробки как-то все шиворот-навыворот, очевидно, было организовано, что она подобного блуда мысли не допускала. Даже здесь и сейчас, торопливо, хоть и нехотя отдаляясь от принца британской короны, балерина подобного не ворочала в голове, что поленья в каминном чреве, изводя те до углей. Просто сделалось очень грустно и вся безысходность последних месяцев набросила девушке на тонкую, красивую в плавном изгибе шею крепкую петлю, неминуемо ту стянув узлом над пульсирующей артерией.
Она не слышала горячо изрыгаемых на ухо ругательств в свой адрес за то, что шаталась невесть где столько времени, а ведь выступление молодой танцовщицы привлекло внимание какого-то там потенциального мецената. Тот выразил категоричное желание познакомиться с Гримстоун, а столь ценных для театра персон заставлять ждать ужасающе дурной тон. Первым же делом, пробираясь сквозь снующих тут и там гостей банкета, лавирующих с плоскими подносами официантов и других артистов балета, Холли, что ту кобылу, волоком потащили знакомиться. Куратор сильно и с упоением садиста сжимал локоть девушки, притягивая на лицо изумительно фальшивую улыбку.
Завязалась беседа, ничего не значащая и пустая, как уже поспешивший лопнуть мыльный пузырь, едва блеснувший радужным боком. Изображая заинтересованность в предмете разговора, Холлидэй изо всех сил старалась не смотреть по сторонам, предельно сосредоточив взгляд на собеседнике, хотя так хотелось осмотреться с целью отыскать среди безликих присутствующих нового, слишком быстро отстраненного от нее знакомого. Мужчина, что стоял напротив странным взглядом изучал балерину, уж явно не так, как это делают эдакие фетишисты от данной сферы искусства. Смотрел он так, как будто знал что-то о Гримстоун, чего не ведала она, ощущая себя слепым, несмышленым котенком, пробиравшимся вперед в потемках невидящих глаз. На шестой, должно быть, или уже семидесятой (по воображению) минуте, Холл стало отчаянно не комфортно находиться под столь странным рассмотрением. Аж в жар бросило и извинившись, грубо выдернув руку из цепкой хватки руководителя труппы, балерина поспешила ретироваться прочь, оставив полупустой фужер с выдохшимся шампанским подвернувшемуся официанту.
В помещении, вентилируемом по высшему разряду оказалось невозможно дышать и Холли хотела выйти на воздух, путь на огромный овальный выступом балкон проходил через весь банкетный зал и преодолеть его было не сложно. Даже невзирая на массовку девушка остановилась на полпути, поймав взгляд в толпе, узнанный ею безошибочно. Она улыбнулась уголками губ Воланду и, оглянувшись назад, снова посмотрела на него и кивнула в сторону террасы. Оказавшись там первой и подождав приятной компании, коей была несказанно рада.
- Послушай, Воланд, - на выдохе, свободном в открытом пространстве на уровне второго этажа над улочкой напротив оперы, заговорила артистка балета и просто девушка с каре-зелеными глазами, - может быть, мы как-нибудь увидимся, безо всяких там... Носителей и прочих злоключений? Без того, чтобы тебя караулили и каждую минуту звонили? Мне бы, правда, просто так этого бы хотелось.
Поделиться2417.08.2016 16:04:26
Золотистый свет огромных люстр, что свисали с потолка подобно сталактитам, почему-то дьявольски резал глаза – как будто Воланд вовсе не в помещении находился, а на улице, да еще и в самый разгар греческого полудня. Юноша машинально потянулся к солнцезащитным очкам, что путались в густых каштановых волосах, но вовремя зацепился за предупреждающий взгляд матери, которая умудрялась косить лиловым глазом в сторону сына, любезно воркуя с очередной важной греческой шишкой. Потрясающая во всех смыслах женщина: и принцесса всея Англии, и верная жена, и заботливая мать, и яркая светская львица. Да такая внимательная, что ни одна деталь не утаится от острого женского глаза.
Делать нечего: Воланд переступил с ноги на ногу, выдохнул и шмыгнул носом.
Ухватив очередной бокал с шампанским, мальчишка ловко пропетлял между разодетыми гостями, пытаясь незаметно пробраться куда-нибудь в угол, а еще лучше – на вечерний балкон, где можно было вдохнуть полной грудью. И речь сейчас не только о воздухе. Хранитель даже не заметил, что уже прилично пьян, наверное, потому что никогда раньше не пьянел так быстро. Но долгий день, закончившийся эпичным побегом от чудовища, и изнуряющие попытки не опозориться перед теми, кто только этого и ждет, дали о себе знать.
Оказавшись подальше от гостей – за высокой толстой колонной, Воланд вдруг заметил, что место уже занято, да не кем-нибудь, а старой знакомой, правда, она не собиралась там задерживаться, а коротко, по-своему грациозно и как будто лениво, кивнула в сторону террасы. Хранитель ничего не сказал – просто едва заметно кивнул в ответ и, ухватив очередной бокал с шампанским с большого серебристого подноса, поплелся следом. Куда угодно, лишь бы воздух был свежее и свет приглушеннее. А если там будет тише, то вообще благодать.
Оказавшись на улице, хранитель устало закрыл глаза, потер ладонью переносицу и приложился спиной к прохладной кирпичной стене. Отвратная все-таки была идея – после изнуряющего марафона идти на светское мероприятие, насыщенное вспышками фотокамер. И все же в нем был один огромный плюс. Он стоял рядом, вкусно пах и заманчиво улыбался.
― Послушай, Воланд, ― негромко начала она, ― может быть, мы как-нибудь увидимся, безо всяких там... Носителей и прочих злоключений? Без того, чтобы тебя караулили и каждую минуту звонили? Мне бы, правда, просто так этого бы хотелось.
Мальчишка приподнял голову, весело улыбнулся, поглядев на балерину исподлобья. Выждав немного, вытянув паузу, он в привычном жесте запустил руку в волосы и взлохматил их.
― Ты можешь назначить встречу через моего личного секретаря, ― ответил Воланд на полном серьезе. Ничто в его внешнем виде не выдало шутки, а это была она, конечно. Помолчав немного, мальчишка улыбнулся и весело, но негромко рассмеялся и добавил:
― Завтра в восемь вечера тебя устроит? Я плохо знаю город, но, думаю, смогу тебя удивить. Только не надевай платьев и каблуков, возьми что-то более… мм… спортивное.
Или свободное. Словом, не сковывающее движений.
― И приготовься к тому, что с самого начала и до самого конца мы будет скрываться от папарацци, ― и, сложно желая подтвердить слова принца, за спиной сверкнула очередная вспышка. Хранитель закатил глаза. ― Я найду тебя сам.
Принц он, в конце концов, или где? И неважно, что вместо белого коня будут обычные белые кеды. Неважно ведь?
Поделиться2519.08.2016 10:28:56
Продолжение следует...
