Легкий полумрак не режет глаз. Как хорошо. Как восхитительно ноет сама земля, как аппетитно искрит смертью воздух, как радостно и тепло. Как хорошо дома! Полуулыбка не сходила с лица кера, парящего в густоте Тартара. Ничто не заботило его и не волновало. Он ощущал себя так, как ощущает ребенок, забежавший к бабушке на сытный и такой вкусный обед, приготовленный мягкими заботливыми руками. Можно бегать по двору босиком, хохоча и гоняя важных глупых кур. Только вместо двора клубящиеся пустоши ада. Игроки Олимпийских игр, как куры. А ароматный запах обеда, что разливается в пустоте, - запах смерти и мучений нечестивых душ. Тело демона, потемневшее, обретшее свою истинную форму, куталось в языках легких черных вихрей тьмы. И больше ничего. Только пирсинг в ушах демона говорил о том, что он пришел из мира смертных. Кер то поднимался ввысь, то планировал к земле, играя и забавляясь точно большой сытый зверь. Ему не было дела до игр богов. Но он был счастлив возможности побыть дома, побыть самим собой без личин и покровов. А вот и очередной бедолага, приготовленный стать чьей-то жертвой. Корвин заметил человека и какое-то время планировал над ним. Человек не излучал сильной боли и страха, но вел себя странно. Он писал! Попадая в непривычную среду, люди обычно проявляли свои худшие черты. Но не все. Кер заинтересовано склонил голову. А может, ты приготовлен для меня? Спикировав за спиной человека, кер по привычке спрятал крылья, но пугать писателя не хотел, потому негромко кашлянул. Предстать перед человеком в истинном облике было странным, но таким освобождающим и правильным. Здесь кер был хозяином, а человек гостем. Но этот гость был так сосредоточен на своих записях, что даже не оглянулся. А ведь я мог убить его. Любой обитатель Тартара мог уже переваривать этого чудака. Подойдя сбоку, демон заговорил.
- Кто ты, человек? И что такого важного ты пишешь, что это стоит такого пренебрежения к осторожности? - Вскинувший голову парень, уставился на кера поразительно голубыми глазами. Еще молодой, но следы старения и упорных умственных трудов уже отпечатались на его лице и теле. Еще невидимые глазу смертных, но ощущаемые демоном. Корвин знал, что его улыбка несет скорее ужас, но ничего не хотел с этим делать. Не здесь. Поэтому просто возвышался над человеком, улыбаясь и пытаясь понять, чем тот занят.

Отредактировано Corvinus (26.04.2016 20:48:47)

Биолог. Ученый. Теперь понятно. Кер улыбнулся еще шире и, склонив голову в приветственном жесте, ответил на правильном английском, свойственном иностранцам или тем, кто живет слишком долго.
- Англичанин? Слышно по акценту. Прекрасная страна. Милые люди. - Корвин понял, с каким типажом имеет дело. Фанатик, для которого его работа не труд, а способ жизни. Кер любил таких людей. Он частенько пользовался их услугами, чтобы научиться чему-то новому или хотя бы не отстать от истерично несущегося вперед человечества. Демон давно уяснил одну простую истину - перестань учиться и тут же оказываешься архаичным придатком вчерашнего дня. Но тут, дома, кер отдыхал и не собирался рассуждать о прорывах в области биологии. Хотя, пожалуй, демон мог сам кое-что рассказать. Только вот если человек вернется домой, то вполне может потерять рассудок, пытаясь найти объяснение. Подобные умы не оставляют вопросы без ответов. А Тартар их не дает. Кер аккуратно пожал протянутую руку, ощутив мягкость ладони ученого и стараясь не поранить ее когтями.
- Очень приятно, Доктор Баркли. Ты прав, мы в Тартаре. Но не стоит беспокойства. Ты не умер и, возможно, вернешься домой, если следующий раз не будешь так сильно погружаться в изучение. Здесь для живых опасно. Можешь называть меня Корвином. - Демон не собирался быть излишне официальным. Стоя в первозданной тьме перед маленьким человеком, быть отстраненно вежливым нет никакого смысла. Демон весело прищурился. - Я не влезу в твою записную книжку. Впрочем, devourer textus ты тоже зря положил туда. Он уничтожит все твои записи. Выделяемый им яд растворяет материю, превращая ее во тьму. Смотри, уже пошли дымные завитки.

Кер смотрел, как записи человека исчезают во тьме, и ему было немного жаль. Наверняка, там было много работы. Но тоска и сожаление во взгляде доктора Баркли быстро сменились любопытством, направленным на демона. Он разглядывал Корвина как экспонат и в то же время был боязливо вежлив, немного суетлив в движениях и словах. Впрочем, это был не столько страх, сколько встреча с чем-то, что ученый хотел бы разобрать на атомы, изучить, узнать. И демон это прекрасно понимал. И хотя утолять научное любопытство доктора Ворон не собирался, но все же познакомиться с таким человеком ему было интересно.
- Взаимно, доктор. Но давай все же перейдем на "ты" Здесь нет необходимости в строгом соблюдении этики. - Демон снова блеснул клыками, выказывая свое расположение. - Иногда успевать за изменением этических норм и правил поведения людей крайне сложно. В юности я казался людям крайне старомодным, так как не привык подстраиваться. Впрочем, и сейчас меня так иногда называют. – Кер склонил голову и на мгновение задумался. Интересно, где Гарлем? Странно ощущать, что я все же за него волнуюсь. Он совсем не умеет себя вести в таких ситуациях и условиях. Но искать его демон не собирался, поэтому просто вернулся к беседе. - Я все еще люблю камзолы. Да, как ты мог понять, я родился наверху. В Венгрии. Ваш мир сложно назвать Царством. И еще сложнее живым. Вы наполнили свой мир машинами и стали их частью. Но мне нравится ваше умение жить, ваши творения, ваше неуемное желание создавать и разрушать. Порой, я чувствую себя ненужным. - Кер снова улыбнулся, но тут же принюхался к воздуху, растеряв свою доброжелательность, став острым и сосредоточенным.
- Тартар часто преподносит сюрпризы, доктор Баркли. Этот туман не показатель времени суток. Здесь нет ни утра, ни вечера. Этот туман просто вздох смерти. Все, что здесь есть, и все, что не подвержено влиянию Персефоны, все мертво или живет лишь смертью. Я такой же, как и ты, смертный здесь. Поэтому нам лучше уйти отсюда, пока этот туман не отравил нас. Если мы свернем за тем холмом направо, - кер указал направление темным когтистым пальцем, - то выйдем как раз к Левкаде – белой скале. Там, у ее подножья, можно найти немного еды и чистой воды. А еще там шикарный вид. Нам стоит поторопиться.

Кер, не задерживаясь, направился к скале, слушая, как Гордон шагает рядом. Демон ощущал себя хозяином, к которому пришел гость. Но все же он особо не обольщался на этот счет. Тартар – истинный дом только для умерших. И вот сейчас ему приходится идти, чтобы избежать неприятностей. Конечно, демон мог улететь, но туман был коварным. И рисковать крыльями не было никакой необходимости. К тому же керу не хотелось оставлять человека, заинтересовавшего его, который к тому же проявлял такт и любознательность. На земле не с кем поговорить о природе Тартара. И Корвин настроился на удивительно раскованную и любопытную беседу.
- Река Лета… - демон мечтательно прикрыл глаза, наслаждаясь самим именем этой реки, его звучанием, при этом продолжая уверенно шагать, не боясь споткнуться. – Она поразительная. Легкая. С чистой водой. Но и с ней не все так просто, как может показаться. Сила ее воды действует и на Земле. И может забрать не всю память целиком, а только часть. Она как информационная губка, но при этом она обладает огромной энергией. И вложив в нее необходимую информацию, ее силу можно направить. Человеческая материя несет в себе достаточно информации, чтобы использовать это, направлять силу Леты. Когда человек выпивает эту воду, ее поле разрушает нейронные связи – не важно, направленно или нет. Мертвые же забывают все, когда пьют ее. Им, бестелесным энергоинформационным структурам, не нужно знать и помнить, как держать ложку. Остается только то, что ни воспитали в себе. Остается усложнение структуры их сущности. Или упрощение, если человек просто сжег свою жизнь, деградировал, стремился к энтропии. Как правило, разрушенное водами Леты уже не восстановить. Но при определенных условиях это возможно на краткий промежуток времени. – Кер повел плечами, как будто разминая крылья, и вдохнул сырой воздух. Туман остался позади. Хорошо. – Керам прокормиться сложнее, чем людям, – ответил демон без утайки, понимая, что Гордон явно в курсе, если задает такие правильные вопросы. – Мы должны не только насыщать энергией и материей наше тело, поглощая обычную еду, но и сущность, связанную с процессом разрывания, преобразования физической сущности человека, полностью в нематериальную. Страдания, боль, смерть – это вспышки, служащие керам топливом, подпитывающие их силу и структуру. К счастью, в Тартаре воздух буквально пропитан этой эссенцией. Керу нет необходимости в убийстве здесь. Но есть необходимость в еде. От которой я бы не отказался. – Демон хмыкнул и подмигнул посматривающему на него снизу-вверх Гордону. – А что касается нашего пребывания тут – то это просто игры богов. Олимпийские игры. Мне это не интересно, и я не понимаю, зачем я здесь, так же, как и ты. Возможно, мы просто декорации.
Демон вывел Гордона на небольшую поляну у подножия Левкады. Прямо из скалы вытекал беззвучный ручей, убегающий в Лету, а поляна была усыпана небольшим кустарником с ягодами.
- Эта вода безопасна. Ее можно пить. А ягоды пригодны к еде. Они удивительно сытные.
Демон уселся на землю, привалившись к скале и закинув пару ягод в рот, поинтересовался:
- Что привело тебя в Грецию, Гордон?

Изучать? Да кто ж в здравом уме тебе это позволит? Кер сочувствующие улыбнулся словам Гордона, наблюдая, как человек умащивается на темную в неверном освещении Тартара траву.
- Ты зря приехал, доктор Баркли. Это опасно для тебя и заведомо обречено на провал. Никто из древних существ не позволит изучать себя. Но даже не в этом проблема. Сила влечет за собой ответственность. И изъян. Люди не способны нести столь тяжелое бремя, осознавать последствия. И не готовы ничем жертвовать. Люди не способны даже сохранить мир, в котором живут. Эта планета погибает от рук человека. Не трать свою жизнь на это. Опыт для людей имеет вес. Услышь меня. Я прожил 6 веков, Гордон. Я видел мир и людей. И то, что я вынужден убивать, это не мое желание. Это моя природа. Моя жизнь. Люди тоже убивают, но такую силу они нести не способны. - Демон сорвал еще пару ягод и посмотрел в глаза Гордона тяжелым серьезным взглядом.
- Я могу помочь тебе расширить твои представления. Только твои. Но если ты попытаешься воспользоваться этим, обнародовать, то, во-первых, тебя объявят психом, во-вторых, я уничтожу твои труды и убью тебя. - Из уст кера это звучало крайне обыденно и от этого реально. Это не было угрозой. Это был факт. Причина и следствие. - Этот ящик Пандоры должен остаться закрытым. Во имя вас всех. Но я понимаю ту жажду знаний, что терзает тебя. И я способен немного утолить ее в тебе. Я мог бы показать, как проходит ритуал по восстановлению памяти с помощью вод из реки Леты. Если ты готов пожертвовать мне немного своей крови. И готов нести ответственность за свое молчание. - Собственно, демон думал лишь о том, чтобы немного разочаровать Гордона в его ожиданиях. Никаких фейерверков, магии и спецэффектов в обряде не было. Просто кровь и вода. Скучно, не зрелищно. Совсем не то, чего обычно ждут люди, пусть даже и люди науки. Корвин надеялся охладить пыл ученого, убедить Гордона в том, что это не стоит риска и трудов всей жизни.

Отредактировано Corvinus (13.05.2016 18:01:02)

- Это будет именно ритуал, а не трейлер к нему, - спокойно произнес кер, но ощутил, как всколыхнулось раздражение, тут же подавленное волей. - Никаких камер, Гордон. - Он проверяет на прочность мое терпение, или думает, что я настолько глуп? И в том и в другом случае, он ошибается. Демон встал, расправив плечи и кинув взгляд на встревоженного ученого.
- Я буду пить эту воду и твою кровь. Будь готов. - Хотя Ворон видел и без того лихорадочный блеск в глазах доктора, предвкушающий неизвестно что и готового на любые жертвы во имя знания. Кер пересек поляну, присев на берегу Леты. Зачерпнув в ладонь немного воды, демон замер. Для него все это было просто интересным времяпрепровождением в Тартаре, не более того. Но заставила его остановиться вовсе не вода. Демон услышал запах тлена, почувствовал его кожей. Тухлая смерть надвигалась со всех сторон. Ошивающийся рядом Гордон еще пребывал в счастливом неведении. Все это было странным, но кер справедливо решил, что это к Аиду не имеет отношения. Кто я, чтобы тратить на меня столько сил и возрождать гнилую плоть ради меня? Я всего лишь кер. Кто может и хочет таких развлечений? Как расточительно. Демон сделал маленький глоток и быстро распрямился.
- Руками не размахивай. - Пространство вокруг стало еще темнее. Раскрывшиеся с хлопком черные крылья взвихрили тьму, что клубилась у тела демона. Но Корвин не дал Гордону времени опомниться или открыть рот, чтобы задать еще сотню вопросов. Кер обхватил парня, прижимая к груди и лишая того возможности двигать руками. Его мощные мышцы торса сокращались, заставляя перепончатые крылья работать. Чуть спружинив, Корвин взлетел, крепко держа маленького ученого, ставшего его добровольной жертвой. Если он не выпьет его крови, воды Леты могут забрать его память, и демон понимал это.
Чем выше поднимался кер, разгоняя крыльями густой воздух Тартара, тем лучше был виден легион, что упорно волочился к тому месту, где мгновение назад стояли Корвин и Гордон. Демон только сокрушенно цокнул языком и плотнее прижал к себе парня, надеясь что сейчас тому совсем не до того, чтобы крутить головой. Да и обзор из-за груди кера у Гордона маленький. Лишняя паника в воздухе демону была ни к чему. Глупый риск для крыльев.
Благополучно достигнув вершины Левкады, демон сначала спрятал крылья, и только потом отпустил парня. Здесь они нас не достанут. Бросив быстрый взгляд вниз, демон оценил масштаб пришедшей армии трупов, но не узнал никого из покореженных лиц, а потому и выводов никаких не сделал. Шевелящееся море внизу волновалось, лениво, медлительно, но целеустремленно, начиная окружать гору.
Смердящая, ощущаемая демоном пыль лезла ему в глаза, нос, горло. Кер скривился, как будто хлебнул скисшего молока. Какая гнилая смерть. Отвратительно.
- Ты в порядке?

Серое-серое-серое небо. Серая-серая-серая земля. Тлен кругом. Кругом смерть. Бурная, быстрая, медленная и тягучая. Без времени, без запаха, без надежды. И лишь маленький любопытный человек. Игрушка в руках существ, способных ломать и менять законы мирозданья. Что могу я? Служить их инструментом. Улыбаюсь, ощущая остроту своих клыков. Улыбаюсь маленькому человеку. Он протягивает мне руку. Он хочет знать. Он хочет увидеть. Он хочет трогать. Он готов терпеть боль. Он готов отдавать, чтобы понимать. Маленький-маленький-маленький любопытный человек. Я вдыхаю его запах. Он пахнет жизнью. Единственный здесь, в этом смердящем облаке, поднимающемся от подножья Левкады. Беру его руку, поддерживая снизу, касаюсь когтем, надрезая самую малость. Лишь чтобы выступила темная ароматная капля. Мой острый язык, дрожа, касается ее, почти впитывает, собирая. Во рту человеческое железо. Что же ты ожидаешь увидеть? Что толкает тебя? Что в этой жизни не дает тебе покоя? Моя тьма сотрясается…
Боги… Рыжее-рыжее-рыжее небо… звонкий-звонкий-звонкий смех. Запах уюта и доверия. Теплая кровать. Солнечное утро. Две капли воды. Алисия. Мои ноги больше не держат меня, мир стал чужим. Мир стал холодным. Боги. Я научился любить. И разучился жить. В одно мгновение. Бросаю взгляд в глаза человека, как тонущий, хватающийся за соломинку. Чем он может мне помочь?
- Гордон, - шепчут мои губы как будто и не мои вовсе. – Я люблю ее. Я умею… умел. Умел любить. Как человек. Я вспомнил. Алисия. Ее звали Алисия. Алисия Джонс. – Боль растекалась по телу. Моя боль. Боль всей моей тьмы. Тоска, какой не помню. Ничего слаще я не пробовал. Чувства душили меня, и я отвернулся от доктора, обратившись взглядом туда, где бывает горизонт там, где есть солнце. Говорить. Мне нужно успеть рассказать.
- Мы встретились в больнице. Я пришел, чтобы насытиться. А тут она. В халате. Ее рыжие волосы… Такие яркие. И ее запах. Она всегда чувствует боль. А я вбирал эту боль. И не смог ее убить. Не смог и забыть. Пришел потом снова. И снова, и снова. Она была особенной. – Мои глаза не видели больше ничего, кроме нее перед моим внутренним взором. – Она поверила мне. Приняла меня таким, какой я есть. – Я говорил и говорил, не в силах остановится, терзаемый нечеловеческой тоской. О наших прогулках, походах, путешествиях, встречах, завтраках и ужинах. О близняшке Прю, что приняла меня вслед за своей сестрой. – А потом что-то случилось. Я помню, как в тумане. Я напал на нее, на Прю. Эйс полоснула меня ножом по крылу. Я выжил только благодаря Гарлему… Это он. Я почти уверен. Больше некому. – И пусть моя речь была несвязной. Мне было безразлично. Склонил голову, закрыв глаза. И тихо закончил:
- Я хочу знать об этом. Хочу знать, что я умею любить. Всю свою жизнь я смотрю на людей и пытаюсь понять это чувство в них. Я думал, оно мне недоступно. Я ошибался. – Что еще я могу сказать? Нужно ли что-то говорить? А внутри все клокотало и билось на мелкие обжигающие болью осколки. – Я сделаю все, чтобы ты выжил в этих Олимпийских играх, доктор Гордон Баркли. А ты мне расскажешь все, что сейчас услышал, когда мы вернемся. – Разлука сковывала меня внутри, мешая даже дышать. Легион мертвецов внизу был просто песчинкой, в пустыне моих волнений и страхов. Где она? Что с ней? Жива ли? Счастлива ли без меня? Забыла ли, нежась в руках кого-то другого, способного дарить ей счастье? Но я не собирался себя обманывать. Слишком хорошо я знал человеческую природу. Все проходит. Особенно у юных и таких пылких натур, как Алисия. Тьма вокруг меня стала гуще, окутывая прохладным черным саваном. И маленький любопытный доктор был единственной причиной, по которой я еще стоял на этой горе, а не летел темной тенью, сливаясь, смешиваясь с ядовитыми смертельными парами Тартара в попытке развеять, впитать и разрывать в одном порыве. Я вспомнил, как хотел убить девушку. В отчаянной попытке сделать ее своей, ощутить последний раз ее боль, достигнуть ее пика, чтобы потом упасть вниз уже навсегда. Но мое забвение спасло их обеих. Гулко растеклась внутри благодарность к глупому менаду. Кто знает, сколько жизней он спас одной своей чудаческой выходкой. И ведь раздобыл же как-то?