Мидас жевал мясо, стараясь не торопится. Ароматный сок бежал по пальцам, наполняя пещеру Тартара вполне живыми и аппетитными запахами. Рядом сидела Хранительница Асклепия и улыбалась. Кажется, Дафне хорошо, и она больше не боится. Сету было приятно видеть ее такой. И он чувствовал, что с ней рядом его грубая маска потихоньку спадает. И совсем не хочется хмуриться, дерзить, что-то доказывать, с чем-то бороться. Дафна никогда не лезла к нему в душу, но почему-то ему самому хотелось рассказывать девчонке все. Он не боялся показывать Даф свои раны, не пытался выглядеть непробиваемым. И только она знала, что его тело так же уязвимо, как и другие, вытаскивая из него пули, лезвия, зашивая его. Хранитель кинул на Дафну теплый взгляд, но старался не задерживаться на ее плечах, на лице, как будто боясь смутить ее, как будто боясь, что она может прочесть его мысли и его невысказанную благодарность, как Артур. И как бы не хотел Сет ответить на вопросы девушки как можно более позитивно, но врать он ей не мог.
- Я думаю, расслабляться нам рано. Олимпийские боги бывают непредсказуемы. – Сет замолчал и потянулся за оставшимся после приготовления еды листом, чтобы вытереть руки. - Я много раз взывал к Посейдону, когда висел на волосок от смерти. Думаешь, он хоть раз отозвался? Нет. Он всегда смотрит, затаив дыхание, выберусь я или нет, смогу или сдохну. - Мидас сжал лист в руке и кинул в огонь, уставившись на пламя. – Но стоит мне выйти на берег в хорошую погоду и воззвать к нему, как он называет меня сыном и готов немного поболтать. Здесь же он молчит. Знаешь, - Сет немного помолчал, собираясь с мыслями. – Я пытался вызвать Тритона вчера. – Интересно, как она там? Живая-то хоть, дуреха? Нашла ли что-нибудь поесть-то? Или ее саму уже харчит какое-нибудь чудовище типа гигантской гусеницы? Но Хранитель отмахнулся от навязчивого колкого беспокойства, так несвойственного ему. Сделать он тут ничего не мог. Сама убежала, вот пусть сама и выпутывается. – У меня снова не получилось. Я не знаю, что ему нужно. Но мой отец ведь мог. Мог. Почему я не могу? Что я делаю не так? Почему он не принимает мою жертву? И что это вообще за дурацкое условие? Почему не голубь, не танец с бубном, не рыбий корм, в конце концов? – Сет сокрушенно вздохнул. - Вот скажи, Даф, - он снова запнулся, подбирая слова. – Ты ведь любишь Артура, да? Что ты чувствуешь? Что надо чувствовать? – В глаза девчонке Сет не смотрел, предпочитая буравить взглядом ее коленки, надежно скрытые длинным белым платьем. Но Хранитель понимал, что больше ни с кем не сможет поговорить на эту тему, кроме Дафны. А вдруг она что-то подскажет? Желание владеть техникой было все же сильнее его нежелания разбираться в чувствах.

Мидас слушал рассуждения Даф про богов и со снисходительной улыбкой думал о том, как мало это нежное воздушное существо знает о богах, судьбе и выживании. Так и должно быть, наверное. Зачем думать о драконах и демонах, когда рядом есть Кестлер, способный всегда защитить от всех на свете напастей. Впрочем, Сет не забыл, как Дафна помогла ему выбраться из толпы живых трупов, как смело увела их в воду, давая ему шанс выбраться. Боги дают техники и способности, но решение принимаем мы сами. И хотя выглядела ДюМорье очень нежно, воплощая собой женственность, смирение и целомудрие, Сет знал, что Дафна умеет быть твердой и сильной, когда это нужно. И всегда делает то, что необходимо, когда она видит раны и кровь, а не падает в обморок. Вот только на счет богов у Мидаса было свое мнение. Он никогда не считал нужным прогибаться и льстить Посейдону. И даже если Сету хватало благоразумия не считать себя равным богу, то уж спорить с богом и высказывать свое мнение о нем он не боялся. Более того, он считал такие отношения единственно честными. Боги Олимпа ошибаются. И иногда им нужен кто-то, способный указать им на это. Безропотность никогда не была присуща Сету. Даже с Артуром Сет не боялся высказывать свою точку зрения, если считал это необходимым. А уж Артур казался Сету более чем достойным богов. Но распространяться на эту тему Хранитель не стал, кивнув на доводы девчонки. Но когда Даф коснулась темы родителей, Сет немного напрягся, поерзав на холодной земле пещеры. Всему свое время… А какого ответа я ждал от Дафны? Предложения кандидаток? Или каких-то откровений из ее личной жизни с Артуром? Мидас нахмурился, подняв взгляд с колен Дафны на ее лицо. Она смотрела прямо в его глаза, безотрывно, как будто строгая мать, втолковывающая прописные истины нерадивому дитяте.
- Да, это так. Но мне уже тридцать, Даф. У меня нет времени ждать и надеяться на божественное провидение. В это время у моих родителей уже было двое детей. А я… - Сет снова перевел взгляд на коленки девчонки, рассматривая блики от костра на светлой ткани. – Я состоявшийся Хранитель. Но все так же далек как от техники, так и от отношений. Когда мои сокурсники ходили на свидания, я занимался. И мне было бы все это не нужно и сейчас, если бы не техника. Я привык добиваться всего, что мне нужно. Сам. Но Тритон не дает мне покоя. Артур спрашивает с меня. А что я могу ему ответить? Я не способен любить, чтобы приносить Посейдону жертвы? Когда неспособность делать что-то была оправданием для Артура? А ты единственный человек, который… которого я… - Сет пытался как-то выразить всю ту гамму чувств, которые испытывал к Дафне, но запнулся уже на старте, растеряв все слова и поняв, что чуть было не ляпнул какую-нибудь непоправимую глупость. Конечно, просить кровь у Дафны Сет не планировал, как и признаваться в любви. Но эта мысль крутилась у него на языке, который Хранитель вовремя прикусил. Вот Артур «обрадуется», если узнает, что я вытворил такое. Молнией ебанет и прав будет. Дурацкую тему я поднял. Мидас смутился, ощущая свою готовность провалиться сквозь землю, позабыв, что они и без того уже в Тартаре. – Не сиди возле стены. Спину застудишь. Я сейчас листьев нарву. – Лихорадочно сменив тему, Сет собрался за листьями, поднявшись и отряхнув штаны от несуществующих крошек.