[audio]http://pleer.com/tracks/4426820Qla8[/audio]

Ворот белого платья, который был свободным еще вчера, сегодня беспощадно давит, словно роковая удавка, перекрывая доступ к кислороду. Уютная кофта крупной вязки неудобна настолько, насколько это вообще возможно. Белые балетки безжалостно жмут, как злые кандалы; голова болит и спину ломит. Дафне требуется несколько долгих секунд, которые тянутся целую вечность, чтобы заставить себя поднять тяжелые веки. Приложив немало усилий, врачевательница распахивает зеленые глаза, обрамленные бесцветными ресницами, и находит себя в кромешной темноте. Тут сыро и холодно, жестко, пахнет затхлостью и плесенью. Собравшись с силами, Дафна переворачивается на лопатки. Ничего не видно! Беспросветный мрак. Хранительница лежит в такой позе несколько минут и вдруг понимает, что тьма медленно, но верно рассеивается, и потолок над ней приобретает смутные очертания пещеры. Дафна поворачивает голову и справа находит покрытые мягким темно-зеленым мхом каменные стены, слева тоже. Стало быть, она в пещере. Что ж, все могло быть куда хуже.
На протяжном выдохе она поднимается, садится. Спутанные белые волосы настойчиво лезут в лицо, не дают покоя щекам и губам; нервным движением Дафна убирает вихры назад, чтобы не душили и не беспокоили, но они слишком длинны, слишком спутаны и непослушны – своевольности им, похоже, не занимать в отличие от своей хозяйки. 
Сзади слышится едва различимый шорох; Дафна настораживается и испуганно хохлится. Нервно закусив нижнюю губу, врачевательница медленно оборачивается – и не видит ничего. Но тьма здесь, в царстве мертвых, отнюдь не тетка. Нужно уходить на свет. Вряд ли там будет меньше врагов, но они зримы – убежать легче. 
Осторожно и тихо, стараясь не провоцировать мироздание на очередные ловушки, Дафна поднимается на ноги. Ее шатает, в глазах прыгают неприятные пятна, а ноги тяжелые, словно свинцом налитые, да и голова тоже. А все потому, что Дафна уже полтора года не спала на голой земле, на неровных камнях к тому же. В последний раз такое с ней приключилось в Древней Греции. И лучше бы не приключалось больше.
Поджав губы, в очередной раз собравшись с силами, девушка делает шаг навстречу редким просветам. Спустя несколько сотен метров Дафна оказывается на улице и сразу вдыхает полной грудью воздух, пропитанный холодом, сыростью и недружелюбием, а еще, кажется, кровью. Дафна хмурится, разглядывая окружающее пространство.
Перед ней открытая местность, уходящая в озеро.
Зеленый взгляд бегло осматривает широкое побережье и цепляется за внушительную фигуру… знакомую. Дафна, мигом забыв о боли о страхе, стремглав бросается к Мидасу – а это он. А в висках нервно стучит единственное «лишь бы жив».
Жив. Дышит. И Дафна тоже выдыхает, с облегчением закрывая глаза.
― Мидас, ― Дафна осторожно касается ладонью сильного плеча, ― нужно просыпаться.
Она бы и рада сказать веселое «доброе утро», но это чистой воды издевка в нынешних обстоятельствах.

Отредактировано Daphne du Maurier (23.02.2016 17:29:24)

[audio]http://pleer.com/tracks/46750110P32[/audio]

Дафна невольно улыбается – сжато и коротко, но искренне, глядя в глаза Мидасу. Она осторожно убирает руки, отдаляется, позволяя хранителю привести в порядок тело, но что важнее – мысли. Пробуждение всегда дается нелегко, а уж когда ты находишься не дома, а в недружелюбном царстве мертвых – и подавно, и целительница не смеет мешать Мидасу приходить в себя. Так и сидит на коленях возле него, настороженно глядя в мужское лицо напротив, пытаясь понять по его выражению – а все ли в порядке? Жив и здоров? Не ранен?
Кажется, все хорошо, и Дафна с невесомым облегчением прикрывает глаза, выдыхает. Еще несколько мгновений она не двигается и молчит – мысленно благодарит богов за то, что все живы, и за то, что именно Мидас волею случая попался ей на пути. Будем же реалистами: окажись Дафна здесь одна – и ей не выбраться: у целительницы нет способностей для защиты или атаки. Она может лишь вылечить, да и эта техника сходит на «нет» – последняя жертва была принесена почти два назад, значит, у Дафны в арсенале способность к лечению трех-четырех серьезных ран, не больше. И если она здесь, в царстве мертвых, не найдет петухов, то так и останется бесполезным балластом. Впрочем, сейчас не время себя жалеть.
И не место.
― Нет, нет, все хорошо, меня никто не преследует, ― целительница вслед за Мидасом поднимается на ноги, в очередной раз удивляясь тому, какой он большой и сильный. ― Разве что страх и голод, но это нормальное явление, ведь мы в царстве мертвых.
Он неловко переступает с ноги на ногу и, мельком взглянув на Мидаса, тоже принимается осматривать окружающую местность. Пожалуй, она может помочь разобраться с некоторыми факторами. Задумчиво закусив нижнюю губу, Дафна говорит:
― Я пришла оттуда, ― она показывает рукой влево, ― Артур сказал, что там маковые поля Гипноса. Наверное, туда идти не стоит – там бродит Эмпуса. Она напала на нас, хотела забрать Вивиан, но Артур с ней справился. Правда, нам пришлось разделиться.
И без того негромкий голос съезжает на шепот, в котором слышится беспокойство. Все ли хорошо с Артуром? Все ли хорошо с Вивиан? Конечно, все хорошо. Когда рядом Артур – по-другому и быть не может; и Дафна, зацепившись за эту мысль, как за спасательный круг, приободряется и решительно ступает вперед, держась  вровень с Мидасом.
― А тебе какие приключения приготовили Боги? 
Молчание – это хорошо, но не здесь и не сейчас. Хочется чувствовать рядом кого-то живого, родного, кто способен помочь разрядить атмосферу уныния и холодной таинственности, убрать этот страх, что острием гильотины повис над головой.
Зеленый взгляд цепляется за небольшой перелесок и там, на окраине, растет яблоня. Это, конечно, не бифштексы, которые так любит Мидас, но лучше, чем ничего.
― Идем, ― Дафна аккуратно берет Мидаса чуть выше локтя и увлекает за собой, ближе к яблоне – дальше от живого ручья, где умывался хранитель. ― Мне не достать, ― она виновато жмет плечами, кивая вверх. И правда, для того, чтобы добраться до заветных яблок, даже Мидасу придется подставить пару табуреток. Ну, или встать Дафне на плечи, но тогда врачевательница так и останется в царстве мертвых навсегда.

Отредактировано Daphne du Maurier (27.02.2016 12:57:05)

Яблоня делится плодами неохотно и, кажется, совсем не рада незваным гостям, что взяли на себя роль беспардонных грабителей. Дафна это понимает, когда обхватывает румяное яблоко мягкой ладонью, дергает плод на себя – и ничего. Яблоко остается на ветви, а не в руке. Целительница, нахмурившись, задумчиво поджимает губы и отпускает яблоко, берется за второе. История повторяется – и Дафна остается ни с чем. Но ей почему-то ужасно неудобно признаваться Мидасу в собственной беспомощности, поэтому целительница упрямо хватается за третье яблоко, и оно поддается. Врачевательница, едва заметно улыбнувшись собственной маленькой победе, бросает румяный плод на худую траву, как советовал Мидас.
Проходит, пожалуй, минут десять-пятнадцать, прежде чем количество яблок становится подходящим для достойного завтрака, правда, целительница отнюдь не уверена, что фрукты на завтрак – подходящий вариант для Мидаса. В конце концов, когда ты такой большой и сильный, тебе нужно есть мясо. Белок, а не пустую фруктозу.
― Я думаю, что она тебе нравится, ― вдруг говорит Дафна, пытаясь отвлечься от грустных мыслей по поводу скудного завтрака. И сразу она спешивается, краснеет, прикусывает губу – пожалуй, Дафна сказала лишнего, в конце концов, личная жизнь хранителя – не ее дело. Сбитая с толку целительница осторожно присаживается под яблоней и принимается с усердием собирать яблоки в кучу, чтобы хоть как-то отвлечься и не смотреть Мидасу в глаза. А вдруг он разозлился на подобную вольность со стороны Дафны?
Впрочем, не может же она прятаться от него вечно.
― Вот и завтрак, ― выдыхает Дафна. Она садится на припорошенную безжизненной травой землю, а рядом с ней лежит внушительная гора яблок. Дафна поднимает голову и глаза, смотрит на Мидаса и мягко кивает, приглашая мужчину к импровизированному столу. Густые белые волосы лезут в лицо, липнут к щекам и губам, и хранительница пытается убрать их назад, мысленно жалея о том, что не взяла с собой пару заколок.
― Мы справимся, ― улыбается Дафна, поднимая румяное яблоко и нетерпеливо впиваясь в него зубами. ― С Древней Грецией разобрались – и с этим разберемся.
Она совсем не уверена в том, что говорит, но видит уверенность Мидаса – и этого ей хватает. Это очень хорошо, что именно он встретился Дафне на пути.
Целительница принимается за второе яблоко, но отвлекается на изменения в погоде. Как будто становится холоднее, сырее, промозглее. Обширное поле обволакивает таинственным туманом. Он – туман то есть – ведет себя неестественно: он не рассеивается по открытой местности, а словно целенаправленно подползает к хранителям.
― Нам стоит его опасаться?
Здравый рассудок подсказывает, что не стоит.
Интуиция с рассудком не согласна.

Решив, что не следует больше вмешиваться в личную жизнь Мидаса, Дафна молчит в ответ на слова касательно Артемис. Мидасу виднее, ему лучше знать, что делать и как действовать, а любое вмешательство со стороны Дафны может расцениваться как неуважение. И хоть сама врачевательница не сомневается в человечности хранителя Посейдона, ей кажется, что в этом сомневается Мидас. Быть может, он не хочет ее признавать, желая казаться бессердечной машиной для жестоких убийств, а, быть может, здесь есть место смущению. Дафна не знает, но она абсолютно уверена в одном – Мидас далеко не тот человек, которого видят другие, и даже не тот, которого видит в зеркале он сам. Мидас мягче и добрее, в нем есть свет, за который однажды удалось зацепиться Дафне и никогда не отпускать.
Рассудив таким образом, Дафна продолжает воевать с яблочным завтраком.  Периодически целительница осторожно поглядывает на Мидаса, желая убедиться в том, что он не сердится. Кажется, все хорошо – и его руки, убирающие беспокойные белые пряди за уши Дафны, тому доказательство. Она улыбается в ответ ласково и кротко, заливаясь румяной краской. Ей непривычно и неудобно, хотя и очень приятно.
― Спасибо, ― она сжато кивает.
Так хорошо и спокойно, что целительница впервые за долгое время позволяет себе расслабиться, и даже промозглый ветер и бесконечная тьма  не пугают больше.
― Ты наелся? ― странный вопрос. Наесться яблоками хранителю Посейдону априори нереально, и врачевательница это прекрасно понимает. И все же она спрашивает и, получив утвердительный ответ, неловко прячет остатки фруктов в большую вместительную сумку. А вдруг там, где они окажутся через пару часов, еды и вовсе не будет?
Она неуклюже встает, выпрямляется и с внимательной настороженностью наблюдает за Мидасом, который уходит проверять туман на наличие миролюбия. Туман, как того и следовало ожидать, оказывается не другом, а врагом – об этом свидетельствует вопль Мидаса. Дафна машинально подается в его сторону, желая помочь, но натыкается на предупреждающий мужской крик, словно на невидимую стену, и стоит на месте. Ей хватает сообразительности, чтобы броситься следом за хранителем, но, увы, не хватает скорости, чтобы держаться с ним вровень. Она бежит за ним, постоянно спотыкаясь и едва ли не падая; в висках бешено стучит пульс, на языке чувствуется железный привкус крови, легкие, кажется, сейчас сгорят или взорвутся. Ей не хватает здоровья, не хватает выдержки и сноровки. Она не умеет бегать и не умеет сражаться.
На помощь очень вовремя приходит Мидас – он подхватывает Дафну на руки. Она жалобно всхлипывает и жмурит глаза от страха, инстинктивно прижимаясь к Мидасу крепче, обнимая маленькими руками за большую сильную шею.
Дафна чувствует, что туман рядом, он окружает, теснит, мучит. Хранительница открывает один глаз и видит, что ее длинные белые волосы, что развеваются позади, изъедаются и как будто сгорают без огня. Неужели то же самое случится с ними – с Дафной и с Мидасом?
Нет, нельзя! Нельзя. Нужно думать.
С трудом заставив себя открыть оба глаза, целительница оглядывается. Поле, поле, бесконечное поле, справа – ручей, впереди – озеро. Зеленый взгляд вдруг цепляется за худые заросли растения, похожего на камыш, что растет посреди ручья. Туман как будто хочет добраться до камыша, чтобы убить, но не может. Что-то его останавливает.
― Вода, нам нужно к воде, ― суматошно шепчет Дафна себе под нос, забывая о том, что Мидас, возможно, ее не слышит.

Отредактировано Daphne du Maurier (12.03.2016 15:17:49)

Дафна испуганно жмурится, сильнее прижимается к Мидасу и послушно задерживает дыхание, когда чувствует холодное прикосновение воды. Сперва намокают ноги в светлых балетках, потом – подол легкого летнего платья, плечи, руки и волосы чуть позже. Но Дафна осознает опасность сложившегося положения лишь тогда, когда в воду погружается голова. Как же теперь дышать? Чем дышать? Что делать? Что же делать? Дафна ударяется в панику, из-за чего теряет контроль не только над разумом и телом, но и над легкими. Припасенный кислород предательски покидает организм через нервно открытые губы, и целительница понимает: если она немедленно не прекратит паниковать, если не возьмет себя в руки, то это сделает Танатос. И Дафна навсегда останется в недружелюбном царстве мертвых.
А самый верный способ победить страх – заглянуть ему в глаза.
Целительница, беззвучно всхлипнув, поднимает веки, обрамленные длинными бесцветными ресницами. Первые несколько секунд она не может ничего разглядеть – вокруг темнота, впрочем, уже через пару мгновений она спохватывается и понимает, что ограниченность зрения вызвана тем, что Дафна смотрит в Мидаса, вжимаясь щекой спину. Ей требуется немало времени, чтобы заставить себя отдалиться и оглянуться. Вокруг вода, прозрачная вода, такая чистая, что даже не верится. И в воде есть что-то, отдаленно напоминающее человеческие фигуры.
Дафна хмурится, сдвигая брови к переносице. Она разглядывает странные, страшные фигуры из камня, не замечая даже, что дышит. А когда понимает, то первым делом дергает Мидаса за руку, чтобы тот на секунду прекратил движение и остановился, обратил внимание.
― Здесь можно дышать, ― целительница думает, что говорит одними губами, но девичий голос звучит, пусть и какой-то странный, немного автоматический, обработанный большим количеством воды. ― И говорить тоже можно.
Все чудесатее и чудесатее! Целительница еще не понимает, как реагировать на подобные превратности судьбы, поэтому ведет себя настороженно и осмотрительно, при этом она не отпускает Мидаса, держась за него, как за спасательный круг. 
― Здесь нет тумана, ― она, неуклюже работая руками, равняется с Мидасом и заглядывает ему в глаза, ― но есть, ― целительница хмурится, пытаясь подобрать правильные слова, ― камни, похожие на людей. Как думаешь, они опасны? И если мы сейчас вынырнем на поверхность воды, то встретимся с ядовитым туманом?
Вопросов много, и Дафна осознает, что вряд ли Мидас знает на них ответы. Однако иногда правильные вопросы помогают принять правильные решения, даже когда ответов на них нет. И сейчас самое важное, что нужно понять: что делать дальше? Остаться на какое-то время под водой или выплыть на ближайший берег? Дафна не знает.
Но знает ли Мидас?

Оказывается, очень нелегко взять под контроль любопытство. Когда тебя окружает новый неизведанный мир, к тому же, такой интересный, таинственный и красивый, хочется остановиться, замереть и насладиться. Потратить две или три минуты, чтобы рассмотреть детальнее, изучить, зацепиться памятью за каждый нюанс и забрать его с собой. Как часто вы погружаетесь под воду и можете дышать, говорить, не бояться утонуть? Совсем нечасто, если быть точнее – никогда. Но здесь и сейчас происходит именно это – настоящее чудо. Дафна под водой, и она не задыхается, она может дышать, может думать, мыслить и говорить. Она может смотреть. И в дюжине метров целительница видит причудливые каменные статуи – совсем, как люди. Хранительнице очень хочется приблизиться к ним, разглядеть и запомнить. Когда она еще сможет это сделать? Только сейчас. Но Мидас говорит, что это место опасно – и Дафна, полностью лишенная интуиция, доверяет ему. Адепт Посейдона многое повидал на своем веку – он знает, о чем говорит. Он чувствует. Дафна на такое не способна, поэтому послушно покоряется, пытаясь держаться как можно ближе к Мидасу. Грустным взглядом зеленым глаз она провожает невероятной красоты статуи и богами готова поклясться – Дафна видела, как одна из них пошевелилась! Повернула каменную голову, посмотрела не очень хорошо, как будто презрительно, и отвернулась. Целительница приходит в немой ужас от увиденного, подплывает ближе к непобедимому адепту Посейдона и теперь держится совсем рядом.
Мидас всплывает, и Дафна делает то же самое. Она слышит приглушенное «все чисто», поэтому отталкивается руками и поднимается. Теперь они оба над уровнем воды. Рефлекторно целительница хочет сделать вдох, чтобы захватить губами больше кислорода, но потом понимает – в этом нет необходимости, ей и под водой хватало воздуха.
― Ты был прав, статуи очень странные. Одна из них шевелилась, ― делится Дафна собственными переживаниями, не надеясь, если честно, что хранитель Посейдона ей поверит. В конце концов, в его глазах она – маленькая напуганная девочка, а девочкам очень часто видится то, чего на самом деле не существует.
Путь до берега оказывается не таким близким, как казалось изначально. Дафна старается плыть и не отставать, но усталость дает о себе знать. И все же целительница героически держится – ни звука, ни слова, ни жалобы не срывается с плотно закрытых губ. Только взгляд как будто потускнел и больше не зеленый, а какого-то странного болотного цвета.
Берег встречает незваных гостей пронизывающим ветром, но целительница не замечает его – она устало падает на колени и просто пытается отдышаться. После приведения дыхания в порядок целительница вдруг чувствует, что мышцы предательски сводит, наверное, от холода. Ничего страшного, Дафна с этим справится. А вот шорох, что слышится из густых кустов напротив, заставляет вздрогнуть, вскинуть голову и насторожится. Целительница впивается взглядом в ветви, что подозрительно шевелятся, а потом медленно поднимает голову и смотрит на Мидаса. Она пытается понять, что думает он.
Из кустов выходит человек, если это можно назвать человеком. Скорее зомби. Взгляд стеклянный и пустой, движения угловатые и резкие, половина правой руки болтается на остатках мяса. Он исступленно повторяет только одно «М-и-и-идас». И идет на него.

[audio]http://pleer.com/tracks/13276789wQsd[/audio]

Холодно. Сыро. Пальцы коченеют, ноги и руки отказываются слушаться, голова тяжелая, словно свинцом налитая, впрочем, как и веки. Все мажется, картинка предательски плывет, изображение не фокусируется. Дафне кажется, что единственное, на что способен организм сейчас – это бесконечная дрожь. Трясет, и целительница ничего не может с этим поделать. Очень хочется вернуть власть над собственным телом, но не получается. Дафна бессильно поджимает губы, опускает голову – и холодные, ледяные волосы рассыпаются по обнаженным плечам. Она очень не хочет, чтобы Мидас видел ее в таком состоянии, поэтому сама не смотрит на него. Дафна чувствует вину за собственную слабость рядом с таким сильным человеком. И все же именно его безграничная сила заставляет целительницу держаться, не сдаваться. Неповторимая энергия исходит от Мидаса, да такая мощная, что протяни руку – и коснешься тактильно. Она не теплая, не горячая, не холодная. Его энергия не имеет температуры, цвета или запаха, но она очень похожа на слабый удар хлыста. Он проходится по твоей коже – и ты оживаешь, приходишь в себя и находишь силы, чтобы бороться. И Дафна едва заметно улыбается, наблюдая за побегом маленький полупрозрачных капель с собственных рук, плеч, волос и одежды. Как будто становится теплее – целительница поднимает голову и благодарно кивает адепту Посейдону. Конечно, это его заслуга. Чья же еще?
― Спасибо, мне сразу стало лучше.
Когда так говоришь, судьба принимает вызов и делает все, чтобы ты передумал. Здесь и сейчас Тихе торжественно осклабляется и посылает мертвецов. У Дафны перехватывает дыхание от одного только вида полуразложившихся трупов, но Мидас – он другой, он бесстрашный, он держится, как настоящий боец, спартанец. Застывшая в ужасе целительница только и может, что вздрагивать после каждого хруста костей, искренне надеясь, что это не кости Мидаса. Она закрывает глаза, нервно кусает губы, испуганно сжимает кулаки, мысленно молясь всем богам о помощи. Не могут же они бросить тогда, когда так нужны?
Что-то теплое и вязкое брызгает в сторону Дафны, оседает на лице. Металлический запах. Это кровь – она принадлежит Мидасу. У мертвецов она была бы холодной.
Затишье. Дафна несмело открывает глаза и с ужасом обнаруживает, что Мидас буквально погребен под ходячими мертвецами. И теперь они смотрят в ее сторону.
Врачевательница едва сдерживает стон отчаяния. Она не знает, что делать, но голова инстинктивно начинает соображать быстрее. У нас есть зомби. Судя по книгам и фильмам, они идут на запах крови. Если Дафна ранит себя, то сможет увести их за собой. Наверное. Она не знает, увы, насколько ее план правильный и действенный, но другого нет.
Один из мертвецов наступает; Дафна жмурится от страха, но заставляет себя открыть глаза. Растерянный зеленый взгляд царапает окружающую местность и натыкается на острый камень – именно им целительница, сжав зубы, рассекает руку. Больно, но это ничего, это пройдет. Дафна поднимается и на негнущихся ногах, не говоря ничего и даже почти не дыша, отходит назад – к озеру. Мертвецы отнюдь не грациозны, поэтому, скорее всего, в воде наткнутся на одну из статуй – и целительница наконец увидит их в действии.
Дафна делает еще несколько шагов назад, погружается в воду, которая окрашивается в красный цвет из-за крови. Большинство мертвецов – даже те, которые погребали Мидаса заживо – ступают за ней, привлеченные запахом крови.
Мгновение! – и Дафна быстро уходит под воду. Мертвецы бросаются в погоню.

Вода имеет чудесные свойства: она очищает, возвращает здравый рассудок и трезвую память, она лечит и даже спасает. Именно на последнее рассчитывает Дафна, погружаясь в таинственное озеро с головой. Когда уходишь под воду и остаешься в ней какое-то время, то организм привыкает к низкой температуре. Адаптируется. Тебе не холодно, но учти, что бесконечная дрожь возьмет свое, когда выберешься на сушу – и будет дьявольски холодно, невыносимо холодно. Впрочем, Дафна подумает об этом потом, когда ноги коснутся долгожданного берега. Сейчас необходимо увести зомби как можно глубже в озеро.
Отплыв от места погружения на метров сто или даже на двести, Дафна останавливается и неловко разворачивается, желая оценить обстановку. За целительницей остается мазаная кровавая дорожка – чем дальше она, тем бледнее. Напоминает след от летящего по небу самолета. И, словно пчелы на мед, на запах (или вкус?) крови плывут зомби. Они неловкие, неуклюжие, их движения угловатые и нескладные, поэтому страшные мертвецы больше похожи на стадо неразумных баранов, пытающихся пройти через узкий мост. Получается плохо, но врачевательнице это на руку: у нее есть хорошая фора. Дафна должна воспользоваться временем правильно, если хочет снова вдохнуть кислород полной грудью.
Странно, но Дафне совсем не страшно. Она как будто знает, что делает; она уверена, что все получится и, в конце концов, все будет хорошо. А еще в крови как будто бурлит что-то, отдаленно напоминающее адреналин. Дафна понимает, что, наверное, впервые за целую жизнь поступила смело и немного отчаянно – Артур не одобрил бы. Осознание этого придает сил и даже азарта. Хранительница не хочет останавливаться сейчас, она хочет довести дело до конца.
Целительница плывет вперед, даже не замечая, что немного сбивается влево. Таким образом она вряд ли выплывет на берег, как властвовал ядовитый туман, а место встречи с ходячими мертвецами все еще за спиной. Что ее будет ждать на новом берегу?
Вдруг со спины слышится какой-то подозрительный звук; Дафна разворачивается и пытается разглядеть его источник. Один из мертвецов, что держался ближе ко дну, зацепился за статую и… обратился в камень. Он сам стал одной из статуй. Вот теперь Дафне становится по-настоящему страшно. Она даже подумать не могла, что эти статуи могут причинить вред…
Целительница встряхивает головой, отгоняя посторонние мысли, а когда снова разворачивается, то обнаруживает перед собой обеспокоенного Мидаса. Жестами хранительница показывает мужчине, что все хорошо, причин для беспокойства нет, но все же считает себя должной предупредить Мидаса об опасности:
― Мертвец, который коснулся статуи, окаменел сам.  Я не сошла с ума, честно.
Берег, как и ожидалось, незнакомый. Целительница едва ли не выползает на него – так устала. Снова она падает на колени, пытаясь привести в порядок дыхание и мысли.
― Наверное, нам нужно найти укрытие, ― полухрипит Дафна, поднимая голову и глядя на Мидаса, ― на тот случай, если мертвецы выберутся из озера и пойдут за нами.
А еще для того, чтобы согреться. Целительница, дрожа всем телом, обнимает собственные плечи, но не издает ни звука, мужественно терпя холод.

Легкие предательски отказываются работать еще несколько минут. Эти минуты, кажется, тянутся целую вечность. Дафна, продолжая восстанавливать дыхание, плюхается на сырую твердую землю под собой и смотрит на Мидаса, который не спешит покидать моря. Он стаскивает с себя майку, обнажая неприлично сильное тело, нагибается и пытается отстирать одежду от грязи, пыли, крови, гнили. Как только он опускает майку в воду, та окрашивается в неприятный цвет, какой-то необъяснимо зелено-бардовый. Целительница цепляется взглядом за грязное пятно посреди лазурно-чистой воды. Это пятно, как спасательный круг, помогает Дафне не потерять сознания от бесконечной слабости. Мысль о том, что она помогла Мидасу, также поддерживает в ней жизнь. Греет. Дарит силы. Надо же, целительница и подумать не могла, что когда-нибудь окажется настолько полезной. Дафна всегда искренне полагала, что ее удел – лечить раны и хвори, но не убегать от мертвецов или от ядовитого тумана где-нибудь в царстве мертвых. Но у судьбы на хранительницу другие планы – и вот, Дафна сидит на недружелюбной земле, касается пальцами холодных камней и смотрит на Мидаса, ожидая, когда он закончит.
Мидас подходит ближе к берегу, берет пучок сухой травы и использует его в качестве мочалки. Целительница, закусив нижнюю губу, отводит голову в сторону, не желая смущать хранителя Посейдона, а сама погружается в мечты о горячей ванне. Как все-таки хорошо дома! Аромат лилий в родной комнате, распахнутое настежь окно, легкие занавески на котором вздымает теплый ветер; золотистые лучи, играющие на стенах в солнечных зайчиков. А еще горячий чай с травами и свежая выпечка. Шоколадное печенье или булочки с клубникой. Ах, как же хочется домой. Полцарства за коня, который отвезет  в Афины.
Дафна сникает, как подсолнечник, лишенный света. Она опускает голову, прикрывает глаза и погружается в невеселые мысли. А что, если из царства мертвых они никогда не выберутся? Что, если теперь это недружелюбное место – ее новый дом?..
Отчаяние накрывает волной, но Мидас очень вовремя начинает говорить, даже не подозревая о том, что спасает Дафну от неминуемых приступов самобичевания.
― Спасибо, ― слабо лепечет хранительница, наблюдая за тем, как маленькие блестящие капли сходят с мокрой одежды и белоснежной кожи. Становится действительно теплее. Целительница, взглянув на Мидаса, поднимается на ноги и пытается дойти до него. Слабость ужасная, шатает из стороны в сторону, поэтому на последнем шагу целительница едва не падает, но удерживается на ногах благодаря хранителю Посейдона. Целительница утыкается виском в чужое плечо, поэтому остается в вертикальном положении, а не в горизонтальном.
Мидасу требуется время, чтобы высушить собственную одежду – и за эти несколько минут Дафна более или менее приходит в себя. Она не чувствует себя здоровой, но чувствует себя лучше и знает, что до ближайшей пещеры добраться сможет.
Они выдвигаются на поиски укрытия. Дафна старается не отставать – ей не хочется быть обузой. В дороге она видит несколько сухих поваленных деревьев. Наконец Мидас находит пещеру, и целительница, позабыв об осторожности, садится на ближайший камень.
― Кажется, тут был кто-то до нас, ― целительница хмурится, кивая на кострище. Рядом лежат два камня, наверное, кто-то разводил подручным способом огонь. ― Я смогу развести огонь, меня учили этому, ― Дафна, радостная от того, что может быть полезной, подходит ближе к кострищу и опускается возле него на корточки. ― Но нам будут нужны дрова. Ты видел по пути в пещеру деревья? Они сгодятся для костра.
А потом можно будет подумать о еде. В конце концов, когда тебя окружают водоем и хранитель Посейдона, без улова не останешься.