Почетная и скорбная обязанность – быть гостьей на балу Мессира. Сумрачное зыбкое несуществование, наполненное бесконечной и вязкой болью на несколько часов отступит под магическим действием вина. И может, завтрашним утром не явится мой страшный палач небесно-голубого цвета. Или не сможет причинить столько боли, как все предыдущие дни адского мучения.
Как сквозь серую пелену вижу гостей великого празднества, среди которых я должна быть сегодня, как своя, одна из злодеев, обманщиков и убийц. Но на их лицах – улыбки, они танцуют и веселятся, наслаждаясь пребыванием на адском балу, прославляя свершенное зло. И лишь в моих ушах бесконечный детский плач, надрывающий душу, а перед глазами – бледное личико малыша и платок. Снова и снова, не ослабевает мука, мое вечное наказание. Я худшая и ужаснейшая из присутствующих гостей, и никогда мне не искупить свою вину! Впереди вечность, и бесконечное количество пробуждений рядом с платком. Но может, сегодня боль замолчит хоть ненадолго?
Они смеются надо мной, над моей бедой, и шепотом разносят мой грех по залу. Убила собственного сына, задушила платком. И сейчас в глазах Королевы мелькнет презрение, подернутое царственной снисходительностью. Но взгляд ее суров и внимателен, и даже… участлив?
- … Любите ли Вы шампанское?
Серая пелена разом слетела с глаз. Черная Королева излучала свет и тепло, она смотрела на меня с тревогой и нежностью. И я рвусь к этому свету, не помня себя.
- Я Фрида, Фрида, королева! Мое имя Фрида!
Как много мне хочется сказать, Вам, Королева! Прошу Вас, спасите мою душу! Я знаю, что никогда не искуплю свою вину, но, может, Вы смягчите мою участь? Поверьте, Королева, я умерла бы тысячу раз, но память не дает мне покоя. Молю Вас, услышьте меня!
Я тяну руки, чтоб прикоснуться к ней, но бесчисленные руки слуг Мессира неумолимо оттаскивают меня от Королевы Марго, уводя в толпу танцующих пар, подсовывая в ладони бокалы с вином. И уже новые гости склоняют колени пред Хозяйкой Бала, но я поймала ее последний взгляд, и он дарил мне надежду… Я напьюсь сегодня вина, как посоветовали мне Вы, Королева Марго, и постараюсь ни о чем не думать.

Сказка, она ведь обязательно должна быть непростой, разве нет? Та сказка, которая сейчас раскинулась перед взором огромного черного кота, больше напоминала гротеск. Все происходящее вполне могло сойти с полотна Босха, прославляя этого то ли гения, то ли безумца. Все было в точности так, как и задумывалось мессиром, как происходило из века в век: торжество, достойное самого Дьявола, торжество, собравшее самый странных существ, торжество, которое станет незабываемым для многих, и восхитительно-долгожданным для всех остальных.
У самого Бегемота, было весьма вольготное местечко, и вряд ли бы он пожелал бы поменять его на удобное кресло, как у людей. Сидеть у ног самой королевы! Что может быть прекраснее? Кот зажмурился, от чего на миг его глаза пропали в густой черной шерсти, а после сладко зевнул, потеревшись боком о голую стопу Маргариты, что с достоинством соответствующим событию, раздавала свою милость, предлагая для поцелуев свое гладкое колено. Кажется, подобные сцены придворный шут мессира видел бесконечное количество раз, но наскучить они ему совершенно не могли.
- Мы в восхищении! – Горланил он снова и снова, поглядывая на вновь пришедших, вереницей выстроившись на лестнице перед королевой. Он множество раз видел все эти лица, знал наизусть все эти судьбы, и уже даже устал дивиться их проступкам и преступлениям. Отравители шли бок о бок с висельниками, висельники теснили зарезанных, зарезанные семенили вслед за заморенными. Одна масса нечестивцев, кто не заслужил света, кто снова, поле бала обернется прахом и тленом, по которым никто не станет скорбеть, но без сомнения, будут вспоминать с проклятиями.
- Королева в восхищении! – Кричал кот, прижимаясь к ноге Марго, как с наблюдательного поста рассматривая все и вся. Он вполуха слышал все, что говорили Королеве, чувствуя, как она устает, как давит к земле тяжесть ее бремени. Странные существа эти женщины – хрупкие, легкомысленные, красивые. Но чуть дело дойдет до испытания тела и духа, то тут они фору дадут каждому из мужей.  И это тоже Бегемот видел уже не раз.
- Но ведь он действительно не виноват в убийстве младенца! – Обиженно засопел кот, когда его ухо отпустили сильные женские пальцы. Он умудрялся успевать все: и выглядывать в толпе лица, и подслушивать за Фаготом с Азазелло, и любопытствовать самочувствием Королевы. Ну и встревать не по делу. Или по делу! Что ни говори, а тут обида его захлестнула по самые усы: в коем-то веке, он не балагурил, а его прилюдно оттаскали за бархатное ушко. – Не виноват. Хотя и спорить я с вами не стану. Исключено и из  уважения к вам! – Он почти мурлыкнул, шевельнув золочеными усами. Спирту бы сейчас, литра полтора. Не меньше! Определенно – не меньше!
- Я в восхищении!

[audio]http://pleer.com/tracks/6492840kaGY[/audio]
Огненно-рыжие кудри шерстились и путались, подчиняясь порывам сухого ветра. В этой безводной пустыне, в этой обители мучительной жажды умирали все. Они не кричали, хоть и очень хотели – сил больше не было. Они просто переворачивались на спину, вскидывали слабые руки к небу и молили не о спасении, а о скорейшей смерти.
Он не убивал их – хоть и мог, а смотрел. Любовался. Они заслужили продолжительных прелюдий перед долгожданным единением со смертью. Ее поцелуй был холоден, руки прохладны, дыхание морозно, хоть и пахло гнильем – они наслаждались.
Они были рады смерти.
Азазелло весело ухмыльнулся. Он стоял на красном, как его волосы, пустыре и глядел этими своими разноцветными глазами на Степку Лиходеева – этого нервного маленького человечка. Нет, Степка здесь не умрет. По-крайней мере, не сегодня. Так, поблуждает-поблуждает, да очнется где-нибудь, например, в Ялте.
И запомнит сие путешествие навсегда.
А где-то в другом времени, в другом измерении, но все в той же пустыне едва волочил ноги барон Майгель. Он стонал, дышал тяжело, падал, но поднимался и шел дальше, оставляя за собой красную, как эта пустыня и волосы демона, кровавую дорожку.
Он тоже запомнит сие путешествие навсегда, но не сможет о нем рассказать.
Других измерений было много, других времен еще больше. И в каждом был человек, которого собственными руками наказал Азазелло. И, знаете, он был совсем не против, чтобы число красных безводных пустынь сократилось. Не против был и Воланд.
Против были только сами люди.
― Пора! ― он хлопнул в ладоши, и пустыня вдруг исчезла. Теперь это была зала, просторная темная зала. Азазелло выпала великая честь подготовить ее к приему гостей. Демон стоял в центре, оглядывался по сторонам, задумчиво морщился – а уродливый правый клык выглядывал из-под приоткрытых губ. Он взмахнул рукой, и обшарпанные, потрепанные беспощадным временем серые стены обратились в полуразрушенные, но такие прекрасные останки старинного амфитеатра. Азазелло вновь ухмыльнулся: надо же, одни вещи время делает уродливыми и злыми, как сама жизнь, а другие – прекрасными, изысканными. Неповторимыми.
Запахло кровью и розами – демон цокнул языком, понимая, что нужно торопиться.
Он неловко прошлепал вправо, лениво взмахнул рукой и залу озарил едва заметный розовый свет настенных золотых подсвечников. Они горели красным огнем, потому что каждая свеча хранила в себе кровь предателя. Тут была кровь Иуды, Брута, Гетмана Мазепу и многих других.
Демон топнул ногой, и по полу разлилась вязкая темно-красная жидкость. Теплая, приятная, пахнущая металлом. Азазелло нагнулся, зацепил пару капель указательным пальцем, слизнул и поморщился, словно сытый кот. Кровь такая вкусная. Кровь грешников.
Запах роз усилился. Азазелло понял: Королева идет. Демон пустыни не нужен ей в свите – с ней будут Бегемот и Коровьев. Они о ней позаботятся.  За Азазелло остался лишь последний штрих. Он, коварно улыбнувшись, хлопнул в ладоши, и в проемах стен появились черепа. Они принадлежали тем, кто мучительно погиб в пустыне демона. Азазелло подошел ближе, ласково погладил один из черепов и улыбнулся той занимательной мысли, что каждый владелец подобного черепа сам загнал себя в пустыню демона.
В камине вспыхнуло синее пламя. Демон лениво обернулся, поглядел на огонь через плечо и, быстро, резко, с силой раскинул руки в стороны, выгнулся в груди и запрокинул голову. В ту же секунду его волосы изменили цвет на иссиня-черные, заметно удлинились. Он вытянулся в росте, стел широкоплеч и узкобедр. Сильная грудь теперь не вздымалась в суматохе – дыхание было ровным, размеренным, в такт шагам Королевы. Глаза пустые и черные, кожа мраморно-бледная, улыбка злая и обольстительная.
Он выпрямился. Это был совсем не тот мускулистый коротышка с ярко-рыжей гривой, разноцветными глазами и уродливым клыком. Это был мужчина, каждый мускул которого таил в себе невиданную силу. Но не ей он губил людей.
Люди губили собственной силой себя сами.
Азазелло ушел с приходом первого гостя, невесомо коснувшись плеча Маргариты. Она пахла кровью и розами.
Странно, но также пах и Иуда.

офф

С позволения, описал подготовку к балу, ведь это тоже очень важная часть мероприятия.

Реальность переплеталась с фантасмагорией, два мира соединились в один. Жизнь и смерть встретились на великом празднестве у Сатаны. Все происходящее говорило о том, что хозяин бала всесилен: бесконечные пространства, торжественные убранства залов, оркестры и фонтаны, сады и тропические леса, время, замершее по воле Мессира.
Стать ведьмой, выпить живой огонь, умыться кровью и стоять обнаженной перед сотнями гостей, среди которых мертвые преступники всех мастей. Должно быть, это единственная возможность вернуть к себе Мастера, пути проще не существует. Не бойся, не бойся, Маргарита, храни царственную гордость и хладнокровие – сам Сатана избрал тебя королевой этого праздника, подарив надежду. Ночь закончится, настанет утро, и ты обнимешь его... Мессир не обманет, она не сомневалась ни на миг, - для него возможно всё на свете. Только лишь дожить до утра, исполнив свою обязанность до конца. Вновь и вновь улыбаться гостям Воланда, подавая руку, а про себя шептать снова и снова строчки из романа: «Пропал Ершалаим – великий город, как будто не существовал на свете…»
Все тело немилосердно болело – тяжелая корона и туфли жгли кожу, колено ныло и безобразно распухло, поднимать руку всякий раз становилось все тяжелее. Яркий свет слепил глаза, а от громкой неистовой музыки звенело в ушах. И лишь мысли о Нем не давали Маргарите заплакать или упасть. Новый гость из холодной пасти камина – улыбка, кивок головы, поцелуй руки и колена, притворно-восторженные крики Коровьева и Бегемота. Час за часом, вереница гостей не иссякала. Тревожный взгляд Мастера через время, через небытие, через боль, взгляд, брошенный на прощанье тем проклятым вечером – казался самым реальным сейчас, тем, за что можно было держаться, продолжая стоять. Ведь бал все больше становился похожим на безумную вакханалию. Хохот сотен пьяных танцующих гостей, фонтаны вина, обезьяний джаз, болотные огни в воздухе.
Мы встретимся, уже совсем скоро, я пройду сквозь ад, я заключу сделку с дьяволом, продам ему душу, лишь бы вновь увидеть тебя. И в этот раз я не отпущу тебя, не оставлю одного! Слишком велика цена совершенной однажды ошибки.

Вечер обещал быть томным, иного и предусмотрено не было. Усталый мужчина сидел на своей постели, облаченный в старую, залатанную и истерзанную временем рубаху. Его покои не выглядели ни роскошными, ни пышными, и какими-то интригующе-зловещие. Обычная просторная спальня с постелью, которая и была центром внимания для всякого входящего. Кто бы мог подумать, что сам дьявол способен занемочь! А тем ни менее это было чистой правдой! Вытянув худую ногу на скамеечку он вверил ее заботам Геллы, которая с женской ловкостью, и многолетним опытом накладывала на его тощую коленку густую, странную на вид мазь. Это средство облегчало боль, но не могло унять ее полностью. Как было некстати сегодня занемочь! В день бала! Долгожданного бала, куда соберутся все сливки нижнего из миров. Если гости опасений не вызывали, то проделки Бегемота и Азазелло внушали даже не опасения, а тревогу. Что эти учудят снова? Неужели снова внесут в праздник хаос и толику беспредела? Ну и пусть – с них станется.
- Шах королю. – Устало произнес мужчина, зашипев и дернув ногой, чем причинил себе еще больше беспокойства. Пожалуй, шахматы были одним из немногих удовольствий, что не требовали никаких жертв. Разве что играть в основном приходилось с усатым прохвостом, который безбожно и бессовестно мухлевал, паясничал и заговаривал зубы. Ну что толку от такого помощника? Расстройство одно…
- Шах королю! – Уже громче и четче произнес мессир, поправляя на плече залатанную одежду, чей вид как-то не особенно его смущал. Из-под кровати выкатился огромный черный мохнатый комок, в котором легко узнавался Бегомот. Выглядел он при этом престранно, и категорически неприемлемо. Где ж это видано, чтобы кот нацепил галстук и бинокль. Блестящие тонкие усы лишь дополняли образ до того несуразный, что Воланд почти физически ощутил боль. Подкинула судьба свиту, один другого краше! Он бросил взгляд на глобус, где мягко белела шапка снега, и выдохнул. Сейчас в эти двери войдет его сегодняшняя королева. Выбранная тщательно, подготовленная, и необычайно сильная. Пожалуй, красота Маргариты лишь оттеняет ее ум, и совершенно не портит. Эта женщина, обычная женщина, любящая и любимая, сегодня пройдет испытание, которое изменит ее навсегда. Ее дело – выстоять. Выдержать. Пережить. Стать центром этого бала и приветливой хозяйкой. Его лицо приобрело зловещее выражение, которое лишь с трудом можно было бы принять за улыбку. Если она выдержит, она получит то, о чем мечтает… А это достаточная плата за любую работу.