А я разваливаюсь в кабинке скрипучего и, честно говоря, не внушающего доверия колеса обозрения, сажусь на старую потрепанную скамейку и спиной прислоняюсь к железным брусьям, а ноги вытягиваю и кладу на лавку напротив, но когда туда опускается Эсдрас, то сапоги переезжают на его колени. Вместе с ногами, ессесн, а то странно было бы. Пристроившись как можно удобнее, кладу руки на железные брусья позади и развожу их в стороны, а лохматую голову откидываю так, что густые каштановые волосы касаются пола и принимаются старательно подметать пыльную поверхность кабины. Надо бы в хвост забрать, но я так хорошо сижу, что шевелиться не хочется. Ей богу, всю бы жизнь так просидела, ну, или хотя бы до утра. Правда, есть риск замерзнуть, и если Эсдрасу, наверное, не страшен холод – это я так думаю, ведь в его теле дремлет старец из Тартара, а в Тартаре не жарко совсем – то я имею все шансы превратиться в знатную снежную бабенцию. А я ващет жить хочу, а то не все пакости еще сделаны: Вите жизнь до конца не испортила, Хлебушку ноги-руки не сломала, группировкам жирную свинью не подкинула. Черт, столько планов, столько планов! – именно они и греют мою гаденькую мелочную душонку. Впрочем, сейчас не о них, а о том, что колесо обозрение уносит нас ввысь – к звездам почти. На высоте во мне порой просыпается неудержимый романтик, жаждущий совместной пенной ванны со свечами и прогулок под луной, но я тут же убиваю эти желания на корню – не пристало мне, той, что и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет, о романтике грезить.
И все же вот этот заброшенный парк аттракционов я решила показать Эсдрасу под влиянием… самого Эсдраса и необъяснимого душевного порыва, в конце концов, он для меня немало сделал, и я хочу отплатить ему той же монетой. В хорошем смысле, да-да, без всяких подлянок. Но что взять с меня, с той, у которой в имуществе только жирненький мопс Мойша – и тот краденный – и постоянная тяга к приключениям? Хм, например, место для уединения. Всем необходимо такое пространство, куда можно убежать от мира и от людей, от себя; пространство, где так легко погрузиться в собственные мысли. И тогда решения проблем сами собой приходят. Для меня такое место – вот этот парк аттракционов, старый и нерушимый, как Великая Китайская стена, потрепанный и забытый, но уже такой родной.
Быть может, Эсдрасу тоже необходимо такое место. А морг – он не в счет – в конце концов, там дохрена людей, пусть и мертвых. И кошка. А теперь еще и я. Нуачо, надо же мне где-то жить, пока Витя бесоебит.
Выдыхаю и выпрямляюсь, смотрю на Эсдраса исподлобья. И все-таки он очень красивый, особенно – в свете серебристых звезд. Сразу видно, что Эсдрас – ночной житель, ночь ему дьявольски идет.
― Этот парк закрыли после того, как с высоты упала одна из кабинок. Летальный исход, блабла, ― с интересом щурюсь, наблюдая за реакцией Эсдраса. Не могу сидеть спокойно, надо всегда что-то лишнее ляпнуть, извинитепростите. ― Шучууу, расслабься, красавчик, ― отмахиваюсь и улыбаюсь, не сводя с молодого человека хитрого взгляда, ― две кабинки упали.