Будильник зазвенел так, словно хотел поднять на ноги не только Лиссу, но и весь дом. Впрочем, вышеназванный дом давно уже бодрствовал – часов эдак с двух из соседних квартир доносились шум и гам, громогласные тосты за Новый Год и не менее громогласные стоны за будущее потомство. Лисса, оставшись в квартире сестры одна (костлявую вызвали на работу), лениво перевернулась на правый бок, потом на левый и снова на правый. Нет, пока будильник душераздирающе орет, она не уснет. Придется собрать всю силу воли в кулак и выключить адскую машину. Протяжно выдохнув, еврейка лениво приоткрыла один глаз и наобум долбанула кулаком по тому месту, где должна была стоять тумбочка. Промахнулась. Не сумев скооперироваться, Рейнольдс запуталась в одеяле и грациозно полетела на пол.
Падать было не больно, больно – приземляться. Сонный организм предательски отказывался включать инстинкты самосохранения, поэтому Лисса моментально поприветствовала правой щекой паркет. Ну вот, теперь точно синяк останется. Не страшно: Альтера всем будет говорить, что это она героически спасла ребенка, который чуть не попал под колеса автомобиля!
А будильник продолжал весело горланить, как будто насмехаясь над непутевой хозяйкой и всем тем, что творилось сейчас в этой комнате. Хозяйка, кстати, вдруг разозлилась и, прицелившись, с силой долбанула по будильнику во второй раз. Заткнулся. Судя по невеселому гудению и нескольким свисающим с тумбочки деталям, заткнулся навсегда. Впрочем, несмотря на то раздражение, которое он доставил, нужно отметить, что свою основную функцию эта адская машина выполнила на «ура»: Лисса ведь проснулась.
Закинувшись кофе с виски (две бутылки остались с Нового Года, и Лисса успела их припрятать от сестры), прошерстив все социальные сети, приняв горячую ароматную ванну и приведя себя в порядок, Лисса уже хотела было идти в какое-нибудь кафе, чтобы позавтракать, как с ужасом вспомнила: черт! – ее же просили сегодня выйти к семи в «Собутыльник», чтобы на несколько часов подменить коллегу. Эх, черт, жаль тратить драгоценные новогодние выходные на работу, впрочем… в праздничные дни прибыль всегда больше. И чаевые тоже. Нужно только одеться эффектнее, волосы уложить красивее и каблуки надеть – и вуаля! – пятьсот евро как минимум у тебя в кармане. Просто так. За глаза красивые.
Перед выходом из дома Лисса критично оглядела себя в зеркале: не, тут не пятьсот евро. Тут вся тысяча! Выглядела еврейка и правда замечательно: матовая кожа светилась юностью и здоровьем, волосы в комнатном свете зазывающе блестели, как и темные глаза. А глубокое декольте почти не оставляло простора для фантазии. Да, определенно тысяча!
К одиннадцати часам вечера в ее личной копилке гнездились триста евро. Лисса так и представляла, как покупает на них пиццу, нет, две, три! Больше, еще больше!
Мягко откинув волосы за плечи, Лисса огляделась и заприметила нового посетителя. Именно к нему она и подошла, едва он успел примоститься на табурет.
― С Новым годом! ― торжественно объявила она и сразу налила в стопку текилы, ― угощайтесь, ― улыбнулась и ловко двинула наполненную до краев стекляшку в сторону блондина. Молодой человек показался ей знакомым, поэтому, не медля, Лисса наклонила голову и вгляделась в лицо напротив. Узнав посетителя, еврейка шарахнулась от него назад, как ошпаренная, не устояла на ногах, упала, опрокинув стопку с текилой на стол.
― Ребанный йод!

Отредактировано Altera Lissa Reynolds (01.10.2015 21:04:54)

Второй раз за день Лисса с веселым свистом полетела знакомить собственные части тела с полом. Если днем сполна досталось щеке, то сейчас по щам получило то место, где спина решительно теряла свое благородное название. И снова, блин, больно. Забыв на мгновение о причинах полета, еврейка надулась, нахмурилась, капризно поджала губы и сдвинула брови, устало потерла то место, на которое приземлилась – как будто это должно было помочь. Отлично, еще один синяк в копилку к истории «я спасала ребенка от несущегося на него автомобиля!» Впрочем, додумывать нюансы героической истории было некогда: буквально в метре от нее сидел человек, от которого она едва спаслась несколько дней назад. Он хотел ее убить. Он был не человеком, а чудовищем. Кто он сейчас, в этом баре? Чудовище или человек?
Протяжно выдохнув, Рейнольдс быстро осмотрелась по сторонам: ни справа, ни слева не было ничего, что сгодилось бы для обороны. Ближайшие ножи на кухне, вилки, ложки, скалки и разделочные доски там же. О! У нее есть шейкер. Замечательно, в случае чего – она сможет приготовить Харону «Секс на пляже». Отличное решение всех проблем!
От того, что других решений данной проблемы не предвиделось, Лисса начала медленно, но верно пятиться назад, при этом не поднимаясь на ноги. Она надеялась, что то время, пока Эсдрас обращается в Харона, послужит ей хорошей форой – она сможет сделать ноги, выбравшись из очередного болота абсолютно сухой и даже не запятнанной.
И Рейнольдс невольно замерла, не в силах сделать долгожданный вдох и пошевелиться, когда увидела в непростительной близости от себя мраморно-белое лицо Эсдраса. Когда он успел? Что случилось? Каким образом? Неужели это конец?..
Она не поняла еще, что видит человека, а не чудовище.
― Не приближайся! ― прошипела она, хищно сужая глаза. В приглушенном свете борных ламп они стали вдруг похожими на острые темные лезвия. ― Не смей меня трогать, не смей убивать! У меня есть три собаки и сестра! Убей их! Ну, лучше не собак, а сестру, если честно, ― она отползла еще дальше, ― а еще у меня есть шейкер! Я буду защищаться!― несмотря на тот бред, что самопроизвольно генерировали ее мозг и рот, настроена Лисса  была очень даже серьезно и воинственно.
И только спустя несколько дюжин секунд поняла, что перед ней лицо Эсдраса, а не Харона.
― Ой, ― она задумчиво поджала губы  и нахмурилась, ― приветики. Хочешь сказать, что ты не жаждешь меня убить? ― вкрадчиво взглянув в светлые глаза, она нашла там положительный ответ, поэтому, недолго думая, вложила собственную ладонь в чужую руку и поднялась. ― Мне так хочется напиться, если честно, что я бы эту текилу прям отсюда слизала, ― Лисса кивнула на лужицу, которая гнездилась на поверхности барной стойки, ― и ваще ты меня напугал! До чертиков прямо. У меня чуть сердце не остановилось. Хотя, бояться было нечего, и это вполне логично – талисман-то у меня отобрали, и я снова обычный человек, ― как ни в чем ни бывало рассуждала она, вытирая полотенцем расплескавшуюся текилу. ― Кароч! ― крикнула Лисса, не  подозревая, насколько она громкая, ― у меня через десять минут смена заканчивается. Давай напьемся, а? Заодно расскажешь почему и зачем хотел меня убить. А то я до сих пор не вкурила. 

Отредактировано Altera Lissa Reynolds (02.10.2015 00:40:06)

Лисса послушно убавила громкость голоса, когда молодой человек коснулся указательным пальцем собственных губ. И правда, чего это она развопилась тут, словно бабка базарная. Нет, в баре, конечно, и помимо Лиссы было много горластых девиц и молодых людей, но они являлись посетителями – им по статусу было положено напиваться и разрывать голосовые связки. А Лисса, какой ни какой, но бармен, и ей нужно вести себя тише, не привлекая к собственной прекрасной персоне лишнего внимания.
― Ты прав, пардонь, ― кивнула Лисса, заметно понизив голос.
Вложив собственную руку в чужую ладонь, еврейка не слишком ловко поднялась и, оказавшись на одном уровне с молодым человеком, принялась с особым усердием вытирать белым полотенцем поверхность барной стойки – именно там, где несколько минут назад расплескалась текила. Тем временем Эсдрас (ведь так его звали?) сказал нечто интересное, за что живо зацепились острый еврейский слух и ум. «Разве ты не знаешь, почему такие, как я, пытаются убить таких, как ты», ― эхом пронеслось в голове еврейки. Быстро вскинув правую бровь, Лисса приподняла голову, из-за чего пушистая новогодняя шапка съехала на бок, и исподлобья – внимательно и заинтересованно – вгляделась в лицо молодого человека напротив.
― Такие, как ты?.. ― еще сильнее понизив голос, переспросила Лисса, испытующе вглядываясь в светлые глаза Эсдараса. ― Так, ладно, ― она мотнула пушистой головой, ― иди во-о-о-он за тот столик, ― еврейка кивнула в самый угол, там, в приглушенном свете барных ламп, стоял и ждал своего звездного часа одинокий столик, ― я ща прихвачу чего-нибудь, что нам поможет разобраться во всей этой ситуации. Через пару минут приду.
Выдохнув, она прихватила мокрое полотенце, развернулась и ушла, оставив в воздухе легкий, но чертовски приятный аромат сладковатых духов.
В подсобке было темно и холодно, пахло картошкой фри и дешевой выпивкой. Оглядевшись по сторонам, Лисса быстро нашла собственную кожаную куртку и случайно заприметила чужую. Задумчиво пожав плечами, еврейка подорвалась в сторону находки, запустила обе руки в карманы и с удовольствием достала десять евро, сникерс и ключи от машины. Нет, ключи ей не нужны, а вот отказаться от остального равносильно греху. Не испытывая угрызений совести (ибо нефиг вещи без присмотра оставлять!), еврейка весело пихнула деньги в собственные карманы, а сникерс – в рот. И была такова.
К Эсдрасу Лисса вернулась навеселе: в одной рукой она зажимала бутылку хорошего вискаря, в другой – тарелку с картошкой фри и парой чисбургеров, во рту – любимый сникерс. Продемонстрировав все это, чтобы похвалил, еврейка неуклюже плюхнулась на стул рядом с Эсдрасом. Мешкать не стала – и сразу плеснула вискарь в стаканы.
― Ну, приветики еще раз, Эсдарс, ― только сейчас она распробовала его имя на вкус. И сразу вынесла вердикт:
― Крутое имя у тебя – вот только длинное. Буду звать тебя кароче – патологоанатом. А меня Лисса зовут, ― она двинула стакан в сторону молодого человека, ― а теперь, вещай, друг! Что значит «такие, как мы»?

Отредактировано Altera Lissa Reynolds (09.10.2015 20:33:21)

Лисса взяла собственный стакан в ладонь, покрутила его перед глазами и случайно поймала внимательный взгляд молодого человека через полупрозрачную стеклянную грань. Сперва смутилась почему-то – сама не поняла почему, а потом весело улыбнулась и, протяжно выдохнув, опрокинула в себя содержимое стакана. Целиком. И полностью. До дна. До последнего глотка. Ничего в стакане не осталось, впрочем, также чуть не случилось с желудком Лиссы, который отреагировал мгновенно, немедленно возжелав избавиться от только что съеденного сникерса. Однако по-еврейски крепкий организм, греческая закалка и глобальное чувство собственного достоинства помогли Лиссе предрешить знакомство собственной обуви и еще не до конца переварившегося ужина.
― У-у-у-уф, ― выдохнула она, зажмурив глаза, ― твоя очередь!
Открыв глаза, еврейка заботливо пододвинула чужой стакан в сторону молодого человека, улыбнулась, игриво подмигнула и кивнула, мол, пей.
И пока Эсдрас возился со своей порцией, Лисса быстро и ловко плеснула еще вискаря в стакан, зажевала пару (десятков) ломтиков картофеля фри, успела знатно покусать гамбургер и запить все это дело колой, незаметно украденной с соседнего столика. Больше глушить вискарь залпом она не планировала, а то упадет еще через три стакана. Да и согрелась Лисса почти мгновенно. Язык развязался тоже, впрочем, у еврейки он никогда и не завязывался, если честно. В отличие от Эсдраса, который был явно скуп на слова, но не на эмоции. Почему-то Альтера пребывала в святой и наивной уверенности, что этот молодой человек не улыбается. Никогда. Вообще. Но он умудрился разбить вдребезги впечатление о себе. А Лисса и рада – ей чертовски нравилась его чуть сдавленная, не широкая, но такая искренняя улыбка.
Музыка сменилась – заиграла тихая мелодия. Лисса обхватила стакан ладонями и закусила нижнюю губу, решив, что сейчас самое время для долгожданного разговора.
― Ты только не охреневай очень громко, а то внимание привлечем, ― она нахмурилась, ― талисман я выкрала у одного чувака. Он оказался другом моей сестры, поэтому пришлось вернуть буквально вчера. Поэтому я снова человек, ― и веселый голос впервые за время их знакомства съехал на хриплый шепот. Горький. Обиженный на саму себя. ― А вообще я сюда приехала именно для того, чтобы талисман найти. Хочу стать Хранителем. Я же уже была им, и не раз. Сперва мне бабка талисман передала, но я его проебланила, ― Лисса поджала губы и отчего-то виновато посмотрела на Эсдраса, ― потом нашла талисман в Пуэрто-Рико и… снова продинамила. И вот сейчас – это уже третий раз – выкрала и снова отобрали. По ходу, не быть мне Хранителем. А так хочется, ― еврейка поморщилась и сделала два глотка виски. ― О хранителях я знаю только то, что надо приносить жертвы, чтобы получить силы. На этом мои знания о божественной стороне мира заканчиваются. Вот прикинь, ― она обиженно вытянула губы «уточкой», ― меня постоянно окружает всякая древнегреческая нечисть! Но ни один так и не рассказал толком, что происходит в Афинах.
Лисса не понимала, что таким образом люди ее просто оберегали. А то бестолковая же – пойдет и на ровном месте споткнется. А уж стань хранителем – и точно сдохнет.

― Ты потеряла талисман?
― Дважды, ― она подняла руку, поставила локоть на стол и оттопырила два пальца – указательный и средний, визуально демонстрируя цифру два.
― Такое вообще возможно?
― Я могу все! ― она самодовольно ухмыльнулась, обхватила свободной ладонью стакан с выпивкой и сделала три коротких глотка. Подавилась, постучала себя кулаком по груди, направляя жидкость в нужное горло, откашлялась и протяжно выдохнула, прикрыв глаза. ― Но много не умею, ― как бы невзначай дополнила она, заискивающе глядя на молодого человека.
Он пил. Лисса ела. И пила. То же самое делали люди вокруг них, и в этом не было ничего удивительного – это все-таки бар, а на дворе – праздничный вечер. Вспомнив о Новом Годе, Альтера машинально поправила пушистую новогоднюю шапку, которая съехала на глаза, а потом сдула искусственный белый пух, щекотавший нос и щеки. И невольно поймала себя на мысли, что ей чертовский интересно, как провел Новый Год молодой человек, сидящий напротив. Чем он занимался? Был с девушкой? С друзьями? С семьей? А, быть может, один? Где он был: в клубе, в ресторане, на базе отдыха, в морге?.. Последний вариант, кстати, казался очень даже вероятным. Любопытство хоть и вцепилось костлявыми пальцами в горло – Лисса все же сдержалась и промолчала, отложив вопрос до востребования.
― В карты с Хароном на деньги? ― Лисса беззлобно усмехнулась, а потом, задумчиво облизнув губы, сделала еще два коротких глотка виски с колой. ― Я бы на тебя не стала ставить, ― она театрально поморщила нос, ― у чувака внутри тебя опыта побольше. Да и потом, даже если ты его обведешь вокруг пальца – что толку? Его монеты в нашем мире вотваще не ценятся. Даже бургер с картошкой купить не сможешь, ― еврейка выдохнула, а потом откусила большой кусок собственной булки, замолкнув. 
И не зря, потому что молодой человек, не потеряв собственную нить разговора, сказал нечто, что заставило Лиссу подавиться вновь. Только теперь намного серьезнее и сильнее – с чувством, с толком, с расстановкой. Прокашлявшись и запив внезапную нехватку воздуха виски с колой, она подняла голову и исподлобья взглянула на Эсдраса. Недоверчиво, опасливо, даже немного сердито – а вдруг издевается? С явным сомнением в темном взгляде.
― Вот так просто? ― она вскинула брови, не сводя пронзительного взгляда с Эсдраса.  Лисса отвыкла от того, что люди могут помогать просто так. Впрочем, нельзя отвыкнуть от того, к чему никогда и не привыкала.  ― Просто так поможешь мне достать талисман? ― еще раз переспросила она, дабы убедиться – и он, и она – оба правильно друг друга поняли.
Она встряхнула головой, из-за чего неуклюжая новогодняя шапка снова предательски съехала на глаза. С нескрываемым раздражением Лисса сорвала ее с головы и с силой опустила на соседний стул. А сама крадучись двинула свой ближе к Эсдрасу. А потом еще и еще. Через несколько дюжин секунд еврейка уже гордо сидела возле его плеча. Близко-близко.
Он пах формалином, но Лиссе этот запах не казался неприятным.
― И что нам нужно для этого сделать? ― темные глаза хитро блестели в приглушенном свете бара. Лисса, заговорчески  взглянув в светлые глаза напротив, плеснула Эсдрасу в стакан еще виски. Чтобы не передумал.

В бутылке осталась ровно половина – пожалуй, пора идти за добавкой, а то вдруг Эсдрас возьмет и передумает помогать еврейке в поисках заветного талисмана. Как ни крути, но Рейнольдс не знала, что именно двигало молодым человеком, когда он предлагал ей помощь: здравый рассудок или напиток в сорок градусов. И, чтобы перестраховаться, Лисса уже было хотела встать и прошлепать в сторону бара, как внезапно обнаружила лоб Эсдраса в непростительной близости от своего. Невольно покраснела, хоть ей это было и несвойственно, неуверенно сглотнула и почему-то побоялась моргнуть. Так и смотрела ему в глаза, не отводя взгляда, не шевелясь, почти не дыша и не мигая. Максимально странно. И неудобно.
Повисшую в воздухе неловкую тишину, хотя вокруг гремела музыка, нарушила сама Лисса. Случайно. Дело в том, что челка Эсдраса начала щекотать еврейский лоб, а Лисса не щекотку реагировала только двумя способами: она начинала безудержно смеяться, как пятилетний ребенок, или чихала. Сейчас, в этом баре, ей приспичило чихнуть. Громко так, с чувством, с толком, с расстановкой. Хорошо, что хоть отвернуться успела.
Протяжно выдохнув, она шмыгнула носом и выпрямилась, откинувшись на спинку стула – густые каштановые кудри от этого игриво подпрыгнули в воздухе, а потом вальяжно рассыпались по плечам. Какое-то время Рейнольдс смотрела строго вперед – на барную стойку. Расфокусированным взглядом мазала по бутылкам, по стаканам и бокалам, по многочисленным посетителям и бармену, только что вышедшим не смену. Она смотрела и не видела, потому что целиком и полностью погрузилась в собственные мысли. Черт возьми, неужели в самом ближайшем будущем Лисса снова повесит на шею талисман? Станет хранителем. Интересно, кем будет ее покровитель в этот раз? Вот бы сам Зевс! Или Аид. Да пусть даже Арес – не суть важно. Главное, чтобы он был силен, мрачен и… силен. И тогда Лисса сможет отвесить сестре самых смачных люлей! И Калебу наваляет. И еще половине этого жалкого мира. Главное – не потерять. А то ведь бестолковая еврейка может.
Встряхнув головой, выгоняя при этом мысли и пытаясь вернуться в реальный мир, Лисса плеснула в оба стакана еще виски, двинула один в сторону Эсдраса, второй обхватила ладонью и, выдохнув, сделала три протяжным глотка. Поморщилась, словно кошка, закинула в рот картофель. Повернулась и снова посмотрела на Эсдраса – без дискомфорта и смущения.
Улыбнувшись, она покорно положила пушистую голову ему на плечо – удивительно удобное, как будто выкроенное кем-то специально для ее макушки.
― Я пьяная уже, ― призналась она хрипловатым от длительного молчания голосом, ― сижу тут и охреневаю от того, что пару дней назад ты мне чуть ребра не пересчитал, а сейчас, смотри, бухаем вместе. А ты мне еще и талисман обещаешь помочь достать, ―  и тут в голову врезалось осознание одной неприятной вещи. Как удар в двести двадцать. Лисса, хмурясь, заняла исходное положение – выпрямилась, но не отвернулась – смотрела строго на Эсдраса. ― Смотри, ― она задумчиво облизнула губы, ― если ты мне поможешь достать талисман, и я стану хранителем, то ты при каждой встречи будешь хотеть выбить мне зубы? И, насколько я поняла, не только ты. Вас, ― носителей то есть, ― в Афинах немало, верно?

Отредактировано Altera Lissa Reynolds (18.10.2015 15:02:55)

[audio]http://pleer.com/tracks/4501328Q9Xq[/audio]

Они были знакомы от силы несколько дней, а Лисса невольно испытала какое-то странное чувство разочарования, когда Эсдрас сказал, что видеться они больше не будут. За короткий промежуток времени он умудрился стать ей другом – хорошим другом, которого очень не хотелось терять. Альтера и сама не поняла, в какой момент это случилось. Так оно, наверное, и бывает: вот сидишь и глушишь с ним виски, не замечая того, что имеешь. А потом – раз – и он говорит, что совсем скоро придется поставить жирную точку. А ты не хочешь. Ты хочешь черкнуть запятую. Ну, или хотя бы красноречивое многоточие.
Рейнольдс смотрела ему в глаза долго. Не отводила взгляда, почти не моргала и едва дышала. Интересно, а что чувствовал он? Что испытывал? Ему было грустно, обидно? Или все равно? Лисса не знала, но она была уверена в одном: мужчины в принципе менее подвержены эмоциональным перепадам – они по природе логики. Исключения, конечно, были, но ей почему-то казалось, что Эсдрас не один из них. Протяжно выдохнув, еврейка отвернулась – села прямо, откинулась на спинку стула, протянула руку и обхватила ладонью стакан, сделала еще три коротких глотка. Даже не поморщилась. И стакана из ладони не выпустила – поднесла его к шее, прижала к ключицам – хорошо так, прохладно. И снова ушла в собственные мысли, вонзившись взглядом в бармена, что маячил за барной стойкой.
Черт возьми, это была цель ее жизни – завладеть талисманом, а тут ей предложили его, почти преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой – на, Лисса, кушай, только не подавись. Ей бы радоваться, веселиться и открывать праздничное шампанское (еврейка любила делить шкуру неубитого медведя), но почему-то было совсем не до этого. Какое-то неприятное чувство – тяжелое и гнетущее, колючее к тому же, решительно засело внизу живота. Оно тянуло вниз, давило и вдавливало – черт возьми, давно Лисса не испытывала такого дискомфорта. На самом деле ее давно никто не ставил перед выбором.
Перед таким серьезным выбором.
Тянуть кота за яйца больше не было смысла, и еврейка, опрокинув в себя стакан залпом, поморщилась и, поджав губы, снова повернулась в сторону Эсдраса. Улыбнулась, но это была натянутая улыбка, сжатая, вежливая как будто, но лишенная при этом веселости.
А талисман был целью ее жизни. Она не могла отказаться от него, пусть даже это грозило расставанием с другом. Ей и сейчас было стыдно за это решение, но, черт возьми…
― Тогда чего мы тут сидим, кого ждем? Вперед и в бой! ― решительно заявила Лисса, театрально ударив кулаком по столу. ― Допивай. Доедай. И кутайся в шарфик, а то еще простудишь чего… ик! Ой. Простудишь там себе че-нить, че нельзя простужать, а мне потом в больницу к тебе ходи, апельсинчики таскай. Не, не подумай, я ниче не имею против тебя и апельсинчиков, но больницы не люблю. Запах там – фу! То ли дело морг, да? ― она налила в стакан еще виски, а потом, спохватившись, задумчиво вытянула губы «уточкой», замерла, ― не, я не то имела ввиду. В морг тоже не надо. Ну, то есть по работе можешь, а вот клиентом – не. А то потом апельсинчики на могилку придется таскать. О, кстати! Я всегда была за кремацию. А ты?

Она не сразу поняла, что именно коснулось шеи. Что-то мягкое, теплое и ворсистое, пахнущее терпким формалином и приятным одеколоном. Вкусно. Лисса задумчиво нахмурилась и поджала губы, пытаясь сфокусировать взгляд на загадочном объекте – сером и длинном. Взгляд фокусироваться предательски отказывался, мол, сама напилась – сама теперь  и расхлебывай заваренную кашу. Лисса на такую подставу со стороны глаз разозлилась ужасно – вдруг захотелось вскочить со стула и сделать что-нибудь, из-за чего картинка перестала бы двоиться, мазаться и плыть. Например, умыться ледяной водой из-под крана или с головой прыгнуть в холодный зимний сугроб. Но подняться на ноги она так и не успела, впрочем, как и вдоволь наесться снега. Вместо этого до нее дошло, наконец, что вокруг шеи был обмотан чужой шарф. И за концы этого шарфа тянул Эсдрас, заставляя Лиссу оказать ближе. Еще ближе.
Вдруг стало не по себе. Рейнольдс не сводила с лица молодого человека внимательного, настороженного и несколько опасливого взгляда. Как будто боялась напугать. Или напугаться. Почти не двигаясь и не моргая, Лисса даже невольно затаила дыхание.
Или его перехватило?
Дальше все произошло так быстро и неожиданно, что Рейнольдс и понять ничего не успела. Вот она собственными глазами видит его щетину, а вот щетина уже колет ей щеки. Крышу снесло окончательно и бесповоротно, земля ушла из-под ног, голова закружилась. Пришлось опереться на его колено левой рукой, чтобы не потерять равновесие и не упасть. Правая ладонь неосознанно ушла к его шее, обхватила ее пальцами, чувствуя под подушечками бьющуюся жилку. Как замедленные часы. Сломанные. Тик-так. Тик.
Интересно, можно ли эти часы починить?
Невольно подавшись к нему еще ближе, Лисса случайно прикусила Эсдрасу нижнюю губу, но не отдалилась. Теплая ладонь медленно ушла с сильной мужской шеи выше и запуталась в волосах. Пальцы сжимали его белые пряди в кулак, оттягивали назад, оставляли в покое. А левая рука предательски соскользнула с его ноги в самой ответственный момент, и Лисса с веселым свистом полетела на пол, утягивая за собой и Эдраса, как настоящий еврей. Сами падаем – и других за собой тащим! Сами горим – и вы горите, пожалуйста.
Она упала первой, приземлилась на прохладные плиты пола, на живот. Поморщилась от слабой боли – потому что пьяному и море по колено. На утро у нее точно вся физиономия в синяках будет. Эсдрас по всем законам гравитации приземлился позже – прямиком на Лиссу. Последняя, всхлипнув, постаралась не выматериться. Держалась героически, да.
― Ой-ой-ой, ― драматично протянула Лисса полупьяным голосом, ― подними меня. Такие классные евреи на дороге валяться не должны! И, кстати, вот по тебе не скажешь, а весишь ты о-го-го. Сколько в тебе? Килограммов девяносто? Блин, ребро болит.

Эсдрас ловко и быстро поднимается, давая еврейке сделать долгожданный вдох. Отличная новость: она не задохнется! По-крайней мере, не сегодня. Когда-нибудь Рейнольдс сдохнет обязательно, скорее всего, это будет убийство – жестокое и зверское, какое всегда бывает, когда один человек умудряется вконец задолбать второго. Лисса в этом деле заслуженный мастер спорта – из желающих почесать ей челюсть можно выстроить очередь. Длинную. Долгую. Нескончаемую. И получится она до самого Китая. От Афин.
Впрочем, не будем о грустном – будем о том, что Лисса дышит. Сначала часто и рвано, глубоко, но потом легкие приходят в порядок, и дыхание нормализуется тоже. Ей бы перевернуться хотя бы на спину, чтобы потом вскарабкаться обратно на стул, но так лень. Еще и в глазах все предательски плывет, картинка двоится, голова кружится. Да и пол под ней вдруг становится таким мягким – ей богу, любимая кровать с теплым одеялом. Словом, Лисса растекается прямо возле стола, прижимается щекой к прохладным плитам пола, закрывает глаза. И она уже начинает посапывать (засыпала еврейка всегда на удивление быстро), как вдруг чувствует, что чьи-то сильные руки решительно подхватывают ее и усаживают на пол. Толком не поняв, что случилось и как это произошло, Лисса пьяным взглядом мажет по территории вокруг. Итак, бар. Много бутылок, столы, люди, люди, пьяные люди. О, блондин! Кажется, Лисса его знает. Откуда? А, точно, это тот самый парень, который несколько дней назад чуть не убил ее в морге. Блин, вот умора! Если бы он убил ее в морге… хотя, нет, эта мысль действительно очень дельная и смешная, поэтому Лисса спешит ее озвучить:
― В-в-от я т-только под-думала, ― у нее получается не самая членораздельная речь, хотя ее дефектами еврейка никогда не страдала. Алкоголь, что с него взять. ―П-прикинь, вот если бы ты уб-бил меня в морге, то меня бы даже п-перевозить никуда не пришлось. Ник-каких заморочек! И-ик! Р-раз – и я готовенькая у тебя на столе, ― и тут же ее лицо искажается гримасой неподдельной обеспокоенности, ― ооооой, так ты бы меня и голой видел. Ннене, я пе-рредумала, не уб-бивай меня в морге. А ваще я за к-кремацию. Чтобы мой пр-рах красиво развеял-ли над каким-нибудь вулк-каном. Ик! Все равно мне в ко-ттле варит-ться после смер-рти. Даже не в персональном, а в общем, з-знаешь, как в общественном транс-спорте.
И только потом она замечает, что Эсдрас поглаживает ей ребро, которое еще недавно ныло, а сейчас притихло. Лисса поднимает голову, вскидывает брови и смотрит на молодого человека исподлобья, а потом подается ближе к нему, кладет кудрявую голову на плечо, закрывает глаза. Он чертовски холодный, и это то самое, что сейчас необходимо Лиссе. В конце концов, им еще за талисманом идти охотится, а это ответственное дело, требующее здравого рассудка и трезвой памяти – тех качеств, которых сейчас лишены они оба.
― Ты меня п-прости за т-то, что я щас сд-делаю, ― предупреждает Лисса, отказываясь открывать глаза. Да еще и плечо у Эсдраса такое удобное, как будто сделанное специально под ее голову. Жаль, что не очень мягкое. ― Вотващ-ще прости. И, пож-жалуйста, не запаковывай мое тело в пакет, ког-гда в лесу будешь выбрасывать, а то у меня к-клаустрофобия развивается. А сейчас, на этой пр-рекрасной ноте, я отключ… ― и не договаривает. Отключается – и кудрявая голова падает Эсдрасу на грудь.
Вот и поохотились за талисманом.

Отредактировано Altera Lissa Reynolds (25.10.2015 22:52:52)