Ахилл двинул бутылку на середину пыльного стола – ближе к новоявленной собутыльнице, а потом, оценивающе взглянув в симпатичное лицо девчушки, вернул сорокоградусную подругу обратно в руку – решил, что сам обслужит, а то барышня, кажется, пьяна примерно так же, как и расстроена – беспросветно то есть. Уронит еще, расплескав добро по одежде и полу. Обхватив горлышко ладонью, демон медленно облизнул губы и открутил пробку зубами, не сводя при этом внимательно взгляда светлых глаз с лица напротив. Надо же, какая хорошенькая. Молодая, свежая, красивая. Волосы темные и блестящие, кожа ровная и белая, без единого изъяна. И глаза, дьявол, какие глаза! Господиебтвоюмать, кто бы знал, как Ахилл любил карие глаза. В них так приятно смотреть, когда их хозяева умоляют не о спасении, а о скорейшей смерти. Только в карих глазах можно увидеть собственное кровавое отражение – четкое, как в зеркалах. Да, Ахиллу явно сегодня повезло. И даже плевать на то, что он обещал себе не убивать в ближайший месяц. Слишком соблазнительно. Слишком хочется. И слишком нельзя.
И запретный плод слишком сладок.
Нехорошо сверкнув в приглушенном свете ламп глазами, демон выплюнул пробку в сторону, облизнулся и, двинув стакан девушки ближе к себе, ловко плеснул туда пойло. И себя не обделил – ровно столько же. Не глядя на Двуликую, он улыбнулся куда-то в поверхность стола и убрал бутылку в сторону, а потом неспешно поднял стакан и вместе с ним – голову и глаза. Их взгляды снова пересеклись, и Ахилл, подмигнув, вскинул руку с зажатым в ладони стаканом вверх в тосте якобы за знакомство. И опрокинул портвейн в себя. Зажмурился, словно довольный кот, отвел голову в сторону и выдохнул терпкие пары алкоголя. Ух, вроде столько лет на земле живет – почти тысячу – а все еще не привык к портвейну. Крепкий, сука. Впрочем, абсент еще круче.
― Тогда я пришел по адресу, ― улыбнулся Ахилл, вернувшись в исходное положение. Он выпрямился на стуле и, положив руку с пустым стаканом на стол, слегка откинулся на спинку стула, ― я специалист по медленному уничтожению печени. Другие почему-то называют это алкоголизмом, но первый вариант мне нравится больше, ― Ахилл негромко засмеялся и кивнул, мол, пей уже – я жду, чтобы налить по второму кругу и выпить снова. Точнее, я жду, чтобы напоить тебя и под предлогом «проводить до такси» увести из бара, а потом в темной подворотне всадить нож в живот, но первый вариант тебе понравился больше, а второй мы озвучить не будем. Ахилл внимательно, с каким-то едва уловимым наслаждением и дьявольской улыбкой проследил за чужим процессом поглощения портвейна. К слову, барышня после «смачивания труб» держалась молодцом. Пьяным, но молодцом, что только подлило масла в разгорающийся огонь азарта. Ведь сильных зверей убивать куда интереснее, чем слабых. Ахилл облизнулся, словно тигр, унюхавший вдали свежее мясо. Мясо, которое сам шло в лапы тигра.
Он не стал ждать приглашения и снова плеснул в чужой и собственный стаканы портвейна. Случайно (или не очень случайно?) облил белую шею девчонки, оставив на ее ключицах несколько коричневых струй. И, кажется, совсем не извиняющимся голосом сказал:
― У таких специалистов, как я, иногда трясутся руки.
И он встал с места – совсем не резко, чтобы не испугать, обошел стол стороной, захватив с его поверхности салфетку, и присел возле девчонки на корточки. Он его подбородок оказался на уровне ее груди. Осторожным, абсолютно неспешным движением Ахилл мазнул чистой салфеткой по ее коже, глядя при этом исключительно на острые ключицы. Невероятные. Неповторимые. Приятно пахнущие. Да, их определенно приятно будет обхватить пальцами и вырвать из хрупкого тела.
Вытерев портвейн с белой кожи, Ахилл еще несколько мгновений посмотрел на шею, а потом поднял глаза и встретился с карим взглядом. Улыбнулся.
― Меня зовут Ахиллес, ― он отдалился, а потом встал. ― Куришь? ― он протянул ей пачку, а потом забросил одну из никотиновых подруг себе в рот и подкурился. ― Что ты делаешь в этом Богами забытом заведении? И какие у тебя еще сегодня дела?
А то интересно, какие планы сорвет демон.
