Вверх Вниз

Под небом Олимпа: Апокалипсис

Объявление




ДЛЯ ГОСТЕЙ
Правила Сюжет игры Основные расы Покровители Внешности Нужны в игру Хотим видеть Готовые персонажи Шаблоны анкет
ЧТО? ГДЕ? КОГДА?
Греция, Афины. Февраль 2014 года. Постапокалипсис. Сверхъестественные способности.

ГОРОД VS СОПРОТИВЛЕНИЕ
7 : 21
ДЛЯ ИГРОКОВ
Поиск игроков Вопросы Система наград Квесты на артефакты Заказать графику Выяснение отношений Хвастограм Выдача драхм Магазин

НОВОСТИ ФОРУМА

КОМАНДА АМС

НА ОЛИМПИЙСКИХ ВОЛНАХ
Paolo Nutini - Iron Sky
от Аделаиды



ХОТИМ ВИДЕТЬ

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Под небом Олимпа: Апокалипсис » Отыгранное » fire meet gasoline


fire meet gasoline

Сообщений 1 страница 10 из 10

1

http://savepic.su/5762817.gif http://savepic.su/5760769.gif
[audio]http://pleer.com/tracks/4468446jy9Z[/audio]

Название: fire meet gasoline;
Участники: Честер, Дилан.
Место: старт на территории особняка Огня, дальше по ситуации.
Время: 29 декабря 2012 года.
Время суток: около 11 часов утра.
Погодные условия: пасмурно. Снег. Температура воздуха -9...-5. Ветер северный.
О сюжете: двое встречаются спустя год и обнаруживают, что один явно сходит с ума. Не из-за разлуки, правда, а из-за Кестлера, которого захотелось вдруг не убить, а к груди прижать, одеть теплее, да накормить вкуснее.

+4

2

вв + кеды черныеобщее состояние телосложения: плотная и без талии, но относительно с сиськами

I've done everything as you say
I've followed your rules without question
I thought it would help me see things clearly
[audio]http://pleer.com/tracks/650405aIvb[/audio]

Вам пришло одно новое сообщение.
«Эй, дорогая, – с надеждой интересуется некий контакт, который обозначен в записной книжке как «отец», – когда планируешь возвращаться? Напиши хотя бы строчку. Неделя молчания – это уже слишком».
Открыть, прочитать, забыть. Удалить.

Вам пришло одно новое сообщение.
«Дилан, мать твою, – вполне справедливо злится Оакхарт, который Старший, который вместе со своей очередной пассией и дядей Келсо дал обещание посидеть с Тером, пока дочь займется важными делами, оставшимися в Греции. – Я знаю, что ты в порядке. Звонил Максу: говорит, мои смски ты видишь. Прекрати выделываться и позвони, или я за себя не ручаюсь».
Открыть, прочитать, забыть. Удалить.

Вам пришло одно новое сообщение.
«У тебя ребенок, помнишь? Я понимаю, что…»
На этот раз Дилан не читает: она стирает воспитательную записку настолько быстро, что чувство вины не успевает поселиться в ее подзадолбавшейся от материнства душе. Последние три часа мобильник вибрирует безостановочно; и в нем – больше десятка гневных тирад от отца, который считает ДжейДи хорошей родительницей, но ужасно трусливой. Он прав лишь наполовину. ДжейДи не хорошая. И у ДжейДи ничего, совершенно ничего не получается.
Поэтому она не собирается возвращаться в Америку ближайшие… сколько-то там дней. Пока не придумает, как ей быть и существовать дальше.

Дело идет к новому году: редкие здания на улочках Афин украшены фонариками, специальными стикерами и плакатами, рекламирующими скидки в магазинах, действующие на протяжении всего праздника. Местные жители дружелюбно желают друг другу веселых каникул; некоторые из них с улыбкой кивают ДжейДи, пытаются войти с ней в вербальное взаимодействие, однако она не обращает внимания на случайных собеседников: ее голова полнится странными, некомфортными, навязчивыми мыслями, перебивающими повседневные. В какой-то момент мужской голос говорит: «Нам нужен Кестлер», и у Оакхарт окончательно срывает крышу: «Ты прав, парень. Ты прав».
Снег валит хлопьями, оседает на плечах, густых каштановых волосах и копится на ресницах. ДжейДи уже не помнит, как два часа назад принимала аспирин, наивно думая, что он поможет преодолеть шепот второй сущности. И она не сохранила в памяти, как умудрилась предположить, что грядет буря. Старые волнения и переживания не трогали юную американку: заботливый и умный Голос управлял ее желаниями слишком умело, чтобы та начала беспокоиться. Она хотела увидеть Кестлера, обнять его (что?), поклясться ему в вечной верности и, гордо выпятив вперед грудь, предложить собственную кандидатуру на роль главного убийцы «Огня». Потому что Геркулес точно знал: нет ничего ценнее, чем одобрение отца. Но он позабыл о том, что Артур Кестлер и Зевс – это не одно и то же, это две разные личности, и если вторая обрадуется возвращения блудного сына, то первая лишь удивленно приподнимет бровь и пошлет его нахер.
– Вы к кому? – как только трель звонка раздалась в обители самых ублюдочных людей в мире – из-за двери показалась интеллигентная физиономия Алана, вроде бы их местного дворецкого. Ди постаралась нацепить одну из доброжелательных своих улыбок, но в доверие к незнакомцу не втерлась: ее глаза оставались какими-то безумными и больными.
– Мне нужен Кестлер, – резко выдает девчонка, тем временем как Алан с интересом оглядывает ее плотное тело. Видимо, он не знает, стоит ли впускать в дом сомнительного вида девицу, у которой и тон, и взгляд – подозрительны.
– Его нет, – также резко отвечает мужчина, без лишних объяснений захлопывая дверь перед носом незнакомки. – Попробуйте прийти в следующий раз, – ДжейДи, удивившись последовавшему отказу, возмущенно выдыхает носом воздух и в удивлении открывает рот, будто собирается обматерить весь состав группировки отборнейшими ругательствами. Где-то на подсознательном уровне она убеждает себя: «Ну не очень-то и хотелось». А Геркулес перебивает: «Шутишь? НАМ НУЖЕН КЕСТЛЕР. Сегодня, немедленно, любыми силами. Не надо меня разочаровывать».
Дилан не разочаровывает. Рыкнув себе под нос что-то нечленораздельное, она изо всех сил вбивает кулак в место, рядом с которыми находится глазок. Слышится треск; правда, слишком глухой для серьезной поломки. Она отводит руку назад, чтобы покорежить дерево очередным ударом, и почему-то, ровно на мгновение, останавливается. Пропитанные одержимостью извилины (хотя какая там одержимость… ее начало, не более) изредка посылают правильный импульс своей хозяйке, стараясь наставить на путь истинный и вывести из-под влияния Геркулеса. Импульс этот, к сожалению, не настолько силен, чтобы остановить самого могучего героя из когда-либо существовавших. Ему нужен Кестлер. Ей нужен Кестлер. Дайте Кестлера сию же минуту.
– Открой дверь, мать твою! – рычит и сама на себя не похожа; увидела бы со стороны – не узнала бы. Голос, заполняющий черепную коробку, становится громче, быстрее и переливается разными оттенками; Дилан кажется, что если она не доберется до Артура – у нее поедет крыша. В смысле, не поедет (она уже съехала), а сорвется, разнесется на куски и самоуничтожится. Поэтому ей нужен долбанный Кестлер. Она должна  получить от него задание прямо сейчас, услышать его голос, да хоть ощутить удар поддых – неважно вообще, главное – оказаться с ним в одной комнате. – Ты, блин, тупой ублюдок, впусти меня! Или я здесь все к херам разломаю! – кричит Оакхарт, ударяя кулаком по двери снова. Та почему-то не сдается под натиском геракловской силушки: стоит насмерть, только потрескивания издает. Кестлеркестлеркестлер, сукин ты сын, выйди на крыльцо, отвлекись от своих важных дел, прими сына своего. Или дочь, которой отчаянно захотелось стать им.
И в случившемся кроется некая ирония: Дилан ведь хотела вернуться к прежней жизни…
А ее прежняя жизнь – вот она. Вот такая.

+4

3

Выглядит

https://pp.vk.me/c315824/v315824198/512e/kPRfGmFUN40.jpg

Они расстались слишком драматично для того, чтобы в это поверить. Так сопливо, что Честер еще несколько дней подряд ебланил в душе по часу, пытаясь смыть с себя розовые сопли. Почему-то ни о чем не жалел, хотя порой и стыдился этого. Он знал прекрасно, что без нее будет куда проще и легче. Никто не будет жрать мозг, никто не будет претендовать на место под, сука, его солнцем. Периодически он думал о сыне и вот его жалел. Честер был уверен, что из Дилан никогда не получится хорошей матери – она или отдаст парня в незнакомые руки, или оставит его дома, а сама пойдет на поиски грязных приключений и в один прекрасный момент откинется от передоза. И он совсем не хотел думать, что Дилан не давала ему повода видеть ее в таком свете. После расставания Честер не хотел ее оправдывать – он оправдывал только себя, поэтому когда в сознании вдруг всплывали светло-зеленые глаза и каштановые волосы, Беннингтон упрямо тряс головой и представлял, как их несчастная владелица закидывает в себя очередную рюмку водки, выкуривает пачку сигарет и матом посылает сына нахуй, мол, ты мне жизнь испортил, сучье отродье. И Честеру становилось легче, ведь он в очередной раз убеждался, что все сделал правильно. Пусть лишь только в собственных мыслях. О ней.
И все же он периодически думал о Дилан. Не хотел, отказывался, злился на себя и на весь мир, но предательски думал. И вот эта слабость раздражала ужасно.
Ему хотелось с кем-нибудь это обсудить, и в то же время он нервно посылал нахуй всех, кто лез в его голову и в дела. Даже Макса, а ведь он как никто другой имел право знать, что происходит – не только как хороший друг, но и как злоебучий брат. Впрочем, именно из-за последнего фактора Беннингтон и отдалился от Хранителя Пейто. Не будь Макс связан с Дилан родственными узами – все было бы куда проще. А Беннингтон так ненавидит все усложнять. И ненавидит людей, которые все усложняют. Кто бы знал, как он ненавидит.
― Бля, Бенни, твоя физиономия кирпича просит. Или отпуска. Съезди куда-нить, развейся, а? Хочешь, я с тобой съезжу? ― Анубис укоризненно качал головой, медленно прикрывал глаза и откидывался на потертой спинке дивана, прикладываясь губами к горлышку с виски.
И Честер поехал. Ненадолго, правда, - на две недели. С Анубисом в прохладную Норвегию. Порыбачили там знатно, побухали еще знатнее. Честер нашел там себе девушку даже – совсем непохожую на нее. Золотистые кудри, большие по-детски невинные голубые глаза, пухлые губы и хрупкое телосложение делали ее похожей не то на куклу, не то на ребенка. Острый ум, прекрасное чувство юмора и способность разрядить любую неловкую ситуацию не оставили равнодушным даже Анубиса. Да что там, в один прекрасный вечер Честер даже съездил другу по челюсти, мол, хватит смотреть на нее так плотоядно. И Беннингтон хотел забрать ее с собой в Грецию, но та отказалась – мол, нужно окончит колледж, но ты будь на связи – созвонимся.
Поездка принесла свои плоды. Они вернулись в Афины и продолжили заниматься своими делами: Анубис бухал, а Честер ворчал на то, что Анубис бухает без него.
Все шло своим чередом – мерным, спокойным, иногда кровавым, иногда алкогольным. Честер, если честно, и вовсе забыл, что у него есть сын, а в каком-то там лохматом веке была Дилан. Но все хорошее подходит к концу. Сегодня точкой отсчета стал телефонный звонок. На экране черным по белому высветился номер Дафны. Честер нервно сглотнул, зажал сигарету зубами и поймал себя на мысли, что ничего хорошего из этого не получится.
― Честер, ― надрывно выдохнула она в трубку, и Беннингтон невольно вытянулся, как гончая перед прыжком, ― тут ДжейДи стучится в наши ворота. И просит Артура. Кричит. Я не знала, кому звонить, прости, пожалуйста, за беспокойство. Забери ее, а то, боюсь, ничего хорошего из этого не выйдет.
Послышались нервные гудки, а Честер нахмурился и подумал: «Кто, блять, такая Джейди?».
Пепел с сигареты упал на пол, и Беннингтон невольно вспомнил, как курил во время их последней встречи. Пепел так же падал на пол, а адепт Ареса стоял и думал, что хрен с ним – с пеплом этим, когда вниз стремительно летит собственная жизнь.
Не говоря ни слова, он накинул на плечи пальто, сел в старый форестер и поехал в пасть ко льву. Старался не думать ни о чем и ни о ком, конечно же, упрямо выкидывая из головы мысли.
― Заебись, ― раздраженно рявкнул Честер. Он стоял сзади Дилан и сжимал ее плечо, а потом рывком повернул девчонку к себе лицом. ― Ты какого хуя творишь? ― впрочем, разбираться он будет потом, а сейчас нужно уходить отсюда подальше. ― Валим, ― сухо приказал Честер и, не выпуская плечо Дилан из железной хватки, настойчиво подтолкнул в сторону машины.

+4

4

[audio]http://pleer.com/tracks/4914237TSnm[/audio]

От ударов об дверь болят кулаки: покрытая лаком деревяшка не желает поддаваться; она издает глухой звук, где-то трещит, внутри у нее звякает выдвинутая металлическая вставка, въевшаяся в ближайшую стену с таким остервенением, что ни один вор не смог бы пробраться внутрь – даже если бы захотел. Кожа на ребрах ладоней горит и чешется, костяшки пальцев ноют, а дыхание становится сбитым и дробным: Дилан устает от нерезультативных действий. Сила не помогает, и это кажется странным, но желание достать Кестлера и укутать его в теплое мягкое одеяло сильнее здравого смысла. С губ срывается еще парочка проклятий, весь особняк, наверное, слышит с каким талантом и умением Оакхарт пользуется сомнительными жаргонизмам. Имя Артура всплывает в голове вспышками – болезненными и мучающими, поглощающими сознание, и Геркулес где-то на границе между безумием и здравым смыслом заливается звонким смехом, потому что ему нравится, что его марионетка даже сжать голову руками не может, чтобы облегчить свои страдания. Руки-то не для того созданы. Ими бить надо, понимаешь? Бить, разбивать, разгребать завалы на пути к поставленной цели. Как только начинаешь кого-то гладить ими по щеке или прижимать ладони к затылку в отчаянии – то всё, сбился ты с пути истинного.
Она на полном серьезе кидает взгляд влево и вправо, желая отыскать тяжелый камень, длинную деревяшку или, например, затаившуюся в кустах коробку с динамитом. Или черный вход, который наверняка получится вскрыть за считанные секунды. Если и он пошлет ДжейДи в жопу – под раздачу попадет ближайшая стена. Это будет хуже, чем во времена рыцарей и масштабных нападений на кирпичные замки с башенками, воротами и ордой лучников. Тогда на вооружение брали катапульту, в наши дни люди берут то, что взять могут. Дилан брала великую мощь, мешала ее с восхищающим энтузиазмом, спаивала с кретинским бесстрашием и шла напролом – одна, маленькая такая и якобы ненаносящая ущерба. Ей думалось, что Кестлер не рассердится, когда узнает о парочке поломок, оставшихся после нового члена его группировки. Как можно сердиться на девчонку с клокочущей вне и извне готовностью к кровавым подвигам? Она же убьет ради тебя. Предаст некогда близких людей. И сегодня она – пластилин. Лепи, что хочешь. Лепи, кого хочешь; у тебя есть возможность.
Плечо кто-то стискивает – Оакхарт почти не обращает внимания. Присутствие постороннего становится для нее очевидно только тогда, когда он рывком разворачивает бедную маленькую девочку к себе лицом. А она, словно марионетка какая-нибудь, поддается с невиданной легкостью. Чуть теряет равновесие, делает шаг назад, ударяется спиной об дверь и сквозь пелену мыслительной каши пытается распознать собеседника. Волосы – темные, глаза – карие, ростом выше нее на сантиметров двадцать с чем-то. Пахнет от него странно: помесью уличных ароматов, железа и спиртом. Дилан не может вспомнить, откуда знает этого человека. И помогает ей только звучание его голоса. Как бы совпадает последняя деталь пазла.
«Честер».
Ситуация могла получиться очень драматичной, если бы Оакхарт не дрейфовала по сознанию, срываясь с одной чужой мысли, полную одержимости, на свою собственную, полную обычной мирской херни. В нижних ментальных слоях она и удивлена, и испугана, и недвижна, и лишена дыхания. В верхних же, злясь и бунтуя, Геркулес плавно смазывает сопливые воспоминания безразличием. И Дилан думает: «блять, ну вот нахуя ты пришел?» вместо того, чтобы подумать: «о, мой объект прошлых тайных желаний». Это вовсе ей не мешает податливо поплестись следом на первых порах: голос сумасшествия, перемолотый вместе с хотящей вернуться обратно сознательностью, лишают ее сопротивления.
Лишают, но ненадолго. Через несколько мгновений ДжейДи, мотнув головой туда-сюда, приходит в достаточную норму и выдвигает протест. Вырывает плечо из стальной хватки и по инерции пятится чуть назад.
– Уйди, – почти просит, но в голосе все равно слышится нечто отдаленно похожее на приказ. Она говорит лишь одно слово, а после этого – внезапно и с растерянным, глухим, мутным взглядом – начинает медленно оседать. По собственной воле. Потому что, если не коснется коленями сухого асфальта, то попросту упадет: картинки внутри мелькают столь резво и быстро, что Дилан даже не понимает, стоит она или лежит. Ладони она прислоняет к вискам и сжимает их со всей силы. Голову наклоняет. Дышит как-то рвано. – Пожалуйста, уйди, – помесь рычания и воя. Жалко звучит и не по-человечески. – Мне нужен Кестлер. А ты убирайся.
Договорились?

+4

5

[audio]http://pleer.com/tracks/44186780ukd[/audio]

Он сжимает ее плечо сильнее. Наверное, через несколько дюжин минут на белой коже выйдут красные пятна, которые потом окрасятся в темно-синий – неприятный такой оттенок. Беннингтон понимает, что делает ей больно, но остановиться не может. Не хочет. А хочет сделать ей еще больнее – чтобы она упала к его ногам, чтобы билась в агонии и умоляла ни о ничтожном спасении, а о скорейшей смерти. Почему-то только с этой девушкой Честер, находясь далеко не под влиянием Ареса, чувствует себя последним ублюдком. А еще серийным маньяком и безжалостным убийцей, мечтающим сожрать на ужин не большой кусок мяса, а печень и почки, вырванные собственными руками, которые уже давно по локоть омылись кровью.
И ее кровью тоже.
Он дергает еще раз, да с такой силой, что Дилан переломилась бы, ей Богу, если бы не хранила в себе силу Геракла. Она подается вперед, поворачивается, поднимает голову. Их взгляды встречаются. Ее – такой светло-зеленый, растерянный и мутный, непонимающе мажущий по лицу Честера. Его – темный, осознанный и жесткий, раздраженно царапающий белоснежную кожу. И Беннингтон вдруг ловит себя на мысли, что понятия не имеет, что делать дальше.
С какого хрена он вообще сорвался с места, едва лишь услышал беспокойный голос Дафны и злоебучее имя «Джейди»? С какого хрена он, не продумав даже элементарных действий, ебнулся в машину и поехал в волчью пасть? Почему не обратился к Максу – мол, пиздуй выручать свою ебанутую на всю голову сестру? Да Честер мог бы хотя бы элементарно посоветоваться с членами собственной группировки или попросить их, что называется, прикрывать тылы.
Нет, сука. Честер, словно озлобленный голодный пес, сорвался с цепи, узрев перед мордой кусок мяса. Получается, все это – животные инстинкты, не больше?
Честер быстро взмахивает головой, отгоняя ненужные мысли. Все уже сделано – пути назад нет, и нехрен тут вдаваться в лиричные отступления, нехрен мазать сопли по физиономии и разоряться над собственной ничтожностью. Сейчас нужно действовать.
А то какого хрена он сюда приперся?
Он уходит к машине, не отпуская от себя треклятую девчонку. Последняя, к слову, не вырывается даже – покорно идет за ним. Это бесконечно радует.
Ан, нет. Ничему тебя жизнь не учит, кретин. Обрадоваться, значит, бросить вызов судьбе. А судьба – безжалостная сука, испытывающая неограниченную симпатию к поднятию объекта собственных издевательств к небу, а потом швырянию оного о камни. Смачно так. Со всей ебанной силы, которой очень и очень немало.
Дилан, дернувшись, вырывается. Ее плечо выскальзывает из его ладони.
― Я тут три минуты, а ты меня уже заебала, ― ворчит, но беззлобно.
Честер медленно поворачивается к ней лицом. Исподлобья наблюдает за тем, как она медленно, но верно оседает на притоптанный серый снег. Острые колени почти касаются сугробов, белые ладони бессильно сжимаются на висках, зеленые глаза больше не зеленые, а как будто желто-коричневые. Такой цвет Честер видел в прошлом году, когда посреди лета воцарилась невыносимая жара, и вся трава в городе и загородом иссохла.
Но сейчас не лето. И не жара. Ты горишь изнутри, Дилан?
― Нет, ― хрипит Честер, ― не уйду. И если ты не пойдешь со мной, то я закину тебя на плечо, ― а Честер знает, как она это ненавидит, ― и утащу силой.
И в подтверждении своих слов Беннингтон подходит к девчонке и очередным рывком, только теперь почти безболезненным, поднимает ее на ноги. И снова толкает к машине.
А сам пытается придумать, куда ее повезет. В Эгейнст – слишком опасно. В свой дом… блять, нет, ни он, ни она к этому не готовы. Думай, Честер, думай. И внезапно в его голове зреет идея – совсем другого типа, конечно, но тем не менее.
― Кестлера в особняке нет. Но я знаю, где он. Пиздуй в машину. Подвезу.
Ишь, какой заботливый.

+3

6

[audio]http://pleer.com/tracks/5640636atSz[/audio]

Дилан слышит слова Беннингтона, но не воспринимает их, как угрозу: голова слишком сильно полнится левыми смыслами, чтобы постигать прочие. Ткань джинсов на коленках промокает от серого снега, к горлу подступает тошнота, и ладони сжимают виски так сильно, что трещины, кажется, вырисовываются на гладкой поверхности костей. Какой же этот Геркулес, мать его, ублюдок нереальный, а. Полный козел, дикий мудак, беспринципная сволочь. Артура захотел – должен получить его ежесекундно, не научен великий герой, видите ли, ждать. А Дилан не научена иметь два мозга сразу и использовать оба одновременно. Она надеется, что Честер уйдет, и также она боится, что он бросит ее где-нибудь рядом с особняком, решив не тревожить старые воспоминания и не спасать ту, которая ему в личное проклятье дана без спросу. Уйди, Честер, пожалуйста, уйди; давай не будем узнавать друг друга снова. Или останься, мать твою, останься; но дай слово, что твое вмешательство принесет облегчение, а не сопливые страдашки. Ты можешь поклясться? Ты можешь хотя бы пообещать?
Иногда слово – тоже поступок. И безобидная ложь Честера, произнесенная без особой наигранности или слишком подозрительной, вызывающей доверие интонацией, стала поступком хорошим: путаница в голове слегка улеглась; Дилан не пришла в себя, но перестала ощущать съедающую боль и желание заполучить лидера «Огня» прямщасвот без лишних разговоров. Лицо Хранителя, будучи отдаленно знакомым, не становилось узнаваемым и не приносило дикого дискомфорта. Состояние ДжейДи можно было сравнить с отходняком после жесткой наркоты, с которой она накануне немного переборщила. Ладони медленно перемещаются на холодный снег, справа и слева от колен, втоптавших хиленький сугроб для пущего удобства. Она дышит, захватывая ртом большую массу зимнего воздуха, и снежинки попадают на язык, колясь и освежая высохшую слизистую. Оакхарт поднимает взгляд на Чеса, смотрит на него пристально и испытующе, будто Геркулес, засевший внутри, раскусил его коварный план и захотел уличить мерзавца во лжи. Ты знаешь, где находится Кестлер? И отвезешь меня к нему? И правда, смотри, заботливый какой, прямо наградить за самоотверженность захотелось. Наверное, Геркулесу было неважно, вешает ли лапшу Беннингтон ему на уши или нет: если вешает – поплатится, если окажется помощником, а не врагом – будем пиарить его адепту Зевса, чтобы тот посмотрел на своего противника с иного ракурса. Чем не равноценный обмен?
Дилан медленно встает на ноги, отряхиваясь от прилипших корок снега. Запахивает пиджак, обнимает себя за талию и ежится от холода, словно раньше не понимала, что на дворе – зима, а не лето. Сжав губы и опустив зеленые, всё еще несколько мутные глаза в пол, девчонка обходит Честера с левой стороны, задевая плечом рукав его пальто: снежинки резво катятся по темной ткани вниз и падают к братьям в сугроб. Она садится на переднее сидение, не пристегнувшись, и растерянно обводит взглядом салон автомобиля, который, не поверите, видит впервые. Здесь пахнет бензином, какой-то неидентифицированной терпкой хренью и хозяином машины; вон он идет, если вам интересно.
А Дилан нет. Плевать она на него хотела. В доступных ей мыслительных слоях не существует какого-либо отношения к Честеру Беннингтону. Он не враг, он не друг, он не… он никто. Только если временный помощник, не больше.
– И куда ты собрался меня отвезти? – ДжейДи чуть было не ляпнула «куда ты собрался отвезти ее», но вовремя спохватилась и поймала волну собственных мыслей, а не Геркулесовских. Белая ладонь неряшливо стряхивает крошки снега с каштановой шевелюры и медленно перемещается на лоб, сравнивая нормальную температуру тела с той, которая у нее имеется. – Где Артур? – в ближайшем магазине, на Эвересте; какая к черту разница? Главное, что стало легче, пусть и на краткий миг, но легче в тысячу раз. Дилан бестолково смотрит в окно на падающие хлопья снега, нервно ерзает на месте и вслушивается в повисшую тишину.
Давно и нигде она подобной не слышала.

+3

7

[audio]http://pleer.com/tracks/4720465sYtW[/audio]

Честер внимательно наблюдает за тем, как девчонка поднимается с колен и, обхватив себя за талию, топает в сторону автомобиля. Медленно, совсем неуверенно, изредка пошатываясь из стороны в сторону, словно плакучая ива на сильном ветру. Сравнение именно с этим деревом навевают ее волосы – каштановые, густые и вьющиеся. И у злоебучей плакучей ивы ведь тоже невероятно густая макушка – наверное, самая густая из всех существующих в мире деревьев.
Беннингтон почему-то ужасно хочет помочь Дилан дойти и в то же время не хочет. Ничего не хочет. Он и так слишком много для нее сделал – не только сегодня, но и всегда. И адепт Ареса совсем не желает думать о том, что и Дилан для него много сделала, ни разу не оставшись в долгу. Иногда она даже делала больше, чем он. 
Не сводя с ее привычно бледного лица пронзительного взгляда исподлобья, Честер невольно сглатывает, когда девчонка делает последний шаг и останавливается возле его плеча. Он снова слышит ее запах – не шампуня или дешевых духов, а запах кожи. Он не сводит с ума, да и никогда не сводил, наверное. Он просто нравится, дьявольски, сука, нравится – так, что хочется вонзиться в длинную шею клыками и выпить всю кровь до последней капли. Чтобы больше никто не смел вот так чувствовать запах ее волос и кожи. И Честер, всего на мгновение поддавшись животным инстинктам, которые всегда были сильнее его, быстро встряхивает лохматой головой, выгоняя неуместные, но такие цепкие мысли из стенок мозга. И на протяжном выдохе быстро распахивает перед Дилан пассажирскую дверь и кивает, мол, вали в салон.
И куда-нибудь из моей головы.
Дверь захлопывается слишком громко. Он неспешно обходит автомобиль со стороны капота, задумчиво рассматривая притоптанный грязный снег под ногами. Куда он ее повезет? В собственный дом – блять, нет, он к этому еще не готов, да и она, наверное, тоже. В Эгейнст? Привези он ее туда – и да здравствует глобальный пиздец. Причем, Беннингтон не может логически объяснить, чем вышеназванный пиздец будет вызван. Честер просто знает, что он ворвется в особняк вместе с Дилан и перевернет все с ног на голову.
Беннингтон знает. Дилан сделала то же самое с его жизнью, в конце концов.
Водительская дверь захлопывается еще громче. Честер, искоса глядя на девчонку, выдыхает, прикрывает глаза на мгновение и трогается с места. А сам весь на измене – натянутый, словно тетива лука, колючий и наэлектризованный.
― Пристегнись, ― рявкает, бросив случайный взгляд искоса на Дилан.
Стекло со стороны водительского сидения медленно опускается, и Беннингтон закуривает. С губ срываются густые клубы серого дыма и сразу растворяются на холодном декабрьском ветру. Честер вглядывается в мелькающие по пути пейзажи и внезапно принимает решение: пункт назначения выбран. Дилан он совсем не понравится, но потом она еще скажет «спасибо».
Наверное.
Спустя сорок минут дороги Честер паркуется возле небольшого заброшенного дома. Некогда дом был двухэтажным особняком, где жила не самая богатая семья. А потом родители попали под горячую руку Хранителей или Носителей – Честер уж не помнит. Сын шестнадцати лет от роду сошел с ума и поклялся отомстить, а в итоге был пойман и наказан. Тут очень вовремя на сцену вышел Анубис, уговоривший паренька переписать имущество на его фамилию. Сейчас дом пустует и пылится. И послужит отличным убежищем для того, чтобы переждать бурю.
― Кестлер внутри, ― Честер кивает в сторону особняка.

+4

8

[audio]http://pleer.com/tracks/13252661D18i[/audio]

Она послушно пристегивается. Ведь нужно быть послушной хоть в чем-нибудь.
За окном валит снег, да с таким упорством, что его вполне можно сравнить с ливнем – зимним ливнем, если хотите, который не бьет острыми каплями по макушке и не превращает пушистые волосы в мокрую тряпку; он ласково оседает на путниках, поддается взмаху руки и уходит навсегда к братьям своим, когда в его присутствии больше не нуждаются. ДжейДи, водя пальцем по запотевшему стеклу, неосознанно пишет фамилию Артура, вглядывается в нее, переводит фокус за стекло и снова наблюдает за вальсом снежинок. Думает о том, правда ли они все разные, когда в последний раз лепила снеговика, и в каких странах сейчас тепло. В общем, о каких-то глупостях, стараясь не думать о действительно важных вещах и не признаваться себе в том, что Честеру она не верит: никакого Артура за пределами особняка «Огня» не может быть и в помине. Что он забыл, например, в этом доме, на который Беннингтон кивает так уверенно? Решил прикупить дачу? Устал от пристального внимания смердов и челяди? Затарился четырьмя бутылками водки и, отвоевав грязную кровать в закутке, нажрался, размышляя над своим поведением? Очень сомнительно. Такие истории обычно рассказывают туповатым детишкам, которые каждый новый год молятся найти подарок от Санта Клауса и, когда-нибудь миновав рубеж восемнадцатилетия, стать космонавтами, моделями и просто богатыми везунчиками с телохранителями по бокам. Дилан уже давно не находилась в нежном возрасте; и чужая ложь распознавалась ею легко, если не была слишком витиеватой. Но в данный момент, недоверчиво косясь в сторону Честера, она старалась убедить себя в правдивости сказанных слов. Давай, ДжейДи: Кестлер внутри, за стеной; сделай шаг – и окажешься к нему ближе, чем бывают многие. Максимально близко.
Она отстегивает ремень, открывает дверь машины и выскальзывает на улицу, привычно обхватывая талию руками. Не оглядывается. Потому что ей плевать, идет следом Беннингтон или нет. Если он обвел вокруг пальца Геркулеса – а он обвел, тут никаких сомнений – значит, ничего хорошего с ним в ближайшее время не произойдет, и ему стоило бы остаться внутри теплого авто, уничтожая одну сигарету за другой и провожая темным взглядом светлые хлопья падающего снега. Ведь это так романтично. Ведь это так философски. Ведь это так, как обычно бывает в фильмах. А в реальности… Дилан, спеша избавиться от гнетущих прикрас природы, храбро пересекает порог и, отсчитав три шага, останавливается, чтобы рассмотреть никому не нужный пустой дом. Выглядит он отвратительно и чересчур обветшало, просто непозволительно заброшенным, будто не несколько лет пылится, а целую тысячу. Пахнет морозной свежестью вперемешку с гниющими досками: зима добралась до внутренностей недвижимости и максимально эффективно вытравила человеческие, живые ароматы. Звуков – никаких, разве что из-за открытого где-то окна наверху доносится символичное завывание. Оакхарт, распробовав на вкус атмосферу, приближается к маленькому комоду, стоящему напротив входной двери. И резко, вдавив ладонь в лакированный бок, сметает предмет мебели в правую сторону. С такой силой, что он оный разваливается на куски, врезавшись в стену. Здесь нет Артура. Конечно же, его нет. И Дилан знает это; вместе с Геркулесом.
Она запускает пальцы в густые каштановые волосы, прикрывает глаза, глубоко вдыхает и выдыхает. Просит себя не злиться и не вымещать агрессию на Честере: он не виноват в ее медленно съезжающей крыше. Но как, сука, хочется свернуть ему шею. И даже не из-за сраного обмана, а из-за его долбанного существования в принципе.
– Ну вот нахрена ты солгал мне? – Дилан уже предвкушает возвращение убийственной боли. Странно, что она не пришла в ту же секунду, когда карты повернули рубашками вверх. – Блять, – на хриплом выдохе произносит девчонка, утопая лицом в ладонях: ей до сих пор кажется возможным сохранение спокойствия, – как же я тебя иногда ненавижу, – последнюю фразу Дилан произносит, упрямо глядя в темные глаза Беннингтона и до скрипа зубов сжимая челюсть. Молодец, Честер, что не бросил. Молодец, Честер, что помог и избавил от страданий. Но ты полный кретин, Честер, если не подумал, что потом будешь делать со всем этим великолепием. Нет, ДжейДи не была опасной или кровожадной, она не вырезала сердце и печень врагам и не кайфовала от вида крови. Однако это вовсе не значит, что она совсем ничего не могла сделать. Что-нибудь да могла. Не такая уж Дилан и добрая. А когда находится на пике эмоций – так вообще невыносимо злобная мелкая хрень.
Медитация помогла лишь частично: ею было принято решение, что гладиаторские бои подождут, потому что нет смысла тратить энергию на серьезную драку. Во-первых, раны годовалой давности напоминали ДжейДи о поражении и его последствиях, во-вторых, его небритый фейс все-таки портить не хотелось по личным соображениям, в-третьих, Артур был куда более важной персоной сегодняшнего утра, нежели Честер. Но не уходить же с пустыми руками!
Оакхарт оказывается рядом с Беннингтоном молниеносно. И без особых церемоний толкает его к стене, не думая об ответном ударе и возможных последствиях. Почему ему можно было сделать это с ней, а ей так делать было нельзя? Пусть спиной ощутит шершавость местных обоев, хотя бы на сотую долю секунды. Они все равно находятся в абсолютно разных положениях: маленькая хрупкая (с виду) девочка и высокий подтянутый мужик, который для пущего эффекта может над ней нависнуть и испугать ту до возникновения ночных кошмаров. Но это же нечестно. Почему только Дилан должна бояться?
Она зажимает в ладонь ткань его рубашки на солнечном сплетении, смотрит на нее бесцветно и бесцельно, натягивая до прилегающей к коже тесноты. «Хватит».
– Я ухожу, – легко бросает, делая шаг назад и вправо – поближе к выходу. – Не мешай мне, – и не единой доли вызова: она, наверное, даже просит. Потому что иначе ей придется сделать ему больно. А если она начнет делать ему больно, то уже не сможет остановиться.

+4

9

[audio]http://pleer.com/tracks/2592106sOsc[/audio]

Слышится негромкий щелчок застегивающегося ремня безопасности. Честер, не скрывая удивления, поворачивает лохматую голову в сторону пассажирского сидения и в честном ахуе смотрит на девчонку. Прося ее пристегнуться, он совсем не ждал, что она выполнит просьбу. Ан, нет, сделала. Зашевелился намек на здравый смысл? Или сделаю все, только отъебись?
Быстро взмахнув головой, Беннингтон отворачивается и упирается взглядом в засыпанную декабрьским снегом дорогу. И все же лидер натянут, словно тетива лука; насторожен, подобно гончей перед долгожданной командой «взять» – а то ведь хуй знает, что ударит в голову Дилан в следующее мгновение. А собирать себя и ее по частям после возможной аварии, засовывать почки и печень обратно в тело и ночевать под морозным кровавым небом нет никакого желания. Впрочем, как и пытаться починить поехавшую крышу Дилан.
Под колесами хрустит наст – по этой дороге давно никто не ездил. Автомобиль плавно останавливается возле старого обветшалого особняка.
Честер покидать теплый салон джипа не торопится: он задумчиво закусывает нижнюю губу, хмурится и неспешно закуривает, краем глаза наблюдая за ловким прыжком девчонки в сугроб. Нетоптаный снег аппетитно хрустит под ее ботинками. Она с силой захлопывает дверь, и Честер, не успевший переключиться с вслушивания в легкие шаги, невольно морщится от громкого, почти оглушительного удара. Надо бы быть внимательнее с Дилан сейчас. А особенно – с Гераклом.
Она отворяет дверь в дом и входит внутрь. Честер, зажав сигарету зубами, выходит из салона. Поебланив несколько мгновений возле машины, Беннингтон делает медленный шаг в сторону особняка. Дилан еще не громит стены – значит, обмана не поняла. Ан, нет, судя по скрежету (кажется, девчонка катает комоды по полусгнившему полу) – поняла.
Да-да, никакого Кестлера здесь нет и не будет.
И только Беннингтон успевает ступить на порог прихожей, как на него обрушивается поток изящных матов, отменных проклятий и прочих приятностей, сочно приправленных испепеляющим взглядом. Адепт Ареса, чья физиономия не выражает абсолютно никаких эмоций, прикладывается драповым плечом к косяку двери, загораживая тем самым путь на улицу.
― Сама не догадываешься? ― хрипит Беннингтон, глядя строго на девчонку. Он не собирается отводить глаза или прятать их – ему не стыдно. Он сделал то, что должен был. Он сделал то, что хотел – и не собирается за это оправдываться. ― И ты останешься здесь до тех пор, пока не придешь в себя, ― голос холодный. Безапелляционный.
Вот веселуха будет, если и Честер «двинется» и начнет с ума сходить.
На признания в ненависти Беннингтон не реагирует – только губы кривит и брови вскидывает, мол, ну-ну, говори, что хочешь – все равно не верю. Впрочем, он уверен, что она глаголет истину. И все равно не верит – потому что хочет не верить.
Кажется, его гримаса оказывает обратно пропорциональный эффект: девчонка, разозлившись не на шутку, быстро подается к Беннингтону, без особых усилий толкает его к стене и стискивает в маленьком кулаке рубашку, виднеющуюся из-под распахнутого пальто. Честер, разражено стиснув зубы, гортанно рычит, подобно собаке, которую дразнят куском мяса. И держит себя в руках – ведь кто-то из двоих должен это делать, верно?
― Я, блять, тебя привез сюда не для того, чтобы ты ушла через две минуты, ― рычит Беннингтон, ловко перехватывая тонкое девичье запястье в полете. ― Да и сдохнешь ты, пока до города в таком виде будешь ебланить, дура, ―  общем-то, это правда. Дилан одета далеко не по погоде, а к обеду и вовсе обещали похолодание.
И он, сжав запястье еще сильнее, закрывает дверь. На сжатом выдохе отдаляется от Дилан и заглядывает в глаза в поисках намека на здравый смысл.
Ну же, Дилан, помоги мне его найти. Я не хочу выбивать его из тебя силой.
Она отталкивает его, ударяет кулаком в челюсть и, пользуясь форой, уходит.
Беннингтон, чувствуя на языке вкус крови и обиды, за ней не идет.
Больше никогда не пойдет.

+3

10

the end

0


Вы здесь » Под небом Олимпа: Апокалипсис » Отыгранное » fire meet gasoline


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно