Под небом Олимпа: Апокалипсис |
|
ДЛЯ ГОСТЕЙ
Правила Сюжет игры Основные расы Покровители Внешности Нужны в игру Хотим видеть Готовые персонажи Шаблоны анкет |
ЧТО? ГДЕ? КОГДА?
Греция, Афины. Февраль 2014 года. Постапокалипсис. Сверхъестественные способности. ГОРОД VS СОПРОТИВЛЕНИЕ 7 : 21 |
ДЛЯ ИГРОКОВ
Поиск игроков Вопросы Система наград Квесты на артефакты Заказать графику Выяснение отношений Хвастограм Выдача драхм Магазин |
|
НОВОСТИ ФОРУМА 
|
||
|
КОМАНДА АМС 
|
НА ОЛИМПИЙСКИХ ВОЛНАХ
Paolo Nutini - Iron Sky от Аделаиды
|
ХОТИМ ВИДЕТЬ 
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Под небом Олимпа: Апокалипсис » Елисейские поля » Школа - место, где шлифуют булыжники и губят алмазы
[audio]http://pleer.com/tracks/4600378mgig[/audio]
Название: Школа - место, где шлифуют булыжники и губят алмазы;
Участники: Ксавьер Дефо, Скарлетт О`Хара;
Место: частная школа в Лондоне;
Время: 2000 год, начало - сентябрь;
Время суток: около 10 часов утра;
Погодные условия: промозглый ливень, холодно и очень ветрено;
О флешбеке: чем может обернуться выпускной год? Сюрпризами - приятными и не очень. Всем или ничем.
С Е Н Т Я Б Р Ь
Современная школа похожа на дикие прерии. Буйные стада вольных дебилов носятся по ней с огромной скоростью. ©
Белая рубашка, классические темно-серые брюки и темно-синий пиджак с символикой школы. + С собой классический темно-коричневый мужской портфель. Обувь: коричневые оксфорды.
Прическа и фейс
Утро выдалось пасмурным и дождливым. Впрочем, как и множество других в Лондоне. Такая уж здесь погода – плаксивая. Младший Дефо отточенным движением захлопнул дверцу машины, накинул на плечо лямку портфеля и на какой-то миг замер, рыская взглядом по своей ново обретенной альма-матер. Внушительное здание смотрело на него глазами-окнами неприветливо, но с толикой любопытства. Чужаков всегда встречают именно так. Кто знает, что они с собой принесут? Дефо, впрочем, тоже не спешил радоваться встрече, настороженно изучая окружающих. Все оказалось примерно таким, как он и ожидал. Лощеные юноши и девушки выпархивали из машин представительского класса, нацепляли на лица улыбки и сбивались в группы согласно местной иерархии. От перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Ты можешь сменить весь актерский состав, но играя ту же самую пьесу не жди неожиданного витка сюжета. Школа, акт первый. Добро пожаловать в наш местный филиал ада, дружище. Занимай котел согласно купленному билету.
- Доброе утро, - справа раздался звонкий, но неуверенный голос. Ксавьер рефлекторно обернулся на звук, сомневаясь, было ли приветствие обращено к нему. Говорившей оказалась невысокая девушка с копной волнистых пшеничных волос, небрежное перехваченных атласной лентой в тон школьной форме. Она нервно сжимала в руках внушительную стопку книг и почему-то сосредоточенно разглядывала его туфли.
- Доброе, - выдал Дефо с интонацией человека, который ранним воскресным утром обнаружил у себя на пороге коммивояжера. - Если тебе очень понравились мои туфли, то вынужден разочаровать, они не продаются. Но я могу подсказать адрес магазина, где их можно приобрести. - Незнакомка тут же взметнула на него глаза, которые оказались под стать небу - серыми. И в них четко читалось, что в гробу она видала его обувь. Да и его самого, пожалуй, тоже.
- Благодарю, но меня интересует совсем не это, - речь вежливая, однако подтекст сохранился тот же, что и во взгляде. Дефо решил занять выжидательно-наблюдательную позицию, ибо решительно не понимал, какого ляда она от него хочет? За спиной девчонки раздавались ехидные смешки. Группа из пяти человек: трех девушек и двух парней, явно обсуждала его странную собеседницу.
- Я работаю в школьной газете. Директор попросил встретить тебя сегодня и взять интервью. У нас так принято. Про каждого новичка обязательно выходит небольшая заметка. - Закончив пояснять, девчонка выудила из кипы книг сложенную вдовое газету, и буквально всучила ее в руки Ксавьеру. "Симпозиум" гиен у нее за спиной продолжался, но она стоически игнорировала этот факт.
- Ладно, только быстро, - дежурный взгляд на часы. Время еще есть. К тому же Дефо никогда не слыл болтуном. Ответы будут исключительно краткими и по делу. Он точно уложится. - Доставай свой блокнот или диктофон, - договорить Ксав не успел. Вот так делаешь людям добро, а они от него отмахиваются. Во всяком случае, местная журналистка отчего-то начала активно мотать головой.
- Нет-нет-нет, ты должен прийти в нашу редакцию. А я подготовиться к нашему интервью. Мы находимся на четвертом этаже в правом крыле. Жду тебя к пятнадцати часам. Пожалуйста, не опаздывай. - озвучив предложение от которого, вероятно, уже нельзя было отказаться, кучерявая резво удалилась, направив стопы в сторону стадиона.
- Занятно, - хмыкнул Ксавьер, проводив ее скучающим взглядом. А затем отправился к главному входу.
Оказалось, найти редакцию не такое уж простое дело. Правое крыло приютило множество всяких кружков, секций и клубов. Но верно говорят, что дорогу осилит идущий. Заглянув к астрономам, любителям шаманских танцев и ценителям оригами, Дефо наконец-то обнаружил нужную дверь.
- Ты все-таки пришел! - неподдельно удивилась недавняя знакомая, едва увидев его на пороге, отчего Ксавьеру захотелось развернуться и взять стремительный разбег в сторону лестничных пролетов.
- Да, как видишь. Сам от себя в шоке, - бежать, увы, было поздно. Войдя в просторный кабинет, он осмотрелся. Ряды столов с компьютерами, оргтехника и диван с журнальным столом и парой кресел. Никакого творческого беспорядка. Будто и не редакция, а какой-то офис по продаже пластиковых стаканчиков.
- Ты пока присаживайся. Нам надо дождаться нашего, хм, главного редактора, - при этих словах девушка поморщилась.
- Зачем? Ты не умеешь слушать и записывать одновременно? - не удержался от ироничной реплики Дефо, опускаясь в кресло. Кучерявая уже хотела что-то ответить, как за дверью послышался цокот каблуков. Закусив губу она лишь страдальчески прикрыла глаза. Ксав набрал в легкие побольше воздуха. Все-таки зря он не улизнул, пока еще был шанс.
Примерно так выглядит школьная форма
А так выглядит сама Скарлетт
О, эта унылая школьная форма, придуманная и введенная в обиход для того, чтобы всех детей сделать равными – и голодных бедняков, и гордых представителей среднего класса, и золотых детей нефтяных родителей. Пятьсот двадцать восемь юношей, завернутые в плотные серые пиджаки и такого же цвета брюки, обутые в до блеска начищенные черные ботинки и обязательно зализанные на косой пробор – по последней моде – они все похожи друг на друга, как две капли воды. Четыреста восемьдесят шесть девушек, закутанные в мешковатые пиджаки и длинные юбки в складочку, в уродливую обувь на плоской подошве и черные чулки до колена, ничем не отличаются и больше походят на гуманоидов, а иногда – Скарлетт кусает губы за такие бесстыжие мысли – и вовсе на стадо отбившихся от пастуха овец. Кэтти непроизвольно улыбается и медленно вскидывает одну бровь, мысленно представляя, как все эти бездарные девушки вдруг останавливаются в широком школьном коридоре и выдают бессвязное, но громкое «бее-е-е».
Скарлетт не может позволить себе быть такой же, как все. Она не такая, она куда лучше, куда красивее и интереснее, чем эти кривоногие курицы, которым, честно говоря, лучше действительно прятать их толстые или слишком худые ноги под чудовищными мешковатыми юбками. У Скарлетт же ноги длинные, ровные, без единого изъяна – и она ни за что не станет их скрывать, впрочем, как и все остальные части юного тела. Она стоит напротив зеркала и опускает чулки ниже, чем того требует устав, да и к черту этот устав, зато ее ножки теперь выглядят намного притягательнее. Юбка вслед за чулками приподнимается на шесть сантиметров выше и ловко закалывается булавкой на талии. Две верхние пуговицы безобразной белой рубашки расстегиваются и соблазнительно обнажают длинную шею и острые ключицы, и рубашка вдруг становится вовсе не безобразной, а очень даже привлекательной. Пиджаку Скарлетт придает небрежный вид – такой, словно она вспомнила о нем в самый последний момент. И, конечно, туфли на каблучке, а никак не безликие тапки на плоской подошве, которые, к тому же, ужасно жмут. Последний штрих – ее густые каштановые волосы, которые Скарлетт движением руки легко шерстит. Очень жаль, что в этой школе строго запрещают пользоваться косметикой, но ничего – она может покусать губы, чтобы они стали алыми и пощипать щеки, чтобы придать им румянец. Именно это она и делает, прежде чем быстро сбежать вниз и под осуждающий взгляд матери пройти к автомобилю, в котором ее уже заждались брат и отец.
― Котенок, ну, ты как всегда! Я чуть не состарился, пока тебя ждал. А у Мэтта, вон, смотри, уже седые волосы появились, ― громко смеется отец, мягко трогаясь с места.
― Это потому, что он ботаник, ― холодно парирует Скарлетт, прикрывая глаза.
― Ну да, тебе тогда седых волос никогда не видать, ― весело откликается брат и сразу заливается гортанным смехом. Отец пытается молчать, ведь как это – его любимую дочь осадили, но потом сдается и тоже весело смеется. А Скарлетт сидит и не понимает, что тут такого смешного.
Дверь автомобиля учтиво открывает Мэтт, и Скарлетт аккуратно покидает салон автомобиля. Брат предусмотрительно раскрывает широкий черный зонт, и Кэтти, мягко беря Мэтта под локоть, идет с ним к главному входу школы. А в школе ее встречают плохими новостями – старая кошелка мисс Элсинг – учительница биологии – решает проверить остаточные знания и устраивает на шестом уроке контрольную. Скарлетт сперва думает заболеть, потом упасть в обморок, потом сказать, что у матери случилась беда, потом у отца, а в итоге отпрашивается, говоря, что у нее сегодня важное интервью, которое невозможно пропустить.
Ее отпускает, ведь спорить со Скарлетт – себе дороже.
― Господи, Анджела, если я еще рраз увижу, как ты забываешь пррибррать за собой шахматы – я вышвырррну к черртям тебя из шахматного крружка, ― вот и ясно, почему в каждом кабинете, отведенном под ту или иную секцию, царит такой идеальный порядок.
Нужная дверь совсем негромко распахивается; Скарлетт делает мягкий шаг в кабинет и, как она потом узнает – в новый незабываемый этап своей жизни.
― Значит, ты у нас новенький, добрро пожаловать, ― и обольстительная улыбка. Божий одуванчик, ей Богу. Она подходит к юноше и аккуратно протягивает ему руку в честь знакомства. ― Меня зовут Скаррлетт О`Харра, и я здесь… ммм… Эбигейл, как бы ты меня назвала?
Эбигейл, словно по команде, выпрямляется и звучно сглатывает. На ее широком лбу выступают блестящие капельки пота. Скарлетт слышит, как ее сердцебиение учащается. Девчушка испытывает и всегда испытывала перед Кэтти священный трепет, и Скарлетт в свое удовольствие пользовалась ее неконтролируемым состоянием. Ей нравилось. Ей нравится.
― Как ты собирраешься стать журрналистом, если даже двух слов связать не можешь?
Кэтти, одарив юношу пронзительным взглядом глаз цвета молочного шоколада, неспешно от него отдаляется и занимает место у окна. Ведь она знает, как соблазнительно блестят ее каштановые локоны в редких лучах солнца и как по-особенному горят ее глаза в мягком свете дня.
― Начинайте, ― властно распоряжается О`Хара.
― Ээм, ― Эбигнейл растерянно смотрит в блокнот, ― Ксавьер, почему вы перевелись в нашу школу?
Она была красивой и знала это. Но, думается мне, это единственное, что она знала. (с)
Пожалуй, он слишком пристально разглядывает испуганную Эбигейл, что, должно быть, еще больше усугубляет положение журналистки. Разумеется, она пытается сохранить лицо, но ее жесты слишком красноречивы и выдаются бедолагу с головой. Кучерявая вся сжимается, нервно щелкает механизмом ручки и смахивает со лба несуществующую прядь. Дефо в противовес ей спокоен, как статуя. В следующий миг подобно героям какого-нибудь из холодящих душу фильмов Хичкока, они не сговариваясь, одновременно, устремляют свои взгляды на дверь. Цокот каблуков отскакивая от стен коридора усиливается, нагнетая обстановку. "Раз-два, Фредди заберет тебя", - проносится в мыслях у Ксавьера, но вслух он не произносит ни звука. Атмосфера, что повисла сейчас в кабинете, требует тишины.
И вот долгожданный момент настал. Последняя преграда между ними и гостем разрушена. Дверь беззвучно скользит к стене, а порог плавно, но вместе с тем уверенно переступает какая-то .... девушка. Что? И это все?
Стоит признать, она хороша собой. Как и десятки других учениц этой школы, которым повезло вытащить в генетической лотерее счастливый билет.
Губы юноши разочарованно подергиваются. Он ловит на себе оценивающий взгляд незнакомки и инстинктивно скрещивает руки на груди, намеренно оставляя ее реплики без ответов. Перед этой особой отчего-то совсем не хочется раскрываться, пусть она и оголяет свои белоснежные ровные зубы в доброжелательной улыбке. Улыбается - скалится. Шимпанзе, например, улыбаются, когда нервничают и ожидают нападения. Но здесь что-то другое. Она сама готова нападать, вопрос лишь в том - на кого?
Протянутая ему девичья рука воспринимается Дефо как что-то несуразное. Это так по-американски. Его мать никогда не протягивает руки незнакомцам, ограничиваясь словесным приветствием. Тем не менее предложенную ладошку он пожимает, пристально уставившись при этом в карие глаза напротив. Пожимает крепко, по-мужски, не делая скидку на то, кто перед ним. Ксавьер видел много подобных женщин в театре, где работал его отец. Актрисы. Красивые, самоуверенные и будто бы слепые. Они везде видят только себя, жадно ищут реакцию на собственную богоподобную персону, словно какие-то наркоманы, готовые на все ради своего наркотика - внимания. Таких совершенно не волнует та часть реальности, что не касается лично их. Однако очень волнует то, что имея возможность и не думает касаться. Взять хотя бы эту Скарлетт, - Господи, и кто только додумался при такой фамилии дать ей это имя? - старательно втаптывающую в грязь Эбигейл. Становится противно. И дело вовсе не в жалости. Этому нет логического объяснения. Ты просто отдаешься на поруки какому-то внутреннему компасу. Потому что так правильно.
- Какой неожиданный вопрос, право слово, - он едва заметно улыбается, скользя серьезным взглядом по бледному лицу журналистки, а затем, чуть склонившись к ней, продолжает доверительным шепотом. - Автор, случайно, не мисс О`Хара? - По его замыслу сейчас они должны напоминать со стороны двух заговорщиков. В следующую секунду голос юноши возвращается к прежнему уровню громкости.
- Директор этого распрекрасного заведения мой троюродный дядя и обещал мне блестящий аттестат. Но вы же не сможете это напечатать? - задумчиво почесывает висок, мол, ой, какая незадача. Черт, да кто ты такой? Никак отцовские гены проснулись?
- Ладно. Если откинуть уже озвученную первопричину, то меня привлек сильный преподавательский состав, обширная библиотека и рисовный пуддинг из вашей столовой. Ради него я бы даже в Ливерпуль переехал. Для человека, которому не нравится музыка Битлз, это равносильно самоубийству. - Ксавьер редко проявлял подобную словоохотливость. Отвечая, он смотрел исключительно на кучерявую девчушку, что быстро царапала его изречения в своем блокноте и лишь изредка поднимала на него свои серые серьезные глаза. Присутствие в кабинете мисс О`Хара он напрочь игнорировал. Наркомана лишили его дозы. Как скоро начнется ломка? И начнется ли вообще?
Всего на мгновение ей кажется, что в неясной полуулыбке Ксавьера мелькает нечто, похожее на разочарование. Однако Скарлетт очень быстро выбрасывает вопиющую мысль из головы, ибо ни о каком разочаровании и речи быть не может, когда рядом она. Скарлетт отвечает на крепкое рукопожатие взаимностью и ловит себя на мысли, что просто обязана сжать его руку сильнее – она и сама не знает почему – то ли врожденное упрямство, то ли желание быть лучшей во всем, то ли звериные инстинкты. И Кэтти с трудом разжимает пальцы, понимая вдруг, что ведет себя неподобающе, да и вообще – не дело это – руки новичкам ломать. Еще одна дежурная улыбка – теперь как будто извиняющаяся за то, что рукопожатие несколько затянулось, и Кэтти мягко отдаляется, оставляя за собой ароматный шлейф лимона, мяты и вербены. Она не пользуется духами, потому что, не дай Бог, хоть одна девочка в школе будет пахнуть так же, как она; Скарлетт создает собственный неповторимый запах посредством шампуней, естественных масок для волос, лосьонов и разнообразных спреев. И еще ни у одной девушки или женщины Кэтти не встретила такого мягкого, терпкого и лишь только чуть-чуть сладкого запаха. Да что там, даже ее утонченная чопорная мать, впервые услышав аромат дочери, пришла в немой восторг. А Кэтти и рада – в очередной раз ей удалось вырваться из категории «такая, как все». Ведь она далеко не такая, как они – эти отбившиеся от пастуха бесцветные овцы – она интереснее, красивее и намного характернее, что, по мнению отца, очень важно, а по мнению матери – лишнее в женщине.
Скарлетт уже сидит возле большого окна, по стеклу которого вновь начинает барабанить британский дождь. Ах, как жаль, очень жаль, что Кэтти не успела понежиться в редких лучах туманного солнца и дать ребятам вдоволь полюбоваться густой каштановой гривой, которая так соблазнительно блестит на солнце и в свете дня отдает золотистым. И хоть Скарлетт себя любит гораздо больше целой Англии, она, увы, вынуждена признать, что в мягких светло-желтых лучах выглядит куда интереснее, чем в тусклом свете кабинетных ламп.
Ее пальцы задумчиво барабанят по деревянной поверхности в такт недавно услышанной по радио популярной песне, взгляд карих глаз растерянно бегает по серому пейзажу за окном. Ребята в кабинете о чем-то говорят, но Скарлетт их почти не слушает – ей скучно, и Кэтти не видит смысла это скрывать. Впрочем, это лучше, чем тухнуть на контрольной по биологии и получить за нее два.
Ее вырывает из мыслей низкий мужской голос, шепотом произносящий знакомую фамилию – ее фамилию. Скарлетт медленно поворачивает голову в сторону ребят и, вскинув брови, испытующе смотрит на юношу сверху вниз, находясь при этом с ним на одном уровне.
― Нет, ― хмыкает она, ― вопрросы писала Эбигнейл, ― прекрасно понимая, что ставит обоих в неудобное положение, парирует Скарлетт. Она легко убирает прядь каштановых волос за ухо и высокомерно приподнимает подборок. И довольно, словно одержавшая какую-то мелкую победку шестиклассница, улыбается лишь одним уголком губы. Съел?
А ведь Кэтти прекрасно знает, что участие в словесных перепалках – это не ее стезя. Она не умеет спорить, оперируя аргументами и фактами – она сразу вспыхивает и раздражается, выставляя себя полной дурой. Но Кэтти ничего не может с собой поделать – ей нужно дать отпор этому юноше, который, черт его возьми, даже не смотрит в ее сторону. Как он смеет!
И пока молодой человек отвечает на поставленный вопрос – очень ясно, четко и лаконично, кстати, Скарлетт жадно цепляется хоть за какое-нибудь слово, чтобы обратить на себя внимание и дать отпор за нанесенную несуществующую обиду.
― У нас в столовой нет ррисового пудинга, ― словно невзначай замечает Скарлетт, пожимая плечами. Кэтти приподнимает бровь и отводит голову в сторону, не сводя при этом испытующего взгляда с юноши. Ей богу, она словно хочет раздеть его глазами. В этом есть доля правды – Кэтти действительно хочет раздеть его внешне, чтобы добраться до внутреннего.
Зачем? А зачем она пыталась сжать его руку сильнее, чем сжимал он?
Все люди делятся на два сорта: те, у кого есть друзья, и бедный одинокий Туко. (с) "Хороший, плохой, злой"
Стоит признать, что один талант у этой самовлюбленной девицы все-таки имелся - острый слух. Иначе как бы она расслышала реплику сказанную о ней, ведь он максимально понизил голос и произнес ее чуть ли не на ухо Эбигейл. Отлично. Значит на шепот можно вовсе не переходить. Играем в открытую.
Как и ожидалось, смолчать кареглазая не смогла. Буркнула что-то капризно, гордо задрав голову. Вот вам, люмпены, чтобы не зазнавались. Дефо невольно ухмыльнулся и чуть качнул головой. Комментарий девушки остался холостым выстрелом сделанным в пустоту. Время покажет, кто здесь хороший, плохой и злой, а пока словесная перестрелка медленно, но верно, набирала обороты.
Интервью продолжалось. Эбигейл, судя по вопросам, была англичанкой до мозга костей. Придерживаясь классической схемы, задавала ожидаемые и скучные вопросы, не выкидывала никаких экспромтов и даже не помышляла как-то всковырнуть собеседника, дабы спровоцировать его на неожиданную откровенность. Что же, в таком подходе есть свои сильные стороны. Люди не будут тебя опасаться и охотнее согласятся на встречу. Прославиться и укрепиться в профессии быстро не получится, зато заработанная со временем репутация будет очень обстоятельной. И, возможно, когда-нибудь ты станешь для будущих поколений ориентиром в выбранной сфере деятельности. Ксавьеру нравился такое отношение к делу. Но мисс О'Хара, похоже, придерживалась иного мнения.
- Серьезно? Нет рисового пудинга? - замечание исходило от Скарлетт, но вопросы Дефо были обращены к Эбигейл. Впрочем, не все. - Вы не помните свою должность в школьной газете, зато наизусть знаете меню местной столовой? Занятно. - Наконец-то он переводит взгляд на О'Хара. Никакого задранного подбородка или надменности. Простая констатация факта. Интересно, она поймет, что это не комплимент? Или сочтет мое замечание одой своей великолепной памяти?
Всматриваясь в нее, он невольно вспомнил о сублимации. Если чего-то в избытке, то где-то будет дефицит. Закон гармонии, знаете ли. То, чего природа ей щедро отсыпала сразу бросалось в глаза - внешность. Пожалуй, одари она ее еще и немотой, экземпляр получился бы более удачным. Хотя нет, такая писала бы гневные записки и совала их тебе прямо в лицо. Надменно. Брезгливым жестом зажав бумагу самыми кончиками наманекюренных пальцев.
- Извините, отвлекся. Каким был Ваш последний вопрос? - все его внимание вновь переключилось на Эбигейл. Обращаясь к ней он даже демонстрировал нечто отдаленно напоминающее радушие. Безразличие против снобизма. Кто кого? Мисс О'Хара, вероятно, уже взвела курок своего красноречия. Настал ее черед стрелять. Вот только получится ли у нее как следует прицелиться?
Молодой человек держится спокойно, уверенно и холодно по отношению к Скарлетт и тепло, дружелюбно, но все так же уверенно по отношению к Эбигейл. И, знаете, в дальнем закоулке мозга Кэтти, отвечающем за логику, рождается туманная догадка подобного поведения со стороны Ксавьера, однако Скарлетт плавным, но решительным движением руки разгоняет туман к чертям. Нет, все ложь и провокация, все бред сивой кобылы – а Ксавьер – этот заносчивый мальчишка с кошачьими глазами – просто берет Скарлетт на «слабо», пытаясь показать, что она здесь не главная, не центр вселенной и даже не центр школы. Однако Скарлетт именно центр – самый настоящий центр: яркий, блестящий и, согласно законам физики, притягивающий всех и вся. Люди к ней тянутся, словно цветы к солнцу, хотя и сами этого не понимают. Ксавьер тоже тянется – безусловно тянется, просто слишком горд, чтобы показать это. И слишком высокомерен, чтобы поддаться очаровательной о`харовской магии – он лучше будет и вовсе не замечать Кэтти, вызывая в ней безудержное желание выцарапать глаза, но еще больше – подчинить.
А еще напрягает, что ее комментарий – неприятный и колкий – был волшебным образом проигнорирован. Черт возьми, Скарлетт уже и забыла, если честно, каково это – когда на ее слова не обращают внимания. Но что хуже – когда внимания не обращают на Скарлетт. И все же, если она вновь попытается вставить свои пять копеек – читай – привлечь к себе внимание, то упадет в область плинтуса даже в своих глазах. Она сделала ход конем, который был проигнорирован и если сделает еще один такой же, который вновь падет бесславным воином в кровавом бою, то с позором свалится в яму. В яму, которую упрямо рыла для Ксавьера, а упала сама.
И она, медленно отводя голову в сторону серого пейзажа за окном, молчит. Взгляд рассеянно мажет по школьному двору: сырым бетонным плитам, в щелях между которыми гнездится невысокая темно-зеленая трава, невысоким белым поребрикам и черным автомобилям, проезжающим по ровной дорогой за пределами школы.
― Вы не помните свою должность в школьной газете, зато наизусть знаете меню местной столовой? Занятно, ― Скарлетт поворачивает голову и встречается взглядом с зелеными глазами – такими пронзительными и яркими, а еще острыми, словно бритвы.
― У меня нет должности в школьной газете, ― холодно и черство отвечает Кэтти, глядя строго в глаза напротив. Ей Богу, она словно хочет переиграть его в гляделки. ― Я заведую всеми крружками и клубами в этой школе, ― да, и тебе придется видеться со мной куда чаще, если ты решишь вступить в один, в два или в три из них. Почему-то от этой мысли ей становится так сладко и в то же время опасливо, что Скарлетт, все еще глядя Ксавьеру в глаза, невольно улыбается. Она чувствует себя маленькой девочкой, которая почти дотянулась до желанной конфеты, хотя родители строго-настрого запретили ей прикасаться к сладкому.
― Последний вопрос был об увлечениях. Чем вы занимаетесь в свободное время, Ксавьер?
Да, Ксавьер, в каком клубе мы встретимся с тобой в следующий раз? В этой школе каждый уважающий себя ученик записан в два-три кружка как минимум.
Почему-то Скарлетт кажется, что именно в том кружке, в который запишется Ксавьер, Кэтти в следующий раз будет прогуливать контрольную.
Похоже, что она приняла правила игры. Вместо непробиваемой самоуверенности вкупе с улыбкой и ехидными усмешками появилась стальная холодность. Ну, здравствуй, женщина-хамелеон, живо реагирующая на изменяющуюся обстановку и отзеркаливающая все то, что может предложить окружающий мир. Интересно, сколько масок ты сможешь сменить, пока идет это интервью?
Как оказалось, в плане социальной активности в этой школе царил тоталитаризм. Надо ли уточнять, кому досталась роль местного диктатора? В какой-то момент их взгляды встретились, - темный, как ночь, и зеленый, под стать жилетке святого Патрика, - и в голове Дефо зазвучал имперский марш. Эта темная сторона орудовала скорее помадой, чем световым мечом. Да и печенек вроде как предлагать не собиралась. Но во всем остальном сходство было налицо.
Вероятно, многие юноши глядя на О'Хара мысленно избавляли ее от одежды или одевали во что-нибудь куда более откровенное, чем школьная форма. Гормоны, как никак. Ксавьер же пошел иным путем. В данный момент он рядил эту сумасбродную англичанку в черную хламиду и маску Дарта Вейдера, задумчиво почесывая при этом подбородок. В тот момент, когда Скарлетт следуя канону уже начала кряхтеть свои фразы, голос Эбигейл отвлек Дефо от фантазий на тему звездной саги.
- Увлечения? - уточняет, стараясь отогнать от себя образ отца Люка Скайвокера. Казалось бы, простой вопрос, но на него следует отвечать осторожно. Признаешься, что любишь рисовать, и целый год придется малевать какие-нибудь плакаты.
- Мне нравится работать с деревом, - пожалуй, нужно уточнить, пока расположившаяся возле окна мегера не умудрилась ввинтить очередную остроту. - Торчать в мастерской в компании лобзиков, пил и досок. А еще архитектура и плаванье. - Кратко и по делу. Ничего интересного вроде страсти к прыжкам с парашютом или увлечением фото в стиле ню. Он здесь один из многих, такой же, как и сотни прочих учеников. И Дефо это абсолютно устраивает.
Кстати, пора бы и честь знать. Они же договаривались, что вопросов будет не больше десяти. Лимит уже исчерпан. Он свое слово сдержал.
- Эбигейл, думаю, что нам пора, - финальной точкой должно было стать слово "заканчивать", однако Ксавьер не успел его произнести. Сигнализация заглушила голос юноши. Омерзительный вой начал бить по ушным перепонкам с одинаковой периодичностью. Тревога серых глаз дублируется в карих, да и в зеленых, пожалуй, тоже. Этакий тревожный светофор. И никто ничего не предпринимает.
- Уверен, что она учебная, но все-таки.... Босс боссов, - поднимаясь с кресла, он делает шаг к окну, приглядывается, не нужно ли стряхнуть с О'Хара оцепенение. Кажется, она в порядке. Для него это сюрприз. Неожиданный, но приятный. Значит учебная, - пожалуй, будет правильно, если ты сейчас возьмешь шефство над нами. Кареглазая точно хорошо ориентируется на территории школы, в отличие от новичка. Да и направлять сможет куда лучше, чем Эбигейл, которая в их дуэте явно берет на себя роль кролика, неспособного противостоять давлению со стороны бывалого удава.
- Пошли, - легонько трогает кучерявую за локоть, кивает О'Хара и направляется к двери. И это только половина первого дня. Скорей бы он уже закончился, чтоб его.
Скарлетт невольно улыбается в зеленые глаза напротив и ждет ответной реакции, которой не получает. Разочарованно и расстроено – и даже не скрывая этого – Кэтти медленно, не сводя, однако, внимательных глаз с юношеского лица, закусывает нижнюю губу и отводит голову в сторону. Без энтузиазма и интереса она вновь мажет взглядом по школьной площадке, мокрому асфальту и проезжающим мимо машинам. Ей скучно и тоскливо, ей хочется чем-то заняться и вновь быть эпицентром вселенной – ярким и блестящим, но что важнее – нужным. В этом кабинете Кэтти чувствует, что не получит искомого, поэтому хочет скорее уйти туда, где оно достанется быстро и просто. Впрочем, Скарлетт уверена, что вернется. И возьмет желаемое, как бы Ксавьер не хотел его отдавать. Она возьмет его именно потому, что он не отдает.
Ксавьер вновь отвечает на неинтересные вопросы, но Скарлетт и ухом не ведет. Она рассматривает крупные прозрачные капли, оседающие на стекле и медленно ползущие вниз. Надо же, когда скучно, то можно устраивать между каплями настоящие гонки.
О Боже, да Кэтти явно сходит с ума от тоски, раз начинает заниматься подобной ерундой!
― Мне нравится работать с деревом. Торчать в мастерской в компании лобзиков, пил и досок. А еще архитектура и плаванье, ― говорит он, и Кэтти чувствует острый зеленый взгляд на собственных волосах. Она еще смотрит в окно и не спешит поворачивать головы.
― У нас есть такая секция, ― безразлично парирует она, зачем-то начиная думать о причинах, по которым ей обязательно придется присутствовать в кабинете, наполненном лобзиками и досками, через несколько дней. И сразу взмахивает пушистой головой, пытаясь выбросить ненужные идеи. Не хватало еще ей – Кэтти Скарлетт О`Хара – за мальчишками бегать! Ну уж нет. Но она обязательно сделает все, чтобы Ксавьер бегал за ней. И не далее, чем через несколько недель он, сам того не понимая, будет волочиться за Скарлетт, умоляя помочь донести ей портфель или сесть рядом в столовой. Кэтти несколько раз откажет – потому что места рядом с ней расписаны на несколько дней вперед и только на шестую просьбу ответит снисходительным согласием. И он – этот высокомерный мальчишка – попадется в ее сети, как сотня до него – таких же надменных и старательно игнорирующих Кэтти. Для Скарлетт все это лишь игра, и чем больше трудностей на пути – тем интереснее и захватывающее.
Внезапно кабинет сотрясает оглушительная сирена, и Кэтти, всегда остро реагирующая на безумные звуки, невольно морщится, а затем и вовсе жмурится и зажимает уши ладонями. Это странно, но Кэтти не может выносить слишком громких звуков – она даже ходила к врачу с этой проблемой и не давала доктору покоя до тех пор, пока он не перевелся в другую поликлинику. А Скарлетт так и осталась с диагнозом «здорова, как бык», хотя едва не теряла сознание при долгожданном, но мучительном звуке школьного звонка.
Скарлетт приходит в себя лишь тогда, когда видит перед собой Ксавьера. Ее немного кружит и в глазах пестрит, но Кэтти, не желая демонстрировать слабость, решительно встает с места и обходит Ксавьера с плеча, оставляя за собой шлейф душистых ароматов.
― Идем, чего встали, как вкопанные? ― она отворяет дверь и через плечо, вскинув брови, выжидательно смотрит на ребят. А потом мягко ступает в коридор. ― Алиша, нам в дррругую сторону, ― Скарлетт строго смотрит на смуглую девушку, которая уходит в противоположном направлении, ― Грррегори, Бог мой, шевелись быстррее. Джонни, если ты посмеешь убежать курррить, я сдам тебе диррректору, а потом ррродителям. И Эбигнейл, доррогая моя, задерржись, ― она осторожно берет девчонку за локоть. Убедившись, что Ксавьер не слышит девушек, Скарлетт склоняется и мягко, словно ножом по маслу, шепчет: ― скажешь прро меня что-нибудь плохое этому мальчишке, и я скажу кое-что плохое прро тебя. Всей школе.
Эбигнейл сглатывает – она понимает, о чем речь – и, словно испуганный воробей, кивает. Скарлетт расплывается в нежно-ядовитой улыбке.
А через несколько минут, когда все уже скучают в подвале и ждут разрешения выйти наружу, Кэтти собирает возле себя пятнадцать – не больше и не меньше (Скарлетт считала) – молодых людей. Баскетболисты, футболисты, легкие атлеты и даже несколько красивых юношей, не связанных со спортом – они все стоят и пытаются угодить Кэтти, развлечь ее анекдотами, байками и предложениями пойти вместе на выпускной бал. По темному замкнутому помещению то и дело раздается ее веселый и приятный, словно перезвон колокольчиков, кокетливый смех.
А сама то и дело смотрит на Ксавьера, медленно облизывая губы. И не разу не пересекается с ним взглядом.
В коридоре их буквально подхватывает людской поток. Эту реку, конечно, не назовешь полноводной, но течение здесь быстрое. Ученики, подгоняемые раздражающим воем сирены, несколько хаотично, но стремительно двигаются вперед. Топот множества ног, шутки, неравномерно разбросанные взрывы смеха. И среди всего этого О'Хара пытается командовать. Впрочем, у нее даже получается. Пастух должен заботиться о своем стаде. Вот она и заботится.
Ксавьер не проявляя и тени беспокойство идет рядом с Эбигейл, чьи своенравные кудри выбившись из прически пружинят при каждом шаге. Забавно. Похоже, что в шевелюре этой девчонки куда больше бунтарского духа, чем в ней самой. Неужели все ушло на волосы и для внутреннего наполнения ничего не осталось?
- Если сравнить вашу школу с тюрьмой, то я, кажется, выделил главного пахана, - обращаясь к журналистке он не смотрит на нее, заночевав взглядом на соломенном затылке впереди идущего. До чего же редкие у того волосы. Сквозь них, кажется, просвечивает кожа головы. Чуть позади раздается командный голос кареглазой. - Хотя нет, беру свои слова обратно. Скорее начальник охраны. На такие случаи ей дубинку не выдали? После объявления тревоги местная акула пера, - а на деле скорее ягненок шариковой ручки, - стала еще более замкнутой и напряженной. Неужели все дело в толпе? Или в ее предводительнице?
- Прости за бестактность. У тебя какая-то фобия? - он наконец-то отрывает глаза от редеющего пшеничного поля и фокусирует все внимание на спутнице. На лице девушки читается растерянность. Вероятно, не угадал. Иначе было бы удивление, типа, а откуда ты знаешь?
- Ты очень бледная и вцепилась в блокнот так, что аж костяшки пальцев побелели. Это признаки страха. Обычно страх - следствие какой-то фобии. Потому я и спросил. - разложив все по полочкам, он снова уставился на облюбованный затылок потенциального Брюса Уиллиса. Не факт, что этот юноша станет крепким орешком пару лет спустя, но светить лысиной будет практически наверняка.
И вот на горизонте замаячил подвал. На входе образовалась давка, но "пастух" быстро подоспела, призвав к себе в помощники рыцарей мяча и касок. Поджарые крепыши, самоуверенно задрав могучие подбородки, призывали всех двигаться в порядке очереди. Несогласных выдергивали из толпы буквально за шкирку, словно беспомощных котят, и проводили унизительные разъяснительные беседы. А-та-та, кто напрудил на новый ковер? Вот тебе газеткой по усатой морде. Проходя мимо Дефо бросает на них насмешливый взгляд. Серьезно? Этакая червонная королева в окружении верных шестерок. Благо пока головы не рубят. Впрочем, еще не вечер. Кстати, какого ляда он постоянно придумывает ей определения? Она всего лишь зазнавшаяся девчонка со смазливой мордашкой и, определенно, не стоит такого внимания.
Убежище, как и положено подвалу, отдавало сыростью. Липкой и холодной, словно водоросли на дне затхлого пруда. Дефо невольно задумался о братской могиле. Хотел бы он найти свое последнее пристанище рядом со всеми этим балаганом? Впрочем, какая разница в чьей компании сгниют твои кости.
- Это надолго? - обратившись к Эбигейл, он выуживает из кармана пиджака мятную жвачку и молча протягивает ей. Говорят, что мята успокаивает. Вдруг у Дефо возникает практически физически ощутимое чувство, что кто-то сверлит его взглядом. Он скользит глазами по толпе и натыкается на Queen of Hearts. Ее рука мягко проходится по плечу одного из громил. Тот млеет и глупо хихикает. Жалкое зрелище. Но почему он продолжает смотреть?
О К Т Я Б Р Ь
[audio]http://pleer.com/tracks/44284399Itj[/audio]
Д Е Н Ь О С Е Н Н И Й Т И Х О У Б Ы В А Е Т.
В Е Т Е Р О К Т Я Б Р Я М Н Е Г У Б Ы С У Ш И Т.
М Е Л К И Х Ч У В С Т В Н А С В Е Т Е Н Е Б Ы В А Е Т.
М Е Л К И М И Б Ы В А Ю Т Т О Л Ь К О Д У Ш И.
Последнюю неделю на удивление солнечного и теплого октября Скарлетт усиленно соблазняла всех мальчишек в школе. Она мягко ступала по широкому коридору и ласково улыбалась юношам из астрономического кружка, в столовой каждый день окружала себя спортсменами из разных секций и звонко смеялась над их несмешными шутками, на уроках нежно касалась плеч впереди сидящих мальчишек и тихим шепотом, похожим на шелест кленовых листьев, просила одолжить карандаш. Они влюблялись в нее сразу – в бархатистый голос, в непривычную манеру растягивать «р», в очаровательную полуулыбку, в кокетливый взмах длинных ресниц и неповторимую игру ямочек при серебристом смехе. В редкие моменты просветления они понимали, что Скарлетт добивается собственных целей, ведь впервые за столько лет учебы обратила внимание и улыбнулась, коснулась, рассмеялась. Они старательно выкидывали назойливый образ из головы и божились больше не смотреть в ее сторону, но Скарлетт, словно чувствуя измену, подходила первая – справлялась о делах, вела пальцами тонкую линию от кончика уха и до ключицы, кусая губы, смотрела исподлобья. И они забывали о мотивах, сразу предаваясь мечтам о том, что не далее, чем завтра пригласят ее на вечеринку в честь Хэллуина.
Они не понимали, что Скарлетт именно этого и добивалась. И ей чертовски повезло, что шесть молодых людей просили разрешения сопровождать ее на глазах у Ксавьера. И даже два раза подряд, когда О`Хара и Дефо сидели за соседними столиками в столовой. Скарлетт, ликующая внутренне, отвечала мягким отказом – ведь, увы, но ее уже пригласили – и ласково улыбалась, обещая уделить как можно больше времени на самой вечеринке. И, конечно, подарить пару-тройку танцев. Скарлетт обожала танцевать! И делала это великолепно.
День Икс. Скарлетт, полностью уверенная в успехе долгожданного вечера, натягивает костюм ангела с большими пушистыми крыльями и минимальным количеством одежды. Она смотрит на себя в зеркало – ей нравится вроде, но, черт возьми, это все не то, совсем не то. Так оденутся восьмиклассницы и десятиклассницы, и с полдюжины подобных ангелочков будут размахивать шелестящими крыльями на вечеринке. Скарлетт не может себе позволить быть среди них. И Скарлетт не может себе позволить подобной пошлятины, поэтому уже в следующее мгновение переодевается в платье, приготовленное для вечеринки в стиле девятнадцатого века. И, да, черт возьми, она невероятно хороша в этом алом, под цвет ее имени, платье.
Ее подвозит отец, он же учтиво отворяет дверь и подает согнутую в локте руку, мягко опираясь на которую, Скарлетт выходит из автомобиля. Он провожает ее до главного входа, улыбается и желает приятно провести вечер. В их семье так принято, и на этом настояла излишне – как Скарлетт всегда думала – воспитанная мать. К чему эта манерность? Но ни отец, ни брат не спорят, а подчиняются. То же самое делает и Скарлетт, возмущаясь лишь мысленно.
― А где костюм ангела? Он мне больше нравился, ― говорит «привет» ее кавалер на этот вечер, и Скарлетт едва сдерживается, чтобы не прыснуть ему в лицо ядом.
― Он поррвался, ― мягко отвечает Кэтти, понимая, что футболист еще нужен.
― Зашила бы, ― жмет плечами он, отворяя дверь. Скарлетт юрко, словно ласка, ныряет вперед, отрезая пути назад, чтобы обратной дороги не было и мыслей о ней тоже.
Просторный зал, приглушенный свет и негромкая музыка. Длинные узкие столы с пуншем и закуской, сцена и толпа девушек, среди которых Скарлетт насчитывает восемь ангелов, двенадцать медсестер и семь ведьм. Оригинальны, как стадо баранов.
Краем уха Кэтти слышит, что девушки обсуждают не столько Скарлетт, сколько ее платье. Они приходят к выводу, что Скарлетт совсем с ума сошла – вырядиться так. Вертихвостка, хвастунья, пустышка и задира. О, вы только посмотрите! Она еще и наших молодых людей вокруг себя рассаживает и заставляет развлекать ее. О! О! И они развлекают! Стерва!
А Скарлетт и довольна – ей нравится досаждать девушкам – их она никогда не любила.
А где, собственно, виновник праздника? Не Хэллуина, а того, ради кого Скарлетт все это представление и устроила...
Здание театра, где работает отец Ксавьера. Самый разгар дня. Хмурый младший Дефо и женщина бальзаковского возраста с душой вечно юной и взбалмошной девицы прилагаются.
Отражение в огромном театральном зеркале, расположенном в одной из гримерок, вызывает у него хорошо читаемое на лице отвращение. В следующую секунду, нервно дернув плечом, юноша начинает мотать головой в знак безапелляционного отрицания.
- Нуууу, нееет, лучше сразу пристрели меня, - категорично заявляет Дефо, шустро стягивая с себя чудовищный белый пиджак, щедро усыпанный стразами.
- Как нет, мальчик? Я профессионал! Из тебя получится шикарный Элвис! - экспрессивно всплеснув руками, женщина с ярко рыжей шевелюрой и жирно подведенными черным карандашом глазами встает в позу готового к борьбе человека. Ее тонкие руки сжатые в кулаки водружаются на бедра, локти оттопырены в стороны, между нахмуренными бровями проявляется глубокая морщина, а пухлые губы морковного цвета сжимаются в одну полоску. Похоже, что она решила стоять на своем до конца. И пленных брать не планирует. - Посмотри, я даже парик уже приготовила! Чтобы найти его мне пришлось перелопатить кучу реквизита! - иными словами, Дефо, сволочь неблагодарная! Или ты оденешь этот костюм живым или тебя в нем похоронят! Выбирай! Злобно сверкнув глазами, рыжая кивает в сторону туалетного столика с множеством банок, склянок и кисточек. Справа, в самом дальнем углу, Ксавьер замечает пластиковую голову, на которую водружен парик со знаменитым чупом короля рок-н-ролла.
- Долорес, я на всякий случай уточняю. Это будет бал по поводу Хеллуина, а не вечеринка для трансвеститов, - рискуя навлечь на себя еще больший гнев, чеканит Дефо.
- Тебя никогда не пустят на вечеринку для трансвеститов, зануда! - тут же огрызается женщина, гордо вскинув голову. И этот щенок будет ее учить? Вот еще! Не для этого она двадцать лет проработала в театре костюмером!
- Какая жалость, - выдает юноша, спешно натягивая свой скучный темно-синий блейзер поверх футболки. - Пойду поплачу по этому поводу в туалете, если не возражаешь.
- Да пожалуйста! Не желаешь с собой еще и табуретку с веревкой прихватить? Мыло там уже есть. - злобно высказывается рыжая, любовно прижимая к себе отвергнутый треклятым молокососом пиджак.
- Если ты еще раз предложишь мне надеть что-то вроде этого, то я всерьез об этом задумаюсь, - произносит он напоследок, и быстро проскальзывает в коридор, прикрыв за собой дверь. С обратной стороны в нее что-то врезается. Ксавьер почти уверен, что это пластиковая голова с париком.
Пару часов и одно чаепитие со свежей выпечкой из ближайшей пекарни спустя, Долорес сменила гнев на милость. Ей в голову пришла идея, которая, как ни странно, понравилась Дефо. Почти целиком, за исключением необходимости надевать мужские колготки. Впрочем, тут они смогли договориться, сойдясь на штанах.
- Это точно твое! - мягко произносит рыжая, поправляя главную деталь образа. Она, зараза, сильно колется, и Ксавьер уже мысленно начинает проклинать тот момент, когда согласился участвовать во всем этом безобразии.
- Думаешь? Раз так, пойдешь за меня замуж? - войдя в образ, он даже изображает почтительный поклон.
- Нахал. Завязывай с такими намеками или я все-таки запихну твою задницу в колготки!
- Ладно, - улыбнувшись, Дефо кивает, и тут же добавляет практически шепотом, - По канону ты и не должна сразу соглашаться.
К школе его подвозит отец. Они задержались в театре, поэтому к моменту прибытия Дефо возле входа уже кипит жизнь. Ксавьер договорился встретиться с Эбигейл на парковке, но как ее узнать среди всех этих ряженных девиц? Ангелы, женщины-кошки и медсестры. Пожалуй, местные секс-шопы неплохо обогатились по случаю этого праздника. Нет, Эбигейл не могла вырядиться во что-то подобное. Кстати, интересно, а какой костюм выбрала О'Хара? Впрочем, чушь. Ему начхать во что она там облачилась, хоть в пакет из под мусора.
- П-п-привет? - неуверенно раздается рядом. Он оглядывается и натыкается на Эбби в ярко-рыжем парике. Это что, злой рок? Сегодня его просто преследуют женщины с огненными шевелюрами.
- Пеппи длинный чулок? - взгляд Ксавьера скользит по синему сарафану, одетому поверх красной водолазки, а затем опускается к несуразным зеленым ботинками разноцветным длинным гольфам. Честно говоря, он не понимает, какая связь существует между этим персонажем и Хеллуином. Но вслух эту мысль не озвучивает. К чему лишний раз нервировать итак довольно дерганную Эбигейл?
- Синяя борода? - высказывает свою догадку его спутница и, конечно, попадает в точку. Касательно его образа вообще сложно ошибиться.
- Напомни мне, какого черта я здесь делаю? - поправив ужасно колючую бороду несуразного сапфирового оттенка, он уставился на Эбигейл выжидательным взглядом.
- Лично дело, поступление в колледж. Социопаты нынче не в чести, - тут же откликается кучерявая, чьи вихры сейчас скрыты под париком.
Они идут просто рядом. Никаких романтичных переплетений пальцев или вальяжных проходов под руку. Ветер трепыхает его свободную рубашку и ее косы, пока их не принимает в свои объятия старинное здание. Большой зал оформлен под стать событию. Черепа, тыквы, и силуэты приведений дополняют угощения в стиле кровавых фильмов ужасов.
- Подожди здесь, я налью нам пунша, - хочется чем-то занять руки и найти предлог, чтобы не танцевать. Дефо всегда ненавидел танцы. Он уже взялся за ковш, чтобы наполнить первый стакан, как его взгляд зацепился за компанию возле стенда с фигурой смерти. Там О'Хара, вальяжно купаясь в лучах внимания, снисходительно раздавала улыбки образовавшейся вокруг нее свите. Вопреки ожиданиям Дефо, ее наряд ничуть не напоминал облачение актрисы фильмов для взрослых. Однако, как и в случае с Эбби, Ксавьер не понимал, какое отношение это шикарное платье, которое ей, безусловно, шло, имеет к Хеллуину? Засмотревшись, - глупо отрицать, было на что посмотреть, - он выронил ковш, лишь чудом не обрызгал свою светлую рубашку, зато умудрился заляпать костюм одной их местных медсестер.
- Осторожнее! - громко взвизгнула девица, привлекая к нему ненужное внимание. Видит Бог, сейчас Дефо чертовски хотелось соответствовать выбранному образу и прикончить эту с..... скандалистку.
Скарлетт царапает внимательным взглядом карих глаз большую темную залу с приглушенным светом, крупными оранжевыми тыквами, блестящими искусственными париками и искренне радуется великолепному ночному зрению. Наконец-то эта странная для обычного человека особенность пригождается ей где-то помимо незаметного возвращения домой в три часа ночи. Единственная на данный момент помеха – толпа молодых людей, которых Скарлетт сама и собрала вокруг себя. Они лезут к ней, словно надоедливые голодные комары на неприкрытое тело, пытаются привлечь внимание: угощают пуншем, пирожными со взбитыми сливками и маленькими симпатичными бутербродиками, которые Скарлетт, едва скрывая раздражение, резким движением руки убирает от лица. Потом спохватывается сразу, нежно улыбается и мягко объясняет, что не голодна и вообще – хотите меня удивить – слетайте на небо и сорвите самую ясную звезду. Они в ответ изумляются, а самые романтичные и изобретательные подрываются с места и стремительно уходят делать звезды собственными руками из подручных материалов. Скарлетт же продолжает кусать губы и осторожно выглядывать из-за чужих широких плеч. Наконец ее лицо трогает едва заметная победная улыбка, и она расслабляется, взглядом позволяя молодым людям и дальше обхаживать собственное великолепие. Скарлетт расправляет плечи, поднимает подбородок, заливисто смеется в ответ на несмешные шутки и позволяет угостить себя пуншем. Она ласково жмет им руки, касается плеч и нежно улыбается, скромно опуская глаза, а потом – в одно мгновение – меняется в лице и становится похожа на фурию. Словно наэлектризованная, Кэтти поджимает губы и прожигает ненавистным взглядом предмет собственного недовольства – девчонку, которая постоянно волочится за ним. Господи, что за смешной нелепый наряд! И эти рыжие волосы совсем ей не к лицу.
― Если не нравится это пирожное, я принесу другое, ― сглатывая, говорит мальчишка, списавший внезапную перемену в настроении на неприязнь к шоколадному суфле.
Скарлетт медленно поворачивает голову в сторону юноши и смотрит на него так, словно он умственно-отсталый. Господи, до чего же глупы эти мальчишки! Никто из них так и не догадался об истинных причинах этого представления. И не догадается, наверное.
Впрочем, это к лучшему. Не дай Бог, кто-нибудь поймет.
― Да, ― как ножом режет, ― дрругое, ― только уйди с моих глаз сейчас же.
Радостно кивая, как собачка виляет хвостом, мальчишка быстро уходит к столу, а Скарлетт решает взять себя в руки. И вновь на ее лице играют обольстительная улыбка и веселые ямочки, а серебристый смех то и дело резвится в зале. И, конечно, она видит, что Ксавьер ее замечает. Из внимания не ускользает и его небольшая оплошность, которая для Скарлетт как глоток свежего воздуха в душной знойной пустыне.
Не говоря ни слова, она осторожно поднимается с места и, ловко лавируя между медсестрами, ангелами и пиратами, подходит к столу, встает возле его плеча.
― Аннабет, ― глядя на стол, она обращается к испачканной девушке, ― тебя искал Дилан. Он в корридорре, ― хорошо быть в курсе всех школьных сплетен и знать, что, например, Аннабет по уши влюблена в Дилана, но Дилану абсолютно плевать на невзрачную Аннабет.
Аннабет, восторженно сверкая глазами, в которых ясно читается «наконец-то!», уходит. Скарлетт удовлетворенно хмыкает, продолжая разглядывать содержимое стола.
― Ты меня угостишь пуншем? ― или мне все делать самой, черт возьми?
Он сдержанно чеканит обычные для такой ситуации слова: - Извини. Пришли мне счет за химчистку, - хотя внутренне еле сдерживается, чтобы не буркнуть что-то крайне резкое, грубое и оскорбительное. Например, это же Хеллуин, идиотка. Твой костюм и так заляпан бутафорской кровью. Какой смысл распыляться из-за нескольких дополнительных пятен? Но нельзя. Они же почти взрослые люди. Будущие выпускники привилегированной школы. Или катись оно все? Почему бы не опрокинуть на эту истеричку всю емкость с пуншем разом?
О'Хара. Она подошла осторожно, тихо и бесшумно. Выросла рядом, словно призрак, которому не нужно ступать по полу, чтобы передвигаться. Ксавьер не пошевелился, даже не вздрогнул. Он приготовился к тому, что на него сейчас будут нападать сразу две фурии. Не исключено, что из женской солидарности и желания угодить местной "королеве" к ним присоединится еще несколько соратниц. Похоже, что скоро Дефо начнет в полной мере понимать выбранного им для образа персонажа. Но вместо массового скандала события принимают совсем уж неожиданный оборот. Кареглазая не обрушивается на Ксавьера с новыми претензиями, а говорит о каком-то Дилане, который якобы искал эту тугодумку. Взгляд Дефо в этот момент практически по слогам говорит: Что происходит? Он внимательно всматривается в О'Хара, пытаясь раскусить ее коварный замысел. Сейчас был идеальный момент, чтобы ужалить его. Учитывая то, что между ними изначально установились отношения, которые иначе как "холодной войной" не назовешь, ее действия были вне его понимания.
- Похоже, ты уже заметила, что я разливщик от Бога. Может ускорим процесс и я просто пролью на тебя стаканчик другой? - он не знает как себя с ней вести, поэтому нейтрально иронизирует. Чертова борода колется, но еще больше раздражает то, что он не имеет ни единой идеи насчет игры затеянной кареглазой.
- Я бы угостил, руки не отсохнут, - начал говорить Дефо, подходя к собеседнице вплотную. Оказавшись так близко, он почувствовал запах ее духов и замолчал, пытаясь опознать основные ноты аромата. Сладкий, но совершенно незнакомый. Напоминает рождественские ароматизированные свечи, что так любит его мать. Взгляд юноши скользнул к впадине под ключицами. Женщины часто наносят духи именно на те участки тела, где прощупывается пульс. Интересно, ты делаешь так же?
Он смотрит ей прямо в глаза, дожидаясь, пока она сделает то же самое. Что же ты задумала, алая шипастая роза? Этот вопрос, будто заноза, вошел глубоко под кожу и принялся саднить, пробуждая в нем осторожность вкупе с раздражением,- но тебя уже есть кому угощать. - кивнув в сторону бугая, что смотрел сейчас на них затуманенным от злобы взглядом, Дефо отошел от Скарлетт на шаг, и наполнил треклятым пуншем два пластиковых стакана - для себя и Эбигейл. В этот раз все обошлось без происшествий.
- Приятного вечера, мисс О'Хара, - отсалютовав ей той пластиковой емкостью, что предназначалась для него, он сделал глоток и принялся шарить взглядом по залу в поисках Эбби. Благо ее ярко-рыжую макушку было сложно не заметить.
Вдруг она понимает, что дыхание перехватывает, что живот предательски крутит, что под ложечкой сосет. А еще она не может пошевелиться – ни сглотнуть, ни взгляд опустить, ни выдохнуть. А все потому, что Ксавьер подошел слишком близко – она видит его краем глаза, она чувствует его запах, именно его, а не краски бутафорской бороды и не отбеливателя светлой рубашки. Скарлетт внимательно изучает вон тот кекс с шоколадной крошкой, думая совсем не о кексе, а о том, как острый зеленый взгляд царапает ее ключицы, а потом скулы, щеки и глаза. Ксавьеру даже не нужно брать в руки нож и вести острием тонкую линию от шеи до бровей, чтобы поранить. Черт возьми, Скарлетт на мгновение кажется, что коснись она его – и порежется. И эта рана будет затягиваться куда дольше обычной царапины. Всю жизнь.
Внезапно Кэтти ловит себя на мысли, что ни в коем случае останется должной и подарит Ксавьеру ссадину, которая будет долго пронзительно ныть. И не залечится.
Его слова наконец приводят О`Хара в себя. Кэтти, легко убирая локон каштановых волос за ухо, мягко поворачивается в его сторону. Не улыбается, но облизывает пересохшие губы и смотрит так внимательно, словно хочет прочитать его всего. И тут же почему-то понимает, что никогда не сможет этого сделать – он закрытый для нее сегодня, завтра, всегда. Именно это пробуждает в ней неконтролируемое любопытство и горячее желание разгадать его. Да, теперь не столько подчинить и влюбить, сколько разгадать, прочитать и понять.
Запретный плод сладок, а Скарлетт так любит нарушать эти скучные правила.
― Я в кррасном платье, а не в белой майке, ― якобы невзначай Скарлетт жмет обнаженными плечами, и алые перья платья игриво подпрыгивают в воздухе, а потом легко уходят в сторону. Ей Богу, не девушка, а павлин! ― Обливать меня сегодня смысла нет.
Зеленый взгляд царапает, карий – гладит. Зеленый не понимает, карий вызывает. Скарлетт принюхивается и чувствует едва уловимый запах озона, впрочем, нет, не буря и даже не гроза, просто кто-то пришел на вечеринку прямо из кабинета химии.
Кэтти отвлекается, провожая взглядом мальчишку, облаченного в белый халат, наспех заляпанный краской и чуть-чуть прожженный, видимо, чтобы придать фикцию проводимых экспериментов. А еще на мальчишке парик, как у того старика с высунутым языком и бешеными глазами, что висит в кабинете химии. Ну, то есть не старик висит, а его портрет.
Мальчишка уходит, и Скарлетт вновь смотрит на Ксавьера, который уже зажимает в руках два стакана с пуншем. Кэтти ведет плечом, готовясь забрать собственный стакан, но Дефо не отдает, наоборот, он показательно отхлебывает из одного и уходит к этой невыносимой девчонке в пестром парике и с нарисованными веснушками. Чертова курица! Горите в аду! И ты, несносный мальчишка! – чтоб тебе всю жизнь на ровном месте спотыкаться! Тем не менее Кэтти провожает Ксавьера равнодушным взглядом и даже мягко улыбается, а сама отворачивается к столу, берет тот самый кекс с шоколадной крошкой и невозмутимо возвращается к раскрасневшемуся от гнева футболисту. Он недоволен тем, что Скарлетт не надела костюм ангела, раздосадован толпой поклонников вокруг нее и взбешен внезапный уходом. Собачка готова броситься на кусок мяса.
Собачка, апорт.
― Он облил мою подрругу, ― Скарлетт смотрит футболисту в глаза, медленно, словно выжидающая гиена, обходит его с плеча и встает возле правой руки, ― испачкал ей костюм. Ты сам видел, как она убежала из зала. Он сказал, что если я еще рраз попадусь ему на глаза, то он испорртит мне платье, прредставляешь?
Он представляет. Этой причины ему достаточно, чтобы выпустить пар, который Скарлетт так старательно копила в нем целый вечер. Самодовольная, ядовитая, ухмыляющаяся Кэтти наблюдает за тем, как футболист уходит в сторону Ксавьера, распихивая всех вокруг него.
Он находит Эбигейл и протягивает ей стакан с пуншем. Бутафорские рыжие косы колышутся в благодарном поклоне, а фиктивные гротескные веснушки, что крупным горохом рассыпаны по ее щекам, нелепо растягиваются, когда она улыбается. Похоже, что настроение у Эбби подскочило. Неужели удалось раздобыть годный сюжет для статьи?
- Я вижу, что тебя аж распирает. Давай, делись со мной самыми грязными подробностями, - Дефо не так давно знал Эбигейл, но за это время он успел усвоить одну вещь - она жила журналистикой. Статьи, интервью, расследования. Магия печатного слова была для нее всем. Иногда он даже завидовал Эбби. Должно быть чертовски здорово испытывать к чему-то столь сильную страсть.
- Ты не поверишь! - с энтузиазмом выпалила "Пеппи", и перевела взгляд, до этого блуждающей по толпе танцующих, на Ксавьера. Она стояла лицом к залу, а он спиной. Такова его гражданская позиция на сегодня. Уж лучше разглядывать декорации и стены, чем сборище местной псевдо нечисти. Несмотря на свой вопрос, сейчас он не был готов внимательно слушать. Все его мысли занимал поступок О'Хара, которому, как он ни старался, не находилось логического объяснения. Черт тебя дери! Что же все-таки тобой руководило? И какой ты мне выставишь за это счет?
- Ну так вот, Бейгел проболтался, что, - она смотрит на Дефо, пока тот пытается изобразить искреннюю заинтересованность в ее невероятной журналистской находке, как вдруг глаза кучерявой расширяются, а брови изумленно вздымаются вверх. Ксавьер не успевает уточнить, чем вызвана такая реакция, ибо в следующую секунду чья-то мясистая ладонь опускается на его плечо и одергивает назад, вынуждая повернуться лицом к залу. Эбби тихо взвизгивает, - получается похоже на писк мыши, - когда в щеку Дефо впечатывается внушительных размеров кулак. Ему удается удержаться на ногах, но в ушах стоит такой звон, что пока рано говорить о готовности к обороне. Он щурит глаза, автоматически прикладывая ладонь к носу, а затем смотрит на свои пальцы. На них кровь. Красная. Яркая. Как платье О'Хара.
- Еще раз пригрозишь моей девушке, я тебя в блин раскатаю, чмо бородатое! - бугай напавший на Дефо, выплевывает каждое слово, причем буквально. - Шмотки он ей подпортить решил! - его глаза снова затуманивает ярость. Тупая и неуправляемая. - Ща я тебе рожу...., - и тут на сцену выходит рыжий несуразно одетый Давид, смело брызнув пуншем из стакана в лицо безумному Голиафу. Бугай на какое-то время впадает в ступор, пытаясь понять, что сейчас произошло. А затем пихает Эбигейл, буркнув, - С дороги, чучело! Она падает на пол с глухим шлепком. И в этот момент Дефо срывается с места. Он не думает о тактике или последствиях. Просто действует, спустив свои эмоции с поводка. Первый удар приходится прямо в челюсть здоровенного кретина, но затем тот хватает Ксавьера за грудки и между ними завязывается борьба. Падение, пол, удары. Он бьет, его бьют. И непонятно кто выигрывает. Сейчас есть только злость с металлическим привкусом крови. Но вдруг все меняется. Рядом появляются чьи-то ноги. Их растаскивают, с трудом отодрав друг от друга. Кому-то из миротворцев тоже достается, но в итоге клубок ярости все-таки удается распутать. Дефо шмыгает носом, смотрит перед собой, но будто бы ничего не видит. Орет, чтобы его отпустили. И тут встречается взглядом с ней. О'Хара. Ну конечно. Это все ее рук дело!" Так вот в чем был замысел?
- Дрянь, - шепчет одними губами, мысленно смыкая руки на ее горле. Ты за это ответишь. Клянусь.
Скарлетт делает неспешный глоток пунша и медленно облизывает губы, чувствуя на них терпкий ягодный вкус. И почему-то невольно улыбается мысли, что Ксавьер через несколько дюжин секунд тоже почувствует вкус на губах – только не ягодный, а железный. Кэтти отдаляет руку, прижимая обхваченный пальцами стакан к обнаженным ключицам, и ненавязчиво выглядывает из-за плеча впереди стоящего мальчишки, который спиной и затылком так некстати загораживает представление. Для Скарлетт это именно представление – захватывающее, интригующее, волнительное. Очень красочное. Алое. Как ее платье, губы и пунш. И кровь.
Редьярд – а именно так зовут кавалера Скарлетт на этот вечер – стискивает кулаки, сжимает зубы и, словно таран, движется напропалую. Кажется, попадись ему на пути кирпичная стена – и он пробьет ее головой. Он разгневан и зол, он обижен и взбешен – эта ядерная смесь толкает его на необдуманные поступки. Скарлетт это прекрасно знает, потому что уже не раз использовала Редьярда в собственных целях. А он либо слишком глуп, либо слишком влюблен, чтобы понять манипуляции Скарлетт. Впрочем, это уже не ее проблемы.
Огромная ладонь Редьярда с силой опускается на плечо Ксавьера, массивный кулак стремительно врезается в его челюсть. Скарлетт невольно жмурится, поджимает губы и быстро отводит голову в сторону, словно ударили не Ксавьера, а ее. А заодно окатили ледяной водой из ведра. Господибожемой! Что она наделала, черт возьми, что она наделала!?
Скарлетт нервно закусывает нижнюю губу и тяжело сглатывает, внимательно рассматривая большой плакат с нарисованной оранжевой тыквой на противоположной стене. У Кэтти невыносимо сосет под ложечкой и ноги почему-то подкашиваются, а еще живот крутит – неужели это и есть совесть? Или вина? Так или иначе, но чувствует Кэтти себя паршиво. И в груди как будто сотни разъяренных кошек впиваются когтями в сердце и скребут, скребут, скребут. А еще она не может заставить себя повернуть голову и посмотреть вглубь зала – туда, где разгорается спектакль, который Скарлетт устроила вот этими дрожащими руками.
Но она поворачивается. Именно тогда, когда Редьярд сбивает с ног эту бесцветную индюшку и, обрызганный сладким напитком, уходит прочь. Скарлетт опасливо косится на Ксавьера, а он угрюмо глядит на подружку и, не желая давать ее в обиду (да пропадите вы пропадом!), бросается на Редьярда с кулаками. И Скарлетт быстро вспоминает, почему устроила весь этот спектакль. И все в ней меняется в одно мгновение. Она больше не нервная, не натянутая, не колючая – она прямая и расправившая плечи, словно крылья. Голова вскинута, а не опущена, глаза не бегают, а безразлично смотрят на драку. И снова Скарлетт делает неспешный глоток и подносит прохладный стакан к острым ключицам – таким же холодным, как пунш и как Кэтти.
Их разнимают. Отводя голову чуть в сторону – чтобы лучше видеть – Кэтти смотрит сперва на одного, потом на второго. Она глядит на них так, словно перед ней не люди, а бойцовские петухи, состояние которых нужно оценить. Перехватывая цепкий зеленый взгляд, Скарлетт даже не теряется: она высокомерно поднимает подбородок и поджимает губы, а потом невольно – победно и холодно – ухмыляется лишь одним уголком губы. Она хотела сделать Ксавьеру невыносимо больно. Она сделала это. И речь сейчас не только о драке.
Скарлетт еще совсем не понимает тяжести собственного преступления. И не поймет, наверное, до тех пор, пока ей не скажут об этом в лоб.
Но она, черт возьми, никак не может взять в голову, зачем стоит за дверью и подслушивает нотацию учителя. Молодой преподаватель распыляется скучными лекциями на тему, что сила – это, конечно, хорошо, а вот применение ее без видимой причины – плохо. Потом он говорит, что за такое можно отчислить – имеют полное право.
Отчислить? Нет, нельзя отчислять. Иначе как Скарлетт доведет начатое дело до конца?
Ярость начинает отступать, но она никуда не исчезает просто принимает другую форму, более цивилизованную и подконтрольную. Люди держащие его за руки настороженно ослабляют хватку. Дефо прикрывает глаза, а затем, набрав в легкие побольше воздуха, кивает им, мол, все, буря позади, я спокоен. И его отпускают. А линия горизонта начинает заваливаться. Дьявол. Не вздумай упасть! Зажмуриться. Поймать равновесие. Хорошо.
Бугай, что стоит в паре метров от него, потирает расшибленную губу, скользя пустым взглядом по толпе. Разумеется, ищет ее. Ту, ради которой он закатил всю эту сцену. Кто-то живет мозгом, а кто-то сердцем. И если первого нет, то тут как бы без вариантов. О'Хара, похоже, сумела забраться этой горе мышц в самую душу. Или правильнее будет сказать заползти?
Кипельно-белая рубашка Ксавьера в процессе потасовки утратила свою первоначальную белизну, поэтому он без долгих размышлений совершает акт вандализма по отношению к этикету и прикладывает рукав к носу. Ткань быстро темнеет, приобретая багровый оттенок. Теперь они с О'Харовской бойцовской собачонкой просто обязаны выиграть конкурс костюмов. Ведь кто еще здесь может похвастаться тем, что испачкан настоящей кровью? Однако нет, вместо ленточек победителей они внезапно, но весьма предсказуемо получают приглашение в кабинет директора. На Дефо накатывает чувство дежа вю. Спасибо этому дому, пора идти к другому?
Преподаватель, мистер Шоу, идет впереди. Ему чуть за тридцать, но он уже начал лысеть и обзавелся пивным брюхом. Бугая провожают его друзья, а Ксавьера, конечно же, Эбигейл. Именно они замыкают этот отряд в нелепых костюмах. Кучерявая умудрилась раздобыть где-то лед и всучила Дефо пакет наполненный холодными кубиками.
- Приложи к носу или под глаз, чтобы уменьшить отек, - тихо прошелестела она, сосредоточенно рассматривая потрепанное лицо рядом. Ксав благодарно кивнул в ответ и последовал ее совету.
- Эбигейл, странно говорить такое человеку в костюме Пеппи, но я бы пошел с тобой в разведку, - вот оно - завуалированное спасибо. Лед уменьшает боль, как ластик, стирая чувствительность. Жаль, что нельзя забраться в этот пакет целиком.
- Главное, чтобы не под венец, - шутливо откликнулась она и легонько дернула его за синюю бороду.
- Не волнуйся. У меня уже есть кандидатка на эту роль, - в голосе Дефо появляются колючие интонации, а перед глазами всплывает ядовитая ухмылка О'Хара. Эбби, ухмыльнувшись, кивает. Разумеется, она сразу поняла о ком шла речь.
Остановившись возле нужного кабинета, Шоу открыл дверь и кивком пригласил войти внутрь провинившихся, а группу сочувствующих отослал обратно в зал. Ксавьер вошел первым.
- Присаживайтесь, господа. Разговор будет долгим, - через стекла очков на них уставились узкие, глубоко посаженные глаза преподавателя. Заняв кресло директора, Шоу включил ноутбук и принялся стучать пальцами по клавиатуре. Пару минут спустя послышалась усмешка. Темно-карие глазки-бусинки принялись буравить Синюю Бороду.
- Мистер Дефо, Вы уверены, что Вам необходимо учиться именно в нашей школе? Из этих стен выпустились тысячи достойнейших людей, но среди них не было ни одного, - пауза. Губы мужчины брезгливо кривятся, будто бы он заметил крысу или таракана, - боксера, - последние слова преподаватель чеканит резко и надменно. За этим явно чувствуется что-то личное. Возможно, когда-то его колотили одноклассники, и сейчас он увидел в Ксавьере тех самых забияк. Интересно другое. Почему парень среднего телосложения вызывает у него гораздо больше негодования, чем крепкий амбал с саженью в плечах, который, собственно, и начал драку?
- Буду честен. На ближайшем же учебном комитете я подниму вопрос о Вашем исключении, - сцепив пальцы в замок, он плотно сжал губы, ожидая реакции на свои слова.
- Нашем? - хмыкнув, Дефо кивнул в сторону бугая.
- Нет, я имел ввиду только Вас, - с плохо скрываемым торжеством в голосе заявил Шоу, - Редъярд, т.е мистер Гроу, получит дисциплинарное наказание. Думаю, Вам не надо объяснять, почему? Если чего-то нет в личном деле, то это еще не значит, что прошлое быльем поросло, - и снова ехидная ухмылка. Сколько раз за последние пару минут он успел скривить губы? Дефо тоже улыбается, открыто и демонстративно. Неужели и тут след О'Хара? Могло ли ее коварство дойти до столь продуманного плана?
Их уже разняли – Скарлетт это видит, поэтому тихо и незаметно, словно мышь, уходит к длинному узкому столу с закусками, поворачивается к нему лицом, а к пострадавшим мальчишкам – спиной и делает вид, что заинтересованно рассматривает ассортимент пирожных, бутербродов и фруктов. За ее спиной стоит старшеклассник в широком костюме Спанч Боба, предусмотрительно загораживающий не только Скарлетт, но и веселые алые перья на обнаженных плечах, длинные шелестящие юбки платья и высокую аккуратную прическу, в которую убраны каштановые волосы. Ни Ксавьер, ни Редьярд не увидели бы ее с этой позиции, даже если бы очень захотели. А вот Скарлетт их видит в тот момент, когда они, сопровождаемые молодым преподавателем мистером Шоу, уходят из залы. Кэтти провожает их внимательным взглядом, царапая спины. И особенно впиваясь глазами, словно сотней ножей, в заляпанную кровью белую рубашку.
О, Скарлетт всю жизнь ему заляпает, если он в ближайшее время не сложит оружие.
― Как думаешь, исключат? ― интересуется мальчишка в костюме губки у своей спутницы.
― Ну, Редьярда точно не исключат. А вот насчет новенького… даже не знаю. Мутный тип.
― Исключат? ― пытается подвести спутницу к долгожданному выводу Боб.
― Ага, ― она, больше не желая участвовать в этой дискуссии, отмахивается. ― Налей мне пунша.
Губка Боб неуклюже поворачивается и застывает в оцепенении, потому что встречается лицом к лицу с раздраженной Скарлетт, которая даже не пытается скрыть колючего раздражения. Она поджимает губы так, они складываются в тонкую кривую полоску, похожую на наэлектризованный провод, сужает карие глаза – в тусклом свете ламп они блестят, напоминая два темных опасных лезвия. А ее прическа, черт возьми! – кажется, что эти туго уложенные косы сейчас выпорхнут из своего гнезда и начнут извиваться, словно десяток разъяренных змей.
И Скарлетт понятия не имеет, что именно ее так злит. Она просто злится, она просто хочет наброситься на этого мальчишку и выцарапать ему глаза, а потом разорвать на части его спутницу, она хочет рвать, метать и кричать, бить стекла и крушить к черту стены. И она не знает, почему. И то, что она не знает – раздражает еще больше. Просто невыносимо!
― Прррочь, ― приказывает Скарлетт, испепеляя взглядом Спанч Боба. Кажется, еще секунда, и его несуразный желтый костюм вспыхнет алым – под цвет ее платья – пламенем.
Мальчишка отходит. Кэтти, расправив плечи и вскинув подбородок, покидает зал, чувствуя на собственной обнаженной спине непонимающие, осуждающие и вопрошающие взгляды сотни человек. Теперь они все смотрят не на великолепное платье, а на нее – не менее великолепную в злости, обиде и ярости. Но Скарлетт сейчас нет никакого дела до собственного величия.
Она идет быстро, уверенно. В гладких стенах школьного коридора утопает звучный стук ее каблуков и раздается вновь. Она останавливается, когда видит роковой кабинет. И злится пуще прежнего, когда приближается и видит свиту, а в свите – ее.
― Пошли вон, ― очередной безоговорочный приказ. ― Быстрро, ― и взгляд – брезгливый, надменный – царапает девчонку в этом отвратительном смешном наряде и пестром парике.
Скарлетт входит в кабинет без стука и, не глядя на мальчишек, быстро идет к столу. Голова высоко поднята, спина прямая, руки придерживают длинный подол платья. И только возле стола Кэтти притормаживает, обходит его с угла, мягко нагибается к преподавателю и сладко шепчет что-то ему на ухо, словно он не учитель, а один из ее любовников.
Он не меняется в лице, не сглатывает, не начинает дрожать – только блестящие капельки пота выдают волнение. И учащенное сердцебиение, которое Кэтти прекрасно слышит.
― Ладно, ― он выпрямляется, и выпрямляется Кэтти, ― все свободны. И чтобы глаза мои вас сегодня не видели.
― Подожди меня в машине, ― просит она Редьярда, который еще минуту сыплет бесполезными вопросами, мол, зачем, да пошли, да у меня времени нет, но в итоге уходит на улицу.
Скарлетт поворачивается к Ксавьеру и смотрит ему в глаза. В этом коридоре они одни. Учитель не в счет – он за закрытой дверью. Группа поддержки разбежалась.
Не хочешь сказать мне спасибо?
Ты сам виноват.
Эта борода просто отвратительна, фу, черт возьми.
Тебя бы исключили, если бы не я.
Обними меня. Прижми меня.
― Ты сам виноват.
Вы здесь » Под небом Олимпа: Апокалипсис » Елисейские поля » Школа - место, где шлифуют булыжники и губят алмазы
