Разбирая в подвале коробки со старым хламом, Кондуриоти собрал уже огромную стопку того, что ему хотелось бы просто сжечь, чем хранить у себя в доме подобную мерзость - в нее входили некоторые вещи, оставшиеся еще с похорон его гадостной бабки, семейные фотокарточки, лица на которых доктору хотелось начисто позабыть, рабочие журналы отца уже давно утратившие актуальность и ценность под слоем пыли и легким налетом плесени, дурацкая беллетристика матери. Но, вместе с тем, он вынул на божий свет отцовский инструмент, имеющий все шансы занять почетное место на стеллаже гостиной, и старую елочную игрушку, не особенно радующую глаз своей миловидностью и вряд ли вызвавшую у кого-нибудь другие эмоции, кроме отвращения, хотя как-раз Хранителю Гекаты она навевала вполне приятные и уютные воспоминания о своем пятом в жизни Рождестве.

С самого утра детская спальня наполнилась пряными и густыми ароматами пищи, готовящейся на кухне, хотя комната Тэрона находилась на этаж выше. Запахи упрямо щекотали нос и, вырвав из сна раз, больше не позволяли легкомысленно забыться в дреме - нужно было срочно провести инспекцию по кастрюлям матери, истосковавшейся поди без такого неоценимого дегустатора. Новый костюм лежал на постели прямо с вешалкой - кто-то уже наведывался в его логово и озаботился тем, чтобы он не терял ни мгновения на пути к Новому году.
Вприпрыжку спустившись со второго яруса, Рон наскоро умылся в рукомойнике (читай: ополоснулся), обязательно намочив рукава и челку, чтобы было заметно, что он не прошел мимо ванны, и радостно влетел на кухню, не глядя обняв фигуру женщины в длинной юбке, склонившуюся над разделочной доской.
- Тэрон! - приветливо протянул голос бабули, обернувшейся, чтобы встрепать ему ладонью волосы. - Ты смотри-ка, как вырос! Ну-ка покажи, какой ты красивый.
Совершенно бестактно отпрянув от старухи, мальчишка растерянно осмотрелся:
- А мама? Мама где? - он с надеждой оглянулся, будто его матушка непременно в то же мгновение должна была объявиться в дверном проеме, и вряд ли заметил, что по лицу бабки пробежала легкая тучка, прежде чем она снова широко улыбнулась.
- Одетта уехала гостить к родным, она скоро вернется. Она та-ак хвалила мне тебя - ты ведь уже совсем взрослый, чтобы не боятся встречать Рождество без мамы.
- А я и не боюсь, - неуверенно заявил Тэрон, откровенно не понимающий, почему это мама взяла вот и оставила его, уехав к каким-то совершенно чужим людям. - А вы, бабо, останетесь с нами?
То, что отец где-то в доме, мальчик не сомневался - он вообще был тем самым стрежнем, вкруг которого вертелась земля, и той твердью, по которой еще нерешительно ступал юный кириос Кондуриоти.
- Конечно! Кто-то же должен на всю вашу ораву готовить! - рассмеялась женщина, после чего отвернулась к рабочему столу, намекая, что разговор с ней окончен.
Немного потерянный Тэрон отправился в гостиную к большой мохнатой елке, все еще размышляя о том, как это его маме вот так вот придется где-то без него и без отца готовиться к празднику, и кто же ее защитит, если ее вдруг посмеют обидеть? Ель они украшали три дня тому назад, еще с матерью, и теперь она осталась ему теплым напоминанием о ней, от которого так просто его нынче не отвадишь. Покручивая и разглядывая в руках игрушки, до которых мог достать, Рон провел так пару часов до того, как с кухни вышла бабуля, вытирая раскрасневшиеся руки о длинный запачканный передник. Шаг ее был тяжел, а лицо никогда не выражало добродушия, черты его оставались жесткими, даже когда она смеялась или корчила рожи для внука. Она подошла к елке, восхищенно ее оглядывая и наигранно восклицая о том, кто же это расстарался на такую-то красоту, хитро посматривая при этом на скромно, но польщенно ухмылявшегося Тэрона, так и не сознавшегося в деле своих рук. Но надолго женщину улыбаться не хватило, лик ее посерьезнел и из-под передника, из широко кармана в юбке она вынула черную небольшую фигурку, повесив ее среди ветвей ели достаточно низко, чтобы мальчик сумел ее рассмотреть. Его нисколько не шокировал внешний вид необычной игрушки, он лишь... заинтриговал его, заставив с открытым ртом вытянуться на цыпочках, с немым восторгом разглядывая жутковатую вещицу.
- В благословение и покровительство мудрой Гекаты, Трехликой Богини лунного света и искусной чаровницы, - горделиво протянула бабка, убрав руки под передник. - Богов надо чтить, мой мальчик, чтобы они не оставили нас без своей защиты.
Маловато Рон вообще понял из того, что сказала ему бабуля, но в общую атмосферу таинственности податливо проникся, даже с некоторым трепетом приняв должное и почти забыв об отсутствии матери. Но он был не один, кто видел, что женщина подходила к елке. Дверь в кабинет отца, видимо, была приоткрыта, и что-то он в глубине души заподозрил, если оторвался от дел и вошел в гостиную, сталкиваясь взглядом с бабулей. Он молниеносно вычислил обновку среди ветвей, аккуратно, но нетерпеливо снимая ее:
- Ну мама, ну что ж вы за дрянь-то повесили? - мягко посетовал мужчина, немного виновато глянув на сына, после чего очень скоро отправился на кухню.
Тэрон немного расстроенно обратился взглядом за поддержкой к бабке, а та как-то заговорщицки ему подмигнула, ладонью подпихнув в лопатки. Он понял все моментально. Мелкими перебежками, как в американских боевиках, мальчик побрел вслед за удаляющимся отцом, проведя его до самых кухонных дверей, где рослый мужчина с некоторым раздражением закинул рождественского пса в сорное ведро.
- Вот же ведьма старая... - тихо произнес Николаос, отходя к окну и прикуривая.
По ту сторону была видна часть подъездной дороги, по которой к ним обещались прибыть родственники и друзья семьи, поэтому не было удивлением для Рона, что отец подзадержался у него даже после того, как выкурил вонючую сигарету, заволокшую сизым дымом половину помещения. В таком дыму он меня не увидит. Уверенно решил Тэрон и, крадучись, вошел на вражескую территорию. Он шел медленно и аккуратно, стараясь не наступать на те половицы, что были прибиты гвоздями - они всегда скрипели, и даже эта бытовая мера не помогала в жутких завываниях по ночам, когда кто-то из родителей спускался перекусить.
Вынуть из ведра псину было полдела, а вот вернуться, не срываясь на бег, когда спиной ты не видишь, смотрит на тебя отец или все еще ждет гостей, у Тэрона удавалось с трудом. Уже ближе к выходу, он оглянулся на недвижимую фигуру мужчины и в то же мгновение наступил-таки на ту самую предательскую половицу. Посреди шума от готовящейся пищи пронзительным воплем скрипнула доска, заставив Николаоса оглянуться. Мальчишка вжал голову в плечи и замер. Если не двинусь, он может не заметить... После пары секунд замешательства, отец грозно выдал:
- Тэрон, не пытайся стать невидимым, что у тебя в руках?
И парень стартанул с места, сломя голову рванув в сторону своей спальни. Стук сердца заглушал в ушах даже его топот, не то что шаги отца, на которого Рону было даже страшно оглядываться. По лестнице взлетел на одном дыхании, будто сзади за пятки его хватали керы, закрылся у себя и с минуту не мог отдышаться от того ужаса, что стискивал его за горло и любезно подносил воображению страшные картинки отцовской расправы над дерзким сыном. Пальцы остервенело сжимали добычу, а глаза бродили по комнате, стараясь найти тайник, где бы его сокровище никто бы никогда не нашел и не отнял у него. И он его отыскал. В бельевом шкафу одна из стенок давно прохудилась и дырка вела к стене, между которой еще оставалось солидное пространство, где так удачно поместился боевой трофей Кондуриоти.
Да, потом его заднице досталось от почему-то совсем опечаленного отца, но бил он тогда даже не в полную силу, а драгоценный подарок бабули навсегда остался с юным Тэроном. Так имело ли значение, кто потом за столом остался без любимой смоковницы?

Кондуриоти выпрямился, отряхивая колени от пыли и держа свою старую игрушку за тонкую красную ленту. Должно быть, его бабка-Хранительница сама когда-то сшила этого франкенштейна, почтив их елку благословением величайшей Богини. Этот пес тоже заслуживал особого обращения и очень своеобразно украсил обстановку дома Кондуриоти, заняв гвоздь над входной дверью.