Сегодня людей было относительно немного, это наверное потому что вторник. В выходные тут наверняка было не продохнуть от детишек, не говоря уже о взрослых, хотя пару раз мимо них уже прошли родители с тянущими их за руку перевозбужденными чадами. Некая скученность народа наблюдалась у пахнущей горелым жиром сине-белой закусочной. Кроме этого в воздухе блуждали ароматы воздушной кукурузы и едва уловимо пощипывающий нос запах зверинца. Помимо основного самого яркого тут шатра, в котором собственно и происходило представление, вокруг было натыкано еще огромное множество палаток поменьше, а уже за ними - целое поле фургонов и трейлеров. От одного из таких небольших шатров доносился из динамиков жутковатый смех. Басовитый голос из фильма ужасов с запредельно черным юмором коварно приглашал посетителей заглянуть на огонек и испытать свою смелость. Справа милый юноша предлагал сфотографироваться с удавом. Шапито обманчиво спокойно набирает обороты. Близится вечер, как будто бы магия способна произойти только при наступлении темноты, но это не так. Магия уже пропитала это место насквозь. Стоит только сделать шаг в одно из этих сокрытых от посторонних глаз мест, предварительно заплатив за вход. Вероника облизывает огромное и сильно подтаявшее мороженое, не замечая какие взгляды на нее иногда бросают истерзанные детишками и женами отцы. Веро щурится от удовольствия, наслаждаясь прохладной сладостью, которая тает и тает, рискуя начать капать или стекать по пальцам. Такое большое мороженое, гигантская пирамида восхитительно-сливочного вкуса. Аминта наверняка уже не удивляется. Вероника есть за троих и никогда не отказывается от возможности перекусить. С особой тщательностью она подъедает все, что плохо лежит или уже не представляет интереса для хозяйки квартиры, вылизывает с хлебушком тарелки и сковородки, догрызает фрукты до косточки, являясь существом вечно голодным и всеядным. Такое мороженое Веронике на один зуб. Она спешит, торопиться, потому что еще немного и драгоценные капли ускользнут от нее, а этого допустить никак невозможно. И еще ест с удовольствием, щурясь и погружаясь в этот процесс как в медитацию, жадно, словно это первое и последнее мороженое в ее жизни. Шапито светится разноцветными огоньками и пульсирует в такт музыке. Невидимый оркестр выдает созвучную и веселую мелодию, трубы надрывно стараются, тарелки дзынькают в такт, а барабан довольно выстукивает ритмы. Вероника крутит головой, заглядываясь на высокого мускулистого силача в веселеньком трико, переходящего из одного шатер в другой. Длинноусый вызвал на ее лице искреннюю улыбку. Кажется, утро началось с  бугацы с кремом, инжиром и фраппе. И выбора одежды, в которой она бы могла прогуляться на улицу и просьбой разрешить одеть самое сказочно-красивое платье, которое Вероника разыскала в шкафу у Аминты и которое с трудом, но налезло на нее. Коротенькое белое платье на бретельках, довольно простого, но от того и такого приятного для глаз покроя. Веро с час ходила за Аминтой и прежде чем высказать ей свою слезную просьбу, прям извелась вся, поглядывая на нее глазами очень несчастного, но милейшего ретривера. Оказалось, что не только чревоугодием страдала мисс Стерн, но и тоской по дизанерским шмоткам, которые когда то с легкостью могла себе позволить, элегантным нарядам и баснословно дорогущим туфлям, недоступным простой официантке. Получив разрешение на платье и туфли на самом высоченном каблуке, Вероника сияла вплоть до момента, когда они зашли на территорию цирка. Странная настороженность и недоверие к этому месту то и дело сквозили в ее взгляде. Оторваться от несчастного питона она не могла более десяти минут, искренне восхищаясь красотой этой змеи и пластичностью, Вероника сетовала на тот факт, что где-нибудь в джунглях, на свободе, этот питон чувствовал бы себя гораздо лучше.
- Вот ты знала, что у питона два лёгких, как и у человека? В то время как у большинства других змей совсем нет левого лёгкого, а правое расширено и вытянуто в длину, - увлеченно повествовала она Аминте, - Удивительные создания. Ты когда-нибудь трогала змей? В питомнике был один парень. Он разводил змей. Некоторые киностудии брали их для участия в фильмах. Однажды он позвал меня с собой и попросил подержать меня одну, пока они снимают вторую. Всех попросили замереть и соблюдать полную тишину. Оказывается, не смотря на то, что они такие холодные, они тоже могут заболеть. Был ветер и я спрятала змею под кофточку. Это удивительные ощущения. Она обвивалась вокруг меня и щекотала своим язычком, так тихо-тихо, едва ощутимо, но на самом деле ужасно щекотно. Я едва сдерживалась, но пошевелиться не могла. Не знаю даже, это было и приятно и в тоже время как-то непривычно холодно. В общем, на будущее никогда не прячь змей под кофточку. Они и там продолжают настырно ползать, - хихикнула Вероника.
Комнаты страха она не любила, но поплелась следом за Аминтой, оглядываясь на питона и жалея, что нет возможности с ним пообщаться подольше. Шатер вроде бы был в той же вселенной, что и само Шапито, но, похоже, в ином измерении. Эти два мира как будто не были связаны друг с другом. Мрачная гнетущая темнота окутала их как только они вошли внутрь. Вероника слышала как бьется ее сердце и героически сражалась с навязчивым желанием вцепиться Аминте в руку. Храброй она себе нравилась больше. Далекий красный свет, маячивший где-то вдоль причудливых декораций отсвечивал на лицо и волосы Ами, саму ее превращая в какую-то таинственную кровавую леди, которая вот-вот должна была повернуться и наброситься с клыками на ее шею.
- Может, вернемся? - постаралась спросить более спокойным голосом Веро, но вышло как-то придушенно и незнакомо.  Она сглотнула, вытягивая руки вперед, чтобы не навернуться на своих каблуках, - Это же детское развлечение. Ведь так? - попыталась она уточнить на всякий случай, - Никогда не любила всех этих чудовищ, - сказала уже тихо, буквально себе под нос. Страх липко выступил влагой на ее ладонях. Вероника обернулась назад, не зная чего ожидать. Скрип, тяжелые вздохи, поскрипывавший под ногами деревянный настил, какой-то неопознанный шорох. Все это нервировало и раздражало. Неожиданно из самой темноты на них выскочило какое-то нечеловеческое лицо. Вероника подпрыгнула как ужаленная и вцепилась в Ами, став ровно такого же цвета как платье и выпучив глаза как два блюдца. На лице ее читался неописуемый ужас.
- Боже, черт, черт... - зашептала она как можно тише Аминте, - А я, кажется, застряла.
Чудовище с нечеловеческими звуками то приближалось к ним, то пропадало в темноте, будто бы играя с ними в кошки-мышки, пока не исчезло совсем. Впрочем, Веронике все время чудилось чье-то дыхание, совсем рядом. Может, фонограмма? Вряд ли все эти стоны и вздохи настоящие. Каблук Вероники, угодивший между двух досок, намертво там и застрял. Туфли были шикарные, так что помыслить бросить такое сокровище она, как истинная женщина, просто не могла.
- Кто-нибудь помнит почему мы не пошли смотреть на колумбийских каскадеров?! Ами? - руки Вероники хватались за воздух, но нащупать свою подругу никак не могли. Ее просто не было там, где она стояла секунду назад. Может, отошла на пару шагов? - Аминта? - выдохнула она. В воздухе очень странно пахнуло затхлой водой, словно чьим-то невероятно несвежим дыханием или же близостью канализации.

Отредактировано Veronika Sterne (06.12.2014 22:31:51)

Если опустить мелочи, то дела шли не так уж и плохо, однако Хэй привык смотреть на картину целиком, а потому плавно опустился с четверенек на живот, окончательно распластавшись в паутине и медленно продвигаясь к её краю. Стоило ему выбрать в качестве одежды на сегодня вчерашнее платье, и живучая моль в паучьих сетях была бы полностью готова для показа. Очки уже не представлялись великой ценностью, потому что пол под тканью давно перестал скрипеть как старые половицы, и перешел к откровенному треску расщепляющейся древесины. До спасительного участка, навскидку, оставалось недалеко, но кроме этого Хэй сильно рассчитывал на поперечные балки, которые теоретически укрепляли конструкцию. В данный момент его шипящие чертыханья отчасти описывали стандартные нормы пожарной безопасности, нарушенные подчистую, а заодно вопрос, какого хрена этот палаточный лагерь не разбили на голой земле. И обе эти обширные темы были прерваны уже не звуком, а ощущением разламывающегося под животом пола. То ли здесь он оказался еще более ветхим, то ли в своём перемещении Хэй свалил достаточно тяжелую часть декораций, но подумать об этом времени не хватило. Сердце ухнуло автоматически, как при любом неожиданном падении, а протяжное ругательство вырвалось, только когда он осознал себя в окончательном положении тела после приземления.
Не то, чтобы раньше ему не доводилось наворачиваться с большой высоты, но теперь разговор шел о травмах, полученных им, но в последующем переходящих Клэр. Замерев на месте, Хэй решил временно не шевелиться, ибо с простым переломом он сумел бы справиться, а вот за перелом со смещением Клэр, определенно, в его теле спрыгнула бы с крыши кафе. Начиная с пальцев ног, до коленей, бедер, рук и шеи он напряг мышцы, но знакомой раздирающей боли не почувствовал. Зато локальные очаги присутствовали, да и высота, судя по внутренним ощущениям, переваливала за два-три метра. На всякий случай Хэй провел языком по зубам, проверяя возможные прорехи. Его чувства сейчас, постепенно отходя от мгновенного шока, переходили на основные каналы связи с окружающим миром, причем зрение заблокировалось намертво, насколько бы широко он не распахивал веки. Освободившееся место моментально перешло слуху, который вполне отчетливо начал различать не только шорохи мелких камешков под пальцами или всё так же проигрываемую где-то наверху пленку со страшными звуками и воплями, но и вполне живое дополнение. Его барахтанья видели, а сейчас не менее душераздирающе орали из пролома. Однако звали вовсе не его. И не Клэр. Что приводило Хэя к одному-единственному оставшемуся выводу – декорации он не задевал.
- Ами, - тихонько позвал Хэй, и для верности помахал вокруг себя руками. Ему могло серьезно повезти с приземлением, а вот что до второй девушки, то безусловным фактом подобное утверждение не было. Однако и эта попытка с его ультра-тихим нынешним голосом провалилась, ибо сверху верещали активнее в разы. Грохота и какофонии прибавлялось, а девичий голос казался знакомым. Возможно, будь у него свой собственный слух, Хэй узнал бы сразу, но Клэр слышала мир точно так же, как и видела – совершенно по-другому. Да и манера речи навевала ассоциации, за которые можно было бы зацепиться, если бы его голова сейчас работала исключительно над идентификацией. А так страстный монолог больше походил на плотину в половодье, когда открывают все без исключения шлюзы, чтобы сбросить лишнюю воду. Всё это шло ярким и объёмным, но все-таки фоном, потому что вместе с упавшим вниз тусклым источником бледно-желтого цвета, Хэй смутно различил наверху некоторое мелькание. Виси эта девушка над полом спокойно, он бы и не заметил, но движение воспринималось его слабым, фактически отсутствующим зрением лучше.     
Подстраховать он не мог никак. В любое другое время в своём теле и со своим ростом Хэй просто придержал бы её щиколотки, останавливая трепыхания, а потом, скорее, подсадил бы наверх, нежели помог спуститься. Еле поднявшись со своего страховочного паука, вроде бы на ощупь не до конца распотрошенного, он подтащил его прямо под мелькание, по всей видимости, ног. Как раз в это время свободной рукой удалось наткнуться на что-то мягкое и тёплое. Пауки вроде бы подогрев не предполагали, но ставки делать на то, что под ладонью именно Ами, Хэй не стал. Но обратился именно в том направлении:
- Пальцы пусть разожмет, - оставалось надеяться, что силы его голоса достаточно, чтобы быть услышанным. Ну, и что он не держится за трубу с горячей водой в мягкой изоляции.   
[AVA]http://savepic.net/6245431.png[/AVA]

Бог не ответил на ее мольбу. Жестокосердный старикашка не купился на ее обещания. А ведь Вероника старательно отказывалась обращаться к толпе безумных вседержителей Олимпа, которым поклонялась вся ее правильная семейка, и почти по-христиански взывала к одному единственному. Почти, конечно, не считается, учитывая, что храмов Вероника не посещала и молитв ему никогда прежде не возносила, но все же в момент опасности девчонка вспомнила почему-то именно его. А вот Аминта ответила. И еще там был какой-то чужой голос, обладателя которого Веро не могла видеть. Да и разобрать их слова, что да к чему - было трудно: в ушах трепещущее сердце во всю выстукивало что-то из бородатого творчества Cradle of Filth. Так же оглушительно. В общем, кажется, там внизу собралась целая компания. Ами вообще быстро и легко заводила знакомых. Смутить эту белокурую бестию, кажется, не могло ничего. Ни мужское внимание, которым она никогда не была обделена, ни подгоревшие гренки, которые впервые в своей жизни приготовила ей Вероника. Она даже не ругалась в то утро, хотя во всех остальных вопросах требовала от Веро почти что армейской дисциплины. Уверенная и независимая Аминта с ее ядреным характером, не терпящая возражений и свято следующая в любой ситуации своему "я так хочу" неизменно притягивала к себе, но не сколько своей силой, а даже наоборот, некоторой слабостью, которая изредка проявлялась в ней по какой-то драгоценной капле и только в присутствии Веро. Это были те моменты, когда как никогда ощущалась какая-то необъяснимая, даже немного пугающая разница между ними, когда из этих ясных бирюзовых глаз на Веронику смотрела тоскливая и подуставшая старушенция годков эдак восьмидесяти. Когда ее пальцы перебирали локоны Ники, а взгляд задумчиво устремлялся куда-то дальше, преодолевая все видимые преграды. Будто бы она видела гораздо больше, чего невозможно увидеть глазами. Когда она неожиданно загоралась, как лампочка, ярко, согревая, а порой и обжигая тех, кто был рядом. Когда Ами хмурила свой высокий лоб, жала губы, а потом, вместо того, чтобы рассердиться, потому что иногда действительно было за что, неожиданно улыбалась. Порой ее улыбка действительно была загадочна и непонятна, но каждый день проведенный вместе Вероника чувствовала, что нужна ей. Просто знала это или же хотела в это верить. Просто так сложилось и она сразу же перестала задаваться вопросом "почему". В последнее время Веронике снились странные сны. В такие ночи она смущенно и взволнованно просыпалась, слушала дыхание Аминты, гадая почему у них с сестрой не было такого блаженного единения. Что же случилось с ней самой. И почему у нее было ощущение дома, вот прямо здесь, в чужой кровати, у черта на куличках. Впрочем, даже думать о семье рядом с Аминтой было легко и просто. В такие минуты Вероника чувствовала, что ее одиночество берет под руку одиночестве скуластой амазонки и под ручку выводит гулять куда-то в Афины. Подальше от них двоих. Спать с ней в одной постели тоже было здорово, как-то по-детски приятно. Но более того - просыпаться. И молчать, с ней этот процесс был удивительно полным и настоящим. Слушать музыку, танцевать по вечерам, наряжаясь лишь в снятый с окон тюль или покрывало, пробовать на ощупь и вкус что-то новое для себя и неизведанное. Но больше всего Веронике нравилось ее слушать, слушать как она говорит о людях, о тех фильмах, которые они смотрели вместе, о книгах и их героях. Аминте всегда было что рассказать. Ее речи порой по-настоящему удивляли, но, не смотря на этот большой жизненный опыт, в некоторых вопросах она оставалась архаичной, непоколебимой, железобетонной и иногда неприспособленной. Казалось бы, во всех этих женских штучках не было ничего замысловатого, с чем бы эта умная женщина не смогла бы совладать, но некоторые вполне обыденные темы ставили ее иногда в тупик. В общем, можно сказать, что у Аминты Васкес были яйца, такие, что еще и мужики позавидуют, но Веро знала и другую ее сторону. И это почти интуитивное, неосознанное знание трепетало и росло в ней с силой разгораемого наверху пламени, заставляя взять себя в руки и включить спасительного Рембо, который просто обязан перестать выть, обязан выжить, спасти мир, Аминту и себя саму.
Кажется, люди внизу, сколько бы там их не было, собрались созерцать ее позорное падение вниз с последующим размазыванием по дну этой черной ямы. Ну, или что это за хрень такая несусветная! Лишившись сперва одной туфли, а затем и другой, Вероника висела уже на костяных пальчиках, поджимая под себя босые ноги и очень старательно пытаясь следовать инструкциям. А именно - ползти наверх. Только вот оно совсем не получалось. "Рембо" не работал.
- Метра два, всего-то два метра, каких-то два метра, - бормотала она себе под нос, покрываясь ледяным потом и тщетно прогоняя страх, будто бы занималась самовнушением, но уже не вопила. Просто говорила так, что и сама не верила. Две метра? Только два? И в этот самый момент ее лицо обдало жаром, а нос защекотал запах гари, мгновенно прокравшейся в горло и заскобливший там изнутри. Вероника распахнула полные ужаса глаза, глядя на ожившую ткань над головой, меняющую цвет от багряно-кровавого до ярко-рыжего, припорошенного быстро распространяющимся во все стороны туманом. И разжала руки.
Алиса летела вниз совсем недолго. Не так как в сказке. Но летела отчаянно, с не очень героическим вскриком, размахивая руками и ногами и путаясь в своем платье, взметнувшегося лепестками подола вверх и закрывая обзор. Шлепнулась на спину, пропружинив на паукообразной подушке, царапая коленки и откатываясь куда-то в сторону по полу.
Первый ошарашенный взгляд на двуногое хомосапиенс перед собою заставил ее ахнуть и чертыхнуться. Но нет, это была не коротко обстриженная злыми черепашками-ниндзя Аминта Васкес, а какая-то совершенно незнакомая девушка с мальчишеской прической и большущими темными глазами. Вероника подскочила на ноги, с трудом выхватывая в тусклом свете и мерцании опасного пламени сверху лицо. Обеспокоено Веро метнула взгляд на паука, смягчившего ей падение, всем сердцем надеясь, что это была не Аминта, которую она нигде не видела. Но ведь она только что была здесь?!
- Черт! - пискнула Вероника, спотыкаясь, пошатываясь и хватаясь за рукав рубашки незнакомой девчонки, - Что это за место? И где Ами? - в следующий момент дым повалил сильнее, снежными хлопьями вниз полетели куски местами горящей, а местами тлеющей ткани. Запах стал невыносим, а горло защипало. Вероника закашлялась, выдавив негромкое и хриплое "Аминта!", а потом с потолка что-то рухнуло посерьезнее, какие-то то ли балки, то ли перегородки, а, может быть, и та часть, к которой крепился недавний ее дружок-скелетик, что заставило ее отпрыгнуть в сторону, зацепиться за что-то ногой и совершенно не элегантно шлепнуться на задницу. К счастью, Веронике удалось дернуть за собой и девчонку, а не то ту точно бы перешиб по голове неприятный летающий объект. Рассмотреть его она так и не сумела, но через мгновение уже пожалела, что не выбрала для себя такую не самую мучительную смерть. Кашель уже невозможно было остановить. Как-то слишком быстро в этой кроличьей норе стало не продохнуть. Аминту украли черепашки или зеленые человечки, что не так плохо: она в обиду себя не даст. Видели бы вы ее хук справа! Зато, может быть, выживет. Но Вероника и эта незнакомка сейчас просто напросто задохнуться дымом. Спасатели или пожарные, они не успеют вытащить их отсюда. Это большой и весьма неприятный каюк. Дороги назад не было. Самое время, чтобы начать паниковать. Ну, или начать хлюпать носом, тыкаться в осыпающиеся стены и отползать, отползать, покуда есть куда отползать, пусть и вслепую.

Отредактировано Veronika Sterne (20.12.2014 00:19:17)

В скором времени стало потише, причем во всех смыслах, словно девушка, вдоволь наговорившись, пока висела, решила почтить их участь минутой молчания, как бы иронично это выражение сейчас ни звучало. Хэя устраивало. Если от зрения не было никакого толку, то полагаться на слух следовало без лишнего окружающего шума. Он по-прежнему таращил глаза, что выходило почти инстинктивно, согласно заложенной программе: чем шире открыть глаза – тем больше можно увидеть. К сожалению, на практике такой алгоритм показал свою полную никчемность, отчего спустя буквально несколько шагов Хэй постарался закрыть глаза вовсе, ибо окружающий мир на такое решение реагировал лишь исчезновением из поля зрения блеклого пятна мыши с разбитой мордой. Но те же самые инстинктивные действия давали о себе знать помимо воли, глаза то и дело открывались, стоило ступне на очередном шаге почувствовать шероховатость или промоину.
Зато именно поэтому ему и удалось сконцентрироваться на «здесь и сейчас», как всегда происходило в экстренных ситуациях. Хэй не стал натужно думать обо всём произошедшем в целом, довольствуясь короткими временными отрезками между очередным закрытием глаз. Запах гари уменьшался, а подземельная затхлость становилась всеобъемлющей, что воспринималось с положительной стороны, так как сгореть заживо или так же точно задохнуться им вроде бы уже не грозило. Человеческий фактор теперь маячил впереди исключительно в лице его самого, девушки рядом и убежавшей за каким-то чертом вперед Ами, а потому опасность исходила в первую очередь от них троих, а уже во вторую от узко расположенных стен вокруг и возможного тупика где-то впереди. По крайней мере, времени им давалось намного больше, чем если бы они действительно рухнули в колодец. За одну только мысль о городе где-то наверху, самом обычном, продолжающим жить своей жизнью, а не снесённом, к примеру, во времени на тысячи лет назад, Хэй уже готов был выделить от себя каплю радости. Память о пережитой как-то совершенно очевидной панической атаке оставалась памятью, а не реальностью, как раз потому, что он точно знал, что жив, а не начинал исподволь в этом сомневаться. А заодно планировал оставаться в подобном состоянии и дальше.
Разбитое на чекпойнты продвижение вперед не заставляло терзаться опасениями, а отмеривалось пока что исключительно до обнаружения Ами. Страхи оставались для невидимых провалов под ногами, для неожиданных обвалов, если пожар разросся, для возможности обнаружить вторую девушку не совсем целой, для неучтенных ржавых штырей из стен, и тому подобного. А с этим можно было бороться предпринятыми предосторожностями. Хэй сжимал ладонь Веро так, чтобы в случае чего удержать, ведь она шла впереди; он старательно прислушивался к звукам вокруг, привыкнув уже, что они громче и четче обычного; держался посередине прохода и слегка подтормаживал ход на всякий случай.
Стоило учесть, что вместе с этим он боялся за своё тело, ибо оно на самом деле ему не принадлежало. Если сам он предполагал некоторые повреждения, которые могла бы нанести ему Клэр, даже не сильно бы этому удивился, но понимал – она такой позиции придерживаться вовсе не обязана. А оттого и шагал осторожнее, и берег себя больше, чем когда-либо, и тормозил отчасти именно поэтому, абсолютно не думая, как это могло бы расцениваться со стороны. Хотя и с таким черепашьим ходом Хэю ничего не стоило почти налететь на девушку впереди, не уловив момент, когда она остановилась.
Сквозь её вопрос, ответ на который вряд ли бы понравился хоть одному из них, Хэй услышал песнь. Именно песнь, а потом уже до него дошло, что это отдельно взятый голос отдельно взятой Ами. На секунду он открыл глаза, чтобы увидеть впереди далекое и неясное подтверждение, пусть выглядело оно странно, несмотря на и так не стандартную обстановку. Где-то дальше по тоннелю то ли мелькали, то ли вспыхивали микроскопические пятнышки света посреди непроглядной темноты. Песнь приближалась, а не удалялась, и это служило достаточным знаком для того, чтобы не бежать следом, а подождать на месте. Во-первых, мышь-ориентир привлекла бы внимание, во-вторых, свернуть тут пока всё равно было некуда. Опустившись на каменную кладку с ручьём посередине, Хэй снова закрыл глаза, отпустил ладонь Веро и потрогал её за ноги. Сначала за колени, а затем и спустившись до босых стоп. Прихваченные туфли не провалялись здесь десятки лет в ожидании Хэя, а имели хозяйку. Разве что в них она сломала бы ногу гораздо быстрее, чем без них. Вот только у него теперь были слишком слабые руки, чтобы исправить ситуацию. Точнее, они не были слабыми в принципе, а в сравнении с его собственными, оставшимися у Клэр – были.
Пошарив пальцами вокруг себя, он нащупал щель в кладке и засунул туда каблуки по очереди. С рычагом дело шло гораздо легче, так что у Ами появился еще и третий ориентир – хруст отламываемых каблуков. Следом Хэй сломал и супинатор, придавая подошве плоскости. Даже в этом теле знакомство с такими испанскими сапожками он не завел, но предполагал, насколько неудобно оно должно быть. Однако в поломанной обуви в любом случае шагать становилось куда безопаснее. А уж с него, определенно, не убыло бы обуть в своё творение Веро.           
[AVA]http://savepic.net/6245431.png[/AVA]

Коллектор, а по виду та нора, куда провалились все присутствующие здесь Алисы, выглядела именно так, утрировал звуки, в большинстве умножая их, делая громче, а от того и ужаснее. Где-то капнула вода, где-то под босой ногой слишком гулко зашуршали камни, а где-то, громыхал песнями, усиленными эхом, бодрый норвежский Белый Кролик. Вовсе не «Ах, боже мой, боже мой! Как я опаздываю!» говорил он, судя по боевой интонации. Собственно его то Вероника и хотела найти, шагая вперед, а получилось все наоборот. Аминта нашла их первой. Сперва вместе с пением к ним приближался едва различимый шорох поступи, далекий, едва уловимый. В кромешной тьме, куда не долетал свет их жалкого и единственного источника света, чудились жутковатые тени. Судя по мимике девчонки, выражению глаз и чуть более медленным движениям, видела она неважно, хотя, конечно, это могло только показаться, да и Веро не сильно всматривалась в ее лицо. Кто угодно мог растеряться в этой ситуации, но как ни странно, растерянной девчонка не выглядела. Помятой - да, но не испуганной. Веро, как ни пыталась разглядеть в окружающей их бездне хоть что-то, тоже ничего толком и не видела, но все же это было несколько иначе. Отовсюду тянуло холодом и сыростью. Аминта, казалось, будто бы плутала, то приближаясь, то отдаляясь снова, становясь похожей на бестелесного призрака, блуждающего по подземелью древнего замка вечность.
- Ами, - зачем-то жалобно запустила она в объятья задребезжавшего эха свой дрогнувший голосок. Туннели коллектора с удовольствием проглотили подарок, размазав его, растоптав и проглотив бесследно, будто и не было. Веро прислушалась, чтобы различить приближающееся пение и звуки. Сумочку, благополучно висящую на плече и спрятавшуюся в некогда красивых складках белого платья, легкую, почти невесомую, она не замечала. Тоненький ремешок не ощущался. Вероника смотрела на девчонку, как та опускается вниз, на ее закрытые глаза. По плечам неприятно пробежал озноб. Впрочем, Веро была не против сделать привал, а еще лучше остаться тут в ожидании спасателей, только бы не ползти по тоннелю неведомо куда. Она сперва рассеянно, а потом и удивленно смотрела на девчонку, решившую то ли пощекотать, то ли помассажировать ее ноги.
- Ты чего? - тихо всхлипнула Вероника, как будто бы даже и не ожидая ответа. И не о прикосновениях волновалась: Веро в общем-то никогда не страдала от тактильной брезгливости, а сейчас уж и подавно. Она разглядывала закрытые глаза девушки, танец тени и света на ее лице, силясь угадать что там в этой стриженной головке, о чем она думает и что вообще собирается сейчас делать. Странно, но у незнакомки действительно почти все время были закрыты глаза. Ловко орудуя некогда дорогущими и очень красивыми туфлями, она хрустела каблуками так профессионально, будто бы до этого только этим и занималась. Вероника не спорила, не пыталась проявлять инициативу, безвольно привалившись к стене и приподнимая сперва одну ногу, а затем и другую, полностью подчиняясь желаниям странной спутницы. Веро не могла определить ее возраст. Сейчас ей казалось, что она очень молоденькая. От этого Вероника даже немного злилась. Она то уж, взрослая и самостоятельная особа, а боится и дрожит как полевая мышь. Понимала это, видела, сравнивала себя с незнакомкой, но поделать ничего не могла. Пока.
- Это были хорошие туфли, - с какой-то обидой и грустью пробормотала она себе под нос, - Очень хорошие, - хотя спорить и не собиралась. Новая обувка была непривычной, но в ней определенно было намного лучше, чем без нее, - Я бы себе такие никогда не купила, - Жаль испорченное платье, - Даже со скидкой, - И себя тоже жаль. Голос Вероник выдавал ее страх. Скорей всего она даже не особенно задумывалась над тем, что лепетала, важнее было - зачем, - В следующий раз это будут только кеды. Нет, берцы. Армейские, - Веро выше подняла светильник, обернувшись в сторону знакомого голоса. Как же она была рада видеть ее! Сумасшедшую. Даже здесь, под землей у черта на куличках умудрившуюся сохранить завидное самообладание.
- Ами! Мы...! - с грохотом горной и очень радостной лавины рванула в сторону Аминты, выступившей в светлый пляшущий круг, сотрясая своды тоннеля каждым шагом новоиспеченной обувки. Сияющая, безумная и очень неловкая гейша, не привыкшая еще к своим новым поккури. Полетела. Лихорадочно, трусливо, шустро. Оставляя одну, кажется, слепую девушку, ну, или практически слепую, всех троих оглушая своим молниеносным и звонким "-Ааа" и неловким падением на пол, с хрустом подминая под себя единственный источник света.
- Мы прекрасно, - крякнула Веро придушенно откуда-то снизу, из темноты, кряхтя не хуже какой-нибудь столетней бабки, - Вот решили прогуляться перед сном, подышать затхлым воздухом. Чтобы спать крепче. Подумали, что тебя можем встретить. И еще драконов там. И эту, как там? Ах, да! Лавку горняка! Вот. Горняки народ роботящий, правильный. Может за принца сойти? А то так принца не хватает! Который нас спасет. Представляешь, принц-горняк, два в одном. Хотя сейчас лучше уж коня, а не принца. Любого цве...
И Вероника громко по-девчачьи пискнула, звонко раздразнив эхо, вмиг растеряв всю свою сумасшедьшую броваду, села, скукожилась, собрав коленки к груди и устаивившись с ужасом в темноту ничего не видящими глазами.
- До моей ноги что-то дотронулось! - выкрикнула на одном дыхании, бледная, испуганная на смерть, схватила нашедьшуюся сумочку с плеча и принялась ею размахивать из стороны в сторону и лупить все, что попадалось под руку с отчаянием погибающего в бою спартанца.

Отредактировано Veronika Sterne (15.01.2015 21:18:35)

С первого раза он не понял. Вообще, не самая приятная на свете вещь – не понимать с первого раза, что конкретно тебе отвечают люди на вопрос, который самому казался достаточно прямым и ясным. Естественно, определенных ожиданий не возникало, пусть Хэй и знал точно, что больше всего ему понравился бы вариант, типа «там впереди лестница наверх», найдя которую, Ами за ними благополучно и вернулась. Но вот что делать с «вечностью» Спиру сообразить сходу не сумел, а потому пришлось дожидаться продолжения, по крайней мере, больше не затрагивающего ни драконов, ни лавок горняков. Зато хоть в чем-то ему повезло, и именно касательно драконов, как ни странно. Окажись он здесь именно как Хэй, пару десятков метров назад уже свалился бы в ручей, пытаясь не только протолкнуть воздух в лёгкие, но и вытолкать его затем обратно. А так только дышать старался по большей части через рот, ибо бьющих наотмашь ароматов набиралось чересчур много, но на подвиг Энди Дюфрейна это всё равно не тянуло.
Лестницы впереди, по всей видимости, не было, а переспрашивать Хэй не стал, потому что не ожидал, что со второго раза что-то кардинально изменится. Именно поэтому он не уточнил, да и в будущем не собирался, почему Ами убежала и почему вернулась,  и решил воспринимать два этих факта как данность. Разве что с навязываемой поспешностью в передвижении он никак не мог согласиться, ибо теперь все трое находились вроде бы в равном положении продвижения почти на ощупь. Мелких подвижных огоньков Хэй перед собой более не лицезрел, хотя при просьбе подсветить, небольшое светлое пятно в поле зрения всё-таки появилось, заставив задумать над источником света. Оставалось надеяться, что если Ами достала телефон, то выискивая несуществующую крысу под ногами, хотя бы мельком бросила взгляд на экран и убедилась в отсутствии сети, в противном случае ситуация с каждой минутой становилось всё более печальной. Почти на всем протяжении трех с небольшим станций Афинского метро, находящихся под землёй, со связью никаких проблем не возникало, следовательно, их троица находилась-таки глубже и под плитами толще. А потому упомянутые канализационные люки располагались где-нибудь в самом старом конце улицы Адриана и обладали несомненной исторической ценностью.
С учетом потери одного из нескольких, зато основного, источника света, Хэй готов был поменять собственное мнение – с безопасностью предложение Ами не имело ровным счетом ничего общего. В любом случае, быстрой ходьбы от него ожидать не следовало, не из-за соблюдения осторожности, а чисто от инстинктивных реакций тела в условиях максимально сузившегося воспринимаемого пространства. Сгибая в коленях, Хэй высоко поднимал ноги, словно вышагивая по тесному тоннелю как на параде. При плохой видимости походку оценить было некому, а вот скорость оставляла желать лучшего, отчего неугомонная девушка на ведущей позиции снова ускакала вперед, что он понял, только поводив перед собой рукой.
– В данный момент я не вижу вообще ничего, – извинялась Веро, скорее всего, за пощечину сумкой, так что на это Хэй только буркнул под нос «ничего страшного», а вот про зрение решил пояснить, ибо ранее хоть и выразился предельно ясно, но счел, что замечание могли принять за оборот речи или преувеличение. Настойчивость Клэр относительно линз теперь не выглядела необоснованной, а на будущее к дужкам очков захотелось добавить цепочку или резинку. А пока он последовал совету, используя руку девушки как направляющую и стену как дополнительную опору, хотя все равно сначала натянул на кисть край рукава, чтобы не стесать кожу на пальцах больше, чем она уже была стесана. С такой поддержкой перетасовки в непредназначенном для этого по ширине тоннеле прошли, можно сказать, гладко.
Упал Хэй, только когда Веро успела озвучить вполне рациональное предложение – взяться за руки всем. Он надеялся, что ухватить скоростную Ами она всё-таки успела, а вот самому в полете пришлось чужую ладонь отпустить, дабы не утянуть обратно на пол весь их кортеж. Высоко поднимая ноги, Хэй то ли не подрассчитал, то ли вовсе не задумался о том, что кусок камня или штырь тоже может располагаться повыше, а потому задел что-то ступней будто на лестнице промахнулся мимо ступеньки и по инерции пошел вперед. Лететь оказалось совсем близко, но вырвавшееся сквозь зубы выражение всё равно вышло непечатным и уже даже не злым, а каким-то подусталым. А вставать обратно он не спешил, замерев на пару секунд и стараясь не шевелиться. Всплеск вышел слишком уж громким. Громким и непрекращающимся, хотя Хэй сидел неподвижно как статуя.
– Вода где-то шумит, – сказал он убежденно, не став спрашивать, слышат они это или нет, а стараясь оценить нужность услышанного звука. С одной стороны вода определенно указывала на возможный выход, но с другой – именно недостаточная возможность этого выхода составляла риск. Но больше всего Хэя смутило как раз то, что Ами в своём описании вечности, ждущей их впереди, ни слова о проточной воде не сказала, будь это слив из какой-то старой трубы или водопад вполне естественного происхождения. А потому спросил больше наугад: – Здесь есть разветвления?
Если неприятностью можно было счесть падение в подземный тоннель, то подземный лабиринт становился уже проблемой серьёзнее.
[AVA]http://savepic.net/6245431.png[/AVA]