Казалось, ничего больше не способно её смутить, хотя для удивления места еще оставалось достаточно. Ло готовилась к целому спектру разнообразных путей, каждый из которых мог завести её дальше, чем Дороти по дорожке из желтых кирпичей, но это вовсе не означало, что сюрпризы были полностью исключены. И первым из них, определенно не самым значимым, стало наличие в машине крысы. По большей части единственной причиной для беспокойства служили чистота и целостность пальто, поэтому Лоренс глянула мельком на сидение, прежде чем сесть, а уже потом задумалась о части меньшей. На ум приходили её личные любимцы, о которых так сильно когда-то хотел узнать дракон: с самого раннего детства полные клетки маленьких белых пушистых комочков радости и счастья. Розовые носы, длинные уши и особенная любовь к мелким десертным морковкам. Ровно до тех самых пор, пока ей не сказали, для чего нужны кролики.
Осторожно, стеклянной лопаточкой из набора для ухода за руками Ло только сегодня с утра вычищала из-под ногтей запекшуюся кровь одного из них, и не испытывала никаких хоть сколько-нибудь негативных эмоций по этому поводу. Можно было сказать – дело привычки, но она понимала, что вряд ли это действительно так, однако глубже заглядывать не стремилась, даже напрямую сталкиваясь с возможностью подумать, и как когда-то за небольшим столиком в пекарне, и как сейчас, глядя на грызущую обивку крысу. Раз уж хранители весьма утрированно баловались магией, то многим по статусу были положены животные, пусть и совершенно не черные ведьминские кошки. Вот только срок жизни их был весьма ограничен – ровно до момента, когда псевдо-волшебнику не понадобится техника. Минус один кролик, минус одна крыса. Уверенности не было ни в чем, данный вопрос из общей линии не выбивался, поэтому Ло щелкнула ремнем безопасности и слегка повернулась к Кондуриоти, угадывая в его чертах трепетного владельца маленького серого лучшего на свете друга, достойного сопровождать его в поездках на работу и обратно. Согласно досье – вполне вероятно, согласно общению – не факт. Кое у кого из особняка имелась в наличии игуана, однако ей, к великому сожалению, по городу на «Вольво» разъезжать не приходилось еще ни разу, что всё-таки склонило Ло к мысли о жертве. От одной небольшой «проверки чувств» никому не стало бы хуже, требовалось всего лишь наполнить до краёв своей благосклонностью взгляд и мягко попросить избавиться от животного, а лучше сделать это самой. Какой бы ни была техника, сильной или слабой, главное, чтобы она оставалась неоплаченной. Но новых просьб с её стороны не последовало, пока Ло наблюдала за меняющимся выражением лица Кондуриоти, вероятно выражающим скрытую от глаз внутреннюю дискуссию. Это заставило больше внимания уделять его словам чисто из интереса: шанс посмотреть, о чём он думает в эту минуту, всё равно был упущен безвозвратно.
Новостью мнение Кондуриоти не стало, хотя с утверждением о бессменном лидере группировки Ло могла бы и поспорить. Кестлер в её глазах всё больше походил на одного из мифических существ, отличаясь исключительно долгожительством, но никак не бессмертием. Он словно стягивал с себя костюм человека с таким же точно упорством, с каким мифические его на себя надевали, год от года добиваясь всё больших точек соприкосновения. Определенно, эта раса и Кестлер качались на двух разных чашах весов, но сохраняли между собой баланс. Не самая приятная тема для размышлений во время поездки с одним из довольно близкого круга Артура. Но гораздо лучше, чем возможное лицезрение чужой руки на собственном колене в свободное от переключения передач время. В этом вопросе его слог с легким налетом высокопарности радовал Лоренс в качестве достойной альтернативы сальным взглядам, потным рукам и чрезмерной общительности.
- Вы рады, что кто-то обокрал «Серебро»? Мило, - никогда бы не позволив себе легкого поддразнивания в обычной беседе, Ло не видела для себя большой проблемы безобидно спровоцировать Кондуриоти сейчас. Она могла бы высказаться резче, сформулировать мысль грубее, теперь уже зная наверняка, что его отношение к ней не поколеблется ни на секунду вплоть до завтрашнего дня, но воздержалась из-за бессмысленности такого подхода. При желании она имела возможность сказать ему несколько слов после того, как действие духов прекратится, чтобы он её послание непременно запомнил. – А извинения я принимаю.
Задев его плечо невинным, но едва ли случайным жестом, Ло убрала с подголовника крысу, отпустив её на заднее сидение вне зоны досягаемости Кондуриоти, и посмотрела в окно, отмечая не только проносящиеся мимо фонари, но и отсутствие у себя головной боли. Наслаждение долгожданной свободой она отложила на чуть более позднее время, сейчас больше сконцентрировавшись на дороге, которая непременно должна была вести по знакомым ей улицам в одно из знакомых отделений банка.

Камень со свистом перелетел через довольно-таки высокий забор и с тяжелым звуком шлепнулся прямо посреди её огорода. А Ло оставалось с любопытством рассматривать этот неожиданный презент, и мысленно улыбаться от мысли о превратностях судьбы, которая руководила словами Кондуриоти, хотя он сам об этом вряд ли подозревал. Фигурка на шахматном поле? Сравнение было выбрано удачно в двух случаях из двух, разве что сейчас над доской склонилась она сама, высчитывая ходы наперед и медленно двигаясь в сторону победы. Шахматы никогда не являлись для неё любимой игрой, хотя когда-то она думала об обратном. Интеллектуальной, развивающей образ мыслей стратега, даже взращивающей терпение – определенно, но чересчур настоящей для Лоренс, которая училась проигрывать слишком медленно, особенно не преуспев в этом деле. Каждое поражение всегда воспринималось едва ли не личным оскорблением, а такой подход к простой игре радости не приносил. Утешительные партии в расчет не принимались.
И на короткое, едва ли вообще уловимое мгновение легко было поддаться своему напряжению, посмотреть на Кондуриоти еще раз, выискивая в выражении лица признаки полного понимания происходящего вокруг, но Ло осеклась. Невероятным и слишком надуманным показалось ей допущение того, что он узнал флакон или разгадал намерения до их осуществления, задержал дыхание, воспользовался своим талисманом или любой другой помощью из обширного набора магических амулетов. И не уступил, играя с ней так же, как она пыталась играть с ним. Скрывая тончайший до прозрачности сарказм в подарочной упаковке собственного раскаяния, он сумел бы подняться в её глазах как мастер своего дела, но и сразу же упасть ниже в бездну, скрывающую совсем другие методы решения, которые оставались у неё в запасе. Ло следовало решить для себя прямо сейчас, готова ли она настолько серьезно его переоценить. С завышенными оценками она всегда справлялась лучше, чем кто бы то ни было другой, рассчитывая на гораздо больший потенциал противника, чем он имел возможность продемонстрировать. Так было безопаснее и надежнее, нежели потом с удивлением взирать на невесть откуда взявшийся задор.   
Но в этой ситуации расходовать свои силы, нервы и внимание на невообразимый исход показалось сущим расточительством, слишком много «если» выходило. В любом случае на прогулку она выехала не с изученным вдоль и поперек человеком, не таящим в себе ни единого сюрприза, а с Кондуриоти, чье досье уже грозило оказаться на полке беллетристики с надписью «фантастика». Как и всегда Ло не боялась ни сейчас, ни когда шла на встречу, и только лишь это вызывало больше беспокойств, чем должно было бы. Рано или поздно удача ей изменит, однако Лоренс самоуверенно считала, что сможет справиться и без неё, поэтому никак не отреагировала на лишний круг у банка, видя только конечную цель, до которой всё же добралась.
Существовал способ быстрее и проще, но приходилось довольствоваться тем, что есть. Ло не обращала внимания на мелочи, выцеживая для себя исключительно факты, способные завтра вылиться в новый поток проблем и начать требовать немедленного решения: конечно, Кондуриоти увидит, что денег нет; конечно, в банке вспомнят, с кем он приходил; о камерах, цветущих в здании пучком на каждом углу, вообще можно не говорить. И на десерт – ничего из этого он не сумеет вспомнить. Стоило на минуту позавидовать Афродите, давшей название духам, потому что её сроки не ограничивали. Лоренс улыбнулась девушке за стойкой, чувствуя, как по плечу вверх поехал чужой нос, выражая свою пластмассовую любовь таким занимательным образом. Ей было смешно от мысли об искусственности подобного движения, ведь на её месте теоретически мог быть кто угодно без каких-либо ограничений, включая совсем неприятные варианты. Аромат сделал бы свое дело ничуть не хуже. И еще смешнее от ощущения навязчивой самоиронии, разве что теперь улыбка снова становилась не самой доброй на свете. О, Гелиос, приехали. Единственный мужчина, с энтузиазмом вдыхающий запах моих волос находится под действием магии. Ниже падать некуда. Еще раз улыбнувшись девушке, Ло повернулась назад не раньше, чем закончила с передачей реквизитов счета, затем насладившись смущением Кондуриоти.
Либо одной салфетки явно не было достаточно, чтобы стереть с шеи аромат, либо теперь даже запах освежителя воздуха воспринимался бы с энтузиазмом. До таких частностей ей не было дела, зато Ло в красках могла представить рассказ служащей банка об этом визите, когда её спросят. Жаль только, что выражение лица Кондуриоти в этот момент в воображении не всплывало.
- Слишком много извинений для одного вечера,  – как только с формальностями было покончено, Лоренс достала телефон и набрала пару слов для ожидающих в особняке, закинула его обратно в сумку и вернула внимание своему собеседнику. – Подвезете до особняка?
В отличие от «Огня» их место расположения не являлось тайной за семью печатями, потому что ни с одной из двух оставшихся группировок ни линию открытой конфронтации они не выходили. Что касалось таких нюансов, вроде сегодняшнего представления, то Ло была полностью уверена в лояльности Кестлера, которого, вероятнее всего, этот пустяк только лишь повеселит. С чем следовало серьезно бороться, так это со своим желанием воспользоваться положением. В данный момент она как маленькая девочка, отосланная в булочную за хлебом, стояла перед целой витриной с пирожными, любое из которых можно было взять. Или их все. А добрый преданный булочник стоял рядом и заглядывал в глаза, ожидая решения. Стряхнув с себя обступившую со всех сторон жадность, Ло взяла только то, за чем пришла и ни крошкой больше.

Отредактировано Laurence Sterne (31.05.2014 20:54:48)

Этот влюбленный взгляд, этот тон на всё готового человека, абсолютно искренне задающего простой с виду вопрос. "Чем я еще могу вам помочь?" В несколько слов влезало гораздо больше смысла, нежели можно было предположить с первого раза. Кондуриоти с робостью школьника на выпускном подначивал её просить если уж не звезду с неба, то чего-то гораздо более глобального, чем простая разовая роль таксиста. Помоги мне, милый, расскажи свои самые сокровенные тайны. Поведай то, чего никому еще не рассказывал, не замолкай ни на минуту, пока я не придумаю, что попросить следующим. И так до самого конца, до последней минуты отмеренных часов или до мгновения, пока земля под тобой не разверзнется, проглатывая целиком за нарушенную клятву. Но и до этого момента я смогу узнать многое и многое сделать, надавив пальцем на чашу весов и изменяя баланс сил в пользу «Серебра». Лоренс с удивлением думала о чужих богах и демонах, не представляя себе змея-искусителя с настолько нерешительным, чего-то ожидающим выражением лица. Но понимая всё же, отчего Ева поддалась. В отличие от такой святой простоты Ло всегда больше нравилось имя Лилит. Этот след из хлебных крошек не склюёт ни один голубь, а расплату не потянет ни она одна, ни вместе с группировкой, поэтому на вопрос Лоренс отрицательно покачала головой, ничего не сказав.   
Молчание не действовало ей на нервы, разительно отличаясь от того же самого в кафе, когда от малейшей искры она могла бы воспламениться, заодно спалив всё в округе в прямом и переносном смысле. Сейчас хранительницей тишины выступала только лишь она одна, наблюдая, как вытягивает созданный безмолвный вакуум каплю за каплей спокойствие из Кондуриоти. Приборную панель Ло видела не хуже, чем он сам, опять же молча кивая на предложение заехать на заправку, не беспокоясь о том, что где-то в предложении скрывается тщательно замаскированный обман. Больше её занимало время после того, как она прибудет на место. Ни серенады под окном, ни ночные телефонные звонки с восторженно-хриплым дыханием на том конце, ни десятки сообщений на автоответчике, если выключить телефон, не казались ей достойными рассмотрения вариантами. Более того, за примерами абсолютных глупостей, совершенных во имя такого временного чувства как любовь, тоже далеко ходить не требовалось. На возраст и опыт не стоило делать скидку, не зная до конца всех нюансов действия духов. А ведь самой себе она обещала, что с Кондуриоти ничего не случится в отмеренные сутки.
- Лоренс... – сколько плохо скрытого желания провести приватный полупрофессиональный осмотр звучало в одном-единственном имени, чуть протяжно выданном сидящим рядом доктором. Случайный взгляд, ласковое прикосновение, и вот уже щенок бежит следом, путаясь в своих больших неуклюжих лапах. И смотрит с возникшей за мгновение любовью, и ждет чего-то в ответ. Печальнее некуда, но рыдать над такими маленькими трагедиями, происходящими по несколько раз на дню, Ло не привыкла. Потому что сердца никогда не хватило бы на всех, насколько большим бы оно ни было. С такими выражениями Кондуриоти не вызывал в ней ни единого шевеления совести, отчасти разделяя с ней вину за собственное положение. Надо было быть сговорчивее, милый.
И вместе с этим повисшим между ними словом пришло решение не молчать больше, чтобы тоскливые нотки не переросли в отчаянный жалобный вой. Ло воскрешала в памяти его лицо в кафе и представляла себе его же завтра вечером, что служило непробиваемым барьером для подобных печальных выпадов сейчас. Не трогало. Вернее, этого никогда не стало бы достаточно.  Она отвернулась спиной к дверце машины, чтобы сидеть к нему полубоком, максимально развернувшись навстречу.
- Тэрон, - имя вышло не настолько прочувствованно, как у него, в конце концов, она произносила его в первый раз и не планировала когда-либо к этому возвращаться. Но одного шага навстречу хватило бы, чтобы дать надежду. Слабую и невесомую, но вполне достаточную до завтрашнего вечера. Даже настолько эфемерная, надежда являлась весьма опасной вещью, способной в нужные моменты становиться стальным несгибаемым внутренним стержнем. За нежеланием находиться рядом с Кондуриоти всё оставшееся время, замену Ло сочла вполне равноценной. – Для меня было неожиданно и приятно, что вы пошли навстречу. Несмотря на нынешнюю напряженность между группировками, на мои попытки давить на вас, на необоснованные обвинения. Вы всё равно помогли мне, ничего взамен не требуя. Это… это действительно ценно. Поэтому я хотела бы как-то вас отблагодарить, угостить ужином хотя бы. Вы согласитесь встретиться со мной завтра в то же самое время около клиники?
Она старалась говорить спокойно и серьезно, потому что даже в таком его состоянии зеркальный смотрящий в рот взгляд выглядел бы более чем фальшиво. Но в одном месте легко и едва заметно запнулась, намеренно выдавая волнение, хотя оно больше было связанно с тем, чтобы Кондуриоти не влетел от счастья на полной скорости в ближайший столб. Но его возможное нахождение ровно в той же точке, что и сегодня, невольно вызывало чуть заметную полуулыбку, потому что давало дополнительное время на подготовку, когда цепная реакция всё же пойдет.

Ну, что еще, Гелиос? В какие-то моменты эта гротескная предупредительность, изо всех щелей сочащаяся вежливость и нагромождения лишних ненужных слов начинали выводить Ло из себя. Вместо простого «да» он выдавал нечеткий и размытый ответ, обрубающийся на самой середине без шанса угадать конец. «Да»! Одно «да» мне было нужно, чтобы счесть себя относительно свободной на конец вечера! Но она всё так же сидела и с едва ли не робкой улыбкой приглашающего смотрела, как Кондуриоти сворачивает к заправке, так и не закончив собственную мысль, словно зависнув посередине. Без возможности нажать скрытую кнопку перезагрузки, Ло давила в себе желание отвесить ему подзатыльник для лучшего приема сигнала. И, возможно, единственное, что её в данный момент останавливало – это маленькое, но особенно приятное сердцу допущение: если он точно так же чувствовал себя во время взятых ею ранее пауз, то удовольствие от этого вспышку раздражения полностью перекрывало.
- Все не так просто. – Всё проще некуда! Допущение, и так не радующее своими размерами, окончательно смылось волной досады. Именно сейчас лучше бы он набрался смелости уложить свою ладонь на колено или на подголовник её сиденья; лучше бы расплылся в самодовольной ухмылке или вовсе потянулся за поцелуем. С подобными фривольностями справиться казалось в разы проще, нежели ловить туманные фразы с претензией на философию, а потом оставаться сидеть в салоне, дабы поразмышлять над ними. Четыре слова, брошенные вскользь через окно, мягко, но уверенно включили внутри Лоренс неизбежный нагрев, который она и так весь вечер упорно сдерживала. Её раздражало абсолютно всё, начиная от некстати опустевшего бака и заканчивая непонятной ей необходимостью дополнительно наполнить канистру. Будет, что поджигать! Пододвинувшись чуть вперед, она медленно выдохнула и посмотрела на себя в зеркало заднего вида, поправляя и без того аккуратный макияж в ожидании, пока Кондуриоти решит вопрос с бензином и заодно подумает над ответом, раз вопрос оказался для него слишком сложным. В конце концов, над собственным терпением ей приходилось работать достаточно много, чтобы так запросто пренебрегать случайными уроками.
Но даже сев обратно в машину, он так и не разродился хоть какими-то словами. Даром, что гинеколог. И Ло почти смиренно ждала еще и еще, немного сильнее вдавливая подушечки пальцев в сумку, самую малость углубляя своё дыхание и не начиная повторять свое предложение еще раз. Принятые своеобразные меры и помогли с величайшим интересом выслушать Кондуриоти, когда он всё же выстрадал ответ, и непринужденно заправить за ухо выбившуюся прядь волос, хотя внутри черная холодная поверхность застывшего вулкана пошла трещинами, выпуская вверх потоки горячего пара.
Всё не так просто… Едва она высказала ему свою признательность за то, что он ничего не просил взамен, сразу же пошли выдвигаться условия. Этот влюбленный щенок вымахал мгновенно, превращаясь в пса с разинутой пастью. Ло протянула ему палец, а он решил отхватить руку по самый локоть. Небольшое замечание на будущее – любовь слишком эгоистична. Вместо липких фантазий под одеялом или в дýше Кондуриоти желал больше и больше, походя на капризного ребенка, который истерит на полу в магазине, требуя конфету прямо сейчас и не собираясь ждать до дома. «Я был бы безмерно рад». «Я» и еще раз «я». Прежде чем ответить, Ло повторно мельком глянула в зеркало, убедившись, что жар на щеках выглядит не более чем легким румянцем, значение которого Кондуриоти может расценивать как ему угодно.
- Меня уже ждут, ведь я предупредила, что возвращаюсь. Сегодня не совсем удобно, - мягко напомнила она этому великовозрастному малышу об отправленном смс-сообщении, слегка побарабанив пальцами по боку своей сумки. Голос на удивление вышел спокойным и приглушенным, даже несколько вкрадчивым, хотя сама она прекрасно понимала, что это больше походит на затишье перед бурей. Останови машину и катись ко всем чертям! Вот это очень просто. – Но если никакой другой день вам не подходит, тогда… Ведь я вам сильно обязана. Тогда сегодня.
Печально вздохнув, Ло откинулась на спинку сиденья и перевела взгляд на дорогу, пока мысленно звенела бокалами шампанского. Усложнять, так усложнять. Она и не думала добавлять к капле любви лишнюю щепотку чувства вины, но Кондуриоти её вынудил, получая в свое распоряжение её согласие, поданное в такой форме. Расстроил даму сердца, не добравшись до первого свидания. С кем не бывает.   

Эффект получился куда лучше, чем она могла бы предположить, нагоняя на своё лицо самую малость грусти от того, что её фактически вынуждали идти на уступки, хотя она четко и ясно дала понять, что лучше завтрашнего дня вряд ли будет. Возможно, её ответ в глазах Кондуриоти выглядел одолжением, даже подачкой, слепленной из жалости и чувства долга за возврат украденных денег, для Ло это не было важным, потому что она больше ориентировалась на результат. Но этого не хватило, чтобы чуть притушить её раздражение. Своими «спасибо» этот влюбленный ребенок выстраивал бумажные баррикады от стекающих вниз потоков лавы, отчего-то уверенный, что ему они чем-то помогут и защитят. Отвлекаясь от далеко не приятного спутника, Лоренс отвернулась к окну, высматривая сквозь раскинувшийся вдоль дороги парк подъездную дорогу к особняку. Вопрос с ненужной ей встречей казался исчерпанным полностью, раз Кондуриоти решил пострадать в одиночестве, отказавшись от предложенной ею надежды на продолжение знакомства. За его слова и действия Ло отвечать желала всё меньше и меньше, но обязанность с себя снять полностью так просто не могла, поэтому сидела на месте и слушала излияния человека, который с достойным упорством сам себя делал несчастным, вливаясь в стройные ряды тысяч и тысяч точно таких же людей, ни разу не видевших в глаза флакон духов Афродиты. На минуту можно было забыть о магии и окунуться в простую общечеловеческую глупость и жадность, когда журавля в небе достать так и не удаётся, а синица из рук упорхнула сама, не желая становиться запасным вариантом.
И снова Кондуриоти макал и макал её в свои переживания, пользуясь для этого цветистым набором фраз, в которых выделялось одно лишь слово, повторяясь из раза в раз до рези в ушах.  «Не спрашивать меня», «повлияло на мои», «мне открылось», «я принимал», «не могу здесь находиться», «я займу», «я понятия не имел», «меня разрывают», «я восхищен», «я не смогу»… Я, мне, мое… Такой любви Ло себе бы никогда не пожелала, удивившись, что раньше совсем не думала о том, как эффект духов бьет по второй стороне. Кондуриоти словно показывал ей картинку, что могло бы у неё быть, оставь она место для личной жизни. И картинка эта ей совершенно не нравилась, вызывая чувство отторжения. Хотя еще ни разу Ло не колебалась перед выбором жизненного пути, судьба то и дело подкидывала ей ситуации, наглядно демонстрирующие, что колебания и вовсе ни к чему. О каких влюбленностях могла идти речь, если это великое чувство, описанное даже ленивыми, воспетое во всех возможных жанрах и истертое таким обращением до дыр, на поверку оказывалось ничем иным, как гипертрофированным эгоизмом и собственничеством. Может, это от его искусственности? Суррогат никогда не был лучше оригинала. Но глядя на Кондуриоти в данный момент, Ло получала настолько мощную волну отрицательного заряда, что смысл его слов не доходил до сознания, а желания когда-нибудь попробовать нечто настоящее не возникало абсолютно никакого.
Гораздо проще воспринимались действия. К примеру такое, как появление ножа в его руках, иллюстрирующего последние сказанные слова. А вот и Отелло. Её ладони моментально нагрелись до максимума за неимением другого оружия, которое можно было достать быстро. Ловкости увернуться ей бы хватило, но в платье, с сумкой и на каблуках против настолько крупного мужчины с ножом, на большее рассчитывать не стоило. Ло не смогла бы предположить, что дойдет до такого, но надеялась успеть если уж не выжечь отпечаток собственной ладони на его лице, превращая в призрака оперы, то, по крайней мере, ослепить. И действовать в таком случае следовало первой, о чем она и думала за мгновение до того, как Кондуриоти повернул нож к ней рукояткой. Шекспировская трагедия временно отменялась, а в программке внезапно появилась заявка на фарс, потому что по-другому к театральному падению на колени Ло отнестись просто не могла.     
- … лишь одного я жажду нынче - забытья. – Он что, заранее выучил текст? Записывал на бумажку, пока копался на заправке в багажнике, и разучивал по дороге? Чувство отторжения лишь усилилось от настолько драматичного исполнения. Ло усилием воли пыталась объяснить его действия обманом духов, но всё равно поражалась – насколько же он слаб. Слаб и зациклен на себе.
- Вы предлагаете мне стать убийцей из-за перенесенного на завтра ужина? Хотите, чтобы в наказание за это я провела остаток жизни с чувством вины, попутно опасаясь, как бы меня не посадили? «Я не согласен», «я жажду»! Смотрю, вам вовсе не интересно, с чем не согласна и чего жажду я, - затишье остановилось, замерло на мгновение и, наконец, разродилось бурей, потому что первые свои слова Ло еще старалась тихо цедить сквозь зубы, а на последних уже почти кричала. Тихо… тихо. Она замолчала и выдохнула. – Прощайте, кириос Кондуриоти.
Запустив нож подальше в темноту, Ло отвернулась от своего неудавшегося поклонника и зашагала по направлению к особняку.

Запах не показался ни приторным, ни даже сладким. По большей части в нем преобладала свежеть морского ветра, олицетворявшего для Ло неограниченную, никем не сдерживаемую свободу. Она никому не говорила об этом, включая Бранта, но только лишь потому, что раньше не обращала достаточно внимания на такие мелкие мелочи, вроде собственных ощущений от естественных природных сил, никак не связанных с огнем, который всегда являлся её личной стихией. Во сне же не было ни ограничений, ни рамок, собственноручно для себя очерченных и узконаправленных на игры. Только во сне Ло могла откопать под грудой ответственности и своей мании нечто простое и привлекательное, вроде лицезрения морского прибоя без какой-то вложенной в это действие цели. Не для успокоения нервов, не для отдыха от группировки в странную неделю около трех месяцев назад, когда каждая минута шла на пересчет с вопросом «достаточно или еще нет?», а просто из желания видеть, как плавно одна волна набегает на другую, разбиваясь о берег и начиная свой ритуал по кругу. Она редко помнила собственные сны, но теперь почему-то думала, что снимая с себя свои стальные доспехи и погружаясь в этот мир, находящийся за гранью, смогла бы радоваться пестрым платкам не потому, что они способны были идеально дополнить образ для нужного ей впечатления, а просто ярким краскам, как таковым. Смогла бы смеяться вместе с маленькими детьми просто от хорошего настроения, а не скрывая за смехом бездну различных мыслей. Все-таки для Ло некоторые сны означали только одно – увидеть на собственном примере, как именно живут другие люди в реальном мире, не обремененные маниакальным желанием выиграть Олимпийские Игры, не сталкивающиеся каждый день с необходимостью всё держать под контролем, особенно учитывая целую ораву хранителей в особняке. Просто жить – видимо, именно так это для неё формулировалось. Наверно, имей Ло возможность вспомнить собственные сновидения, она бы предпочла их снова забыть, потому что такие отвлечения мешали и сбивали с пути.
Но пока она еще спала, ухватывала для себя возможность втянуть в себя глубже легкий незнакомый аромат, смешанный с морем, начиная удивляться от того, что во сне запахи обычно не проявлялись никак, оставаясь вместе с болью в зоне полной невосприимчивости. Осознание неправильности заставило открыть глаза и уставиться на белый потолок, постепенно выстраивая в памяти последние минуты перед сном, которые никак не желали укладываться в стандартные понятия. Подтянувшись повыше на подушках, Ло перевела еще сонный взгляд к окну, рассматривая темный силуэт, четко обрисовывающийся на фоне проёма.
- Я вас не тронул. Сожалею о совершенном у особняка. Вы в порядке? – какой же идиот! Она закипела мгновенно, так же быстро и остынув, не собираясь отвечать на заданный вопрос, пока не сможет ответить не криком. Чего проще было принять её «прощай» окончательным вариантом и не стремиться к большему? Меньше суток – не так уж много времени для терзаний от нанесенной душевной раны, чтобы потом забыть этот день и больше никогда к нему не возвращаться. А теперь следовало лишь посмеяться над собой, гипнотизируя взглядом спину поклонника-похитителя, потому что её впереди ждала если уж не вечность, то явно больше нескольких часов.  Удивительное время для философских размышлений о том, как сон перетек в её обычную жизнь, моментально добавив в неё больше красок, заставляя смотреть не только вперед, но и по сторонам, изумляясь, сколько всего она раньше пропускала мимо. И вот он стоял у окна и сожалел, что усыпил её, хотя на самом деле разбудил. Ло не сожалела ни о чем. Даже о том, что в её глазах он на мгновение и впрямь стал идиотом, совершив еще один сумасшедший поступок из череды точно таких же, и это настолько грело ей душу, что Лоренс не сразу сообразила, как сильно отличается жар сжигающего изнутри гнева от того, что она чувствовала сейчас.
- Ты идиот, - констатировала она факт уверенным в собственной правоте тоном и встала с кровати, осматриваясь привыкшим к темноте взглядом в поисках сумки. Разоренная, она лежала на полу в окружении вытряхнутых из неё вещей, что Ло, на удивление, вовсе не смутило, потому что мысли, свободные от Кондуриоти, были полностью заняты телефоном. Найдя его и проверив отсутствие звонков, она облегченно вздохнула и поднялась с пола. – Ты понимаешь, что похитил меня… а по-другому это назвать сложно… именно возле особняка. Возле особняка полного хранителей, каждый из которых меня бы защитил? И если бы хоть один из них увидел твои действия…
Голос пошел по нарастающей, потому что Ло достаточно ярко представила последствия настолько глупого поступка, отчего горло сдавило. Лучше бы и впрямь воспользовалась предложенным ножом. Подойдя ближе к Кондуриоти, она с размаху залепила ему пощечину за все свои настолько сильно проявившиеся эмоции.

Найдя единственную точку пересечения, которая не выглядела бы настолько же зыбкой, как только что развеявшийся сон, Ло не спешила успокаиваться. Согласие Кондуриоти со своей дуростью не радовало, потому что он подвергал свою жизнь опасности исключительно по её вине. Влюблённый? Она понимала, какая пропасть незнания отделяет его от скрытой от глаз истины, которую по своей воле Лоренс не стала бы ему демонстрировать ни за что. Буквально минуту назад, подхватывая с пола телефон, она случайно нащупала пальцами прохладное стекло знакомого флакона с духами, ставшими для неё и выходом из ситуации, и насмешкой судьбы. Пока Гелиос разъезжал на своей огненной колеснице где-то на другом конце света, оставив её одну в темноте, кто-то другой, глядя с Олимпа вниз на простых смертных, от души веселился. И это веселье Ло не была способна разделить чисто физически, потому что смеялись не вместе с ней, а над ней. Неосмотрительным «редкостным болваном» сделала из Кондуриоти именно она, «влюбленным» тоже, причем на ограниченный промежуток времени. Из-за мелочей порой складывались серьёзные проблемы. И складывались настолько незаметно, исподволь, что оценить верно объем выходило только по факту, когда что-либо предпринимать уже поздно, и остаётся лишь разгребать завалы собственноручно снесенных зданий и сожженных мостов. 
Другого варианта не предполагалось вовсе, Ло и не думала всё больше углубляться в так и не закончившийся сон, начиная мечтать. Мечты выходили не по карману, а она и так уже влезла в долги, которые вряд ли сможет отдать. Нельзя было просто взять и придумать для себя другое будущее, кроме выбранного едва ли не с рождения; нельзя было забыть на минуту о клятве на воде из реки, не признающей обмана; нельзя было разрываться на части, выбирая между группировкой и Кондуриоти. Она это знала и одернула себя один единственный раз, чтобы больше к этому не возвращаться. Одна его короткая, почти незаметная улыбка смогла бы если уж не пошатнуть только что созданный новый мир, то заставить прорываться вперед в поисках других выходов, более подходящих альтернатив, которые позволят ей хоть немного побыть любимой женщиной.
Но нащупанный в темноте на полу пузырек не оставлял ей взаимности, не позволял выражать слишком надежно запрятанные эмоции без оглядки. Печаль и жизнь всегда шли рука об руку, а Ло за два с лишним десятка лет научилась ограничивать себя лучше, чем кто-либо другой. Свежий неуловимый и пряный запах моря всё еще витал в воздухе, не позволяя угадать сокрытую в себе тайну, но именно он вселял надежду на то, что она справится, как делала это всегда, раз за разом черпая силы в себе самой. А теперь существовал еще и Тэрон, разделивший вместе с играми её жизненные ориентиры на две части, между которыми бушевали чувства чуть ярче обычных и эмоции немного острее, позволяющие видеть мир по-другому. Кондуриоти вышел вызвать ей такси, больше не задерживая, и она не протестовала, опустившись обратно и собирая в сумку все вытряхнутые из неё мелочи, включая толстую папку, на которой пальцы задержались на секунду дольше. Исходной точкой отсчета были и оставались духи, и Ло не забывала об этом ни на минуту, как и о том, что побыть той самой любимой женщиной, заняв центральное место и вытеснив использованный магический флакон, ей не дано.
Вазы, тарелки из дешевого фарфора, тренировочное поле и зал по-прежнему остались бы теми, кто полностью принимал на себя все огненные смерчи её переживаний, злости, раздражения и печали. Разве что теперь она бы знала, что существует еще один человек, за которого стоит переживать и о ком волноваться. Но ни её внимание, ни помощь никогда не потребуются, ибо скоро он вообще не вспомнит о чем-то, кроме делового разговора в кафе. Одной пощечины и одного крика оказывалось не достаточно для неё, всю жизнь спешившей забрать причитающуюся часть, но Ло считала себя способной отступить, когда того требуют обстоятельства. 
- Последний раз спрашиваю! – именно поэтому на ворвавшийся обратно в комнату вихрь она не рассчитывала, успев собрать сумку и подняться с места, так и не обнаружив туфель. И всё же неисправимый окончательный идиот! Лоренс окинула его взглядом, отчасти восхищаясь способностью выражать эмоции, пусть и совершенно искусственные, настолько неконтролируемо открыто. Он не вспомнит потом, но сейчас он помнит… Судьба не позволяла ей взять свою часть обычного счастья, простого и доступного всем, кроме неё. Но Ло шла напролом за тем, чего хотела и что было ей нужно. Ей хватило бы сил справиться потом, но сейчас можно было затолкать поглубже необходимость рассказать ему правду о природе его чувств, потому что действие духов от этого не проходило. Она сбросила с плеча сумку, обхватила Кондуриоти ладонью за затылок и нагнула к себе ближе, прижавшись к его губам глубоким тёмным, как безлунная ночь за окном, поцелуем.
- Доходчиво, надеюсь, – отпустив чужой затылок и облизнув собственные губы, Ло легко нагнулась и подхватила сумку за ремешок, снова накинув его на плечо. Пусть всего несколько часов, но Кондуриоти у неё будет, и это заставило улыбнуться. – Где мои туфли?