Среда вообще-то выдалась для Грэма хорошим днем. Поскольку новостные каналы по ящику ему не давал смотреть языковой барьер, он оставался в счастливом неведении относительно бегающих по городским улицам монстров и преспокойно занимался своими делами.
Двенадцатого с утра он подвязался на пару халяв. Соответственно, к вечеру заимел на кармане немного кэша, на как минимум половину из которого собирался порадовать свою девочку. Его персональное золотце сказала, чтобы он приходил к ней сегодня где-нибудь к половине девятого, и Грэм так дивно и грамотно распределил свое время, что между последней работенкой и назначенным временем визита у него как раз было время, чтобы сгонять в качалку, потом домой - бросить форму - и за цветами, в необходимости дарения которых при каждом удобном случае он был, благодаря сериальному мылу, все еще уверен. Элис, как-никак, теперь однозначно была его женщиной и должна была это прочувствовать всесторонне, а не только во время ночной возни под одеялом. Короче,  большую часть дня настроен Фаулер был решительно и весьма оптимистично.
К чертям все полетело ровно в семь часов тринадцать минут по Афинскому времени. Грэм как раз повесил себе на штангу еще пару блинов по десятке, улегся обратно на скамью, дожал искусственно большой палец на левой руке, обхватил перекладину правой, толкнул снаряд вверх, чуть крякнув с натуги, подержал на весу, приготовился спустить вниз, на секунду скосил глаза на висевший в углу его занюханной качалки телевизор... И чуть не выронил  всю тяжесть из рук себе аккурат на черепушку. В семичасовом выпуске новостей показывали, как Элис, его Элис, дралась с - эмммм - другой Элис. Штангу он срочняво повесил обратно на держатели, резко сел на скамье, потом встал, подошел вплотную телевизору и убедился, что глаза его не подводят. Запись была самопальной. По ходу снимали на мобильник, но темнокожих обитателей, а тем более, обитательниц, в Греции насчитать можно было не столь много, и даже в спешном мелькании лиц Фаулер отчетливо узнавал родные черты. Ему сразу стало не до тренировки или цветов. Вместо озарения накрыло воспоминание об ужастиках, которые успел понарассказывать ему об реальном положении дел в городе Хэй, и Грэма кроме натруженного тренажерами пота пробил еще и холодный.
Он пулей вылетел из зала, не переодеваясь и не приняв душ. Только и успел, что запихать в спортивную сумку, в которой принес форму, нормальное шмотье, и побежал домой, который, благо, был недалеко. Вломившись к себе, Фаулер кинул поверх вещей еще пистолет, добавил к нему две коробки патронов, и понесся дальше - штурмовать метро. Он не замечал, что на него косятся люди в вагоне, что отходят подальше, но мялся в дверях на пересадочных станциях и стартовал каждый раз, как они открывались, как спортсмен на спринте.
В итоге, возле двери квартиры Элис он был без чего-то восемь, но все равно думал, что уже окончательно опоздал. Звонить в звонок в таком состоянии ему казалось мало, он принялся еще голосить под дверью: Элис! Элис, бля! Открой! - и дубасить в ее ни в чем неповинное полотно кулаком. Как только она открылась, Грэм ворвался внутрь, сцапал свою женщину в объятья на секунду, потом отодвинул за плечи на вытянутые руки, осматривая с ног до головы и обратно на предмет ранений, и, совсем не слушая, что она ему говорит, вставил свое: Детка, ты цела вообще?! В норме? Че за хуйня там была?

-Что случилось?
- Что случилось?! - Грэм искренне начинал негодовать. Возможно не столько на Элис, которая, очевидно, не вдуплила сразу в причину его беспокойства, сколько на саму ситуацию, которая прямо сейчас оформлялась, но все же... Он несся, как в жопу ужаленный, через весь город, серьезно так беспокоился на тему того, что случилось с его золотцем, а тут золотце от него шарахнулось, как от прокаженного, да так, что он еще и почувствовал себя идиотом, как-то все неправильно оценившим. При том, что Фаулер был уверен - он своими глазами видел то, что видел, и если его девочка не забыла ненароком рассказать ему о том, что у нее есть целых две сестры-близняшки, или телевидение не достигло такой наглости и высот, что стало делать фейковые видео с реально существующими людьми при помощи каких-то модерновых технологий, то Элис из семичасового выпуска была в беде.
- Это я у тебя должен спросить! Какого хера твое личико светится в ящике?! Да еще и в двух экземплярах, которые пытаются отмудахать друг друга?!
Фаулер сдернул сумку с плеча и с силой шмякнул ее об пол. Нет, он наверняка мог бы порадоваться тому, что с солнцем все нормально, и она стоит перед ним вся такая красивая в этой чертовой обтягивающей маечке, но теперь к ощущению себя лохом стало подкрадываться еще и ощущение, что его за этого самого лоха тут выставляют. Грэм догнал, что запись в новостях могла быть реально не свежей, а значит о каких-то вещах Элис ему не рассказала и, возможно, не хотела рассказывать, что было как-то не особо честно, да и обидно, к тому же. В совпадения Фаулер верил не особо и раз уж свыкся с мыслью, что девушка у него не самая обыкновенная, а в буквальном смысле - фантастическая, то и события с ней тоже могут происходить такие, которые "из ряда вон". Вот как раз вроде раздвоения на двух одинаковых человек. Всю эту двуликую-носительско-хранительскую дрянь Грэм принял со всей ответственностью, постарался вникнуть в нее, изучить и как бы научиться с ней жить, так чтобы им с его девочкой это самое житье давалось максимально комфортно. И отнюдь не для того, чтобы его по этой теме жестко динамили.
- С хера ли я вообще должен узнавать, что у тебя проблемы из новостей?
Грэм снова подошел к Элис почти вплотную, как бы нависая сверху и буравя ее взглядом. Он мог поклясться на чем угодно, что эта девочка ему нравилась до чертиков, но временами она же и умудрялась бесить его, как никто другой.

Грэм сам не понял, как так получилось, и когда Элис втайне от него умудрилась освоить всякую женскую манипуляторскую херню, но сразу после того, как золотце сначала застыла, а потом начала так обескураженно и робко отвечать ему, он уже на нее не злился, потому что не мог, когда она вот так по-детски ерошила волосы на голове. Потом как-то так вышло, что он сидел за столом, перед ним совсем по-домашнему стояла еда, и девочка рассказывала ему, что же с ней случилось, пробуждая желание хвататься попеременно то за голову, то за сердце. И вроде начиналось все хорошо и спокойно - Элис невредимая, дела какие-то вчерашние у нее вполне заурядные, а потом понеслась... Машина ее, видите ли, чуть не сбила, кафе разрушенное, оборотни, полиция... Все это для себя Грэм подытожил как: Херушки тебе, Фаулер, а не тихая и спокойная жизнь, - и уже слушая гипотезы об "Олимпийских делах", понял, что жрать ему пока вообще не хочется. Покосившись с закончившей говорить Элис на тарелку, он решительно отодвинул еду в сторону. Чтоб не волновался я, блядь. Поймав руку девочки, Фаулер поцеловал ее запястье, потом сжал в своей ладони и теперь уже спокойно, но строго и обстоятельно, глядя в эти огромные карие глазища напротив, начал излагать свою точку зрения.
- Значит так, золотце. Мы ща типа, как я понимаю, вместе, а это те не херня какая-то. Я за тебя переживаю по-любому, отвечаю и все дела, поэтому меня конкретно волнуют твои проблемы и вся эта Олимпийская муть, по ходу, тоже. Поэтому чтоб больше такого вот левого расклада не было, лады? Что-то случилось - рассказывай. Раз мы вместе, то и решать будем вместе. Подумай пока об этом, а я ща...
Еще раз поцеловав ладонь Элис, Фаулер встал и выперся обратно в коридор к своей сумке, чтобы выудить оттуда пистолет с патронами и вернуться со всем этим скрабом обратно на кухню. Обстоятельно разложив обе коробки и Беретту на столе, так, чтоб к золотцу была направлена рукоятка, он кивнул на все это добро: Подарок тебе. Пока такой, потом может что полегче подберу. А завтра стрелять пойдем учиться, чтоб ты больше просто так по улицам не шлялась.
Сев обратно, он принялся наблюдать за реакцией Элис. Пушка у него была последняя, конечно, и ее было немного жалко, особенно если учесть особенности того райончика, в котором Грэм обитал, но девочка у него тоже была одна. А еще она была красивой и женщиной, которой угрожала поебень круче, чем иммигрантская гопота, потому и колебаться тут было не о чем, и свое решение научить золотце стрелять Фаулер лажовым не считал. Лучшая защита, как говорится...

Мягко говоря, на появление пистолета на столе Фаулер как-то ожидал немного не такой реакции. То есть он, само собой, догадывался, что если бы положил вместо ствола какую-нибудь цацку с брюликами, то Элис бы, возможно обрадовалась больше, и вряд ли женщина могла оценить качественную пушку в подарок по достоинству, но они же до этого перетирали вполне конкретные темы с реальными проблемами, которые Береттой, по его мнению, решались отлично. Ну то есть, разумеется, только при должных навыках и умениях, но так для того Грэм и завел речь про учебу, а совсем не для того, чтобы ему начали выговаривать о всякой херне типа арестов и лицензий. Само собой, бабы были существами с другой планеты и поступков Элис он не понимал частенько, но чтобы до такой степени...
- Минутку, солнц. Да, эт пистолет. Ты сама недели две назад из него целилась в моего кореша ваще-т, - Грэм сделал над собой усилие, чтобы снова не перейти на повышенные тона, но инстинктивно все же подался вперед, поближе к отдалившейся Элис, и, облокотившись на столешницу, поворошил на голове волосы и протер ладонью лицо, чтобы как-то уложить пошедшие от его глобального непонимания вразнос мысли в голове, - Даже умудрилась с предохранителя его снять, а потом разобрать... Че-т тогда тя ни лицензия, ни аресты не парили.
Еще одно дюжее усилие ему понадобилось, чтобы не углубиться дальше в подобные обвинения, а, наоборот, подумать, как бы так донести до золотца мысль о ее безопасности еще раз и вдолбить в красивую и вроде бы умную голову мысль о том, что пушка ей нужна. Выходило не очень хорошо, потому что доля правды в ее словах была - пистолет этот никто нигде не регистрировал, и что ей надо было делать в случае ареста тоже никто не знал. Грэм пока никак не мог сказать Элис даже того, что сам в Греции находится на не очень легальной основе, и понятия не имел, что с этим делать дальше, а тут речь шла о такой мелкой фиговине... Короче, девочка его огорошила и выкручивался он поэтому как мог.
- Но бля, Ламберт. С таким раскладом тебе нужно что-то серьезней твоего арбалетика, или мне придется круглосуточно дежурить возле тебя, а те меня кормить, поить и содержать. А если кроме шуток, то давай так - пока мы завтра поучимся стрелять. Потом ты походишь с этим стволом, но начнешь оформлять себе легальный. Как оформишь - вернешь этот мне. Тебя никто не успеет арестовать, но всем нам так будет спокойнее. Ну?..
Кадры из ящика с дракой "Ламберт против Ламберт" до сих пор не хотели вылезать из головы, плюс к ним добавились еще и воспоминания о том, как чешуился на Элис Хэй, и оттого Фаулер под конец сбился с заданного тона классического "наезда", заговорив более-менее спокойно.

Вкус победы в их крохотном споре Фаулер ощутить так и не сумел. Элис по ходу обладала каким-то уникальным даром воздействия на его мозги и нервы. Она могла соглашаться с ним, признавать, что он прав, но при этом выражать все в такой форме, что он все равно оставался в накладе. Вот и сейчас, прежде чем сказать свое "ладно" на его нормальную такую идею о самообороне и развитии отношений с персональным оружием, ей обязательно надо было сначала возмутиться с угрозой про сотворенную ей от нечего делать игрушку, а потом надавить на больное. И вроде бы она ничего такого не сказала, а все равно выходило обидно, потому что Грэм-то тоже вроде бы ничего не сказал и не сделал даже. Он же потому и вонял, что спешил к ней, как та самая лошадь, которую она помянула. И думал вообще все это время о том, чтоб ей хорошо было, пусть и делал это, как умел, но всяко не для того, чтоб девочка включала свое динамо, как в самом начале их знакомства, когда ему спать разрешалось только на боку и спиной к ней. Опустив голову, он зыркнул на Элис исподлобья, пододвинув сначала к себе по столу отставленную ранее тарелку и вложив вилку в руку.
- Пожрать мне сначала можно тогда уж? Сама ж мне хавчик под нос подсовывала.
Где-то в отдельных уголках своего подсознания, Фаулер, изрядно раздраженный восседавшей на стуле как эдакая принцессочка Элис, уже вставал из-за стола, роняя за собой стул, и с хлопком закрывал дверь ванной. Возможно в первый месяц их знакомства он бы именно так и сделал, врубив в душе воду погорячее, чтобы шпарила до красной кожи и выгоняла из него эту злобу на самодовольную дуреху. Месяц назад он бы точно не стал дразнить дальше и связываться, но сейчас он уже воспринимал девочку немного по другому. Сейчас случавшиеся в ее умной вообще-то голове закидоны он понимал как эдакую противопехотную мину. То есть если наступить и сойти - разнесет так, что кишку с кишкой никто не сошьет, и если уж не свезло напороться, то лучше набраться терпения и дотерпеть до саперов. Вот чего-то примерно такого он и ждал, искусственно прижимая пальцы на левой к рукоятке, прежде чем начать есть, и только пару раз в самом начале сорвался, наколов салатные листья на зубцы жестко и с размахом, отчего металл звонко стукнул о фарфоровое дно. Потом Грэм успокоился совсем, жевать начал медленнее и методичнее и на девочку кидать взгляды из под бровей тоже стал реже, как бы убедившись, что свою пукалку со стрелами она пока не тащит и за более серьезный ствол тоже хвататься не спешит. Проглотив очередную порцию еды, он немного притормозил, и, хоть пока без тени улыбки или радушия, но достаточно спокойно заметил:
- Вкусно, кстати. Спасибо. Составишь может потом компанию в душе? - и снова, как ни в чем не бывало, принялся жевать. Для него этот инцидент был уже исчерпан.

Дома у Элис Грэм всего за пару совместных ночевок привык спать крепче. Связать такую закономерность можно было с чем угодно: с тем что он освоился в ее квартире, что район тут был спокойнее, стены - толще и менее звукопроницаемы, с их, по большей части, спокойными совместными вечерами или с тем, что они редко засыпали, не измяв предварительно хорошенько белье на кровати. Фаулер об этом не думал, а просто дрых, столько сколько ему позволяли, и просыпался потом отдохнувший, довольный и готовый морально к любым капризам и закидонам своей женщины.
Утро, которое пришло вслед за вечером, когда они основательно пошипели друг на друга, а потом не менее основательно помирились в душе, было одним из таких. Грэм, досматривая какой-то состоящий из невнятных образов сон, не слышал и не чувствовал, как Элис выскользнула из кровати, и кое-как потянулся к реальности, только когда зашелестели и взвизгнули, отеревшись о карниз, раздвигаемые шторы, и утренний свет залил комнату. Промявшийся под тяжестью девочки матрас на кровати и та тень, которую она создала, нависнув над ним сверху, по правде, разбудили его окончательно, но виду он подавать не спешил, даже спросоня понимая, что просто так его бы не оседлали и что-то за этим должно последовать приятное. Так и вышло. Шепоток его имени в конкретно этом исполнении звучал изумительно, короткий поцелуй примирял с недосмотренным сном, и Грэм отчего-то понадеялся, что если продолжить симулировать дальше, то потом все пойдет в примерно таком же ключе, но не тут-то было. Ламберт начала играть грязно.
- Ау, - Фаулер буркнул, реагируя так на оттянутое ухо и задетую щеку, и приоткрыл один глаз. Элис оказалась уже одетой и достаточно бодрой, чтобы начинать резко грузить его мозг напоминаниями о вчерашних обещаниях и их планах на день. Из приятного - она назвала его красавцем, что даже в качестве шутки все равно звучало хорошо. По привычке нащупав бедро девочки Грэм выяснил для себя, что снизу она экипировалась меньше, чем сверху, что немного компенсировало ему некую агрессию, с которой его будили. Погладив кожу аккурат до того, чтобы слегка сдавить ее пальцами, забравшимися под ткань трусиков на попе, он закрыл глаз обратно и пробормотал, - Золотце, я все помню и уже встаю. Видишь?
Видеть Элис, разумеется, ничего не могла, потому что Грэм и не вставал, зависнув сначала с закрытыми глазами на несколько секунд, чтобы усыпить бдительность так подло поступившей с ним с утра женщины. Действуя по принципу "око за око", он, как охотник в засаде, усыпил бдительность жертвы, а потом резко поднялся, сцапав Элис, уложив ее на кровать на лопатки и сам нависнув сверху, с нескрываемым довольством и широкой лыбой на лице наблюдая реакцию. Впрочем, наблюдать ему было всегда мало, а вставать реально было пора, поэтому поцарапав немного отросшей щетиной смуглую шею, которую он не удержался и поцеловал, Грэм поднялся и с золотца, и с кровати, влез в валяющиеся на полу трусы и почесал совершать свой утренний моцион, включавший, как они с девочкой и договаривались раньше, и приготовление завтрака.

В том, чтобы иметь постоянную женщину были и плюсы, и минусы. С одной стороны - Грэм был гарантировано счастлив большую часть ночей, вечера перестали быть одинокими, добавилось ощущение, что где-то его непременно ждут, без каких-либо условностей, а кучу всяких мелочей, вроде вкусных ужинов при встрече или совместных валяний в обнимку перед ящиком на диване, вообще было сложно охватить в полном объеме. С другой же - теперь над ним висела обязанность ежеминутно помнить, что любит Элис, и стараться оформлять все это в лучшем виде. Получалось не всегда, но Грэм старался и опускать сидение унитаза, и поддерживать обожаемый золотцем порядок, и бегать по утрам в душ, и не курить в доме. Перед зеркалом в ванной этим утром он понимал, что облажался, потому что девочка не любила, когда он обрастал, а он, собираясь вчера впопыхах к ней, совсем забыл кинуть бритву. Конечно, форс-мажорность минувшего вечера, его оправдывала, но, правда, лично в его глазах, и хрен его знал, что по этому поводу могла сказать Элис. Необходимость терпеть ее язвительность была еще одним "минусом", но все же не самым главным.
Самой большой проблемой для Грэма с момента его знакомства со всеми творящимися в Афинах чудесами был и оставался по сей момент древний хрен внутри красивой головы его девочки, который притягивал к ней беды и мешал им вдвоем жить спокойно. И если приятная побудка немного притупила ощущение ответственности, которую нес в себе наступающий день, то холодная вода в душе отлично вернула Фаулера обратно на землю. Его представление о счастье в отношениях менялось в течение его жизни от модели на соседнем кресле в кабриолете до просто красотки с его сыном на руках, но ни одно из этих представлений не включало в себя обучение своей женщины стрельбе на случай смертельной опасности. Наверно, поэтому его настроение на выходе из ванной несколько разнилось с игривым тоном Элис, которая снова немного капризничала, изображая эдакую принцессу, хотя вида Грэм старался не подавать. Он даже улыбнулся ей в ответ и действительно попробовал, посмотрев на продукты на столе придумать что-то с ними, но мысли, как назло, ускакали далеко вперед, к грядущей стрельбу в тире и Беретте в тонких пальчиках.
- Золотце, прости, но чет я пас по ходу... - взяв в руки большой тесак, Фаулер совсем неоригинально начал нарезать хлеб на тосты, - Давай лучше ты, а? Глянь, пока я тут вожусь, как составные части в пистолете называются. Потом разберешь мне его и расскажешь. Считай, начнем твое обучение...
Ровно отпиленные куски попадали в тостер, и Грэм кинул несколько кусков бекона на сковородку, продолжая создавать иллюзию эдакого нормального утра, хотя сам чувствовал, что этими своими словами уже похерил всю его идиллию к чертям.