Прю никак не могла забыть изменившийся взгляд Корвина, тогда в той грязной комнате, на пороге которой маячила их первая знакомая в Древней Греции, которая оказалась носителем.  Она сама уже не помнила, что конкретно ей ответила. Потом они перенеслись обратно к себе в номер. Но напряжение Корвина так и чувствовалось на протяжении всего дня. А вечером когда Эйс ушла в ванну после последнего подвига, в её состоянии по-другому не скажешь, он словно сорвался. Словно единственное, что сдерживало его, и удерживало в сознании - была старшая Джонс.  Глядя в эти потемневшие глаза – она видела и не верила. Тогда, на их уютной кухне она со своей мигренью видела лишь сущность, которая её словно изучала. Теперь же эта сущность была настроена против неё. От того, какая сила исходила в тот момент от него Прюденс не то, что слова, а звука вымолвить не могла. Поэтому ,когда она в одно мгновенье оказалась прижатой к его уже трансформировавшемуся телу и обнятой его крыльями, она не сопротивлялась. В первые несколько секунд она потерялась в окутавших её нитях. Нить самого кера, пропитанная смертью и наслаждением от неё, переплетающаяся с нитями других людей, которые были связаны с ним. Впрочем о чём? Скажем прямо: которым суждено умереть от его руки. Спустя вечность, а может  всего пару минут, она вернулась в реальность. Её трясло от картинок, что мелькали в её голове. Всхлипнув она сказала полушепотом – полустоном
-Корвин… Я прошу тебя, отпусти. Мы же… Ничего плохого тебе не сделали… Я прошу тебя, не делай больно моей сестре. Пожалуйста, я умоляю тебя…  Она чувствовала как воздух все труднее и труднее достигает легких, её смерть приближается и он чувствует это. Это отражается очередной порцией радости в его глазах, смешанной с ненавистью.  Уже в почти бессознательном состоянии она слышит сестру. Но ей не удается даже имени её произнести. Но вот наконец ей удается вдохнуть полной грудью, и только благодаря этому она понимает, что свободна от смертельных объятий демона. Пока она пытается отдышаться, между её сестрой и её уже бывшим возлюбленным происходит бой. От любви до ненависти один шаг? Как бы не так Меньше. Гораздо меньше. Одно слово. Один взгляд. Один поступок. Глядя на, буквально обрушившуюся на пол, сестру, которая  ещё держалась на дрожащих руках, Прю подошла к ней и, опустившись рядом, притянула к себе.
-Эйс, родная, любимая… Она прижимала её к себе так сильно, как позволяло тело её сестры и молила и Атропос и Клото опустить нити. Ослабить дар сестры насколько это возможно. Чтобы она могла хотя бы не переживать страдания всех. Ну, пожалуйста, Клото, Атпрос. Я умоляю вас.  В одночасье испытать то, что пришлось ей пережить (Прю даже не могла найти слов, чтобы описать то, что сделали с её сестрой. Простое «изнасилование» звучало как-то жалко и не полно) и предательство любимого мужчины… Прю почувствовала очередную волну ненависти поднимавшуюся откуда-то из глубин её души, которая заставляла сердце сбиваться с ритма и стучать в два, а то и в три раза быстрей. Очередная волна за сегодняшний день. И причиной её вновь был мужчина. Мразь Прошипела какая-то часть младшей. Остальная часть была занята сестрой Я помню кер, твои слова о крыльях. И не забуду их. Какое-то время они просидели так на полу. Надо было что-то делать. Осень есть осень. Через открытое окно дул ветер, а она не могла допустить, чтобы её сестра заболела.
-Милая… Эйс, слышишь? Надо перебраться. Пойдем . Девушки перебрались в постель. Прю уложила сестру, закрыла окно и села рядом с сестрой. Сама она не успела сходить в душ. Но оставлять сестру. Одну? Нет. В конце концов она могла и потерпеть до утра. Можно конечно было сделать  как старшая в свое время и загнать её ещё раз в душ. Но каждый раз, когда она смотрела на неё, она боялась сделать ей ещё больнее. Младшая осторожно касалась её волос и едва сдерживала слезы отчаяния. Видеть самого дорого человека в таком разбитом состоянии… Я ненавижу тебя кер. Надеюсь у тебя хватит мозгов,  чтобы ты больше не появлялся в нашей жизни.

Прю в конце концов пришлось лечь. Она готова была служить для сестры чем угодно: матрацем, одеялом, пледом, подушкой. Порезать себя на бинты, или сделать все возможное, чтобы использовать свои нити как бинты для сердца, за которое она готова была отдать весь мир со всеми его принципами, красотами и идеалами типа: иногда для того, чтобы спасти большее нужно пожертвовать меньшим. Поставьте её перед категоричным выбором и скажите эту фразу. Она незамедлительно отдаст мир, чтобы спасти свою сестру. Даже если после этого им суждено будет умереть. Но это будет вместе, а одной жить в спасенном ценой жизни сестры мире? Нет уж увольте. Какого же ей было видеть, что самое дорогое для неё сердце в таком состоянии. Когда самая близкая ей душа, которую и так терзает дар, которая изранена ощущением кончины всего мира, как всего в целом, так и каждого человека в отдельности, так страдает. Сердце младшей заходилось в бешеном ритме, грозясь вырваться из груди и пропрыгать к родному сердечку, чтобы разделить боль.
-Эйс, родная, любимая. Я здесь, я никуда не уйду, я так люблю тебя.  - Она прижала к себе сестру, мечтая, чтобы кер горел в Аду и пытался выкатить из лавы огромный валун, но каждый раз, когда он почти его выкатил, камень исчезал, и вновь появлялся на своем изначальном месте. Прю вздохнула и укрыла обеих одеялом. И привычно обратилась к своим нитям мысленно опутывая ими сестру. Как это всегда работало - она не знала и с чего начать разборки, чтобы может усилить это тоже не представляла. Впрочем, сейчас для этого явно было не время. Она обнимала сестру вспоминая вечер, когда они только приехали в Афины. То блаженство, которое дарила ей сестра, и ту нежность, которой она отвечала. Эйс, душа моя, я так тебя люблю. Ей хотелось рычать от бессилия, что она не может ни облегчить страдания сестры, ни убить демона. Ослабить дар – да. Отогнать кошмары, или вплести в них свои нити – да. Но не ту боль, которая терзает сердце её любимой рыжей бестии сейчас. Сон не желал идти, да она и не звала его. Возможно впервые, она не хотела забываться сном от проблем, чтобы утром их уже решать. Но знала, что вообще-то сон – это хорошая штука.
-Спи Эйс. Спи родная. Я здесь и буду рядом. Я буду обнимать тебя и охранять твой сон. Я сестра твоя, и я люблю тебя.
Почти нараспев сказала вдруг Прю, нежно перебирая волосы старшей. Ощущая как сердце снова начинает стучать громче.

Как долго она не спала? Последний раз, когда Прю смотрела на часы, они показывали три часа ночи. Она еле слышно вздохнула. Эйс всё же уснула, и теперь Прю прислушивалась к размеренному дыханию, как к доказательству того, что не смотря на то, что произошло за последние сутки и их кровавое завершение, человек, который являлся для Прюденс синонимом слова "жизнь" - жив. Корвин. Мы доверяли тебе. Ладно я. Я наивна по природе. Но тебе удалось обрести расположение моей сестры, что само по себе нонсенс. И ты так нас предал? Это не справедливо по отношению к моей сестре. Она такая хрупкая... Такая милая. Примерно на этих мыслях Морфей всё же захватил сознание младшей и она провалилась в сон. Прю никогда не знала крепкого сна вобщепринятом его смысле: сна без сновидений. Картинки, эмоции они были всегда. Но иногда в них вплетались картинки обычных снов, подкидываемых памятью и подсознанием. И сейчас эти двое решили доказать, что как бы Прю теперь ни ненавидела Корвина, время, которое он провел с ними - было хорошим временем. И ей было жаль, что всё так обернулось. Жаль до слёз. От которых она и проснулась. Всё же спать на мокрой подушке - крайне неприятно. Открыв глаза она не обнаружила сестру рядом. В одну секунду она села на кровати оглядываясь, и пытаясь прислушаться к звукам, но слышала только бешеный стук своего сердца в ушах и ощущая свой же пульс в висках. Спустя секунд двадцать она всё же увидела её на балконе. Выдохнув, младшая сползла с постели и завернулась в один из пледов, и, являя собой картину "куколка гусеницы", прошлепала на балкон. Тихо встав позади сестры она забрала её к себе. И теперь уже они в двоём являли картину "куколка гусеницы - большая". Со стороны Прю не было вопросов типа "как ты?" Ежу понятно, что никак, плохо, отвратительно. Хотелось что-то сказать. Разорвать именно эту тишину, обозначить что вчерашний кошмар закончился. На "доброе" утро не очень-то тянуло. Особенно после вчерашнего вечера. Поэтому Прюденс просто прошептала
-Привет. Вкладывая этот шепот и "я тебя люблю", и "я за тебя беспокоюсь", и "всё будет хорошо". Светало. Миру было всё равно, что её сестра пережила. За это его можно было бы ненавидеть. Но это стало бы простой тратой сил. Лучше она отдаст их старшей. Порой, когда она в очередной раз задумывалась над их способностями, они обе виделись ей как жизнь одного человека. В каждой из судеб есть и хорошее и плохое. Каждая жизнь, которой суждено начаться, обречена на смерть. А это значит, что и хорошее и плохое так или иначе станут прошлым. Всего лишь воспоминанием. И только от нас зависит, что мы пронесём с собой через жизнь: заметим хорошее? Или затмим плохими воспоминаниями? Раздался стук в дверь и голос оповестил о заказанном кофе. 
-Я хочу волшебную силу... Чтобы можно было создавать кофе не отвлекаясь на всякие мелочи. Она усмехнулась в рыжие локоны, в которых начинали уже путаться первые лучи восходящего солнца, словно зажигая их. Да, для младшей именно Эйс была ярким лучиком, который не угасал ни днём ни ночью. Выбравшись из-под пледа она вышла за чашками. Спуся минуту из комнаты на балкон вылетела пара тапок, сопровождаемая криком
-Эйс, обуйся! А следом вплыла Прю, закутанная во второй плед и несущая в руках две чашки с ароматной жидкостью. Она протянула одну чашку сестре. Их отпуск оказался началом новой жизни. И Прю не видела их судьбу, впрочем как и её близняшка. Было ли там хорошее? Или не было? Одно она знала точно: она постарается сделать так, чтобы боль предательства кера утихла как можно скорее.