Ирвинг никогда не паниковал.
Скорее всего потому, что его было нелегко удивить. За тридцать один год Хранительской жизни он усвоил одну простую истину: ничему не стоит удивляться, если ты хоть чуть-чуть связан с древнегреческими Богами. Тебя будут забрасывать в неведомые доселе места. Издеваться над твоим сознанием. Дарить великолепные галлюцинации. Менять твою расу на совершенно противоположную. И… да, стирать память. Появившись в полицейском участке раньше, чем стрелка часов доползла до семи, шатен поймал себя на абсурдной мысли: что-то идет не так. С этим миром происходит очередная внеплановая херня. Зевс, Аид и Посейдон, не без помощи остальных Богов, придумали нечто воистину увлекательное. Итак, раннее утро. Тебя не узнают коллеги. Тебя не узнают знакомые. Да-да, то преобладающее большинство, с которым ты общаешься раз в десятилетку. Тебя не узнает даже кирия Оллиус – продавщица из продуктового магазина, находящегося совсем рядом с твоим домом. Что ты делаешь? Правильно! Покупаешь на наличные коньяк и берешь курс на резиденцию Огня. Кестлер уже должен все знать. А если нет – он должен помочь разобраться.
Нахмурив лоб и облизнув пересохшие губы, адепт Эриды провел открытой бутылкой у себя под носом. Поморщился. Всучил ту в руки бездомного. Тот, кстати, обрадовался. А потом… просто дошел до ближайшей скамейки и порывисто уместил свой зад на оную. Шел мыслительный процесс. «Тот мальчишка… Стенли? Да, Стенли. Он ведь меня узнал. И сам пытался разобраться в происходящем. Он Хранитель. Я это точно знаю. И такой Хранитель на весь полицейский участок только один, не считая тех, с кем я не знаком. Итак, Эрида, – мужчина уставился взглядом, полным огня и ненависти, в пустоту. Будто прямо перед его носом находился враг, которого Ирвинг очень давно хочет убить, – значит, обычные люди? Смешно», – Стоун издал тихий смешок, резко поднимаясь на ноги. Да, вычисление сути проблемы не заняло у него много времени. Помните: во всем в его жизни виноваты Боги. И если Боги кого-то наказывают, то они наказывают всех Хранителей разом. Именно поэтому он шел в особняк Огня. Именно поэтому он был уверен, что Кестлер его помнит. Интуиция. Логика. Жизненный опыт. И ничего больше.
– Алло, – звонок на телефон – это хороший признак. Значит, мужчина оказался прав. Его кто-то помнит. Этот мир все еще постижим. Главное – мыслить рационально. – Даф? – озадаченная гримаса сменилась обеспокоенной. Поверьте, если бы Ирвингу позвонил кто-то другой – он бы даже глазом не моргнул. И не стал бы нервничать. Но Дафна… да, голос принадлежал целительнице. Она была напугана. Растеряна. И Стоун тоже за нее испугался, прижимая трубку сильнее к уху и стараясь не упустить и единого слова. «Боже, моя милая, и тебя все забыли?..» – Ты меня слышишь? – он пытался хоть как-то отвлечь Хранительницу. Например, разговором. Ей станет намного легче, если она будет слышать чей-то голос, пока Стоун добирается до больницы бегом. Он находился совсем рядом со зданием. По чистой случайности. Как так получилось?.. Спросите Тихе. Она обязательно вам ответит. – Я сейчас буду. Разговаривай со мной, поняла? – шатен старался не показывать своего волнения. Он говорил четко и уверенно. Идиотский психологический прием: когда рядом с тобой находится уверенный человек, то ты сам чувствуешь себя более уверенно. Увы, в трубке послышались короткие гудки. «Твою мать», – сжав челюсть и выругавшись, Хранитель перешл на бег. Так он и бежал. Остановился только в коридоре больницы, чувствуя себя донельзя обеспокоенным. Ладно, плевать на Кестлера. Плевать на себя. Плевать на остальных членов группировки – ее половина состоит из самостоятельных и находчивых людей! Но Дафна… она не такая. Она совсем не такая. Ее нельзя оставлять в неизвестности, потому что она совсем не похожа на других людей. Эта женщина в душе еще ребенок. Его нужно спасать, ему нужно помогать, его нужно любить. Но только не оставлять наедине с проблемами сверхъестественного характера.
– Ведьма! Сжечь ведьму! – скандировали обезумевшие пациенты и доктора, усиленно пытаясь отыскать целительницу. Стоун, слившись с толпой благодаря своему незатейливому наряду, прошел несколько палат, сверля белые двери взглядом светло-зеленых глаз. «Давай, Эрида», – прошипел про себя адепт Богини раздора, сжимая кулаки. Кому он собирался набить морду? Да хоть кому. Тому, кто попадется ему на глаза и будет кричать «ведьма!». И тут… щелчок! Пришлось остановиться. Подождать, пока толпа пройдет чуть дальше. А потом – подойти к одной из дверей и аккуратно постучать. Не привлекая к себе внимание.
– Даф, – тихо произнес Ирв, прижимаясь лбом к гладкой поверхности, – Даф, это я. Открой, – как же мужчина ненавидел толпу. Тупое, мерзкое животное. Говорите, что в реальном мире не хватает чудес? Замечательно! Тогда посмотрите, что происходит, когда чудеса происходят прямо на глазах у простых людей. – Я знаю, что ты здесь, – интуиция. Вот его навигатор. И, видит Бог, свою интуицию Ирвинг ненавидел так же сильно, как и любил ее. За тонкой преградой послышалось шебуршание. И спустя секунду – щелчок. Открыла, разумеется, ДюМорье. Испуганная. Со слезами на глазах. Хранитель, аккуратно взяв блондинку за руку, притянул ее к себе и крепко обнял. Посмотрел ей в глаза. Вытер слезы с бледных щек. – Милая, если ты плачешь не от счастья, то перестань, – шатен улыбнулся одним уголком губ, ненавязчиво осматриваясь вокруг. Пока что никакого. Пока что. – Нам пора. Что случилось – расскажешь дома, хорошо? – и он убрал прядь светлых волос за ухо. Дурочка. Не реви. Тебя никто не обидит, пока я рядом.

Отредактировано Irving Stone (06.11.2013 21:03:37)

– Послушай меня, Дафна, – выслушав короткий рассказ целительницы, Ирвинг серьезно посмотрел в ее заплаканные глаза. Ему нужно было создать образ самого уверенного на свете человека, несмотря на то, что Стоун тоже боялся. Да, боялся. Не по-мужски? Неужели? Никогда не испытывают страха либо идиоты, либо те, кому нечего терять. Ирв не являлся идиотом. Со вторым тоже, увы, не пролетал: в его жизни имелись люди, без которых он не представлял свое будущее. Поэтому он боялся. В этом нет ничего унизительного. Главное – не дать страху овладеть собой. Да и вообще! Ведь смелость – это не отсутствие страха, а понимание, что на этом свете есть нечто важнее него. – Ты ни в чем не виновата. Боги снова решили над нами поиздеваться. Нас забыли люди, – было бы не лишним проверить данную информацию на подлинность. За неимением доказательств Хранитель целиком и полностью полагался на свою прославленную интуицию. Не так важно, кто именно их забыл – обычные ли люди, рандомные ли знакомые. Проблемой являлась амнезия в любом ее проявлении. Бороться с таким подарком судьбы так же сложно, как бороться с древней Грецией. Когда-нибудь ситуация исправится сама собой, а пока… – Мы идем домой. Держись рядом, – ничто не могло остановить Хранителя, потому что тот настроился на относительно быстрый побег. Эрида, как порядочная женщина, свою помощь предлагать не собиралась. Мало того – эта капризная Богиня издевалась над своим подопечным, то «включая» жажду раздора, то выключая. Такие игры сбивали с толку. А что поделаешь?..
– Эй, смотри, это же та ведьма! – Тихе – бессердечная сука. Запомните. Полицейский только сейчас понял насколько ему повезло с Покровителем. А прикиньте, если бы ему попалась Тихе?.. Он бы матерился каждую секунду, если не больше. Как сейчас. Почему эти утырки называют Дафну ведьмой? Как они вообще посмели? В ту же секунду, когда двое врачей оказались совсем рядом, шатен схватил одного из них за воротник и, прорычав нечто нечленораздельное, прижал того к стенке.
– Тебе стоит извиниться, – а иначе Ирв за себя не ручается. На такое громкое заявление жертва лишь глухо рассмеялась, кинув многозначительный взгляд на своего сотоварища. Что смешного сказал Стоун? Вот что?
– Ребята! Эта ведьма! Она здесь! – завопил второй, отчего мужчина даже вздрогнул. Послышался топот. Фильм ужасов какой-то, вот правда. Адепт Эриды, сжав челюсть, ударил орущего засранца в челюсть. Планы немного изменились, первая жертва оказалась относительно бесполезной и безобидной. А ударить кого-нибудь хотелось. Сделав шаг назад, грек нащупал маленькую ладонь Дафны и потянул за собой. Оглянулся. Еще один раз. И еще. Из-за угла вынырнула толпа, разродившись новыми проклятьями. Мужчина среагировал молниеносно, ныряя в один из коридоров, ведущих к выходу. Они не шли. Они бежали. И зря. Это выяснялись спустя несколько секунд. Прямо им навстречу, со стороны выхода, вышла еще одна толпа. Либо та же самая (что сомнительно), либо кусок той, что была изначально. Ирв повернулся к Дафне, легонько сжимая ее узкие плечи.
– Дафна, дорогая, мне нужна твоя помощь, – шатен сильнее сжал ее плечи. – Где у вас здесь пожарная лестница или подвал? Нам нужно туда. Как можно скорее.

Отредактировано Irving Stone (15.11.2013 22:22:06)

«Что нам делать, Ирвинг?» – она спрашивает. Милая Дафна, все элементарно. Доктор Ватсон и Шерлок Холмс с такой херней разобрались бы за считанные секунды, а они Стоуну даже в подметки не годятся с его рациональным мышлением и якобы высоким айкью. Думаете, в предложении выше промелькнула агрессия? Есть немного. Несмотря на то, что Эрида (или хорошее воспитание – тут уж как знать) обеспечила своего подопечного способностью к быстрому анализу во время критических ситуаций, он все равно нервничал. Как любой живой человек. И ладно бы он попал в передрягу один! С ним Дафна. И, значит, спасательную операцию придется провести аккуратно. Чтобы ей не было больно. Чтобы она не испугалась. Чтобы никто не причинил ей вреда. Какие позитивные мысли, ага? Знает же, что Хранители никогда не выходят сухими из воды. Боги хотят увидеть страдания. Хотя бы одним глазком. Не потому, что люди заслужили подобное. Ради развлечения. Им нечем заняться на своем долбанном Олимпе, поэтому они делают ставки. Интересно, вон та милая блондиночка выживет? Асклепий, твоя девчушка-то. А тот мужчина с пшеничного цвета волосами?.. Эрида, не щадишь пацаненка, дохлый он у тебя какой-то. О, смотрите, там где-то ошивается Беннингтон – Аресово сокровище. Давайте устроим им праздник? С фейрверками из проблем. Как можно больше! Там вспышка, тут вспышка – одна сплошная веселуха! А теперь нужно выпить вина, почесывая свои Божественные тела. Поделиться впечатлениями. Так-то да, Оакхарт у тебя, Пейто, не промах… и эта… как ее там? Новак? Ага, тоже очень выносливая, не ожидал. Молодец, Деметра. Так, а где у нас Мнемосина?.. Мы не успели похвалить твою Женю! Отличная, ювелирная работа! Тебе с ней очень повезло! Следующие испытания им усложним, а то синяков они получили маловато.
Именно такими Ирвинг себе их и представлял. Наглыми, самовлюбленными. Истинные мучители, которые почему-то каждый день заставляют склонить головы миллиарды людей и произнести молитву. А им-то что? Клево. Забавно. Продолжайте, смертные. «Я не знаю, что для вас считается Адом, но настоятельно рекомендую каждому сгореть заживо», – Хранитель, кряхтя, пододвинул к двери один из старых шкафов. Откуда здесь шкафы? И почему Стоун об этом думает?..
– Ждать, – твердо произносит мужчина, осматриваясь вокруг. Пахло гребанной сыростью. Где-то сбоку с веселым писком промчалась жирная крыса, задевая тонким хвостом щепки на полу. В углу блестела паутина. По периметру расположилось несколько настенных ламп ужасного качества, освещающих пространство из рук вон плохо. Подозрительно. Когда они сюда пришли, свет уже был включен. Зрачки шатена расширились. Интуиция подсказывала обернуться, всмотреться в темноту пристальнее. Мужик он или нет?.. Это его работа. Он должен вести себя уверенно, потому что иначе Кестлер не досчитается двух Хранителей в своей команде. Каменная стена. Стать ею. Прекратить беспокоиться по пустякам. Зеленые глаза Ирва проскользили по помещению, явно ощущая на себе чей-то взгляд… – Я знаю, что ты здесь, – низкий голос разрезал густой воздух, – выходи.
И он вышел. Посмеиваясь.
Молодой мужчина лет двадцати пяти – с кудрявыми длинными волосами и майкой, своим принтом рассказывающей о его любви к року и к группе AC\DC в частности. Улыбался, засранец. Что смешного?
– Стоун? Знаю-знаю, – панибратски начал паренек, не собираясь представляться или что-либо объяснять, – я тебя помню! Так странно, что ты оказался в одном помещении со мной, – брови к переносице, оборонительная поза. Что ты несешь, олух? Не подходи так близко. Не смей. Таких, как ты, мы заем наизусть.
– Кто ты такой? – не файеровец. Возможно, один из тех Хранителей, что ищут себя в этом жестоком мире, закрыв глаза на группировки. Свободные люди. Будут таковыми ровно до того момента, как Артур найдет их. Хотя… незнакомец не выглядел как обычный подопечный одного из Богов. Потому что смотрел горящими глазами на Ирва. На Дафну. Эгейнст…
– Тебе не нужно этого знать, – земля под ногами задрожала. Мужчина поднял глаза, рассматривая потолок. Притянул Даф к себе, поглаживая по плечу. Все будет хорошо. Только разберемся с этим психом. – Я придумал вам чудесную культурную программу. Наслаждайтесь, – куда, бля? Куда он исчез? Почему голова закружилась? Неясно. Все неясно. Стоун, сжав зубы, сделал глубокий вдох и почувствовал себя намного лучше. Опустил взгляд. 
Откуда здесь взялась вода?..

Отредактировано Irving Stone (15.11.2013 23:16:08)

Ирвинг любил больницы. Скорее всего потому, что с самого детства представлял себе их огромными, светлыми и очень-очень уютными. Там ходили красивые медсестры в коротких халатиках, там каждый день случались невероятные происшествия, там постоянно пахло счастьем и надеждой. Так оно и было. Для кого-то. Лично Стоун, навестив Дафну пару раз и осмотрев ее место работы с особой дотошностью, понял: в воображении всё выглядит лучше. И бары, и кафешки, и больницы. Появляется некий налет романтизма и запредельности, которую отыскать в реальной жизни практически невозможно. Умирающие от рака дети, доживающие свои последние дни старики и молодые музыканты с ампутированными конечностями… если не знать об этих людях, то можно сдать анализы и уйти в относительно хорошем настроении. Как ДюМорье хватает терпения и сил каждый день приходить сюда?.. Тратить свободное время на тех, кого она забудет через несколько дней?.. Ирвинг не то что бы не понимал… он не хотел принимать. В отношении себя – точно. Ему никогда не стать всепрощающим альтруистом. Он и так слишком много времени тратил на помощь людям. Отговаривал себя как мог. А потом срывался. Потому что чувствовал себя добро. Добро, которое однажды может его поставить на колени и уничтожить. Приходилось бороться. Иногда выигрывал тот Стоун, что относился к людским судьбам с сочувствием, но без особого сожаления, а иногда… он чувствовал себя мужской версией Дафной. Не такой наивной, не такой милой… но явно желающей сотворить добро. Однако даже его должно быть в меру. Потому что мужчина состоит в Огне. Потому что он видел, как душевные порывы иногда портят жизнь людям. Хотя бы поэтому.
– Дафна, – он произнес ее имя так, будто собирался окликнуть девушку, а потом передумал. Взгляд теплых зеленых глаз скользнул по мокрому полу. Вода сочилась из всех щелей, размывая кирпичную кладку и отпугивая крыс. Бедные грызуны метались из угла в угол и пищали словно сумасшедшие. Боялись, заразы. Чувствовали неладное, хотели покинуть корабль, который стремительно шел к одну. Нет, подождите. Дафна и Ирвинг сейчас не на корабле. Они не тонут и, в общем-то, имеют все шансы выбраться из передряги живыми. Один вдох, другой – немного протяжнее. Запах сырости и плесени. Так неприятно, что хочется проблеваться. Но нет. Время приключений, время рационального мышления. – Значит, – шатен повернул голову в сторону двери, – выберемся без проблем, – уверенным тоном. Чтобы целительница не смогла уловить нотки сомнения. Они были! Они пробивались! Ирв чувствовал страх, надавливающий на ребра и забирающий кислород. Интуиция билась в истерическом припадке, цбеждала своего хозяина в полной и беспросветной заднице. С чего бы?.. У них есть выход. Убрать лишь шкаф – и можно валить со спокойной совестью. Тогда откуда тревога? Эрида не давала ответа. Впрочем, через несколько минут Хранитель все понял. Предмет мебели жалобно скрипнул, освобождая дверь от своего соседства. Потерев запястья, грек нажал на ручку и увидел…
Глухая стена. Глухая кирпичная стена. Такая в фильмах бывает – в фильмах ужасов. Что? Откуда? Какого хера? Каким образом тот парень смог их забаррикадировать?.. Ничего не понимая, полицейский прощупал руками каменную кладку и поднял глаза. Имелась небольшая дырка – и то счастье. Ирвинг со своими 184 сантиметрами роста и 82 килограммами был весело послан в задницу. А вот Дафна…
– Даф, милая, – ласково начал мужчина, вполне осознавая, что его идея может испугать ДюМорье до чертиков. Выхода нет. Вода прибывает, причем делает она это очень быстро, – давай я тебя подсажу и ты пролезешь в дырку? – идиотизм чистой воды. А вдруг там до сих пор эти больные врачи? А вдруг вторая дверь тоже забита? А вдруг… черт, так много «а вдруг»! – Если получится позвать кого-нибудь на помощь – здорово. Если нет – я хотя бы буду знать, что с тобой все в порядке, – мироздание не справедливо. И сейчас ему очень хотелось прикончить либо Даф, либо Ирва. Но нельзя, чтобы умерли оба. Интересно, а как думает Хранительница?..

Безысходность – это довольно неприятное состояние, в котором находится человек, когда понимает, что у него нет выхода из сложившейся ситуации. Катастрофа, разворачивающаяся прямо на глазах у двух Хранителей, приобретала воистину глобальные масштабы, если учесть, что единственная дырка в помещении чудесным образом исчезла и оставила после себя только ворох воспоминаний. Ой, нет, подождите. Какие такие воспоминания? Несколько секунд не хватило для того, чтобы запомнить форму, размер и точное размещение единственного выхода наружу. Была дырка – не стало дырки. Это главное. Стоун заметно напрягся, когда Дафна поведала ему об этом. Магия, Хранители, необъяснимые галлюцинации… кем был тот кудрявый парнишка? Что он имел в виду, когда сказал «я придумал вам чудесную культурную программу»? Откуда взялась вода? Каким образом дверной проем за считанные секунды превратился в тупик?.. Шатен на секунду прикрыл глаза, стараясь то ли подавить в себе порыв рыкнуть на ДюМорье из-за ее неосторожности (хотя вряд ли телефон мог спасти им жизнь), то ли найти логическое объяснение происходящему. Рыдания испуганной Хранительницы только усугубили положение, превращая и без того угнетающую атмосферу в практически невыносимую. Грек, шумно выдохнув через ноздри, потянулся рукой к светлым шелковым волосам, однако так и не прикоснулся к ним. Зеленые глаза беспокойно скользнули по водной глади, наблюдая самые нежелательные на данный момент времени метаморфозы: жидкость тихо начала пузыриться. На секунду Ирвингу показалось, что он видит, как размеренно в воздух поднимается пар… Господи, красота-то какая. Вот верите или нет, но даже спокойному Стоуну захотелось заорать во всю глотку. Позвать на помощь. Не из-за страха, но из-за злости, охватившей его разум за считанные секунды. Если тот кудрявый Хранитель (в его принадлежности к Хранительской расе мужчина совершенно не сомневался) попадется ему на глаза в будущем, то Ирв изобьет его до смерти и кинет подыхать в ближайшей подворотне. Да, будущее все еще казалось возможным и грядущим, несмотря на то, что выбраться из подвала в ближайшие несколько минут им с Дафной не улыбалось. Ватерлиния, тем временем, дошла до уровня голени, пока что не представляя особой опасности. Температура жидкости значительно повысилась. Повышалась она достаточно быстро, а потому, кинув беглый взгляд на сваленные в углу ящики с ненужным хламом, Стоун подхватил Дафну на руки и резво залез на оные. Усадил блондинку и сел рядом, притягивая ее поближе и заставляя положить голову ему на плечо. Тихо-тихо, дорогая, все будет в порядке. Для закрепления такого убеждения в юной девичьей груди, шатен предусмотрительно провел широкой ладонью по плечу, рассматривая клубы пара, из-за которых помещение превратилось в турецкую баню. Невыносимо жарко! И страшно – тоже. Образ храброго героя похерился где-то на второй минуте после начала катастрофы, поэтому возвращать его не имело решительно никакого смысла. Быть Кларком Кентом? В таких условиях? Нет, окей, никаких проблем. Или одна все же имеется?.. Рядом с ДюМорье адепт Эриды не мог нормально рассуждать, делать какие-то выводы и использовать свой мозг вместо навороченного компьютера. Он боялся за нее, и его страх не давал исправно играть роль какого-нибудь Бэтмена. Ей не больно? Блять, откуда у нее кровь? Как решить проблему, не покалечив нежную психику своей «почти младшей сестры»? Не даром даже у человека-паука ехала крыша, когда приходилось спасать не только левых людей, но и собственную бабу. С этим сложнее. «Нет, такие истории никогда не заканчиваются хорошо», – Ирв своими глазами видел, как Хранители лечили людей, выпускали в противников струи огня и общались с животными. Наблюдал за чудесами. Тем не менее, он все равно относился со здравым скептицизмом ко всему чудесному, что не было связано с Богами Олимпа. Ну, знаете, к вещам вроде внезапного исцеления от рака и взявшихся из неоткуда знаний (студентам передаем пламенный привет). К чему-то жизненному, в общем. Он не верил, что через несколько минут в подвал ворвется Артур и вытащит своих сотоварищей из самой глубокой задницы мира. Он также не верил, что вода чудесным образом исчезнет. Говорить об этом Дафне, конечно, мужчина не собирался, ибо не желал поганить ее хрупкий, кристально-чистый внутренний мир, содержание которого было слишком прекрасным для происходящего в данный момент. Впрочем, парочке все-таки повезло: бурление сошло на нет, пар перестал заполнять собой помещение, хотя его часть повисла в воздухе. Ну как повисла… урывками, так скажем. Ирвинг прекрасно видел воду, потолок, стены и прочие элементы интерьера, чему стоило порадоваться: пар мог стать непроглядной молочной пеленой. С такой пеленой не удастся не то что спастись – разглядеть лица друг друга не удастся! Шатен вслушался в тишину. Затишье перед бурей?.. И правда. Вода начала заполонять собой пространство. Намного быстрее, чем прежде. Где-то на потолке, из маленькой щели, вылезло несколько огромных, волосатых пауков.
Хранитель прижал Дафну к себе еще крепче. Если честно, он понимал, что выхода нет.
– Даф, – спокойно вымолвил он, всматриваясь в зеленые глаза, – расскажи мне: тебе понравилась Вивиан? – бессмысленный, глупый, никчемный вопрос. Стоун хотел отвлечь ее от прибывающей воды и от пауков. Отвлечь от чувства полной безысходности. На максимально долгий срок. – А еще я помню, ты хотела мне рассказать про ту добрую старушку, которая угостила тебе вкусным печеньем, помнишь?.. Как бишь ее?.. – рассказывай, Дафна, пока есть такая возможность. Потому что Стоун сдается. Самое забавное во всем этом было то, что он хотел вскочить и попробовать выбить кирпичную стену, но не мог этого сделать. Потому что ему нужно находиться рядом. Потому что ей страшно. Впрочем… – Милая, ты же не против посидеть тут одна некоторое время? – внезапно выдал грек, медленно поднимаясь на ноги и аккуратно соскальзывая руками с плеч девушки. Он попятился назад. – Рассказывай. Не останавливайся, – чуть громче повторил он, спрыгивая с ящиков и обнаруживая, что ватерлиния теперь находится на уровне его… кхм, ширинки. Просто потрясающе. Кое-как добравшись до замурованной двери, Ирвинг резко поддался вперед, стараясь хоть каким-нибудь образом сместить долбанные кирпичи. Он врезался плечом снова и снова. Увы, Эрида не наделила его огромной физической силой («Надо будет сказать Беннингтону, если выживу, что ему в этом плане очень даже повезло с Покровителем…»), а посему преграда осталась на месте. Она не треснула. Зато знаменитое плечо, которое так рьяно боролось за свободу, явно повредилось. То ли Ирв его сломал, то ли заработал трещину – хер знает. Было больно. Даже дотрагиваться. Мужчина взвыл от боли, исподлобья глядя на выход.
– Бляять… – прошипел адепт Эриды, прикладывая ладонь к плечу и чувствуя, как вода подбирается к его животу.

Отредактировано Irving Stone (05.01.2014 23:15:20)

Ирвинг знал, всегда знал, что живым из Хранителей ему не выбраться.
Он видел свою смерть так, как большинство реалистов: это должна быть или лужа крови, сформировавшаяся благодаря ране на голове, или бледная кожа, бесцветность которой можно было объяснить болезнью. Той самой болезнью, способной высосать из тебя все эмоции, все мысли и даже способность к пигментации… В общем, ничего особо поэтичного. Был человек – не стало человека. Большинство даже не заметит его отсутствия, а некоторые и порадоваться успеют. Мол, слава Богу, этот ублюдок покинул наш бренный мир! Осталось только Кестлера прикончить – и все, гуляй-бухай, братва. Если делать выводы по недавно произошедшим событиям, то мстительные Хранители с каждым днем подходили к своей цели все ближе и ближе. Стоуну было плевать на Артура и его дальнейшую судьбу, потому что он всегда знал, что рано или поздно адепт Зевса окажется под землей. И туда его наверняка закопают без почестей: никакой службы, никакой толпы скорбящих родственников… ничего такого, чем стоило бы гордиться. Ему и на собственную жизнь было в какой-то степени плевать, но он не мог допустить того, чтобы пострадали те, кем он дорожит. Разве Дафна заслужила такого финала? Этой женщине Зевс должен подарить тихую, уютную кончину, в кругу родных и друзей. Рядом с ярким камином и теплым котом подмышкой. А она, как младшая сестра, которая не может оставить своего непутевого брата в беде, разделяет с Ирвом все напасти. Несправедливый мир, как всегда, слишком несправедлив. Особенно, если речь идет о людях, которые меньше всего заслужили демонстрацию его несправедливости. Впрочем, нет никакого толка рассуждать о жестокости мироздания. Некоторые вещи случаются лишь потому, что они должны с кем-то случаться. Бессмысленно искать суть в напастях и бедах, пока еще есть возможность провести с пользой последние секунды жизни. Тик-так, тик-так… как быстро летит время, неправда ли?
– Ты ни в чем не виновата, – тихо вымолвил Ирвинг, присаживаясь рядом с целительницей и морщась от боли. Неизвестно, сломана ли рука, но болит она так, будто по ней проехалось семнадцать бульдозеров. Есть ли резон ее излечивать? Какая разница, кого хоронить – абсолютного здорового человека или покалеченного? – Есть вещи, которые мы не можем контролировать. И Вививан… она сама поймет это, – было так странно обсуждать свою скорую кончину. Наверное, именно так себя чувствуют смертники и те, кому «повезло» заболеть раком или другой пакостной болезнью. Финал начинает казаться абсолютно естественным, каким-то повседневным, но разговоры о нем все равно приносят жуткий дискомфорт. Тем более что Ирв не был совсем уверен в безвыходности данной ситуации. А вдруг Кестлер почует неладное? А вдруг они найдут потайной вход? А вдруг происходящее окажется дурным сном? Жаль, ничего и никогда не бывает вдруг… – Думаешь, надо? – шатен с легкой, слегка горькой улыбкой кивает на больное плечо. Потом он небрежно хватает здоровой рукой крохотное тельце паука, сидящего на макушке Хранительницы, и зашвыривает в дальние дали. Немного подергавшись и поскользив мохнатыми лапками по гладкой поверхности прибывающей воды, насекомое пошло к одну. Прощай-прощай, тварь Божья… теперь и ты с нами. С почином. «Почему так долго?» – ожидание смерти всегда хуже, чем сама смерть. Стоун уже приготовился к тому моменту, когда вода медленно заполнит собой легкие. Говорят, больнее всего сгореть заживо и утонуть, потому что и то, и другое является очень медлительным и нудным процессом, а не молниеносным. Ирвинг, впрочем, боялся не за себя; он боялся за Дафну и хотел любым способом избавить ее от той агонии, что беззастенчиво подбиралась к ним каждую секунду. Вода прибывала очень быстро: ватерлиния замерла  на груди Стоуна, грозясь в скором времени добраться до ключиц. И чуть позже – до подбородка… Там до носа не так далеко.
Была ли идея? Определенно да, причем не самая худшая для такой ситуации. Мужчина, на секунду остановив мыслительную деятельность, постарался сосредоточиться на лице девушки, а в частности — на ее глазах. Спасибо, Эрида, за то, что хотя бы за одну технику тебе не нужно приносить жертвы в виде лисиц, бегемотов или давно утерянных дядюшкиных часов. Только благодаря этой технике и можно на что-то надеяться, если ситуация медленно превращается из критической в бедственную. Хранитель мягко сжал плечо девушки, привлекая ее внимание. Хотелось вымолвить что-нибудь утешающее и мягкое, способное заставить сердце биться быстрее в предвкушении счастливой развязки. Но так было делать нельзя. Ирвинг не мог сказать, что все будет хорошо. Он не мог сказать, что они обязательно выберутся, потому что они оба видели, в каком ужасном положении находятся. Он не мог непринужденно рассказать о том, каким удивительным и прекрасным представляется ему то место, куда в итоге придется уйти каждому из нас. Люди находят утешение в разных вещах, и Стоун старался не отставать от большинства: послав к черту собственный рационализм, мужчина допускал греховные мысли о перерождении, Страшном Суде и прочих вещах, не имеющих ничего общего с знакомым ему миром. Греховными они были как раз потому, что при любых других обстоятельствах внутреннее «я» начало бы фыркать в сторону религии и просить вернуться своего хозяина к атеизму или чему-то вроде него.
– Даф, не хочешь немного поспать? – Ирвинга можно назвать придурком. В такой момент не сможет уснуть даже один из представителей офисного планктона, который совсем недавно работал двое суток подряд без передыху, а в промежутках между работой занимался домашними делами. Так хотела властная жена, не желающая войти в положение своей второй половинки. И пусть поведение Хранителя казалось совсем неуместным. Он знал, зачем задал такой вопрос. Его зеленые глаза цепко, въедливо уставились на целительницу, тем временем как энергетическая, сверхъестественная часть его сознания старалась убаюкать ДюМорье.
Это же лучше, чем мучительная и долгая агония? Ирвинг не знал. Он знал только то, что техника совсем необязательно подействует на девушку: слишком большой стресс, слишком плохо получается сосредоточиться... слишком, слишком, слишком. И он знал, что Огонь вкупе с Артуром Кестлером – зло. Потому что не может быть добром та организация, членов которой бездушно уничтожают за любой идиотский грешок, который, вообще-то, почти всегда принадлежит самому главному из главных.

Отредактировано Irving Stone (15.08.2014 21:32:17)

[audio]http://pleer.com/tracks/138178swEC[/audio]

Leave me out with the waste
This is not what I do
It's the wrong kind of place
To be thinking of you

Интересно, каково это – умирать?
Мы с вами постоянно читаем книги о смерти. И, наверное, иногда даже пишем о ней, стараясь разворошить свой словарный запас и описать кончину доступным, понятным способом. Таким, чтобы сквозь буквы читатель мог чувствовать. Правда состоит в том, что слова – это очень мало для того, чтобы описать нечто подобное. Ирвинг никогда не пытался проникнуться слезливыми историями о раковых больных, о жертвах стихийных бедствий или о людях, которые никогда не умрут, но будут всю жизнь мучиться. У нас в жизни и так каждый день происходит чертова куча дерьма, недостойного иметь даже названия ввиду его омерзительности. И мы не должны проникаться чужим горем. Потому что каждому дана его собственная ноша. Ее нужно нести. Такой позиции придерживался Стоун, хотя и понимал, что многие будут с ним не согласны. Это не значит, что ты должен стать бесчувственным камнем, просто… всех не спасти. Если ты рядом и можешь помочь – твои переживания имеют хоть какой-нибудь смысл, а если ты находишься за десятки километров, то твои сердобольные желания абсолютно бесполезны. Люди умирают, страдают и мучаются, но мы не имеем возможности помогать всем. Мы не должны всем помогать. И мы не должны сами чувствовать боль незнакомого человека, даже если эта боль просто чертовски хорошо описана.
Так каково это – умирать?
Некоторые люди знают об этом намного больше, чем они думают.
– Да, знаешь, – глухо отзывается Ирвинг, чувствуя, как вода подбирается к его нижней губе. Слишком быстро и одновременно слишком медленно, – я бы поспал ближайшие несколько тысяч лет, – до конца существования нашей галактики и еще совсем чуть-чуть. То есть всегда. Пора забыться сном, где исковерканные фантазии станут твоими вечными спутниками. Вряд ли там вместо фантазий есть Бог. Знаете, такой Бог, который один на всех. Способный приютить тебя среди мягких пушистых облачков и раскрыть тайны материального мира. Что бы ни было там, за границей, – все мы узнаем об этом и непременно разочаруемся, если окажется, что нет ничего. Адепт Эриды медленно закрыл глаза, стараясь как можно скорее раствориться сознанием в бинарном коде матрицы. Ему не хотелось чувствовать боль или, чего хуже, видеть, что боль чувствует Дафна. Поэтому он старался не открывать глаз. Перед смертью все равны, а зачем ему видеть, как обычная прозрачная вода рушит его нерациональные слабости? Наверное, прошло еще несколько минут перед тем, как ватерлиния оказалось над уровнем кончика носа. Он старался не дышать, хотя понимал, что когда-нибудь ему придется сделать усилие и перетерпеть мучительную агонию. Самое страшное: он толком не знал, что происходило с Дафной. И очень надеялся, что она давно спит, и ей больше не нужно разделять ничего плохого с ее почти старшим братом.
Черт возьми, ну почему рядом не лежит пистолета? Так было бы намного быстрее. «Кестлер будет очень недоволен, когда узнает», – не без тоски подумал мужчина, улыбаясь глупой предсмертной мысли. Пора покончить с ожиданием. Он сделал вдох.
Говорят, нет ничего ужаснее, чем сгоречь заживо, задохнуться или захлебнуться соответственно. Если говорят, значит, кое-что понимают. Последние секунды жизни Ирвинга Стоуна смазались неприятными, острыми воспоминаниями, прекратившимися резко и внезапно. Вот тебе режут легкие тысячами лезвий, отрезают от них куски и заставляют трахею под натиском давления заболеть. Ты должен немного привыкнуть к боли, чтобы в один прекрасный момент ее больше никогда не почувствовать. Ирв не знал, когда он умер. Не почувствовал, не увидел, не огорчился своевременной кончине. Он просто перестал существовать. Будто его голову отключили от сети питания, и она больше никогда не имела возможности нормально работать. И, тем не менее, за окном ничего не изменилось: школьники спешили к обеду, бабушки вязали внукам носки, а молодые ребята бегали на свидания, надеясь в один прекрасным момент стать друг другу кем-то большим, чем просто друзьями. Странно осознавать, что после твоей смерти мир все равно стоит на отметке «вкл».

Яркий свет. Неужели Рай бывает? Грек медленно продирает глаза, ожидая увидеть перед собой кого угодно: хоть апостола Петра, хоть Иисуса, хоть говорящую ламу в платье от Дольче, однако он видит только одну лампочку. Лампочку, источающую слабый желтый цвет, превращающий помещение в подобие камеры пыток. Все еще ничего не понимая, Стоун приподнимается на руках и оглядывается вокруг. Гора коробок, открытая нараспашку дверь, сухой пол, на котором он лежит вместе с сопящей Дю Морье. Рука машинально дернулась к сломанному плечу, которое, кажется, не имело даже маленькой трещины, из-за которой могло болеть. Так все, что произошло… это иллюзия? Это одна из техник? Ирв почти разозлился. Но потом вспомнил: ему пришлось пережить такое, после чего не хочется тратить время на негативные эмоции. Чуть позже, выбравшись из подвала и разобравшись со всеобщей амнезией, он найдет мальчишку. И он накажет его. Сейчас у него есть дело поважнее.
– Просыпайся, милая, – ласково произнес Хранитель, поглаживая целительницу по плечу. – Это была фикция, – он убирает светлую прядь за ухо и проводит пальцами по волосам. Теперь все хорошо. Теперь все нормально. – Тебе больше не нужно спать.

Отредактировано Irving Stone (03.11.2014 05:04:05)