Ненависть. Чувство, обжигающее подобно лаве, опаляющее до предела натянутые струны нерв, и превращающее их в пепел, что начинают медленно оседать и, собираясь, тлеть подобно углям, чтобы в любую минуту разгореться адским пламенем. Убивая внутри всё живое, оно тихо напевало сладкие песни разуму, успокаивая его, заставляя забыть на время про всё и отдаться полностью только одному пороку - злости. Стать на время настоящим монстром, сбросив маску холодности и отчуждённости. Прогнать извечную скуку, царившую где-то внутри, что не давала порой почувствовать всю палитру человеческих эмоций.
Реклайн уже представляла, как подходит к полицейскому, наклоняется и рисует острозаточенным скальпелем улыбку на его шее. Как алая кровь пачкает серебристую сталь, капает на синюю форму, превращая её в чёрную – принятый почти во всем мире цвет траура. И даже в какую-то секунду жаль, что не белый больше властвует в умах людей, ибо как красиво красный оттеняет белизну.
— Как давно вы в Афинах? — вопрос, произнесённый грубоватым голосом, развеяли такую живую иллюзию. У девушки непроизвольно дрогнули пальцы, словно пытаясь удержать в руках невидимое оружие. Хотя Рик и боялась острых предметов, но в этот момент страх отступил и она даже немного жалела, что бросила медицину.
Рикки поймала себя на мысли, что неотрывно смотрит на шею полицейского, на быстро бьющуюся сонную артерию, которую можно было заметить невооружённым глазом. Парень, а на вид он был всего на пару-тройку лет старше девушки, в очередной раз нервно сглотнул и повторил вопрос с чуть меньшим нажимом. Да, она его пугала, Реклайн это чувствовала. Иначе зачем он почти каждую секунду смотрит на её руки, стянутые холодными обручами наручников, словно пытаясь убедить себя, что девушка не представляет угрозы. Медленная, ленивая улыбка тронула уголок губ, и Рик перевела, наконец, взгляд выше.
— Я всё ещё жду своего адвоката, — мягким тоном протянула она, словно не находилась в состоянии наивысшей злобы. Радовало только то, что на его греческий она ответила своим английским. Но не с американским акцентом или даже британским, а с ирландским, что окончательно не давало понять смысл произнесённого. Раз уж её обвинили в нелегальной эмиграции, то стоило поддерживать эту легенду. Хотя бы до тех пор, пока не доберётся до телефона и не свяжется с Кестлером. Вот уж кто должен был знать, что за странности происходят в этот день.
— Ты хоть что-нибудь понял? — полицейский обернулся, чтобы посмотреть на своего напарника, который не далее, чем полчаса назад заявил, что немного знает английский язык. И, как следовало заметить по его лицу, сильно сожалел о произнесённых словах.
— То ли она обозвала тебя лжецом, то ли уровень какой-то назвала, или… — он постучал указательным пальцем по подбородку и скривил губы, задумавшись. — Скорее, опять потребовала адвоката.
— Надо же, сообразительный какой попался. Где ж ты раньше был? — не удержалась от ехидства Реклайн, уже порядком уставшая сидеть в окружении особ, лишённых разума.
— Ад-во-ка-та не-бу-дет, — замахал парень руками, точно повторяя свои действия уже в энное количество раз. Это уже вошло в привычку: он задаёт девушке вопросы, а она в ответ издевается над ним.
— Тебе же хуже, сладенький, тебе же хуже…
Спустя ещё сколько-то времени, когда Рикки довела полицейских до нужной кондиции, ей всё же пообещали дать адвоката и даже американского посла в придачу. С переводчиком подмышкой. Зачем ей, ирландке, американский посол, Реклайн было не понятно и она раздумывала над этим всё то время, пока её отводили в камеру. Но даже очутившись за решёткой, девушка не смогла унять сжигающий её изнутри гнев.
Оставшись наедине со своими мыслями и не обращая внимания на остальных заключённых, которые подобно назойливым мухам фоном жужжали о чем-то, она вновь вспомнила предупреждение из гороскопа, что лучше из дома не высовываться. Ей советовали затаиться на время, переждать надвигающиеся неприятности где-нибудь в укромном уголке, а вместо этого, гордая и высокомерная Реклайн О’Доннелл тараном пошла встречать невзгоды. И сейчас сама себя скормила бы Церберу за такую оплошность. С другой стороны, редкие обещания, данные кому-либо, она всегда выполняла, и так уж вышло, что именно сегодня нужно было выполнять сказанное.
Утром, дочитав очередную рукопись из тонны присланных, она стала собираться на встречу с писательницей, которую продвигали на американский рынок. Рикки попросили перевести пока ещё не изданную рукопись на английский и сегодня был крайний срок сдачи перевода. Она сама знала, что слишком затянула, а во всем был виноват Риччи, который, даже находясь почти на другом конце света, умудрялся напоминать, как он недоволен её отъездом. И каждый день забрасывал её личный почтовый ящик нетленками писателей. Девушке даже казалось, что её пальцы и клавиши клавиатуры давно приклеились друг другу учитывая количество рецензий, написанных на каждый присланный файл. Им не было счета…
Проверив, что всё нужное она захватила, Рикки поспешно покинула свою съёмную квартиру и встретила на лестничном пролёте соседку напротив – милую бабушку, которая часто угощала девушку своей вкусной выпечкой, чей соблазнительный аромат расползался по всему дому. Но ответ на приветствие не прозвучал, и Рик предположила, что гинэка Анэйтис просто обиделась на то, что она несколько дней подряд не вылазила из квартиры, увлечённая разбором скопившийся работы. Быстрый забег в магазин за съестным не в счёт. Поэтому не особо придала значению такой реакции, постаравшись запомнить, что вечером придётся запастись мороженным и пойти махать белым флагом. И она совсем не видела, как бабушка быстро направилась к себе домой, чтобы позвонить в полицию. Кто-то проник в квартиру её соседки, которая на время уехала в другой город и это нельзя было так просто оставить!
Район был тихий и спокойный, поэтому девушка редко запирала машину, зная, что никто её не украдёт. Усевшись на мягком сидении, Рикки стала искать ключи, но никак не могла их обнаружить. Подниматься домой на их поиски не было время, поэтому пришлось изрядно повозиться с проводами, чтобы автомобиль завёлся. Она уже прикинула в уме, сколько придётся заплатить в прокат за такое варварство, но это не смертельно. Гонорар за перевод с лихвой перекроет эту мелочь.
Добравшись до издательства, при этом умудрившись чуть не проскочить на красный свет, она удачно припарковалась и почти бегом направилась на встречу. Правда, огромные каблуки не сильно способствовали этому, но Рик привыкла терпеть неудобства ради того, чтобы хотя бы немного казаться выше своего карликового роста. И какого же было её удивление, когда на ресепшене никто и знать не знал о назначенной встрече. Совсем. Абсолютно.
— Простите? — недоуменно поинтересовалась Реклайн, подозревая, что её просто на просто кинули. Договор, который она подписала с главным редактором, был довольно жесток и почти не позволял маневрировать в установленных рамках. Но даже если так, она все равно была обязана вернуть свой экземпляр рукописи, иначе пришлось бы оплатить огромную неустойку или вообще оказаться в суде, а ей этого совсем не хотелось.
Угрозами и уговорами Рик таки смогла пробиться на третий этаж к редактору и на входе в кабинет столкнулась с двумя полицейскими, которые как раз выходили из довольно душного помещения. Ей бы следовало почувствовать нависшую над головой неприятность, но будучи сильно раздражённой, она отмахнулась от предчувствия как от ненужной вещи. И зря, ибо спустя десять минут Рикки выходила из здания с наручниками на руках и с обвинением в нарущении авторских прав. И никого не смутило то, что предполагаемый плагиатчик сам явился в лапы ушлых полицейских. Абсурдность происходящего на время выбили Реклайн из колеи.
Раз уж Тихея сегодня решила проявить своё извращённое чувство юмора, то стоило приготовиться к дальнейшим ударам судьбы. Очутившись на улице, она заметила, как возле её автомобиля крутится ещё один полицейский, как раз достававший из салона её ноутбук. Наверное, не стоило так резко приказывать ему положить столь дорогую вещь на место, да ещё и на родном английском. Как итог ещё незавершившегося пока дня: обвинение в нарушении авторских прав, обвинение в угоне машины из пункта проката, нелегальная эмиграция и взлом квартиры. Гинэка Анэйтис как раз составляла её авто робот в тот момент, когда Реклайн входила в участок.
— Чудесно… — процедила сквозь зубы Рик, уже готовясь провести в столь чудесном месте больше времени, чем нужно было. И что самое обидное, всё упиралось в документы, которых по не менее чудному стечению обстоятельств, не было.
Поэтому не удивительно, что к концу допроса девушка кипела от злости и готова была прогрызть глотку любому, только бы выбраться из полицейского участка. Она металась внутри небольшой клетки, пытаясь контролировать гнев, но это получалось с трудом. Одна из ночных бабочек, что рискнула открыть рот, испуганно забилась в дальний угол небольшой скамеечке, почувствовав на себе убийственный взгляд Рикки. Впрочем, вскоре девушек отпустили и стало немного легче.
Больше всего раздразнивало внутреннюю злобу то, что Рик обвиняли в нарущении авторских прав. Вещь, которую она чтила и уважала, и сама бы устроила ад тому, кто посмел бы не соблюсти это право.
Прошло ещё сколько-то времени, прежде чем Реклайн смогла усмирить свой гнев настолько, чтобы начать рационально думать. Ей действительно требовался адвокат, которого обещали предоставить в скором времени, а ещё позвонить кому-то, кто смог бы уладить этот неприятный инцидент без последствий для одной из сторон. На ум, как бы это было не печально, шло только одно имя. Кестлер.
— Реклайн, чёрт тебя возьми, О`Доннелл! Что ты тут делаешь, твою мать!?..
Знакомый голос, проникший в разум, заставил на время выбраться из пут размышления, но не приостановить свою ходьбу из одного угла камеры в другой.
— Думаю, а ты мне как обычно мешаешь. И будь так любезна, прекрати трогать мою матушку. Ей итак не повезло со мной, а тут ещё и ты… — недовольно процедила Рикки, и только сделав шагов пять поняла, что разговаривает с человеком, который оставался где-то в её прошлом уже несколько лет. Замерев, она медленно повернула голову и окинула недоверчивым взглядом говорившую. — Ломли. Я так и знала, что Тихея не остановится на достигнутом.
Лениво улыбнувшись, Реклайн полностью обернулась и опять недоверчиво осмотрела старую знакомую. — Я тоже рада тебя видеть, Дикки, — и она хотела сделать несколько шагов вперёд, как мужской голос решил прервать временно возникшую тишину. — Значит, обувной ограбила, — обратилась она к Диксай, насмешливо дёрнув бровью, напоминая, что обычно все тяжкие преступления доставались Рикки. Мужчину она решила проигнорировать. Пока.
Сноски
* Ирландский акцент - заключается в том, что изменяет привычные слова до неузнаваемости, в отличии от британского или американского английского, где можно понять о чем говорят приложив для этого небольшие усилия. Для примера: Sunny Day (от англ. Солнечный день) ирландцы произносят как "Сунни дай", а не "Санни дэй". Have (иметь) - вместо "хэв" "хав"; thank you (спасибо) - танк ю и т.д.
* гинэка - греческое обращение к женщине, как "мисс" в Америке или "фрау" в Германии.
* Нарушение авторского права - это правонарушение, суть которого составляет использование произведений науки, литературы и искусства, охраняемых авторским правом, без разрешения авторов или правообладателей или с нарушением условий договора о использовании таких произведений. К числу основных способов нарушения авторских прав относится незаконное копирование и распространение произведения, а также плагиат (умышленное присвоение авторства чужого произведения науки или искусства, технических решений или изобретений).
Внешний вид
Отредактировано Rekhlayn O’Donnell (22.10.2013 21:24:59)
