Сватовство №1[/align]

[align=center]История любви КотоПса

Началась эта история ночью
Не со встречи и томного взгляда.
Разорвать захотели на клочья,
Конкурентов у ценного клада.

То сокровище было бесценным,
Но воришки друг другу не ровня.
Только манит их клад драгоценным
Своим блеском - сердец хлоднокровней.

Он лишь пес, просто уличный, злобный.
Она львица и высшего сорта.
Для нее он совсем несъедобный.
Для него она - жертва аборта.

Он и дерзок, и грязен и жёсток.
К ее чарам совсем равнодушен.
Как озлобленный грубый подросток,
Не ухожен и не надушен.

А она уже съела пуд соли,
Знает цену мужского вниманья.
Так красива - до крика, до боли.
Красоты своей жаждет признанья.

Напролом Пес идет к кладу,
Кошка мягко крадется следом.
Он встречает ее прикладом,
А она его в морду кедом.

Все мужчины с ней как котята,
Только этот ей скалит зубы.
Его грудь для нее волосата.
Оба чокнутые душегубы.

И над кладом они дерутся,
Так упорно и так жёстко,
Пока руки их не сомкнутся
И хвосты не совьются хлестко.

Там уж будет и страсть и злоба,
Раздирающая двоих.
Он - любимый, она - зазноба.
Нету первых и нету вторых.

И его ненавидя за это,
Под венцом львица скажет лишь "да"
Он ответит "Ты слишком одета,
Слишком чистенька да бела".

И она позавет направо,
Он налево ее понесет.
Нет на них никому управы,
От друг-друга никто не спасет.

И котопес как котопес,
Гармония и бой.
Покой союз сей не принес,
Но нахрен им покой?)

Сватовство №2[/align]

Если ты читаешь мою историю, то тогда, мой дорогой друг, приготовься стать свидетелем самой необычной, чистой и искренней любви, подобной которой ты никогда не читал и не слышал до текущего момента. Любовь трагическая, любовь-драма. Любовь, которая переворачивает сознание и сводит с ума!
Не так уж много лет и прошло с того момента, как Вуди Линкольн хотел отправиться в тибетский монастырь, зная, что у монахов есть чему поучиться - их всепоглощающее терпение, умение молчать и всегда оставаться спокойными вне зависимости от ситуации, их вера. Ведь буддизм испокон веков считался самой мирной религией. Линкольн даже не подозревал, что когда-нибудь сможет добиться возможности посетить это место и изучить его изнутри. Возможно, даже стать его небольшой частью на некоторое время. Вуди отличался уравновешенностью и умением подстроиться под ситуацию, а потому свято верил в то, что у него всё получится.
Если только не считать того факта, что ему предстоял очень долгий перелёт, в результате которого он готов был лезть на стенку в силу своих особенностей хранителя, то больше ничего с ним не приключилось в пути. Можно сказать, что всё прошло сладко и гладко. Правда, желудок Линкольна несколько раз вывернуло наизнанку в туалете самолёта, но разве это имеет какое-то особое значение? Ведь он, в конце-концов, добрался, прибыл в нужное ему место.
Бродяга очень долго не мог поверить собственному счастью, разглядывая природу, его окружающую, наслаждаясь горным воздухом. Вокруг всё было зелено, даже слишком, что являлось крайне непривычным после атмосферы США, его крупных городов. У подножия гор его встретил один пожилой монах, низко поклонился ему и рассказал, что первым испытанием парня будет подъём по каменной лестнице в горы, к стенам храма. "Ну, это не страшно", - подумал Вуди Линкольн и принялся совершать подъём. Привыкший кататься на лифтах парень уже через три минуты понял, что силы в нём подходят к концу, а ещё через пять он сел на каменные ступеньки, пытаясь перевести дух. Встретивший его монах уже поднялся далеко вперёд. Вуди поднял голову и понял, что конца лестницы не видно. Пришлось делать несколько подходов прежде, чем он смог, наконец, добраться до верха и бездумно усесться, чтобы снова перевести дух.
- В монастыре следует соблюдать тишину, ни звука лишнего, ни единого слова до того момента, как мы окажемся с вами наедине. Вы всё поняли, мистер Линкольн?
- Да, я... - начал было Вуди, но получил палкой по спине от смотрящего на него с недовольством старика и быстро замолчал.
Монах толкнул деревянные ворота, которые послушно распахнулись, скрипя. Но не тем отвратительным звуком, от которого хочется зажмуриться и заткнуть уши, а звуком древности, погружения в совершенно иную атмосферу, в которой посторонним делать совершенно нечего. Хранитель до сих пор не понимал, как его могли допустить до этого священного места. Толпа монахов и монахинь, одетых в красно-жёлтые облачения, стояли на коленях, сложив руки, перед сценой, на которой сидели несколько человек в жёлтых накидках. Все молчали, опустив головы, каждый присутствующий молился, а откуда-то издалека доносился звук барабанов. Мерный, успокаивающий, приводящий чувства в порядок.
Вуди заметил силуэт своего проводника уже вдалеке и поспешил его нагнать, чтобы не потеряться. Всё-таки, у каждого присутствующего здесь были бритые под ноль головы и костюмы одного и того же цвета. Да и лица. Когда он проходил мимо кучки монахинь, стоявших на коленях, то заметил, как одна из них обернулась в его сторону, посмотрела на него и, кажется, слегка улыбнулась. И с этой секунды Линкольн понял, что жизнь его более никогда не будет прежней.

Она была старше его, намного мудрее, что было заметно в её тёмных глазах, но разве это могло так уж сильно волновать Вуди? Самым главным для него остался взгляд, которым она его окинула и то короткое движение губ, которое он воспринял за её улыбку. Они вошли в храм, в котором пряно пахло благовониями, свечами, через деревянные жалюзи на окнах просачивались бледные струйки света. Старик очень долго, но кратно излагал все правила, которые следовало соблюдать Линкольну. А хранителю начинало казаться, что список запретов бесконечен. Он даже успел пошутить на тему того, что "хорошо ещё, что дышать здесь не запрещено", но снова получил палкой по спине.
И потекла размеренная жизнь человека, гостившего в тибетском монастыре. Ещё ни в одном месте Линкольн не видел таких строгих порядков, такой гробовой тишины, такой дисциплины. Он делал всё отдельно от монахов - ел после того, как они закончат трапезу и приступят к молитве, прогуливался по садикам после того, как там они завершат все свои важные дела. Душ, туалет, обыкновенная прогулка или с определённой целью - всё это разрешалось делать только в строго отведённое время. Но постепенно Вуди стал нарушать этот порядок хотя бы на пару минуток - потому что он очень хотел увидеть её. Её шаркающую походку, закутанные в рукава, подобно муфте, руки, услышать её тихое и размеренное дыхание. Он даже смог узнать её имя у старика, что его тут курировал - её звали Минжурма, и парень никогда не слышал имени прекраснее, как ему казалось в тот момент. Он любил наблюдать издалека, как во время вечерней молитвы ветерок едва-едва колышет её короткие волосики на голове, иногда даже использовал свою повседневную технику, чтобы этот ветерок вызвать. Он любил наблюдать, как она иногда помогает в кухне, когда он приходил гораздо позже, чтобы поесть. Он любил наблюдать, как она постоянно что-то бормочет себе под нос. Он любил наблюд... Он просто любил. Любил чисто и по-настоящему. И ему казалось, что ещё никто и никогда ни к кому не испытывал подобного чувства.
Он стал замечать, что она чаще помогает на кухне. Как будто хочет быть почаще ближе к нему. Как будто желает с ним встречи. Как будто разделяет и понимает его чувства. Он бы и рад дать разрастись этому, да только за ним очень тщательно следил тот монах. Линкольн не мог и шагу лишнего ступить. Он уже понял, что за любой косяк будет получать палкой по спине. Кажется, Вуди даже начал молиться по вечерам. О встрече с ней. И это случилось. Он, как обычно, позже всех остальных прогуливался по парку. И она сидела на лавочке, молча смотря себе под ноги. Её губы снова что-то беззвучно бормотали, но не очень трудно было понять, что это молитва. Хранитель сел с ней рядом.
- Привет, - очень тихо, почти шёпотом произнёс парень. - Меня зовут Вуди. Я тут гость. И скоро уеду.
Монахиня подняла на него свои чёрные глаза, которые отчего-то смотрели очень грустно. Она не обмолвилась ни словом, это и не нужно было. С этого дня они встречались каждый день в одно и то же время и проводили вместе время до вечерней молитвы. Иногда просто сидели на лавочке, иногда гуляли по парку, и Вуди бесконечно что-то ей вещал, пару раз он даже показал несколько своих "хранительских" фокусов, что явно привело монахиню в восторг, хоть она так не произнесла ни звука. Шло время, в его жизни всё окрасилось в новые цвета. И всё бы ничего, если бы не настал час покидать монастырь. Если бы Вуди отмечал дни на календаре, то эта клеточка несомненно бы была обведена чёрным.
- Я завтра уезжаю, Минжурма, - произнёс он, когда они снова сидели на лавочке.
Он впервые назвал её по имени, реакцией стали удивлённо-расширенные глаза и какой-то странный выдох. Она хотела что-то сказать, но не могла. Она и без того очень много правил нарушила. Монахиня слабо улыбнулась взяла его ладонь в свои руки и опустила туда чётки. Он часто видел их у не в руках, она никогда их не выпускала, постоянно перебирала, стуча деревянными бусинками друг о друга. И теперь она отдавала чётки ему. Она почти дарила ему своего Бога, свою веру. Наклонившись, он сорвал с её губ короткий первый и последний поцелуй. Женщина опешила, поднялась со своего места и быстро удалилась прочь.
Она не пришла его провожать. Вуди знал, что она просто боялась не сдержать чувств. Впервые за всё время монахиня не могла что-то отпустить. Они расстались, их любви было не суждено перерасти в чувство, которое они могли бы делить вместе, пронести через годы, никогда не разлучаясь. Но каждый день Минжурма приходила на то место на лавочке, а Линкольн каждый вечер молился, перебирая в руках её чётки. И они действительно чувствовали, что они вместе, что они рядом, что они - одно единое целое.

P.S. Вуди, прости меня, но я не смогла обойти эту мысль стороной!) Надеюсь, что никаких обид) Это называется "о наболевшем". Я старалась, хоть вышел и бред, я знаю. Тем более, что суть этого поста, в чём соль, поймут не все)

Сватовство №3

Реклайн О`Доннелл никогда не была из тех девушек, что приходят в бар для того, чтобы найти себе мужика. Реклайн О`Доннел никогда не была из тех девушек, что приходят в бар для того, чтобы оторваться. Реклайн O`Доннелл всегда была из тех девушек, что приходят в бар, чтобы выпить. Реклайн О`Доннелл всегда была из тех девушек, что приходят в бар для того, чтобы поточить свой язычок. И она уже даже выбрала себе потенциальную жертву - рядом сидел мерзкий мужчина, слишком уж сильно пялившийся на неё. Несколько слов уже почти сорвались с языка, она сидела всего через один стул от него. Но всю готовность прервала девушка, плюхнувшаяся прямо между Рик и мужиком. Вела она себя несколько смущённо, скованно для такого места, выглядела слишком... неподходяще что ли. Слишком чисто и слишком невинно. Хранитель лишь удивлённо дёрнула бровями, как бы выражая своё недовольство, но очень быстро потеряла интерес к особе. Это явно не её поля ягода.
Девушка, взглянув на бармена, произнесла, что хочет повторить заказ. Паспорт у неё уже давно никто не спрашивал - и отлично. Радоваться или плакать она не знала, но в таких местах это было только на руку. Лишний геморрой всегда раздражал журналиста. Скорее, она бы предпочла, чтобы её посчитали старой. В таком месте людям положено думать, что угодно, только не следует выражать свои мысли вслух и нарываться на плохое настроение Рикки. Иначе это явно твой последний день. По-крайней мере с красивым личиком. Всё-таки, Цербера своего послушного она очень любила. Как и он её. Она ведь всегда приносила ему жертвы.
— И виски со льдом этой чопорной леди, пожалуйста, — внезапно даже для самой себя произнесла О`Доннелл, удивившись. Ладно, пусть так. Её просто бесило, что та слишком долго разглядывает меню и выбирает, чем залиться.
— Но я... — растерянно пробормотала та.
— "Но я, но я", — передразнила её брюнетка. — Пей, пока наливают. Первое правило баров, — завершила Рик, снова потеряв всякий интерес к блондинке. Цвет волос был плохо виден, но его различить девушке удалось.
Посмотрев на собственный виски, она пожала плечами и пригубила стакан. Всё-таки, этот напиток никогда не вызывал у неё отвращения. Скорее, его она могла пить гораздо чаще, чем что бы то ни было. А вот соседка вызывала в Рикки смех - она слишком неуверенно потянулась к стакану. Вряд ли она никогда его не пила, просто не была готова принять от какого-то человека "со стороны". Наверное, О`Доннелл её понимала... нет, не понимала. Она бы не отказалась, если бы кто-то платил каждый раз, как ей приспичит принять на грудь.
— Пей уже. Тёплый он невкусный, — поторопила странным советом хранитель, вздыхая. — Да не подмешали тебе туда никакой дряни, чёрт возьми! — как-то нервировала эта маленькая, казавшаяся мышкой, девушка. Но почему-то Реклайн не могла не обращать на неё своего внимания. Чувствовалось в ней что-то такое... что хозяйка Цербера всегда презирала. И это презрение сейчас сменялось непонятным чувством. — Меня зовут Реклайн, - произнесла девушка довольно медленно, чтобы было понятно каждое её слово, в упор смотря на блондинку. — И я не кусаюсь. — Да, она-то правда не кусалась. Чего не скажешь о её Цербере.
— А-а-а-а, - протянула в ответ та, улыбнувшись приветливо. — Очень красивое, хотя и необычное имя. Меня зовут Аминта, - она кивнула, не оставаясь в долгу, и отпила из своего стакана. Рик одобрительно хмыкнула.
— И что же ты здесь делаешь, Аминта? - вопрос был вполне понятным блондинка не была похожа на девушку, которая ходит в такие места. И по тому, как она здесь себя вела, это явственно чувствовалось.
— Сама не знаю. Просто захотелось, - соседка покачала головой.
— Как ты думаешь, Аминта, для чего сюда приходят молодые и красивые девушки? - сегодня, кажется, в О`Доннелл проснулся журналист, вопросы из неё так и сыпались.
— Я понимаю, на что ты намекаешь, — произнесла девушка, немного помолчав и улыбнувшись. — Но я здесь точно не за этим, — попыталась заверить та. Рикки снова усмехнулась, но предпочла оставить свои колкости при себе.

Реклайн О`Доннелл никогда не любила вежливых и милых девушек. Реклайн О`Доннелл всегда была верна своим убеждениям. Тогда что, чёрт возьми, она сейчас делает? Такие тёплые губы, такие тонкие холодные пальчики, касающиеся её шеи и спины, такой проворный язычок... Рикки вздрогнула, когда почувствовала, что Аминта отстраняется, но притянула её обратно, не позволяя уйти, не позволяя оборвать всё так резко. Наверное, очевидным было, почему девушкам всё равно, что они едут в такси, что водитель может следить за каждым движением рук, ног, губ. Почему им всё равно на то, что вокруг вообще что-то происходит. Места было мало, определённо мало. Как и кислорода, но отрываться, чтобы сделать вдох, очень не хотелось.
— Понятно, по второму адресу не едем, — сказал тогда таксист, рассмеявшись.
Он был прав, только никто его не слушал. Кто знал, к кому конкретно они сейчас приедут? Кому на это было не плевать? Уж точно не Реклайн О`Доннелл. Она самозабвенно отдавалась Аминте, растворялась в её ласках, всё крепче прижимая к себе хрупкое тельце, зарываясь пальцами во вьющиеся волосы. Глупо, безрассудно и порывисто. Реклайн О`Доннелл всегда предпочитала парней. Реклайн О`Доннелл всегда была верна своим убеждениям. Но не сегодня. Не сейчас, не в эту минуту близости, прекращать которую не хотелось. Остановите время.
Рик не знает, как они сумели добраться до квартиры, она даже разглядеть не успела, в чью именно они вошли. Всё было так быстро, так стремительно, так хотелось приступить к тому, ради чего они вообще куда-то ехали. Тело к телу, картина маслом. Не нужно ничего, кроме губ, языка, рук и желания. Всё гораздо проще, гораздо приятнее, чем кто бы то ни был мог вообразить. Девушка знает, что нужно делать. Девушка знает, какие звуки что означают. Девушка не стесняется пробовать. Когда спина Реклайн выгнулась в первый раз, она явственно почувствовала, что он точно не будет единственным.

Рикки ушла ещё до того, как Аминта проснулась. Теперь стало ясно, что это точно не её квартира. Она ведь правда никогда не любила вежливых и милых девушек. И всегда была верна своим убеждениям. Один день слабости - не показатель слабости общей. Быстрое влечение - результат алкоголя. Возникшая симпатия - всего лишь наваждение. Приятная ломота в теле, негнущиеся ноги и возбуждающие воспоминания - всего лишь отличный секс. Реклайн О`Доннелл не лесбиянка. Уходя, она оглянулась, чтобы запомнить силуэт, россыпь кудрявых волос, тонкие черты милого лица, возможности хрупкого женского тела. Хранитель улыбнулась, осторожно прикрыла за собой дверь, зная, что когда-нибудь они точно ещё раз встретятся.

Сватовство №4

[align=center]

Сватовство №5[/align]

кхатарис звал его аркгалом
что романтично и свежо
но мы так звать его не будем
поскольку рифму хрен найдешь

он клялся день и ночь что любит
о верности ему твердил
дракон не гей и не укурыш
но все же с камнем говорил

они с блестящей той бирюлькой
не расставались сотни лет
и даже спали ночью вместе
хотя тот камень как бревно

дракон берег его как линзы
или как ключ от вmw
но все ж отвлекся на минуту
с тех пор не ходит больше в душ

украли драгоценный камень
как странно что он не кричал
искал его кхатарис долго
и даже плакал в жди меня

но все ж удача отвернулась
пришлось томиться и страдать
в депрессии конечно скучно
но можно жрать

мы все надеемся и верим
что кхат сокровище найдет
и что придумают названье
той неестественной любви

[align=right]конец

Маленький бонус)

скар богомолом восхищалась
любовь до гроба как в кино
и в предвкушенье романтичном
звала на ужин пирожок

Сватовство №6[/align]

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве… Тьфу, в Афинах, короче, жила-была девица по имени Фликерли Рибелл. Чудной красоты существо с ярко-рыжими волосами, серо-карими глазами и хрупкого телосложения. Невысокая, свободная духом, она была не такой простой, какой казалась на первый взгляд. Золота была девица, в ней жил злобный дикий зверь, чье имя наводило страху на всех живых в окрестностях горы Киферон к востоку от Фив. Звали его, как следует догадаться, Киферонский лев.
И вот однажды, решила она прогуляться по городу. Бродила, бродила по тихим улочкам, пока однажды не столкнулась с равным себе по монстрятине – конем Диомеда. Он же Подарг. Так же известен как Вильгельм Йоханссон. Особые приметы: высок, строен, вечно чего-то хочет…
- О, что за красота чудесная в меня вписалась? Что за ангел помял мои копыта? – вопрошал паренек, любуясь лучами закатного солнца, танцующие брейк в рыжих волосах Фликерли. Девушка смущенно потупилась, пошаркав ножкой по каменной дороге.
- Это я, - тихо выдохнула носитель Киферонского льва, кидая на валяющегося под ногами парня любопытные взгляды.
Но не судьба им была наслаждаться обществом друг друга. Внезапно раздался грохот над головой и тут же с неба обрушились тонны воды. От испуга девушка сунула хвост в зубы и драпанула быстрее спасаться от ужаса и кошмара всего семейства кошачьих, оставляя за собой барахтающуюся в луже несостоявшуюся жертву столкновения. Вильгельм смотрел в след удаляющийся фигуре глазами котика из Шрека.
Семь дней и ночей горевал парень. Одна-единственная встреча перевернула все внутренности, заставив селезенку занять место сердца, который скатился в желудок, а тот в свою очередь… В прочем, не важно. Не ел и не спал конь педальный… тьфу, конь подагры… нет, тоже не то… конь Подарга, желая вновь увидеть ту, что пленила его разум. Зачаровала она его, пробудила внутреннюю хочукалку.
- Отстань, старушка, я в печальке, - отвечал Вильгельм, захлопывая дверь перед носами своих женщин: невесты и второй половинке.
Устав сидеть в четырех стенах, он решил вновь прийти на место первой и, кажется, последней встречи с тем чудным видением. И какого же было его удивление, когда там же в том же поджидала его Фликерли.
- Ты ли это, повелительница моей селезенки? Не сон ли это? – взволнованно вопросил паренек, как зачарованный останавливаясь напротив рыжеволосой девушки.
- Это я, - она томным голосом развеяла все сомнения.
Та встреча значила для них многое. Это была любовь с первого удара, с первого смущенного взгляда, с первого промокания под дождем… О такой любви строчили книги, снимали фильмы, сочиняли песни. Об этом мечтали все девушки планеты.
- Хочу, - выдохнул носитель коня Подарга, обнимая хрупкую фигурку девицы, и закружил ту под грохот молний и ливанувшего следом дождя. Теперь он её никогда не отпустит.
И жили они долго и счастливо. Самолично видел. Даже справку имею!

Сватовство №7

- И, представляете, стрела угодила ему прямо в пятку!  Шанс был один на миллион! – закончил Гермес, захлебываясь от восторга, и наставительно добавил: - Вот что значит «от судьбы не уйти».
- Это от Апполона не уйти, если уж на то пошло, - лениво проворчал Эрот, переворачиваясь на лежаке и подставляя румяные щеки усталому августовскому солнцу. – Конечно, он обыграл бы Фетиду, это ребята из разных весовых категорий.  Да и что вы знаете о судьбе? Вот был у меня однажды случай…
- Я тебя умоляю, друг мой, только не про Одиссея и Пенелопу, эта история у меня уже в печенках сидит, - поморщился Дионис, подливая в кубки ещё вина. – Как по мне, так единственное, почему эта женщина дождалась своего мужа, было неумение держать иголку в руках.
- Нет, моя история не про героев, - Эрот нацепил солнечные очки и добавил тоном ведущего ток-шоу: - Речь пойдет о хранителях.
- Пфф, я тебя умоляю, ни одному из них ещё не удалось пойти против воли богов, - Гермес пренебрежительно тряхнул венком, которым обмахивался от жары наподобие веера. – Помнишь ту штуку с переселением в древность? Сколько людишки ни пыжились, вернулись домой только тогда, когда этого захотели ребята с Олимпа.
- Не спорю. Но все-таки что-то есть. Вот смотри, - Эрот перевернулся на живот и, сдвинув очки на лоб, начал рассказывать:
- Однажды ко мне с поручением явилась Афродита. Говорит, они с Зевсом поспорили, что она сможет усмирить его хранителя, не прибегая к насилию - одной лишь силой женского обаяния, любви и прочими дамскими штучками. Я тогда молодой был, зеленый, говорю – ерунда, влюблю его в какую-нибудь красотку, чтоб и думать забыл обо всех этих божественных делах.
- Тут и сказочке конец, - хохотнул Дионис. – От твоих этих колючек с афродизиаком спасает только алкоголь, и тот ненадолго.
- Зависть – плохое чувство, - съехидничал Эрот, на секунду становясь похожим на того пухлощекого младенца, которым его любили изображать на открытках ко дню святого Валентина. -  В том-то и прикол: стрелы отскакивали от этого Кестлера, как будто он Ахиллес без бракованной пятки, серьезно. Девиц вокруг него всегда было множество, но стоило ему заподозрить, что хоть к одной из них он начинает испытывать привязанность, участь её ждала незавидная. Пару раз Кестлер приносил своих пассий в жертву Зевсу, нескольких замуровывал в башнях на то время, пока сам уходил на войну… С учетом, сколько они длились в средние века, Пенелопа с её бесконечным ковром тут и рядом не стояла. Одну, помню, позволил сжечь на костре во времена охоты на ведьм, а она хорошенькая была, рыженькая, тебе бы понравилась. Всех ушедших в монастырь я даже считать не стану, по-моему, Артур укомплектовал половину келий в Западной Европе. Афродита давно уже смирилась с проигрышем в споре, Зевс махнул на Кестлера рукой, но для меня эта история стала делом принципа. И вот однажды…
Эрот сделал драматическую паузу и пафосно глотнул вина из своего кубка. Гермес закатил глаза.
- В общем, недавно, лет так пятнадцать назад, я заметил, что в особняке Кестлера появилась новая хранительница. Роскошная женщина, умная, коварная, сильная – такую так просто в монастыре не запрешь. Но действовать надо было хитро: Артур относился к своим приступам особой симпатии с большой настороженностью, и нужно было подобрать момент, когда подобные эмоции не вызовут у него подозрений.
- Да ты, брат, прям шпион! Подпоил бы их, и все, - Дионис закатил глаза. – Так начиналась большая часть стабильных отношений, чтоб ты знал.
- В поисках удобного момента я носился за этими двумя чуть ли не месяц, - невозмутимо продолжал бог любви, - пока однажды не подкараулил их в одном лесу. Кестлера тогда знатно потрепало – нарвался на волчью стаю, а, знаете ли, в такие минуты удобнее всего внушить кому-нибудь любовь – мозг-то из-за стресса уже отключен. И вот натягиваю я лук, целюсь для начала в девушку, стреляю… И что бы вы думали?
- Снова не помогло?
- Как бы не так, я даже не попал.
- Не попал?! – подскочил Дионис, расплескав на хитон вино и, заметив это, коротко ругнувшись. – Так, понял, тебе я больше не наливаю.
- Дослушай сначала. Стрела вонзилась в девчонку, ну лет 10, не больше. Как так получилось – не знаю. Я в панике, потому что, во-первых, амур ребенка не обидит, а во-вторых, ну как такое создание выдержит рядом с собой Кестлера? Тут дай Зевс, чтоб дело закончилось только монастырем и башней. В общем, в Артура я, конечно, стрелять даже пробовать не стал, свалил оттуда поскорее, стыдно было – не передать. А недавно смотрю – а у этих двоих, Кестлера и успевшей подрасти девчонки, уже дочка есть.
- И как, помогло это его утихомирить? – насмешливо поинтересовался Гермес, водружая венок обратно на макушку.
- Не знаю, - легкомысленно отмахнулся Эрот. – Но сам факт! Вот это – судьба! А то, о чем ты мне постоянно говоришь, - наставительно повернулся он к Дионису, -  всего лишь алкоголизм.

Сватовство №8

[align=center] Роман "Будь моей ромовой бабой"

Сватовство №9[/align]

[align=center]

Сватовство №10[/align]

[align=right]Пока сердце сохраняет желания, ум сохраняет мечты.
– Нет, ангелочек, погоди. Давай–ка договоримся – если ты решила стать суицидницей, то без меня, хорошо? Да, жизнь трудна и порой сложности выбивают нас из колеи, и таким цацам, как ты тоже нужен риск, встряска, как в эмоциональном плане, так и физическом. Но ты допустила ошибку, обратившись не к тому человеку. Один маленький промах – и ты мертва, – зажженная сигарета в зубах доживала свои последние мгновения.
Не шибко болтливый парень иногда теряет свой стальной стержень, особенно, если этому сопутствует Хеннеси. Добрая половина бутылки. Грэм был пьян, и это его никоим образом не тревожило. До того самого момента, пока перед его взором не предстала Лоренс Стерн. Черт бы побрал эту дамочку из Сильвера, которая уже не первый раз обращалась к бывшему военному за помощью в разработке некоторых операций. И ладно бы обычное построение стратегии, нет же, Железная Леди в этот раз захотела самолично взять участие в одной миссии.
- Нет, я не имею ничего против этого, я бы даже посмотрел, но у меня важное дело, которое ты можешь испортить одним лишь своим появлением.
Надо бы прямо сейчас встать и уйти, но Фаулер не был уверен, что Стерн так просто отпустит его. Вечно она преподносит всякие сюрпризы. Граната, раскрашенная под пасхальное яйцо, присланная в первую неделю апреля, в качестве небольшого презента из-за предыдущего отказа – малое, что могла позволить себе глава одной из ведущих группировок Ханителей. Однако, в этот раз Грэм был готов дать отпор. Нет - значит нет. Дуло Глока под столом, за которым происходили переговоры, уперлось в колено Лоренс. – Как человек, знающий о ранениях многое, могу с уверенностью сказать, что боль просто неимоверная, так что давай сведём всё к компромиссу, пока у дяди Фаулера не сдали нервы. Говори свои условия, а я скажу, согласен или внесу коррективы.
Англичанин не шутил, улыбаться он перестал, как только достал пистолет. И он мог выстрелить, но чувствовал, что пока не время. Мутный взгляд серых глаз был устремлен на опасное создание, восседающее напротив – следующий ход был за мисс Стерн.
- Если я сейчас назову тебя солнышком, то ты сразу нажмешь на курок, или у меня будет пару секунд чтобы прочесть молитву?
Лоренс осознавала, что кое-что в этот раз пошло не по ее плану. Далеко не так, как она задумывала. То есть, женщина легко могла удариться в истерику, однако предпочла не делать этого. Не в такой ситуации и не с таким собеседником. Фаулер – горячий парень. Так что Стерн решила продолжить разговор, как ни в чем не бывало, даже пошутила, но весьма сдержано. И все же, как бы Ло не считала, что из нее чертовски притягательная и привлекательная актриса, она знала, что в этот раз немного сфальшивила. Ощущалось легкое замешательство. Еще бы, какой глупец не стал бы переживать за свою жизнь. Но кое-что быстро вернуло Хранительницу в форму.
- Я рискну. Ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что я не знаю, о чем прошу, - интонацией Стерн выделяет каждое слово, - но, сперва, как насчет танца?
***
Он любил, собираясь на очередное задание, любоваться солнцем, что лениво выбиралось из-за горизонта, при этом выкуривать последнюю сигарету из блока, понимая, что больше его ничего не держит. Она любила подолгу сидеть у окна и, словно ребенок, ожидать рассвета, чтобы с появлением первых лучей солнца выпустить свой пар, выкрикивая далеко не лестные слова в адрес звезды.
Он всегда уделял внимание мелочам, от которых зависела его жизнь, однако цельной картины мог попросту не заметить. Она всегда уделяла внимание мелочам, ее образ жизни не позволял ей игнорировать их, не давал возможности забыться и взглянуть на мир сквозь розовые очки.
Он любил ненароком касаться её волос, отмеченных Солнцем, когда она в очередной раз нависала над ним, настойчиво убеждая его выбрать правильную сторону. Она любила ловить на себе его проницательный взгляд, что проникал в самую душу, пытаясь выведать ее тайны. 
***
Грэм уверял, что никогда не сможет полюбить такую. Он говорил, что женщины подобного типа не для него. Кого же мужчина пытался обмануть: себя или общество?
Скрип. Скрип. Скрип. Кровать не скрипи.
Чего ты ждешь? Я хочу тебя.

+ бонус