внешний вид в 2005
Бывают дни самые обыкновенные и похожие друг на друга, а бывают такие, что чтобы ты ни сделал, что бы не сказал и не решил, все приведет тебя именно туда, куда тебе нужно. Все будет способствовать этому, а ты просто будешь лететь на крыльях. И лететь будешь навстречу своей судьбе, хотя с первого взгляда эта самая судьба может показаться и чем-то совсем другим, невзрачным, простым, обыденным, что происходит с нами каждый наш день.
Окрыленной Каллисто в это утро назвать было нельзя, но утро по-настоящему было теплым, августовским и шумным, а значит снова будет тепло на душе, значит будут бесконечные разговоры, люди и впечатления. За людьми всегда очень интересно наблюдать, а благодаря своей бабуле Каллисто узнала, что у нее очень и очень большая семья. Многих из этих людей она видела только пару раз в год, некоторых впервые и наверняка в последний раз, но все они обожали ее сумасшедшую бабушку, от чего-то тоже, скажем прямо, было тепло и хорошо. Приятно видеть как кого-то любят. С матерью, оставшейся в Ла-Валетте, всегда все было иначе. Ее тоже любили, но как-то иначе. Ее просто имели, как красивую вещь, как брендовую сумочку. Ну, конечно же, те, кто мог ее себе позволить. И все ее окружение насквозь прогнило тщеславием - Каллисто в этом была уверена, а запах властолюбия и подхалимства до сих пор напоминал только ее. Люди же, которые придут на праздник сегодня - все они были из другого теста - домашнего что-ли, простого, хотя и среди них попадались редкостные занозы, с которыми только бабулька умела справляться и находить общий язык. Рядом с ней даже такие становились тише если не считать, конечно, тетушку Розалию, но это совсем другая история. Все в этом доме и в этой семье крутилось вокруг бабушки Перси, а она со всеми была мудра, бесконечно добра и всегда в меру строга, отчего Каллисто, весьма желавшая дрыхнуть и дальше до самого вечера, не огрызнулась, как ей того хотелось, а подняла свою задницу с постели, одела домашние шорты и, потягиваясь, выползла на свет божий. На свету все выглядело как перед бурей: сперва это было большое затишье, а потом все неожиданно зашумело, завертелось и взорвалось еще более шумной подготовкой к шумному семейному празднику.
Только что-то еще давило Каллисто изнутри, сжимая в ладони сердце, как какую-то игрушку. Что-то еще было кроме радостного предчувствия и почти детского восторга, придававшее этому празднику очень ощутимую и неуместную горчинку. Что-то, что осталось на Мальте в Ла-Валетте и никогда не приедет к ним в гости, чтобы увидеть свою дочь. Что-то, что никогда не сядет с ним за один стол, не споет вместе с дядей Тимоном "Паме стихима" или его любимую "Лемо" и не выпьет за здоровье Перси пару бочонков тсипуро. Маэджа никогда не приедет - это вполне закономерный и всеми признанный факт, известный всем и давно, но именно в такие дни как сегодня от этого немного тяжелее дышать. Что-то как будто давит на грудь, обвивая руками шею, что-то напоминает тебе в лишний раз, что ты не нужна ей, как печать, клеймо, которое никогда не пройдет, никуда не денется. Просто именно сегодня оно болит сильнее, чем обычно. Но стоит ли о грустном? Персис Кранакис созвала родню со всего света не для того, чтобы сегодня кто-то грустил, а эта женщина умела веселиться и отдыхать. Каллисто считала себя ее наследницей. Расправив плечи, Каллисто решительно шагнула навстречу судьбе.
Оценив хаос происходящий в квартире, Каллисто направилась туда, где, как ей казалось, она будет наиболее полезной с наименьшим ущербом для себя и своей психики, а именно на улицу. Там можно встречать гостей или же украшать входную дверь, понаблюдать за приехавшей детворой и избежать трудового отбывания, но не так то было. Бабуля перехватила еще на взлете, тут же впрягая внучку во всевозможные приготовления и хлопоты. Вскоре косички попрыгали в сторону кухни, по пути едва не сбитые куда-то спешившей бабушкой. Перси утянула ее на кухню за руку, где Каллисто была жестко проинструктирована на предмет горячего шоколада, тушившихся кабачков, пирогов и много другого. Бросая унылые взгляды по сторонам, Каллисто заметила на кухне еще одно незнакомое лицо. Лицо она видела впервые. Оно было довольно симпатичным и также недоуменно посматривало на громкую бабулю, как и сама Каллисто. Бабушка умчалась, ураган стих, и на кухне воцарилось молчание. Каллисто прислонилась к стене спиной, как будто бы и не собиралась приступать к своим обязанностям. Она рассматривала незнакомку с ног до головы, совершенно не смущаясь ее взгляда. Похоже, что ей здесь было неуютно. И это вполне естественно. Каллисто вслушивалась в ее совершенно невероятный акцент, стараясь понять откуда она сама. Приятные глаза и улыбка. Женя, значит? Странное имя, древнегреческое какое-то.
Свергнутая со своего престола всевластия, а также перестав быть пупом бабушкиной вселенной из-за нашествия гостей и родственников, Каллисто недовольно поджала губы, как будто бы еще не решив как себя поведет: то ли познакомиться с иностранкой, слова которой она в общем-то поняла, то ли начнет троллить ее и изживать немедленно со свойственной ей подростковой прытью. Никогда не знаешь кто перед тобой: твой друг или враг, а мир в восемнадцать отчего-то делился только надвое. И глаза ее, и улыбка, и ее смущение, и необычная красота - все это подкупало, что немного раздражало. В какой-то момент даже совесть кольнула Каллисто своим шилом, справедливо указывая девчонке с косичками, что она тут хозяйка и неучтиво вот так молчать и глазеть на нее. Душа, конечно же, требовала бунта по поводу и без, но здесь поводов для него не было. Девушка вызывала симпатию, так что Каллисто разочаровано, что не будет возможности выплеснуть своего раздражения, собралась уже честно представиться и даже открыла рот.
Хлопанье крышки вырвало ее из раздумий, она оторвалась от стенки, вмиг перестав держать руки на груди как истинная Хатшепсут, взирающая на то, как рабы возводят ей очередной памятник. Вся ее напускная отчужденность и гордыня вмиг улетучились под звонкое хлопанье крышки и бульканье выливающейся на плиту чачи-мучачи, которая в перспективе обязательно обретет и плоть, и вкус и даже имя, но для этого над ней еще поколдуют местные волшебницы-гурманы. Каллисто не относилась к их числу, но самые простые вещи знала на зубок: столько раз она уже видела, как все это готовится.
Женя крикнула что-то непонятное и подскочила к плите, а Каллисто начала заходить с другой стороны, потянувшись к регулировке огня, чтобы сделать его немного поменьше. Сделала наскоро, но не ту камфорку, отчего крышка плясать не прекратила, как вулкан выпуская из под себя наружу сладкую густую жижу, раскаленными плюхами падающую вниз. А как она вкусно пахла! Косички радостно затрепетали, но жар, идущий от плиты, заставил Каллисто поумерить пыл и уделить все внимание предотвращению катастрофы.
- Держи крышку! - крикнула она девушке, а только через мгновение вспомнила, что та может ее и не понять. Два месяца в Греции? Это же так мало! - Каллисто улыбнулась во весь рот, стоя над плитой как безумный гений над своим Франкенштейном, хватая полотенцем крышку и вертя головой в поисках половника, которым можно было бы помешать бурлящую жидкость и хотя бы немного ее успокоить. В этот момент горячая влага с крышки капнула ей на ногу, заставив Каллисто подпрыгнуть и выпустить крышку из рук.
- Ай, ай, ай! - прыгала она, а крышка с грохотом, жужжанием и дреббежжанием каталась по полу кухни. Чача из кастрюли даже не думала успокаиваться, - Черт! Блин! Да что за на такое?!
В столь юные годы Каллисто на автомате еще не кидалась отборным старофранцузским, поэтому ее "блин" и "черт" было верхом того, на что она была способна в свои восемнадцать. Быстро приступив к тому, чтобы покрутить ручки от камфорки, Каллисто обнаружила, что там, где нельзя делать огонь сильнее - она сделала, а там где надо его уменьшить - не уменьшила. В этот момент бздынькнула духовка, оповещая всех о том, что пироги достигли той стадии, когда их нужно достать и смазать сливочным маслом, чтобы потом снова ненадолго вернуть на место. Как же, как же! Золотистая хрустящая корочка фирменных бабушкиных пирогов! Закипел чайник своим протяжным и громким свистом, а из гриля потянуло чем-то жареным, ароматным и очень вкусным. Прямо фильм ужасов какой-то, так все оглушительно внезапно.
- Женя, ускоренный курс греческого! - почти смеясь сообщила Каллисто, явно балдея и получая удовольствие от всего того хаоса, который внезапно начался на кухне. Нет, она не собиралась портить бабушке праздник, но и плакать над упавшей крышкой тоже. Бывает же!
- Я Каллисто! И надо найти половник! Ну, такая штука, которой можно черпать, - она имитировала ладошкой черпак и показала в сторону булькающей жижы, а сама потянулась вниз, чтобы на этот раз сделать огонь меньше. Тут же запикала микроволновка и аэрогриль одновременно, устроив на кухне какофонию бибикалок и звоночков, а для двух поваров предупреждение о том, что малой кровью они не отделаются.
- И что у нас тут? - подскочила она к духовке, оставив на борьбу с кастрюлей гостью, и открывая крышку, - Мммм... - протянула Каллисто, - Бабушкин фирменный пирог, - и улыбнулась, прихватив противень полотенцем и выуживая их на свободу. Запахи вырвались из духовки на кухню вместе с пирогами. Рыбные пироги с яйцами и рисом пахли божественно, особенно для тех, кто знал, что они на вкус еще лучше. Каллисто это знала, но поднос сам как-то выскользнул из рук, вывернув их прямо на пол. С глазами полными ужаса Каллисто смотрела на развернувшуюся трагедию у ее ног, прекрасно зная, что Перси расстроится, а гости будут ее обвинять в безрукости и бездарности. Женя где-то мелькала рядом, но все внимание Каллисто было пострадавшим пирогам. Быстро собрать их и выкинуть? Съесть и остатки выкинуть? Подложить под подушку в комнате для гостей там, где спит дядя Джудас, чтобы все подумали на него? Каллисто быстро глянула на дверь кухни, подбежала к ней, бросая по пути еще горячий поднос на столешницу. Выглянула в коридор, а затем тихо и быстро прикрыла дверь кухни, испуганно глядя на девушку. Свидетель. Убить? Заставить взять вину на себя? Скормить ей пирог? Мысли скопом пролетели в голове.
- Бабушка меня просто убьет! - она бросилась к пирогам, распластанным по полу как тела бросившихся с крыши высотки самоубийц, но так и остановилась над ними, а потом очень серьезно сказала: - Без пирогов мне совсем нельзя. Если не будет пирогов, то они меня съедят, - а потом очень серьезно и хмуро взглянула на Женю, - Это древняя греческая традиция, которую вот уже пару сотен лет чтит моя семья - и Каллисто, страдальчески вздохнув и трагически закусив губу, поставив поднос перед собой, принялась лопаточкой на них собирать развалившиеся куски пирогов, выкладывая пазлы во что-то отдаленно напоминавшее их прежнюю единую форму, и время от времени оглядываясь на дверь.
- Поверь мне, нас съедят обеих.
Отредактировано Callisto Kranakis (30.07.2013 19:53:40)
