В цепи следствий и причин иногда можно запутаться наглухо. Каждый поступок рождает предпосылки для новых, все увеличивая снежный ком, который, как веревками, потом свяжет тебя по рукам, заставляя следовать по определенному пути, просто потому, что ты не можешь иначе. Выбора нет, ты раб своих собственных понятий и принципов. И что в таком случае есть свобода?
Изольде, как никогда раньше, было сложно держать себя в руках, глядя, как поднимается со своего места дракон. Сдержанность вообще тяжело дается тем, кому темное буйство на роду написано, клеймом выжжено на лбу. Сердце ухнуло куда-то в пятки, заставляя цыганку онеметь от ужаса. Снотворное не подействовало, он двигался, дьявол его забери. Двигался! А она сидела, шалеющим взглядом встречая его ненавидящий взгляд, не в силах понять догадался Диксон или нет о снотворном. Желание вскочить и броситься вон выкручивало вены, но она, ад и проклятье, сидела, не пытаясь стряхнуть с себя накатившую слабость, впиваясь ногтями в столешницу, и смотрела, как он шатается, упираясь руками в стол. Ну же, родной, почему бы тебе не упасть лицом в пол и не уснуть часов на несколько, дав нам с Каллисто передышку? И пропади она пропадом эта квартира, мы уже будем далеко, когда ты очнешься.
- Убирайся отсюда!
Девушка резко вздрогнула, словно приходя в себя после тяжелого ночного кошмара, и встала, машинально переставив аквариум на разделочный стол. Почему-то очень важным казалось оградить от дракона свой рабочий инвентарь именно сейчас. Убираться с собственной кухни она не собиралась до тех пор, пока лично не убедится, что дракон уснул. Руки не дрожали, и, против ожидания, не подгибались ноги, когда она оперлась спиной о стену, внимательно наблюдая за его дальнейшими действиями. Рана на плече выглядела действительно впечатляюще, как и пламенеющие на коже пальцы, но встревожило ее совсем не это.Сначала цыганка решила, что ей кажется, но, услышав приближающийся мягкий звук шагов, поняла - Каллисто проснулась.
Амазонка грациозно вплыла на кухню, принеся с собой аромат такой чистоты и силы, что Изольде захотелось ухватиться руками за стол, чтобы не упасть, он просто сбивал с ног. Одуряюще пахло цветами, свежими, словно только что умытыми грозой, и почти невыносимо захотелось уткнуться носом в шею подруги, чтобы не растерять ни капли запаха, вбирая его в себя. Полусонная Кранакис, с копной растрепанных волос и в не по размеру огромных вещах с чужого плеча, прячущих гибкое тело, играючи била все рекорды дикой сексуальности. Пантера, как есть. Что за?.. - недоумевала сбитая с толку Изольда, сжимая в горстях складки платья, устало качнув головой в ответ.
- Всего лишь снотворное. Ты спала полчаса от силы, а мистер Диксон хотел знать свое будущее, - путанно объяснила она Каллисто обстановку на данный момент.
Вечер, плавно переходящий в ночь, определенно зашкаливал по степени чокнутости, но сетовать на судьбу-злодейку не имело смысла.
- Баю-баюшки-баю, сладких снов, Дино, - ласково пожелала она дракону, развернувшись и вслед за Каллисто выйдя из кухни. Показывать дорогу амазонке не было необходимости, та уже довольно сносно ориентировалась в ее квартире, направившись прямиком в ванную. Изольда ее не останавливала, не хватала за руки и не напоминала о том, что времени может быть в обрез и надо решить, что делать с Диксоном. Такой смертельной усталости цыганка не чувствовала давно. Словно гора свалилась с плеч в тот момент, когда она поняла, что порошок начал действовать и больше всего гадалке хотелось дойти до спальни и как подкошенной рухнуть в собственную кровать.
- Каллисто, там халат на крючке висит, возвращайся в кабинет потом, поищем тебе что-нибудь подходящее, - окликнула она амазонку. - И я думаю, дракона надо для начала связать.
Цыганка устало потерла веки и отправилась в спальню шерстить гардероб.

Нет, Каллисто в нормальном состоянии никогда бы себя так не повела, так что вряд ли можно было списать ее поведение на простой амазонский недотрах. Было во всем этом нечто другое, не поддающееся стандартным объяснениям. Это отнюдь не недостаток дофамина или еще какого-то там гормона. Эта хитрая и грубая паутина была сплетена прочно , а руки, создавшие ее, явно принадлежали не людям.
Так приятно было мыться в душе и не хотелось разрушать это мгновение, чувствуя одни мышцы расслабляются, а другие напрягаются, наполняя сладкой истомой, томительным ожиданием близости, а по коже стекают теплые струи воды. Все происходящее перестало быть странным еще там, вне этой комнаты. Здесь же все было нормальным и таким ярким, что хотелось отдаться этому чувству и забыться в нем. Каллисто провела по обнаженной напрягшейся груди руками, опуская их ниже к животу, а когда почувствовала движение и чье-то постороннее присутствие, заставила себя таки взглянуть на происходящее, хотя и неохотно. Перед нею был Грей Диксон, дракон, полуобнаженный, раненый и такой настоящий, такой сексуальный, что перехватило дыхание, а между ног заныло еще сильнее. Взгляд его будоражил все внутри, прожигая ее на сквозь. Каллисто и испугалась и затрепетала одновременно, инстинктивно прикрыв рукою грудь, но и только. Отвести от него глаза или закричать было просто невыносимо и мучительно невозможно. Его присутствие и то как он смотрел на нее мгновенно взорвали все ее благоразумие, уничтожив его без следа. Тело ее не просто было готово капитулировать, оно хотело его прикосновений и ласки больше чего либо, но сама амазонка не привыкла к таким отношениям. Отношения с мужчинами в ее жизни дано уже были на стодвадцатом месте в списке необходимого в жизни, то есть где-то там, где хранится все ненужное и напряжное.  А тем более перед нею был он, дракон, древний ящер, опасный противник, ее враг и мучитель, но именно от этой мысли она раскраснелась только сильнее, невольно впиваясь глазами в сильную и красивую шею, рассматривая скулы, ключицу, скользя взглядом по обнаженному животу и дальше вниз, где так однозначно топорщились джинсы.  Даже его кровившая рана, стекающая и дымящаяся вода, струйки крови, смешавшиеся с водой, ползущие от плеча вниз под джинсы - все это было таким красивым, таким желанным, что Каллисто почувствовала как внутри все стянуло в тугой узел, заставив заткнуться, не издать ни звука и молча смотреть на него, так и не посмев позвать Изольду или накричать на этого наглеца. Соски ее затвердели, зло посматривая на мужчину напротив, а рука ее не была способна спрятать их всецело. А когда он прижался к ней, она не пошевелилась, только глаза ее округлились и возмутились, но приоткрывшиеся губы не смогли ничего произнести. Она чувствовала особенно остро своей незащищенной грудью прикосновение к его обнаженному торсу, к его чертовски горячей коже, не зная как реагировать и как себя вести, чувствуя, что если бы не вода из душа, то ее собственная, выделяемая организмом смазка, уже текла бы по ногам и затопила соседей внизу, а ее невероятно сильное возбуждение было бы очевидно. Если он пришел убить ее, то это будет сладкая и вероятно самая прекрасная смерть. А потом он неожиданно обжег ее губы горячим поцелуем, заставившим ее потерять опору и инстинктивно схватится за стенки и его руки. Его такие горячие, влажные и незнакомые губы, вкус которых она уже изведала сегодня и хотела еще и еще, как ненасытный путник в пустыне под палящим солнцем, которому дали глоток воды. Еще! Еще! – умоляли ее губы, но сама Каллисто уперлась рукою ему в грудь, стараясь отодвинуть от себя хотя бы немного. Так просто было нельзя, это было неправильно, но когда он погладил ее и сжал ягодицы из груди невольно вырвался вздох, а дыхание участилось. Она попыталась приложить больше усилий, чтобы разрушить это наваждение, но ее руки только тщетно скользили по его мокрой коже. Он был сильным, как дракон, и бешеным, как зверь, не желая останавливаться. Не останавливайся! – умоляло ее тело. Она билась в его руках, впиваясь в его кожу ногтями, пыталась отстраниться от его слишком горячих прикосновений, хотя он был повсюду, а за нею была стена и отходить дальше было просто невозможно. Она задыхалась, дышала тяжело и сильно, но не только от борьбы с ним, но и от возбуждения.  Он так мял ее и жестко целовал губы, что  она даже на мгновение прикрыла глаза, чтобы перевести дыхание – такими сладкими и страстными были эти поцелуи, так хотелось на них ответить, еще раз почувствовать его вкус, его язык у себя во рту. Но Каллисто какой-то ускользающей частью своего сознания понимала – это все неправильно, не верно, так не должно быть, он – опасен. И потому пыталась его остановить, сделать ему больно, хотя и не осознавала, что сопротивлялась ему как  слабая женщина, но не как подготовленный воин. Не избивала его, не звала на помощь, не применяла свои знания рукопашного боя, будто бы больше сопротивляясь самой себе, а не ему, своим желаниям, а не мужчине, который без приглашения пришел к ней в душ. И хотела его так сильно и по-настоящему, как никого и никогда  в этой жизни, пьянея от его истинной сущности и мужской силы,  становясь рядом с ним не амазонкой и хранителем, но простой женщиной.
Выдыхала она ему в губы, чувствуя его обжигающее дыхание, так и не произнеся вслух свое «нет», пытаясь отвернуться, увернуться и прекратить все разом, забыв как это  - «говорить вслух», но предательские губы вновь почувствовали давление и его вкус,  заставив сердце забиться еще быстрее и пытаться отстраниться от него, чтобы глотнуть воздуха. Именно воздуха почему то его стало не хватать, становилось жарко и тесно. Она ударила ему по плечу, которое не было ранено, как будто бы стараясь донести до него, что нужно остановиться, но сделала это так не по-настоящему, как будто бы боялась серьезно навредить, а потом впилась в его руки, во всю разгуливающие у нее на заднице, своими ноготками, стараясь убрать их оттуда силой, потянула их в сторону. Но мужчина как будто бы превратился в камень, не желающий двигаться с места, который всегда остается глух к твоим смешным и безрезультатным требованиям. И сильным, таким сильным и целеустремленным, что от этого становилось и жутко и хорошо одновременно. Она почувствовала как его рука скользнула куда-то вниз, к его ширинке и мокрым джинсам, копошась и случайно касаясь ее там, где это было наиболее чувствительно и опасно. Каллисто от всех сумбурных движений стукнулась о стену спиной, замерла, ощутив кожей почти ледяную по-сравнению с драконом плитку ванной  и его в контрасте очень горячую руку на ягодице, горячую грудь, прижимающуюся к ее груди, и горячую возбужденную плоть внизу.

Отредактировано Callisto Kranakis (03.09.2013 14:35:42)

Почувствовав, что его пальцы скользят вниз к самому сокровенному, по-хозяйски и властно распоряжаясь всем заполученным в свои драконьи лапы, Каллисто дернулась, вложив в свое последнее отчаянное сопротивление все силы, но и они оказались тщетны. Он коснулся ее между ног, обжигая своим прикосновением и ловко обходя все препятствия в виде сжимания коленок, попыток убрать его руку или куснуть губу. Каллисто громко и с силой вдохнула воздух вместе с легким вскриком, таким тихим и удивленным, как будто бы вместо ожидаемого кошмара, боли и мучений, он принес ей невыносимое наслаждение. Она приподняла голову, ловя воду, воздух и его губы ртом, расслабляя ноги и уже не брыкаясь так сильно, а затем открыла глаза, когда он убрал руку, чтобы снова удивиться своим ощущениям, когда он поднял ее ногу и вошел в нее. И не сказать, что она не ждала его или не была ему рада, наоборот. Все в ней вспыхнуло от его горячего раскаленного проникновения, она в миг позабыла обо всех кокетствах и неловкостях, желая только принадлежать ему одному и делать все, что он только захочет. Так было хорошо принадлежать ему, быть с ним и отдаваться, чувствовать его и гореть, обжигаясь, теряя контроль, лаская его и принимая таким, каким он был на самом деле. От боли и удовольствия на глазах выступили слезы, Каллисто сотряхнул один оргазм, после чего она не успела перевести дыхание и начался второй. Она не могла сдерживать стоны, громогласные, бесстыдные, полные желания и удовольствия. Она не видела его лица, вернее не осознавала тех изменений и ласкала его таким, какой он был. А в его руках становилось все жарче и жарче. Каллисто слегка вскрикнула, когда горячие как кипяток пальцы особенно сильно сжали ягодицу, оставляя на ней красный отпечаток его лапы-руки, дернувшись от боли, но тут же очередная волна удовольствия, сильнее и ощутимее прежней накрыла ее, заставляя острее чувствовать как боль, так и наслаждение. Эта развратная кошка, которая прыгала сейчас в его руках в клубах пара только отчасти напоминала собой ту Каллисто, которой она была до этого. Вожделея его, испытывая боль от обжигающего тела, боясь его и от этого желая только больше, Каллисто стонала так, что соседи тщетно закрывали уши детям. Определенно, что еще немного и он мог бы убить ее. И в тот момент, она бы отдала все, чтобы умереть именно так.
Прочувствовав каждую деталь его сокрушительного завершения этого древнего танца, Каллисто в последний раз и уже вместе с ним застонала, переживая все эти ощущения так сильно, как будто бы они повредили ее разум и вырвали душу, не прекращая ласкать его и ластиться, дышать с ним одним дыханием и пульсировать одной кровью по одному телу, которое сплелось из двух - полудракона-получеловека и женщины. Каллисто было и хорошо и больно. Слезы радости не были видны из-за воды, падающей сверху. Она дрожала и не могла самостоятельно стоять на ногах, еще не понимая до конца где находится верх, где низ, кто она и тем более что происходит. Она трепетно терлась о его шипы щекою с закрытыми глазами и скользила по его чешуе и коже руками. Мучительно-проклятое чувство "я люблю тебя" ошарашило и застряло комом в горле. Я же не знаю его, как я могу такое чувствовать? А кто он?
Прежде чем Каллисто открыла глаза, она чувствовала одно - она любима. Разве могут любящие руки ласкать не нежно и не трепетно? Разве можно не наслаждаться его лаской и страстью, как хмельным напитком, который хочется пить и пить до смерти. Между ног адски горело и это немного отрезвляло. Каллисто провела рукой по его плечу и груди, отвечая ему на поцелуй и медленно приходя в себя. Нет, прийти в себя от такого невозможно, но когда твой язычок ласкает раздвоенный, нечеловеческий, не сразу, но начинаешь это понимать. И вот оно - осознание, такое неспешное и запоздавшее, не испытывающее по поводу своего опоздания никакого чувства вины. В отличии от Каллисто. Амазонка оторвалась от пьянящего нектара его губ, задыхаясь от пара, жары и дыма, и впервые открыв глаза, взглянула на него. Колени ее подкосились, она вздрогнула, но удержалась. Сердце остановилось, помолчало и громко бухнуло где-то в животе. Что это?
На нее смотрели совсем нечеловеческие глаза, страшные, ящероподобные. Если ты такого не видела никогда раньше, то даже простого слова "ужас" будет недостаточно, чтобы описать все то, что испытала в тот момент Каллисто. Горький ужас от осознания того, что натворила. И не его шипы и язык оттолкнули ее, а именно ушедшая куда-то безвозвратно магия, заставляющая девушку позабыть о благоразумии и отдаться дракону. Была слепа и внезапно прозрела!
- Ты, - тихо пролепетала она, глядя ему в глаза с такой жуткой тоской, страхом и сожалением. Растерянная и обескураженная, перепуганная она перевела дыхание, начиная смущаться своей наготы и отстраняясь от него, - Как ты мог... - испуганный взгляд в сторону двери ванной. В квартире у Изольды? С Греем Диксоном? Она со страхом попятилась от него, но ноги задрожали и Каллисто умудрилась рухнуть на пол.
- Как ты это сделал? - пролепетала она, поднимаясь и чувствуя как при каждом шаге по всему телу еще бьет электричество от пережитой близости. Его вкус во рту, ощущения между ног и на всей коже. Все это дезориентировало, путало, сбивало с толку. И страх, что Изольда слышала их. Стыд, который появился невесть откуда. Она прикрывалась руками, а потом схватила халат, свою одежду и глянула на него зло и рассержено.
- Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, то это я сброшу тебя с моста, - совсем не зная что ей делать и как побыстрее провалиться сквозь землю, босиком и шлепая мокрыми ногами, Каллисто вылетела из ванной как пуля.
- Изольдаааааа!
Спутанные, намешанные в одну кучу чувства просто разрывали ее на части. С одной стороны ей так хорошо было с ним, а с другой - это был Грей Диксон, вашу мать, а это вам не какой-то там мужичек в ванной, который случайно подскользнулся и оказался у тебя между ног. Это дракон. Каллисто глянула на себя, кутаясь в халат и обомлела. Синяки, красные пятна как ожоги. Все между ног горело огнем. Нужно было что-то сказать, как-то исправить все, но исправить то, что творилось у нее внутри она прямо сейчас не могла. Сейчас она все еще принадлежала ему и была с ним, хотя уже готова была это отрицать. Что со мной? Почему?! Внезапное воспоминание о странном сне расставило все на свои места.
- Изольда? - что стало с ней? Каллисто побежала в гостиную, чтобы отыскать ее, - Изольда...
Нужно было что-то сказать. В руке у Каллисто был флакончик с духами. Артефакт. Она помахала им перед носом подруги и прошипела, стараясь говорить не очень громко:
- Во сне пришла Фемида и дала мне это. Это! - почти заплакала она, глядя с ужасом на красивую баночку, - Она сказала, что это даст мне власть над драконом и поможет вернуть талисман. А еще она сказала, что он подчинится. И через сутки навсегда обо всем забудет. То есть совсем. Но что она сделала со мной? Или это мог сделать дракон? Почему он не уснул? И подчиниться - это значит влюбится в меня? С ним явно что-то не так! Изольда! Он же хотел нас убить, а это было немного больно, но все-таки не убийство, - у нее была истерика, - А со мной что? Ничего не говори! - с ужасом обомлела она, а вода капала с мокрых волос на пол, - Я сейчас приведу его и ты все увидишь сама!
Она умчалась к ванной, оставив Изольду наедине с идеей вызывать психиатрическую помочь или убить Каллисто самой, по крайней мере так казалось амазонке. Она постучала в ванную, затем приоткрыла дверь и аккуратно заглянула.
- Ты живой?
Помолчала, дожидаясь ответа и невольно рассматривая прелести, мелькнувшие в дверном проеме.
- Полотенце наверху на полке! - прошипела она в щель между косяком и дверью, снова прикрыв ее и давая себе отдышаться, краснея как первоклассница и закатывая глаза к потолку. А с тобой, Фемида Козлиновна, я еще поговорю...
Осторожно глядя на выходящего Диксона, она снова начала переживать от чувственных воспоминаний, проклиная себя и ненавидя за то, что поддалась, хотя уже уверенная, что без волшебных штучек здесь не обошлось. Вот он был перед ней, сонный и все еще такой нечеловечески прекрасный. Ненавижу!... Ненавижу?
- Идем? - более мягко и все еще растеряно спросила она у него разрешения начинать их шествие в сторону спальни, где она и повстречала Изольду. Теперь он снова выглядел человеком, правда через чур сонным и таким близким, родным, что Каллисто разрывалась, уже прекрасно осознавая, что через сутки или на следующий день магия пройдет, а он будет пытаться их убить. Будет ли? Этот? Каллисто закусила губу, чтобы боль помогла забыть об удовольствии, еще гуляющим по ее телу под одним его взглядом. Этот будет.
- Вот смотри, - сказала Каллисто, остановившись рядом с Изольдой и с тревогой посмотрев на дракона, а затем обратилась к нему:
- Кхм... Грэй, приляг, прошу тебя, а то ты устал, - а жестом остановила Изольду от комментариев. Да, мокрый полуголый дракон в ее постели это не совсем то, о чем она мечтала сегодня, но такой уж им выпал непростой денек. Каллисто присела рядом с ним и с опаской, но нежно убрала мокрую прядь у него со лба, - Как тебя зовут на самом деле? Ты можешь сказать мне свое имя, - она внимательно посмотрела на Изольду и снова повернулась к Диксону, - Настоящее имя.
Все это было глупо и похоже на какое-то оправдание, но по сути оно так и было. Каллисто пыталась доказать Изольде, что здесь замешана какая-то серьезная магия, что во всем происходящем не было ее вины. Но доля сомнения поселившаяся в сердце амазонки не собиралась покидать ее. На него было смотреть больно. Все произошедшее - только магия, действие артефакта. От этого на душе становилось пусто и больно, но сейчас было не до того. С ней ведь тоже не посчитались. Боги играют с ними в очень злые игры.
- Мой талисман! - она выдохнула, заставила себя убрать руку от лица дракона и побежала на кухню, чтобы найти там свой рюкзак и статуэтку. Я убью его. Я убью его - засела мысль в голове, - Я должна его убить. 
Забежав в ванную, Каллисто одела белье, все необходимые женские причиндалы, благодаря природу за такие интересные дни, когда нельзя забеременеть, и выбежала во всеоружии. Нужно было только достать меч. Портить халат амазонка не собиралась, а терять больше, чем она уже потеряла, ей было нечего. Она спустила его на пояс, крепко подвязав и, стиснув зубы, произнесла молитву Фемиде, чирканув по предплечью кухонным ножом на кухне и добиваясь пореза, чтобы из него пошла кровь. Кровь пошла, а в руке ее горел меч (техника). В таком виде и со своим оружием вернулась в комнату амазонка. Полуобнаженная, мокрая, суровая и злая как черт с обоюдоострым мечом, жаждущим крови. Я убью его, таким образом решив все наши с ним проблемы. Я убью его!

Отредактировано Callisto Kranakis (03.09.2013 22:14:54)

Она сама не знала, почему глядя на взволнованную Каллисто чувствовала себя древней-древней старухой. Выжженой до пепла и наглухо скованной изнутри черным льдом, черствой и равнодушной. Зима, всегда зима в сердце. Четыре года это много или мало? Как посмотреть. Изольде, читающей все оттенки эмоций на лице амазонки, как открытую книгу, разница между ними в четыре года казалась бездонной пропастью, вечностью помноженной на бесконечность. Огонь, полыхающий в глазах напротив, цеплял, теребил, заставлял желать подставить ладони, чтобы спрятать, защитить, не дать погаснуть, воздерживаясь от ехидных комментариев по поводу картины маслом - спящего в ее квартире почти а-ля натюрель дракона. Глаза амазонки, полные глухой жажды и тоски, то и дело обращающиеся в сторону кровати, заставляли цыганку держать рот на замке, устраняясь от выпадов в адрес кровожадной рептилии, и не позволять улыбке коснуться губ, так знакомы ей были оправдания и заверения Каллисто. Они напоминали ей себя, ту, почти забытую Изольду, которой она когда-то была, без страха сгореть летящую прямиком в пламя. Они яснее ясного говорили о том, чтО на самом деле думает обо всем случившемся Каллисто. Бить в ответ по живому Изольда не могла и не хотела, потому и прятала глаза, потому и застывало лицо маской, чтобы не задеть ненароком, не ранить то живое, трепетное, что огнем разливалось у подруги под кожей.
- А что мы можем с ним сделать? - пожала она плечами, продолжая методично раскладывать вынутую из шкафа одежду обратно на полки. - Убийство - уголовно наказуемое преступление, и я сильно сомневаюсь, что в ближайшие сутки он захочет уйти отсюда сам, пока от тебя так сногсшибательно пахнет. Аромат действительно чудесный, - немного грустно добавила гадалка. - Ты пахнешь желанием. И страстью.
И я не знаю, как мне еще утешить тебя. Расправь плечи, улыбнись... Зачем жалеть о том, что сделано? Зачем распинать себя в угоду собственному страху посмотреть правде в глаза? Не наступай на горло собственной песне. Лови момент и живи, как нравится, никто тебя за это не осудит, я уж точно. Не о чем жалеть и не о чем расстраиваться.
- Если ты опять набросишься на Диксона, как разъяренная кошка, боюсь, что не успею трахнуть тебя по голове, он сделает это быстрее. Правда к голове это вряд ли будет иметь отношение, - не удержалась от вольной шуточки она, перебирая влажные пряди обнимающей ее амазонки, крепче сжала плечи ободряющим жестом и отпустила, снова повернувшись к шкафу. Чтобы в очередной раз за вечер застыть изваянием неизвестной цыганке, услышав просьбу Каллисто. Плед? Ну конечнооо... Почему бы и нет? Можно еще подушки взбить, чтоб спалось удобнее, и кофе в постель, когда проснется. А потом, чуть попозже, самолично сунуть голову под топор, чтобы, упаси Протей, не расстраивать хрупкую драконью психику, их так мало осталось. Беречь надо ящеров, спасать надо ящеров, - так и подмывало разворчаться Изольду. Она передумала, стоило лишь мельком глянуть на амазонку, доставая из шкафа плед и протягивая его подруге.
- Пойду принесу виски. Горло сухое, как плохая проповедь.
Бутылка с виски, по-прежнему мирно стоящая там, куда она ее пристроила, радостно прыгнула в руки. Прихватив пару бокалов и мешочек со льдом, Изольда нехотя пошла в спальню. Она чувствовала себя так, словно самолично отстроила две пирамиды в Гизе и три часа заменяла Атланта, поддерживая небесный свод. Выхолощенной, выпотрошенной, полуживой от нечеловеческого напряжения, давившего весь вечер почище гидравлического пресса. Вся собранность, все упорство испарились, как дым, и сейчас ей хотелось одного - растянуться на диване в кабинете и уснуть, заставив себя поверить в то, что драконов в этом мире не существует в принципе.
- Не беспокойся ни о чем, - сказала она, входя в спальню и протягивая бокал Каллисто. - Я сама во всем виновата и завтра же сниму другую квартиру, только надо придумать, как увести его отсюда.
"Не смотри на меня потеряно, я сама в себе не уверена.
Мне самой здесь стоять не хочется на останках своих пророчеств.
Я хотела стоять бы рядом, да без меня мои стены падают..."*

"Наивность красит детей и психов - лицом уткнувшись в багряный мох,
я не пускаю на волю выдох, чтоб удержать твой последний вдох."
Если у Изольды и имелись некие колебания по поводу доходчивости доводов Каллисто до сознания влюбленного дракона, то она оставила их при себе, не позволив отразиться на лице и тени сомнений. Думать решительно не хотелось, все моральные и физические силы плавно сошли на нет, и цыганка просто сидела рядом с амазонкой на пушистом покрывале кровати, сбросив туфли и скрестив по-турецки ноги, пила обжигающий виски, болтая в бокале кубики льда, и чувствовала, как на время сваливается с плеч непомерная тяжесть, как становится легче дышать, потому что пока не нужно рассчитывать каждое действие на несколько шагов вперед, беспокоиться о рисках, и не о чем тревожиться вообще, потому как главный источник тревог усыплен и временно безопасен.
Изольда не понимала, почему амазонка боится оставаться один на один с Диксоном, когда он послушен как котенок. В цепенеющем от усталости и виски мозгу не находилось разумного объяснения, но цыганка продолжала послушно сидеть рядом с подругой, решая для себя, как рассказать ей об увиденном, напророченном, втайне от дракона подсмотренном.
Она слушала Каллисто, сонно улыбалась, что-то отвечала, не всегда впопад, успокаивающе гладила прикрытые тканью халата хрупкие плечи, прижимаясь щекой к влажным прядям льнущей амазонки. Как говорил один мудрый индийский паренек: в конце концов, все будет хорошо. Если не все хорошо, значит еще не конец. Эту кашу они должны расхлебать без потерь, чтобы тут же заварить следующую. Мойры, завистливые старухи, уже засучили рукава, чтобы спрясть пряжу. Жребий брошен. И помоги им Протей выжить в этой свистопляске.
Время неумолимо катилось за полночь. Вот и Каллисто, не выдержав, уснула прямо поверх покрывала. Изольде тоже стоило поискать место для ночлега.
Нехотя спустив ноги на пол, цыганка отправилась в кабинет. Кресло было тяжелым и неудобным, оно цеплялось за пол гнутыми ножками, упиралось и царапало линолеум, но цыганка, несмотря ни на что, упорно продолжала толкать его к спальне. Просто потому, что спать на одной кровати с драконом было чревато, несмотря на некоторый гарант безопасности в лице амазонки. Она не хотела проснуться чуть-чуть убитой или самую малость без головы. Дотолкав раритетного монстра до комнаты и пристроив его около боковой стенки шкафа, Изольда без сил рухнула на мягкое сиденье. Завтра будет новый день и новые проблемы, а сейчас ей невыносимо хотелось спать. Сердце, вторя вкрадчивому шепоту виски в венах, размеренно и тяжко ударялось в ребра. Завтра... Завтра будет новый день. Было бы неплохо привязать его к кровати, пока спит, - мелькнула здравая мысль. Мелькнула и пропала, утонув в накатившем сонном мареве. Свернувшись поудобнее, закинув ноги на подлокотник и прижав к себе бутылку с остатками виски, цыганка провалилась в тяжелый сон.

Не было большего желания, чем убежать от этого ящера с раздвоенным языком, который стремительно на своих четырех когтистых лапах догонял ее. Его горькое дымное дыхание было уже так близко, так горячо, что на глаза наворачивались слезы. Каллисто бежала по земле, а по ногам ее струилась кровь. Она кричала, задыхаясь от быстрого бега и теряя силы. Но кричала не потому, что звала на помощь, а потому что низ живота горел от ярких вспышек боли, как будто бы ее резали ножом изнутри. Дракон уже близко, повсюду горят деревья, а черный смог поднимается в сиреневое зловещее небо, в котором нет ни капли раскаяния или жалости. Что же вы наделали, боги? 
- Аааааа, - Каллисто буквально была сражена новым приступом боли, упав на колени и схватившись за живот. Нестерпимая резкая боль прибила ее к земле, а кровь по голым ногам побежала еще сильнее, как будто была перебита артерия или что-то такое. Она застонала, заставляя себя подняться и бежать дальше, но бежать уже не получилось. Она падала на колени через каждые несколько шагов, время от времени хватаясь за живот и сжимая в кулак окровавленную ткань легкого ситца - подола ее платья. А дракон уже не спешил, уверенный, что амазонке больше некуда деваться. Он подходил медленно, подрагивая языком и рассматривая добычу внимательным долгим взглядом, не спеша сжигать ее или перекусывать  надвое, как делал обычно. Сейчас все было иначе, сейчас он просто смотрел как Каллисто корчится на земле в саже и крови, катаясь по траве и ерзая ногами, как будто бы от этого могло стать легче. Из носа пошла кровь, заполняя рот и горло, мешая дышать и разговаривать. Наконец Каллисто практически без чувств замерла, коленки ее разъехались в стороны, а рука выпустила окровавленную ткань платья, которую она с силой зажимала между ног будто рану. Но раны не было. Глаза Каллисто начинали закатываться, но она еще видела как над нею склонилась огромная ящероподобная голова. Она была так близко, что Каллисто могла рассмотреть ее ноздри, страшную зубастую пасть и голубые глаза со странным подергивающимся узким зрачком. Глаза эти внимательно рассматривали ее, а ноздри вдыхали ее запах. Все еще было больно, но она не могла шевелиться или что-то изменить. Жуткий леденящий душу ужас застыл в ее глазах и на губах, которые так и не смогли снова крикнуть. Раздвоенный язык ящера скользнул из распахнувшейся огромной пасти и коснулся святая святых, пройдя по ней снизу вверх и завершив ее лицом, оставляя на нем след ее собственной крови. Уже тело, потерявшее рассудок от страха, она смотрела на него вверх, а потом мир померк, как будто бы она умерла. Только слышала его дыхание на своей коже, а боль отступала, отходила на задний план, оставляя Каллисто опустошенной и разбитой, а также внезапно и к своему счастью проснувшейся.
Она вытерла выступивший на лице пот, облизнула сухие губы и потянулась рукой к животу, моргая глазами влажными от тех слез, которые были во сне. Каллисто понимала, что это только сон, но он был таким ярким, таким наполненным эмоциями и переживаниями, так сильно заставившим пережить ее собственную смерть, что она была напугана на самом деле. Пережить такое еще раз ей бы не хотелось. Живот не болел, но было такое странное послевкусие боли, что амазонка даже думать забыла о том, о чем забывать не следовало. А именно о драконе. Не о драконе из ее кошмара, а о настоящем.
Оглядевшись и поднимаясь, Каллисто не увидела Диксона в комнате. Рука перехватила лампу со столика, а сама Каллисто, запахнув халат посильнее, бесшумно поплыла по комнате. Странное ощущение того, что этот сон был реален, что все увиденное в нем было ее собственным будущим, становилось все сильнее и не покидало ее. Это откровение душило ее, вызывая в ней слезы, буквально выжимая из нее их. Но Каллисто шла вперед на тихий полушепот, как будто бы мужской голос. Шла, ступая босыми ногами, сжимая холодную и тяжелую подставку светильника и осознавая уже, что это не был сон. Это ее будущее. Она умрет, умрет из-за него. Неприятное чувство вперемешку с опьянением от знания собственной смерти, злость, страх за то, что дракон убивает подругу (поцелуй она не рассмотрела и не увидела) - все это владело ею в тот момент, когда она смотрела на затылок склонившегося к Изольде дракона. Чувства вперемешку произвели маленький ядерный взрыв в ее голове. Это и страх за то, что он сейчас задушит Изольду, свернет ей шею, да что угодно. Неконтролируемый укол ревности, который не подвластен разуму и просто появляется сам по себе, стучится откуда-то из подсознания, заставляя чувствовать что-то новое и ранее неизвестное. Сейчас, когда его руки так близко к другой, к замечательной, но совсем другой, даже когда на нем чары Афродиты и он барахтается в сетях, расставленных Фемидой. Сейчас, когда что-то невероятное перевернуло весь ее мир и заставило хотеть это чудовище больше всего на свете, думать о нем и стыдиться своих чувств. И ужас перед тем будущим, которое она увидела во сне. Перед своей смертью, перед своим убийцей. Бах! И светильник опустился на его голову. Каллисто же отступила назад, выронила покореженную лампу из своей руки на пол и просто смотрела на все, задыхаясь и не зная, что делать дальше.
- Я видела свою смерть, - придушенно и отчаянно проговорила она, - Я скоро умру, я видела как он убьет меня.
Глаза ее были полны неподдельного ужаса и слез, руки дрожали. Кто как не Изольда могла знать какая цена бывает у подобных видений. Каллисто же была убеждена, что только что спасла подругу от смерти в лице Диксона. Как говорят, сколько дракона не заколдовывай волшебными духами, а он все равно убивать хочет.

Отредактировано Callisto Kranakis (19.09.2013 10:02:54)