Древняя Греция как-то быстро закончилась. После всего, что успел натерпеться Себастьян в далекие до н.э., было как-то просто крайне обидно вдруг очутиться дома без драхмы в кармане и с головной болью в придачу. А ведь все так хорошо шло. Пару недель назад Себа-таки нашел свою вторую половинку, то бишь Александру, едва спасся от нее бегством, а потом они быстренько поженились. Ну так, в порядке общего бреда. Вышло очень даже романтично: они, люди ракет и компьютеров, сочетались браком в настоящем древнем храме на фоне заходящего солнца. Больше всего в данной ситуации Себастьяна радовало то, что, во-первых, Саня согласилась взять его фамилию (хотя до этого упорно сопротивлялась) и, во-вторых, брак, заключенный в Древней Греции, невозможно расторгнуть.
- Ну, теперь, госпожа теперь уже Гант, вы от меня не отвяжитесь!
А потом вновь начались приключения, которые просто-таки искали встречи с Носителями, и судьба вновь раскидала их по всем Афинам. А только Себа избавился от неотложный дел (читай, грамотно сделал ноги), вся древнегреческая муть закончилась, и его вынесло в мир реальный. Без Сани. Опять.
И вынесло весьма оригинально. Сделал Себа шаг через порог, а ступил прямо на середину проезжей части как раз перед мчащимся на всех парах автобусом. Класс! Громко почему-то фыркнув, Гант сделал гигантский прыжок назад и оказался вне досягаемости машин.
- Эй, куда прешь, болезный? - рявкнул на него водитель и для уверенности пибикнул.
- Домой, родной, домой! - буркнул Себастьян и огляделся.
Что он приземлился в Афинах - это понятно. Но вот в какой части? Была уже глубокая ночь, и город притушил фонари, поэтому точно опознать местность не представлялось возможным. Примерно прикинув, Себа направился на восток. Там, по его мнению, находился долгожданный дом с ванной и кроватью. Он старался не заходить в освещенные места, потому что его наряд слишком привлекал и без этого внимание зевак. От ночного холода и противной мороси, сыпавшейся с чернильного неба, приходилось ежиться. Мысли Ганта были отнюдь не радужными, поэтому он не сразу ощутил печально знакомую дрожь в теле. Рядом где-то бродил Хранитель.
- Блин, ну почему мне так везет, а? - жалостливо протянул Себа и, примерно сориентировавшись, пошел, как он думал, подальше от него.
Себастьян свернул в какой-то узенький переулок и, слепо щурясь, быстрым шагом направился от эпицентра неприятностей. На какой-то момент жажда крушить даже исчезла, и он радостно вздохнул. Однако за очередным поворотом его скрутило так, что Себа споткнулся и уперся рукой в стену дома. Хранитель был не просто рядом, по ощущениям он находился в паре метров от Ганта.
- Спокойствие, только спокойствие, - увещевал себя он, глубоко вдыхая. - Возможно, этот недоумок живет в одном из домов, а не бродит, где не следует. Просто сейчас нужно успокоиться и совладать с собой.
Однако успокоиться ему было не суждено, потому что ровно в то момент, когда он-таки смог подавить в себе Сирену, из тени проулка выступила женщина. И судя по тому, как сдавило грудную клетку, именно она была тем самым Хранителем. Сирена начала вытеснять разум своего носителя.

Отредактировано Sebastian Gant (03.06.2013 15:40:25)

Она выступила бесшумно. Такие плавные, тихие движения присущи только хищникам, и чудовищная сторона Себастьяна чувствовала угрозу, исходящую от женщины. Сейчас он превратился в один гигантский комок нервов и примитивных инстинктов. В сознании Себы шла жестокая война за право обладания телом и душой, и никто не мог победить. Он стоял, чуть сгорбившись и тяжело дыша, пытаясь сосредоточиться и ретироваться с места событий, пока ничего не натворил. Ганту было тяжело приходить в себя и внезапно осознавать, что вновь проиграл Сирене и почти убил человека. А страшнее всего было подходить к зеркалу. Кто оттуда взглянет на него: Себастьян или чудовище? Что на нем будет: пижама или кровь? Иногда Себа "просыпался" от боли в сломанных ребрах или ушибленной голове, а потом боялся даже показаться на глаза соседям, потому что наверняка домой пришел не в самом лучшем виде.
Гант старался своими силами побороть Сирену, и прямо перед экскурсией в Древнюю Грецию ему это почти удалось. Но время, проведенное там, все изменило. В той Греции Себа не просто делил голову с чудовищем. Там она говорила с ним, могла неожиданно уходить куда-то далеко вглубь сознания или наоборот вылезать и полностью перехватывать контроль над телом. И даже назвала свое имя. Лигейя. Его Себастьян не забудет никогда, потому что только с тех пор и начал воспринимать ее как личность. И от этого порой становилось жутко. После этого Гант решил, что всеми силами постарается подчинить себе персонального монстра, потому что дальше игры продолжаться не могут.
И этой ночью он пытался исполнить данное себе же обещание. Себастьян весь сжался и от напряжения даже закрыл глаза, совершенно забыв о женщине и не видя ее манипуляций. Зато Лигейя чувствовала угрозу своему носителю и старалась ослабить его оборону, чтобы пробраться к "пульту управления" и покончить с опасной женщиной.
- Идиот, ты не понимаешь.
- Да ты тоже далеко не ушла, - прошипел Себа и вздрогнул от головной боли.
- Она опасна! Дай мне с ней разобраться и спи спокойно. Если ты не перестанешь упрямиться, мы попадем в пресквернейшую историю!
- Смердит рыбой... не от тебя ли? - как сквозь вату услышал он голос позабытой женщины.
Стараясь не терять бдительность, он поднял голову и собирался попросить глупую Хранительницу тикать подальше, но замер при виде ножа в ее руке. Незнакомка лизнула его острие и усмехнулась. Глаза Ганта медленно полезли из орбит.
- Я как бы по пернатой части, леди. Опусти нож!  - и последнее сказал явно не Себа.
Сирена ударила неожиданно. И одиночный удар он бы выдержал, но она стукнула еще раз, и дверь распахнулась. Точнее сказать сам Себастьян ее и распахнул. Он не видел другого выхода. Эта Хранительница явно вознамерилась его убить. Гант не хотел умирать во цвете лет, поэтому стал бы защищаться, пытаться обезвредить ненормальную. Но обезоружить - не убить, это сложнее. И в данной ситуации самым лучшим вариантом было дать чудовищу захватить над собой контроль. Оно сильнее и сможет противостоять Хранительнице, сможет помочь выжить.
Себа выпрямился и с ироничной улыбкой прислонился к стене. Теперь ситуация казалась ему не только опасной, но и интересной. Женщина была совсем близко, он уже видел лихорадочный блеск в ее глазах и мог различить искривленный рот. Адреналин обострил все чувства, и время как будто замедлилось.
- Ну и как, вкусно? - он кивнул на нож и жестко усмехнулся. - Топай отсюда, пока жива еще! И пилочку свою убери.
Себастьян чувствовал, как тело наливается знакомой силой, а кожа рук начала покалывать. Он знал, что женщина не уйдет, поэтому готов был с самого начала. На языке крутилась подходящая песня, осталось только дождаться нападения. А потом как будто что-то щелкнуло в его сознании, и слова полились сами собой.

- Lay down your head and I'll sing you a lullaby
Back to the years of loo-li lai-lay
And I'll sing you to sleep and I'll sing you tomorrow
Bless you with love for the road that you go

May you sail fair to the far fields of fortune
With diamonds and pearls at your head and your feet
And may you need never to banish misfortune
May you find kindness in all that you meet.

Песня была призвана успокоить Хранительницу, ввести ее в некое подобие транса. Гант впервые в жизни не хотел убить божественную марионетку, ему нужно было уйти и дождаться лучших времен, когда это тело немного окрепнет. Напевая когда-то где-то услышанную колыбельную, он вплетал в слова толику силы и надеялся, что все обойдется.

Отредактировано Sebastian Gant (04.06.2013 16:17:00)

Эй-эй, пока еще жива…
Эй-эй, пока горит трава…
Эй-эй, огонь тебе к лицу…
Танцуй, ведьма, танцуй!

- Мальчишшшка, как ты смеешшшь мне дерзить? Неужшшели ты не понимаешшшь, шшшто твоя жшшизнь зависит от меня?
Себа прикрыл глаза и усмехнулся. От нее? Вряд ли. Никто не в силах управлять чужими жизнями, будь то даже убийца. Он выбирает свою жертву не спонтанно. За него делают выбор высшие силы. По какому критерию маньяк из сотни жертв выбирает ту самую? Чем он руководствуется? Уж точно не считалочкой. Может, его руку направляют те же самые боги, которые помогали Парису. И здесь нет никакой зависимости от убийцы. Здесь - судьба.
И неужели эта Хранительница возомнила себя богиней? Она - только проводник великой силы, а тело ее смертно. Наверное, страшно жить и думать, что можешь творить плохие дела, потому что ты особенный. Страшно, конечно, для других.

- Как у ведьмы четыре крыла, платье до пола, ой, до пола.
Свили гнезда в ее рукавах совы, соколы да перепела.
Ай, дурная голова, в волосах листва, и руки красны.
Просит беса незрячей луны, чтобы за зимой не было весны.

Ему отчего-то нравилось петь для этой безумной женщины. Теперь Себа понимал, почему она разгуливает по городу с ножом в руке. Он испытывал какой-то иррациональный, болезненный интерес к причине ее безумства. Что свело эту несчастную с ума? Силы ли? Или сами боги? Кто знает. Но Хранительница была чрезвычайно опасна в своем безумстве, и темной, чудовищной стороне Себастьяна это нравилось. Он понимал, что надо бежать. Он понимал, что ничем хорошим их случайная встреча не закончится. Однако уйти было выше его сил.
Женщина танцевала. Она выгибалась вместе с изгибами песни, вскидывала ломаные линии рук с ножами, стиснутыми тонкими бледными пальцами. Она двигалась, плавно и несколько угловато, и до совершенства ей было далеко, однако эта незавершенность придавала танцу необъяснимое очарование. Черный лебедь, Одиллия. Эбонитовые, как предвечный мрак, волосы вспарывали приятную полутьму ночи, резали на части тонкие лучики света, пробивающиеся в переулок. Женщина вскинулась, и вместе с ней дрогнул голос Себы, чтобы вновь налиться очарованием. Это было страшно, страшно и прекрасно. Он никогда еще не видел чего-то более завораживающего. Гант не отпускал из сетей мелодии Одиллию, но и сам с удивлением понял, что попался на ее удочку.

- Как у ведьмы четыре крыла, а и за плечами воздух дрожит.
Нынче ей полыхать синим пламенем, как она горела во лжи.
Нет предела милости огня, и Господь помилует нас,
Чтобы рожь высока родилась, чтобы за зимой вновь была весна.

Неизвестно, кто с кем игрался. Да и какая разница? Уже не имело значения ничего, кроме мига, когда клинок песни со звоном соприкасалось с лезвием танца. Это было потрясающие.
Но всему приходит конец. Себастьян вдруг понял, что чем больше он поет, тем сильнее затягивает себя в ловушку. И решил отступить. Именно Себа, а не захватившая контроль Сирена. И он мягко, почти нежно, отобрал контроль у чудовища, сумев при этом не испортить медленно затихающую песню. Гант впервые в жизни сумел получить контроль, не растеряв при этом все способности. Он стал медленно, аккуратно уходить в тень, обратно на улицу. Себа уже устал. Неприятно ныл левый висок и невыносимо чесались руки.
Собравшись и приготовившись, он завершил песню, и проулок погрузился в неожиданно вязкую тишину. Сирена внутри него дернулась так, что Себа вздрогнул. Что-то неожиданно защекотало его ноги. На мгновение сердце Ганта остановилось, а по венам пробежал холодок. Что это? Стараясь не делать резких движений, он опустил голову, но увидел лишь непонятный сгусток теней. Глаза как будто закрыло пленкой. Он поднял руку, чтобы потереть их, и замер, с ужасом уставившись на нее.
- Ох ты ж блин... - выдавил он из себя и медленно поднял вторую руку.
Обе конечности были покрыты темными перьями.
И тут началась настоящая паника. Была забыта и Хранительница, и Древняя Греция, и вообще все на свете. Остались только руки, неожиданно превратившиеся в крылья да гулко бьющееся где-то в висках сердце. Не может быть! Он всю новую жизнь боролся с чудовищем, контролировал ее по мере сил, и стоило только ненадолго ослабить разум, как оно тут же пустило свои лапы дальше. Это была чистой воды паника от осознания своего бессилия. Сирена выиграла этот раунд.
- Что делать? Бежать, бежать! Подальше от чертовой Одиллии, чтобы все вернулось обратно. Больше никаких поблажек!
И Себа бросился наутек по извилистым улочкам Афин, не разбирая дороги. В спину ему понесся торжествующий смех - безумная женщина погналась за ним. Но сейчас Ганта это не волновало. Он кружил по проулкам, пока не почувствовал облегчение. Оторвался. В свете фонаря, под которым Себастьян остановился, было видно, как светло-коричневые перья втягиваются в кожу рук.
- Могу поклясться, у меня были роскошные крылья.
Миг, и от оперения не осталось и следа, только зуд напоминал о случившемся. Себа еще несколько минут постоял, а затем двинулся в первую попавшуюся сторону. Все равно выйдет когда-нибудь на улицу.
- Вот тебе и вернулся домой...

Отредактировано Sebastian Gant (02.07.2013 16:24:27)