Звонок дал ему необходимую передышку, вследствие которой можно было расслабиться и постараться оформить мысленно то, что Хэй хотел рассказать своему другу. Как всегда без простых решений и легких вариантов выходила медаль с двумя сторонами. Во-первых, сейчас он не лежал на кушетке у мозгоправа и не выливал из себя то, что при долгом хранении внутри могло капитально изгадить душу. В таком случае можно было не думать о словах, не искать более мягкие по выражению формы, потому что оттирать это всё незнакомому постороннему человеку, получающему за это свои деньги, готовому к любому повороту. Нет, рассказать свою занимательную историю Хэй хотел именно Грэму, своему лучшему другу, близкому человеку, предварительно взвесив каждое слово, потому что пришлось бы штабелями укладывать их все на чужие плечи, где и так своего навалено. И если он сейчас сам не знал доподлинно, что со всем этим добром делать, то откуда мог знать Фаулер. А во-вторых, больше себе никаких вопросов относительно доверия Хэй не задавал, и действительно не о чем и незачем спрашивать, когда всё и так лежит в открытом виде перед самым носом, понятное даже такому тугодуму, как он. Порезался нечаянно, когда брился? Грэм тоже интересовался шрамами не из праздного любопытства, и точно не для того, чтобы поддержать беседу. Иногда простое знание английского языка способно было сыграть свою роль, когда удача раздавала свои подарки.
Снова уставившись в потолок, Хэй потер лицо ладонью, моментально почувствовав положительное действие обезболивающего, которое сделало жест сносным по болевым ощущениям. До срыва ему сейчас путь казался так же далек, как до звезды, а его личное спокойствие возвращалось, занимая позиции, хотя разницу он видел. Безмятежным оно больше не было, да и вряд ли когда-нибудь снова таким станет. Рыдать в голос и кричать о том, что его зарезала шлюха в борделе, он тоже не собирался. Но, несмотря на это, хотел бы, чтобы телефонный разговор Грэма продлился дольше, пока в голове медленно идет подготовительная работа и обдумывание, ибо и то, и другое явно пахало вхолостую. Так что сигнал на отбой вышел сразу и для него, и для телефона. Прореагировав, на ставшее чуть более раздражающим, чем обычно, имя, Хэй постарался даже улыбку надавить, потому что убить хотел, но от былого «в прямом смысле слова» уже ничего не осталось. Однако в ироничном варианте, учитывая произошедшие события, ответная шутка с согласием вышла бы совершенно несмешной, поэтому он промолчал. Затем помолчал еще, когда разговор вернулся обратно в стремнину.
- Кто порезал, тот и был, - да толку-то, как ни скажи, звучит одинаково со всех ракурсов. Умер я! К чертям собачьим сдох и всё. Наклонившись вперед и уперевшись локтями в колени, отчего в боку капитально напряглось, и под повязкой стало липко. Ладно, со спокойствием я поторопился. – В общем, так. Сейчас всё нормально. Только эти раны неглубокие и плечо. Волноваться особенно не о чем.
Чтобы совсем не завираться, он вставил это «особенно», потому как себе личных причин для волнения находил массу. Черную, грязную и связанную с птичкой. Но для друга некоторые новости, связанные с теневой стороной жизни Афин могли стать чрезмерными. Хэй протяжно и громко выдохнул, глянул на бутылку со спиртным, и все-таки протянул к ней руку, поймав воздух, потому что Фаулер убрал её дальше. Все-таки стоило спросить, почему не трогать виски. Посмотрев на друга, не желающего делиться, он вздохнул еще раз и понял, что дальше тянуть нечего. В конце концов, путешествие в древность сознание Грэма уже расширило.
- Зажать не успел, потому что умер почти мгновенно. И мертв был где-то около полусуток. Я знаю, как это звучит, но выбраться с той стороны получилось. Отдал свой артефакт, примерно как ключи, с которыми к тебе из метро попал. Пришлось по Елисейским побродить и обещать за свою жизнь отправить чью-то другую… Нет, черт, звучит еще хуже, чем я думал, - при всем старании говорить четко и раздельно, слова друг на друга все же слегка налезали. Хэй потер еще раз лицо ладонью здоровой руки и собрался. – С этого момента часов двадцать шесть-двадцать семь прошло. Как видишь, обмен состоялся.
Последний факт его не должен был беспокоить, но беспокоил. Может, поэтому сказал тверже, чем хотелось бы, не очень успешно себя убеждая в собственной невиновности.

Раньше Хэй ни разу за всё свое знакомство с Фаулером не представлял себе, как именно друг воспримет всю вываленную на него информацию. То ли потому, что в мыслях никогда не возникало идеи рассказывать то, что следовало держать при себе, то ли потому, что сам уже настолько свыкся и со своей натурой, и со строением окружающего мира, что невольно переносил своё спокойствие на Грэма чисто автоматически, без сознания. Поэтому сейчас ничего не ожидал и ни на что не рассчитывал, хотя даже с его нехитрыми стараниями сгладить углы, прозвучало это всё равно как признание не совсем здорового психически человека. А, может, так и есть оно. Проснись, Нео, твою мать. Что-то добавлять сверху сказанного, вроде совета не принимать близко к сердцу, Хэй счел абсолютно лишним, потому что тут уж слова совсем не помогали.
В любом случае, даже если душевное здоровье его осталось подорвано гораздо больше физического, раздеваться догола и бегать в таком виде с криками «покайтесь, грешники» его пока не тянуло, а при всем детальном рассказе, если кому-то взбрело в голову его послушать, он не стал бы рассказывать ту часть, которую каждый рано или поздно узнает самостоятельно. Пока Фаулер молчал и наблюдал за жизнью за окнами, Хэй про себя медленно переваривал всё события, которые происходили с ним «там». Слишком мало времени при жизни он уделял вопросам веры, и только поверхностно изучил мифологию своей родины, зная основные вехи, но не вдаваясь в скрупулезные исследования. Видимо, зря. Если он точно не рассчитывал на райские кущи, но от увиденного на самом деле волосы на голове начинали шевелиться, потому что реальность выглядела гораздо хуже любых ожиданий. И хрен его знает, от восприятия это зависело или от места рождения, но напрямую сказать Грэму или кому-то еще, что белого света сверху не будет, а будет большая неприятная жопа, Хэй не только не сумел бы, но и не захотел, ибо не знал наверняка, а отвечать мог только за себя. Как в тринадцать лет с мыслями о том, что никогда не умрем.
Чашка оказалась пуста, но бутылку с виски ему взять все-таки разрешили, поэтому он хотя бы понял, почему пить в данный момент нежелательно. Однако совмещение лекарств и спиртного в данный момент казалось такой мелочью, что пролетело мимо внимания. Да и «надо» ему вовсе не было, просто на автоматических действиях при занятой мыслями голове, реакции выходили отчасти машинальные, и проводились по самым коротким логическим цепочкам. Под такие жизненные истории в кружку настойчиво просился не чай, вот и тянулся за виски. Если бы действительно вырубило, Хэй остался бы полностью доволен произведенным на свой организм эффектом, но при его везении, скорее всего, выпал бы именно второй вариант.
- Ты меня извини, что влетел. Сам дома бы руку не вправил. Ну, и за дыру в стене. Если кусок обоев остался где-то, вообще отлично, - бутылку он не взял, хотя и хотел первоначально. В таком состоянии, как сейчас, настолько простой жест внезапно начал приравниваться для Хэя к капитуляции, обозначая, что он действительно не может справиться сам. Ему и без спиртного хватило дополнительной поддержки, которая концентрированно содержалась в каждом слове Грэма, да и в каждом его действии тоже, начиная от самого «прибытия». Общая информация от каждого уже была обрисована в нескольких предложениях, любые вопросы нашли бы свои ответы при необходимости  в чуть более развернутом рассказе. Неразрешенная проблема осталась только одна: Хэй не только убил, но и планировал убить еще раз. И круг замыкался. На обдумывание ему требовалось время, ибо добавлять на волну откровений еще и птичку он не захотел. Откладывал на потом, потому что сейчас чувствовал особое странное удовольствие от обсуждения простых и обыденных вещей, типа ремонта. Они больше не были ширмой от древности, не способствовали ностальгии, а становились вновь частью реальной жизни. Даже сейчас Хэй в красках себе представлял, что именно испытает когда достанет и наденет свои джинсы. – Может, лучше ко мне пока? У меня есть еда, лекарства, больше одного спального места и моя одежда. К тому же… Элис.
Если она и захочет прийти, но Хэй сработает лучше любого дверного звонка, стоит ей подойти к дому достаточно близко. Чуть не убить девушку друга – это одно, а продолжать мешать нормальному общению и дальше – другое. Мир был слишком уж тесен, что говорить об Афинах, которые иногда ужимались до нескольких квадратных метров, затрудняя возможность разойтись с хранителем полюбовно.