<<< Самодельный шалаш <

Когда-то давно, лет восемь назад, Скарлетт поставила себе цель - во что бы то ни стало научиться контролировать злобное чудовище внутри себя. А так как Кэтти была женщиной хоть и недалекой (в некоторых смыслах), но упорной и целеустремленной, то не очень скоро, но добилась некоторых результатов. О`Хара, конечно, не научилась всецело и полностью подчинять себе волю Немейского Льва, но в некоторых ситуациях могла подавлять его нестерпимую жажду смерти. Но каких это стоило ей усилий! Вот однажды, в очередной раз тренируясь с Леонидом, Скарлетт случайно оступилась и упала с крыши. Приземлилась женщина, увы, не на лапы, а на самое настоящее битое стекло, осколки которого с омерзительным треском врезались шатенке под кожу, раздирая плоть буквально до мяса. Посадка была омрачена ещё и тем, что закончилась одним открытым переломом ноги и тремя закрытыми переломами ребер. И все бы ничего, если бы Скарлетт потеряла сознание и не чувствовала этой адской боли. Так нет же! Именно в этот злополучный момент мозг женщины стал качать кровь с такой силой, что об обмороке не приходилось даже и мечтать. Скарлетт пришлось лежать на холодной земле, изредка ворочать головой из стороны в сторону, чтобы окончательно не сойти с ума от этой боли и стонать, дожидаясь, пока Леонид спустится и окажет хоть какую-нибудь помощь. Продолжения этой истории Кэтти не помнит, но знает лишь, что когда в следующий раз она открыла глаза, то над ней уже был блеклый больничный потолок. Тогда она выкарабкалась и осталась жива, хвала Господу Богу. А в другой раз Кэтти чуть не пристрелили. Да-да, вот так просто, без лишнего хранительского и носительского пафоса. Это случилось на третий месяц пребывания в Афинах. Тогда, еще совсем зеленая и толком ничего не умеющая, Скарлетт мирно прогуливалась по городскому парку вечером. И надо же было пройти мимо Хранителя! Взбешенный божественным вмешательством Немейский Лев, который дотоле спокойно дремал внутри Кэтти, разозлился не на шутку. И женщина, не понимая, что творит, обернулась в огромную белую кошку и… Напала на людей. Тогда она ранила троих и убила одного ребенка. И почти попалась. Вызванные на место происшествия спасатели опоздали лишь на несколько секунд. А если бы они прибыли вовремя – прощай, Кэтти. Именно с того ужасного случая Скарлетт пообещала себе, что во что бы то ни стало научится контролировать чудище внутри себя. И она научилась. Но, черт возьми!.. Неужели после восьмилетних трудностей Кэтти возьмет и…погибнет в мерзких античных джунглях? Нет уж! Все самое сложное она уже пережила. Она не достойна, она просто не может загнуться в чертовых дебрях с любимой дочках на руках.
- Тише, доррррогая, - ласково, но устало прошептала Скарлетт, опуская взгляд карих глаз вниз – на дочку. Минни, тоже усталая, начинала мирно посапывать у матери на руках. Хорошо, что она не понимала, что творится вокруг. – Стой, нам нужен пррривал. Прроверрь местность на наличие ловушек или каких-нибудь тваррей, - приказала Скарлетт воину, когда они вышли на небольшую приятную поляну. Воин покорно кивнул и удалился. Скарлетт же, достав из сумки лохмотья старой футболки, расстелила их на свежей траве, а на своеобразную кровать уложила дочку. Ей нужно отдохнуть от встряски. А Скарлетт – перекусить. И попить.
С этими мыслями женщина подошла к небольшому ручью. Нагнувшись к воде, она…
- О Боже, какая я кррррасавица! Какие рррроскошные у меня глаза! А губы… А волосы… А-а-а-х... - Начала мурлыкать себе под нос Носительница, не смея отвести взгляда от своего отражения.

- Эй, может, отпустишь меня? Простите, вы не могли бы попросить своего друга убрать руки? Я не собираюсь никому вредить… - Донеслось откуда-то… Мм.. Явно издалека. Скорее всего, этот писклявый голос скользил где-то на периферии сознания Скарлетт, поэтому женщина решила даже не обращать внимания на сие явление. Еще бы! Ведь перед ней, в мирной глади ручья, изящно сверкало такое прекрасное лицо… Большие глаза цвета молочного шоклада, обрамленные длинными пушистыми ресницами, которые и без десятка слоев туши придавали Кэтти такую выразительность, что ни пером описать, ни словом сказать! А этот небольшой чуть вздернутый вверх носик, без единого недостатка! Но самая прекрасная часть ее лица – это, конечно, губы. Мягкие, пухлые и такие желанные… Но черт возьми! Почему они так высохли? Неужели из-за низкой влажности? Нет, так дело не пойдет! Нужно срочно достать бальзам для губ! Или нечто, что его заменит. Ведь она не может ходить с такими губами по Древней Греции! На нее будут смотреть люди и, возможно, Боги. Да что там! Возможно сам Зевс, поразившись невиданной красотой Скарлетт, пошлет Афродиту ко всем чертям на плантации, а на ее золотой олимпийский трон пригласит Кэтти. А почему бы и нет? Ведь Скарлетт достойна этого больше, нежели какая-то там страхолюдина Афродита. Тем более, если судить по картинам – Афродита была жирной коровой. А Скарлетт… Скарлетт изящная, стройная, с осиной талией… Или? – Женщина испуганно приподнялась с колен и начала ощупывать свое тело на наличие в том жира. И, к ее огромному удивлению и испугу, женщина его обнаружила… Конечно, не так много, как могло бы быть… Но жир был! Черт возьми, у нее был жир! И во всем виноваты роды!
- Ну что ты орррешь как свинья нерррезаная? – Раздраженно рявкнула Скарлетт, резко поворачиваясь в сторону заложницы. – Не видишь, у меня пррроблемы мирррового масштаба!? Я должна быть самой прекррасной женщиной во всем мирре! Меня должен увидеть сам Зевс и пррригласить на Олимп, выгнав при этом толстуху Афррродиту ко всем черрртям! Но как он ее выгонит, если я сама такая же толстая!? – Скарлетт уже забыла о том, что надо бы приказать воину отпустить заложницу. Женщина просто стояла и разорялась о том, как она безобразна. Хотя, конечно, это было совсем не так. – В меня должен был влюбиться сам Арррес! И Гефест! И Аполлон! И Зевс, и Аид, и Посейдон, и Герракл, и Перррсей, и Антей, и Геррмес, и Дионис, и… И… И… - Скарлетт потупилась, пытаясь вспомнить других представителей Античного мира. Но вскоре забыла и об этом. – Все должны в меня влюбиться! Все должны падать к моим пррекррррасным ногам штабелями! Но как они в меня влюбятся, если я такая же толстая, как и Афррродита? И если… - Скарлетт подошла к висящей Меланте максимально близко и вытянула пухлые губы к ее лицу, - и если у меня потррррескались мои прррекрасные мягкие губы! Это все от жарры! От аномальной жарры! Мне сррочно нужны бальзам для губ и кррем для похудания. У тебя есть? – Кэтти в надежде посмотрела своими карими глазами на Меланту. – Ах, да, ты, безобрррразное полено с ушами, отпусти ее сейчас же! Не видишь что ли, у нее и так стррресс от того, что она такая стрррашненькая по срравнению со мной, а ты ее еще унижаешь! Отпусти сейчас же! – С этими словами воин отпустил Хранительницу. А Кэтти все еще стояла возле Новак в ожидании, что последняя вот-вот протянет ей бальзам и крем.

- Что-что!? – Не веря своим ушам, переспросила Скарлетт, глупо хлопая своими красивыми, обрамленными пушистыми ресницами, глазами. Ей послышалось, или дамочка сказала, что в Древней Греции ценят полноту? Пол-но-ту. Да-да, именно эти противные мягкие складки, которые предательски болтаются по бокам и на животе. И целлюлит, что угрожающе висит на заднице и ляжках, не давая возможности носить бикини. И в Древней Греции это действительно ценят!? Это является эталоном красоты!? – Да нет, ты мне вррешь, чтобы успокоить меня, - отмахнулась Скарлетт, хмуря темные брови, - я тебе не веррю! А еще, я уверрена, ты вррешь мне, чтобы не делиться крремом для похудения. Он у тебя есть! Он должен быть у любой женщины, независимо от того, кррасива она, - короткий взгляд на Меланту, - или нет. – Важно закончила Носительница, приподнимая указательный палец правой руки вверх. Для пущей важности. Однако Хранительница, кажется, Скарлетт не слушала. Вот же нахалка! Как можно было не слушать Кэтти? Ведь у нее такой прекрасный голос, похожий на веселый перезвон полевых колокольчиков… Но Меланта не слушала! Она пыталась поговорить с воином.
- Доррогая, - соболезнующее выдохнула Скарлетт, вновь привлекая внимание Новак, - перррестань добиваться его внимания. Это бесполезно, - женщина покачала пушистой головой из стороны в сторону, - ты не в его вкусе. – Скарлетт сказала это как можно мягче, как будто ее слова должны были ранить Новак в самое сердце. Слова о ребенке были словно гром среди ясного неба. Миссис Гекас резво встрепенулась и посмотрела в сторону, где лежала ее дочка:
- Точно! Ты заметила, что она тоже кррррасавица, да? – Кэтти подорвалась с места, взяла младенца на руки и вернулась обратно к Хранительнице. Теперь она стояла возле Новак и активно тыкала дочкой в ее сторону, - смотррри какой носик, какие губки… Это все мое! Поэтому кррасивое! А вот глаза отцовские, ты на них не смотрри, они не удались, - щебетала Скарлетт, укачивая Минни. Несмотря на весь тот бред, что творился сейчас с Кэтти, с дочкой она была осторожна. Видимо, материнские инстинкты давали знать о себе. – Да хватит ты к нему лезть! – Возмущенно крикнула Скарлетт, вновь наблюдая за тем, как Меланта добивается внимание немого воина, - он не рразговаривает, понимаешь? Н е  р а з г о в а р и в а е т ! Он может только выполнять прриказы, потому что он даже не человек. Ой, - на этих словах воин просто взял и исчез. Словно в воздухе растворился. Наверное, тому виной тот странный ручей, к которому подошла напиться Скарлетт… - Так что, ты мне дашь кррем для похудения? Я же не могу запустить свою фигурру!

     - Ах ты су-у-у-у-у-учка крра-а-а-а-а-ашенная, - прошипела Скарлетт, недовольно хлопая густыми ресницами и буквально прожигая взглядом карих глаз девчонку. Стерва малолетняя! Зараза мелкая! А Скарлетт с самого начала знала, что эта козявка что-то задумала… Ишь, ты! Она решила увести всех поклонников прямо из-под носа у Кэтти! Вот же..! У-у-у-ух, да у Кэтти просто слов не хватало, чтобы выразить всю злобу этого несправедливого мира! – А ну, иди сюда, мелкая таррракашка! Я тебя сейчас ка-а-а-а-а-ак прихлопну! – Женщина решительно сделала шаг в сторону девчонки. И она хотела сделать еще один, а потом два, но на руках жалобно застонала дочка. Это маленькое беззащитное создание здорово затрудняло исполнение идеи убиения Хранительницы с последующим четвертованием и отвариванием ее конечностей в кипящем масле.  – Я тебя все ррравно достану! И четверртую! И заживо закопаю! А потом откопаю и снова четверртую! А потом еще и сваррю! – Парировала Скарлетт, недовольно хмуря густые брови и капризно топая ногой о землю. – А ну иди сюда, мелочь пузатая! Быстррро!  - Скомандовала Кэтти, наблюдая за тем, как Хранительница начинает удаляться. Носительница тоже решила времени зря не терять: она, крепче прижав дочку к груди, подбежала к дереву и, нагнувшись, ловко схватила сумку и забросила ее на плечо. Что-то нечленораздельно проворчав в сторону нахалки, Кэтти быстрым шагом двинулась за ней, беспрестанно думая, что когда она ее нагонит, то обязательно побреет налысо. Обязательно! Тем более что волосы, кажется, были единственным более или менее значимым ее достоинством. Нет, ну а что? Волосы у нее хотя бы вообще были…  - Ты, мелкое безобрразное животное! Стоять! СТОЯТЬ, Я СКАЗАЛА! – Визгливо выкрикивала Скарлетт, пытаясь нагнать Хранительницу Деметры. Нагнать она ее, конечно, не нагнала… Но вскоре обе женщины и младенец оказались на большой просторной лужайке. К слову, лужайка была просто прекрасна: невысокая зеленая трава трепыхалась от легких дуновений теплого ветра, яркие цветы качали своими бутонами из стороны в сторону. И бабочки. Черт возьми, бабочки! Как же Скарлетт ненавидела насекомых! Да-да, даже бабочек она на дух не переносила! Но, тем не мене, сейчас они ее жизни не угрожали. А, значит, пусть живут. А вот эта мелкая козявка ее жизни очень даже угрожала. И Кэтти уже думала о том, с какой стороны лучше подступить к малявке, чтобы хорошенько отлупить ее. И, конечно, побрить.
- Стоять! – Вновь выкрикнула Скарлетт, останавливаясь сама посреди этой красивой поляны. В одной руке она все еще держала дочку, а другой деловито уперлась себе в бок ака сахарница. О, да, Скарлетт была готова к войне. К серьезной войне с кровью, пулями и минометами. – Так, дамочка. Сейчас ты мне отдашь мой крррем и уйдешь, пообещав, что не будешь кадрррить моих Богов. Они мои! – Каризно крикнула Скарлетт, вновь топнув ногой о землю. – А если не отдашь, то я положу дочку возле того дерррева, - Кэтти кивнула пушистой головой в сторону старой ивы, широко раскинувшей свои ветви, - и быстррро тебя догоню! А догнав – побррею налысо! А так как ни ножниц, ни машинки у меня нет, то новую стррижку тебе прридется делать рруками. Буду выдиррать! И выщипывать, - кто там сказал, что четвертование – одна из самых жестких мук? Дорогие, насчет пыток вам нужно было советоваться со Скарлетт. Кто-кто, а эта женщина знает толк в страданиях. - А потом еще эпиляцию сделаю!

Отредактировано Kattie Scarlett Gekas (12.05.2013 21:12:30)

Господи, Новаченька, какой бред мы с тобой играли  И как Мел не удушила Скарлетт собственными руками??

Золотое правило жизни «захотеть – не значит получить» на глазах трещит по швам и с громким хрустом ломается, когда Хранительница медленно достает из внутреннего кармана потрепанного хитона баночку с кремом. Не вдаваясь в размышления о том, что карманов в этой одежде быть не должно (откуда тогда взяться крему?), Скарлетт глупо хлопает глазами и неуверенно сглатывает, не сводя внимательного взгляда с раскрасневшегося лица напротив. Кэтти, конечно, этого и добивалась истошными воплями, бессмысленными угрозами и глупым словесным бредом, но она, признаться честно, и не думала получить желаемое.
Щурясь и неловко переминаясь с ноги на ногу, Скарлетт еще несколько дюжин секунд сомневается в дальнейших действиях. А вдруг эта дамочка что-то замышляет, желая прибрать к рукам тысячную армию поклонников Кэтти? Вдруг Скарлетт возьмет крем, намажет им проблемные места и ее тело покроется вечным целлюлитом? Вдруг? Вдруг?
Боги, как трудно жить в этом мире! И как трудно принимать правильные решения, черт возьми.
Из-под длинных темных ресниц Скарлетт смотрит на дочку, а потом медленно поднимает голову и, подозрительно щурясь, смотрит на Меланту. Нет, Хранительница не похожа на человека, который возьмет то, что ей не принадлежит. И она не похожа на женщину, которая… Впрочем, по скромному мнению Скарлетт, Меланта в принципе на женщину не похожа. Скорее на парнишку из соседнего двора, а парней редко интересуют другие парни. Стало быть, Кэтти без зазрения совести и опасений может взять крем и использовать его по назначению.
На облегченном выдохе Носительница делает несколько мягких шагов и, благодарно, но натянуто улыбаясь, забирает крем. Еще несколько секунд Скарлетт думает, куда примостить свое великолепное тело, чтобы никто не тревожил и не мешал ей во время долгожданной процедуры. И в следующее мгновение женщина решительно вручает новорожденного ребенка Меланте, а сама устраивается возле ее худеньких ног.
― Надеюсь, это хорроший крем, фиррменный, ― она неспешно откручивает крышку и настороженно внюхивается в содержимое банки, ― судя по запаху, это Vichi. Неплохо, но лучше бы ты достала мне Yves Rocher, ― она мягкими движениями втирает крем в ноги выше колена, в живот и в ягодицы. ― Я могу с тобой поделиться, но только чуть-чуть, ― она произносит это таким голосом, словно предлагает Меланте целый мир задаром. ― И меня, кстати, зовут Кэтти Скаррлетт Гекас.  И, естественно, это самое пррекррасное имя в мирре.
Носительница, тщательно занятая священным делом, совсем не замечает, что в густых зарослях терновника слева кто-то приминает траву, шелестит листьями и хрустит ветвями. Скарлетт обнаруживает незваного гостя лишь тогда, когда он, рыча и обнажая желтые зубы, выходит на поляну совсем рядом с женщинами. Кэтти звучно сглатывает, глядя в хищные красные глаза. Это большая, нет, это огромная черная собака с двумя головами.
Всего на мгновение Скарлетт думает, что перед ней Бласт, но у Бласта три головы, ну, то есть не у самого Бласта, а у Цербера, в которого ее суженный перевоплощается по нужде. Это не Бласт и не Цербер и, черт возьми, у нас, похоже, плохие новости и огромные проблемы.
Это Орф. И он не против полакомиться свежим человеческим мясом.

Скарлетт немедленно хочет сорваться с места и убежать куда глаза глядят, да не может – тело как будто оцепенело от страха. Руки, ноги, голова – все уже принадлежит не Скарлетт, а сковавшему ее ужасу. Нет, черт возьми, нет! – только не очередное чудовище. Этой женщине по горло хватило приключений в древней Греции, поверьте. Да и правда, ведь треклятое перемещение во времени началось с родов. Никаких тебе элементарных соблюдений личной гигиены! И роды принимал не врач, а какой-то лохматый хранитель с не менее лохматыми руками! И Кэтти даже отдохнуть после испытания не дали – на следующий день после рождения ее дочь выкрали. Вот так просто – была Минни – и нет Минни. А все потому, что неизвестной древнегреческой твари вдруг стало скучно. Захотелось развлечения. А теперь… а теперь, черт возьми, Скарлетт лицом к лицу (морде, если быть точнее) столкнулась со страшным двухголовым псом, гортанно рычащим, яростно глядящим и злобно обнажающим огромные клыки. 
И страх вкупе с ужасом отходят на второй план. На первый выходит бесконечная злость.
Как же раздражает! Скарлетт, ей Богу, сейчас ощетинится, зашипит, выгнется, подобно озлобленной кошке, и сама прыгнет на осточертевшего пса.
Смело глядя в звериные глаза напротив, Скарлетт невольно подается вперед. Каждый мускул ее тела напряжен до предела – Кэтти натянута, словно тетива лука, в любой момент готовая сорваться и ударить недоброжелателя по лицу. По морде, то есть.
Пухлые губы поджаты, зубы стиснуты, темные глаза, нехорошо сверкающие в ярком свете греческого солнца, хищно сужены. Спина выгнута. Сейчас Скарлетт больше похожа на кошку – на большую опасную кошку, чем на человека.
И Кэтти уже готовится прыгнуть на треклятого пса, но чей-то голос – какой-то неправдоподобно тихий и далекий – привлекает внимание. Скарлетт этот голос уже слышала, но не может понять, где и когда. Приходится взмахнуть головой и проморгаться, чтобы понять собственное местонахождение и оценить ситуацию. Ох, как хорошо, что Скарлетт вовремя пришла в себя! Схватка с таким псом не закончилась бы ничем хорошим. Для Кэтти.
― Да, да, да, ― судорожно повторяет Скарлетт, подрываясь с места. Она бросается в сторону дочери и, ловко подхватив малышку на руки, быстро уходит за спину Меланты. И, если честно, хочет убежать, оставив хранительницу разбираться с Орфом, но чисто женское любопытство вкупе с потенциальной возможностью заполучить бесплатные хранительские техники предотвращают побег. Да и правда, вдруг Меланта обладает такими силами, что отныне ни один древнегреческий зверь не сможет покуситься на Скарлетт и ее дочь?
Все происходит так быстро, что Кэтти  не успевает анализировать. Что там? Маки? И заметное лишь для кошачьего глаза испарение, похожее на красную пыльцу. И, черт! Пес засыпает. Кладет одну голову на правую лапу, вторую на левую. Закрывает глаза и начинает храпеть.
Впрочем, рано радоваться. Вон, теперь слева кусты шевелятся.
Что там?

Облегчение – теплое и едва весомое, похожее на пушистый мягкий плед, накрывает с головой, и Скарлетт протяжно выдыхает, прикрывая глаза. Это не чудовище, не монстр и даже не медведь какой-нибудь, а просто щенок. Маленький, щуплый, испуганный и до того уж жалобно скулящий, что Кэтти, невольно прижимая дочку к груди сильнее, испытывает нечто похожее на сочувствие. Но прохладный ветер, что ударяет по румяным щекам и путается в густых каштановых волосах, приводит ее в чувства. Дочка теперь прижата к груди не так крепко.
― Надо убить их, ― холодно режет Скарлетт, глядя на спящую собаку и милейшего щенка, что неуклюже пытается забраться под большую мохнатую лапу. ― Иначе потом они убьют нас.
Она выносит смертельный приговор – и ни одна мышца ее лица, ни один мускул ее тела не дрожит. В голосе, в глазах в плотно поджатых губах тоже нет места сомнениям. И Скарлетт, задумчиво хмурясь, приподнимает голову и царапает внимательным темным взглядом окружающую местность в поисках оружия. Деревья, кусты, деревья, кусты, деревья, кусты, цветы. Потрясающе. А собственными руками задушить такую махину вряд ли получится.
На помощь приходит хранительница – она, хватая Скарлетт за руку, привлекает внимание. Скарлетт, едва заметно вздрогнув, быстро поворачивает пушистую голову и смотрит на девчонку сверху вниз. Взгляд изумленный,  совсем не добрый и уж точно – не благодарный.
― Осторожнее, ― хмыкает она и вдруг вспоминает о том, что ее прекрасная смуглая кожа – настоящий дар Богов, и нечего к подобным дарам прикасаться жалким смертным. Впрочем, тут же Кэтти замыкает – она, нахмурившись и закусив нижнюю губу, опускает голову и цепляется потерянным взглядом за сухую светло-коричневую веточку под ногами. Ей богу, если бы Кэтти можно было перезагрузить, как компьютер, то сейчас следовало бы сделать именно это.
Знаете, в науке говорят, что левое полушарие нашего мозга отвечает за логику и анализ, а правое – за эмоции, творчество и прочую креативную деятельность. В голове Скарлетт сейчас все происходит несколько иначе: одно полушарие убедительно просит Кэтти во всем слушаться хранительницу, ибо она адекватна, а другое полушарие устраивает визгливые истерики, умоляя ее величество Скарлетт никогда не прислушиваться к Новак, ведь она - жалкая смертная, совсем некрасивая и, безусловно, недостойная царского внимания.
― Ох, ― протяжно выдыхает Скарлетт, устало прикрывая глаза. Бороться с самой собой, оказывается, не так-то просто. До боли прикусив нижнюю губу, Кэтти поднимает голову и, все еще хмурясь, смотрит на хранительницу. И честно признается:
― В моей голове что-то прроисходит. С одной стороны, я понимаю, что из нас обеих ты сейчас самая адекватная, но, черррт возьми! ― она вспыхивает, в темных глазах блестит раздражение. ― Как я, такая кррасивая и великолепная, могу слушать такую, как ты!?
И снова Скарлетт встряхивает головой.
― Ну вот, опять, ― уныло тянет она, устало поджимая губы, ― Господи, как мне парршиво-то.
В народе такое состояние называется похмельем. Когда действие чего-либо уже закончилось, а последствия идут рука об руку с тобой.

Становится легче, когда Меланта подтверждает выдвинутую Скарлетт теорию. Последняя хоть и понимает, что хранительнице неоткуда знать, что там происходит в многострадальной немейской голове, но вся логика идет к черту, когда вокруг тебя античная цивилизация, а за спиной мерно посапывает, пуская вязкую слюну, двухголовое чудовище. Состояние Скарлетт сейчас напоминает настроение нерадивого студента, который в ночь перед важным экзаменом крепко спал или угонял тачки к ГТА, а теперь, зайдя в просторную аудиторию, узнал, что он не один такой. Подобное совпадение не должно приносить облегчения, ведь это не гарантирует успеха на нервном экзамене. Но оно приносит. Знать, что ты не один в поле, что тебя поддерживают и понимают – бесценно. Для всего остального есть MasterCard.
Еще раз с нескрываемым подозрением взглянув на чудовищ, Скарлетт вновь поворачивает растрепанную теплым ветром голову в сторону Меланты, поджимает пухлые губы и недовольно хмурится, смотрит глаза в глаза. Кэтти непонятно стремление хранительницы сохранить жизнь тому, кто так жаждет человеческой смерти. Только подумайте! – окажись перед собакой одна Скарлетт, силы которой активируются только в присутствии хранителя или двуликого – и все, привет, крышка гроба. Точнее, горячие языки погребального костра. Скарлетт погибла бы – и ее дочь тоже. Так зачем сохранять жизнь тому, кто может ее забрать? Да, сейчас чудовища обезврежены. Но потом, когда они проснутся… эй, подруга, а ты уверена, что они не нагрянут к тебе в гости ночью, когда ты будешь крепко спать, не подозревая об острых клыках, что желают окропиться горячей хранительской кровью?
― Я настаиваю, ― голос звучит твердо. Острый взгляд царапает румяные от жары щеки напротив. Скарлетт настроена серьезно. Но Меланта, выбрав определенно правильную стратегию общения с упрямой Кэтти, разворачивается и, демонстрируя собственную спину, уходит. Кэтти хоть и злится ужасно, раздражается и мысленно проклинает непослушную девчонку, но копошение, которое доносится со стороны чудовищ, заставляет думать, решать и действовать быстрее. Скарлетт сжимает зубы и на побежденном выдохе подается вслед за хранительницей.

Путь долгий, изнуряющий. Жарко невыносимо – и даже слабый ветер не спасает, потому что даже он, кажется, раскален до предела. Недружелюбные лучи безжалостно режут глаза, особенно Скарлетт, чье зрение не просто человеческое, а кошачье. По смуглой коже, которая едва ли не почернела от прямых солнечных лучей, блестят маленькие капельки пота. И все же Скарлетт решительно идет вперед и даже не срывается на жалобные охи и ахи – понимает, что трудно не только ей, а протяжное нытье только усугубит положение. Да и потом, хранительница перед ней не жалуется, а ей уж точно хуже, чем Скарлетт, в чьей крови с рождения заложены звериные выдержка и терпимость к неблагоприятным условиям.
Меланта падает, и Кэтти на обеспокоенном выдохе подается к ней, непонятливо вглядывается в лицо, тревожно кусает губы и сдвигает брови к переносице. Меланта жива, слава богам, просто устала. Нужно добыть немного воды и еды, чтобы вновь собраться с силами.
Не говоря ни слова, Скарлетт отходит в тень одного из деревьев, опасливо оглядывается по сторонам, проверяя территорию на наличие врагов. Не обнаружив недругов, Кэтти кладет дочь на землю и туда же потом не очень аккуратно перетаскивает Меланту, подхватив ту подмышки. Ничего личного, просто благодарность за спасение.
― Пррисмотри за Минни, ― голос хоть и слабый, но командный, ― я прринесу воды и еды.
Смахнув со смуглого лба, к которому прилипли темные пряди волос, капельки пота, Скарлетт разгибается и уходит в центре поляны. Останавливается там, вытягивается, словно гончая, взявшая след, приподнимает голову и закрывает глаза – прислушивается, принюхивается – пытается услышать журчание ручья или реки. Слева. Там что-то есть.  Скарлетт уходит туда сразу – и  довольно-таки быстро возвращается, держа в руках небольшой глиняный кувшин, который до этого гнездился в самодельной сумке на правом плече. Кувшин до краев наполнен водой. Сама Скарлетт напилась еще там, возле ручья, поэтому просто протягивает воду хранительнице. И снова уходит – теперь за земляникой.
Но этого слишком мало, чтобы наесться.
― Если ты посидишь с рребенком, то я попрробую сходить на охоту. До встрречи с тобой у меня неплохо получалось ловить белок, ― потому что они не боятся человека. Ручные почти.