из мультсериала "Винни-Пух и все-все-все" - "Мишка, плюшевый мишка"
Если кто-то считал согласно почти всем голливудским фильмам, что у каждого художника есть светлая и просторная студия на верхних этажах здания, а выставки идут одна за другой, то этот «кто-то» сильно ошибался, и уж Зои в первых рядах желала бы, чтобы подобная глянцевая картинка оказалась правдой. Но рабочий день у таких как она, не обделенных толикой таланта, но и не самородков, отличался ненормированностью, а труд больше походил на поход тягловой лошади в колее, нежели полет журавля в свободном небе. Сегодня пришлось вернуться домой глубоко за полночь, притащив с собой папку набросков, которые к вечеру следующего дня просто обязаны были превратиться в готовые картинки на открытки, в противном случае Зои не укладывалась в график, что грозило штрафами. Нужно было основательно выспаться, и чтобы не сильно отсвечивать мешками под глазами, и для рабочего настроя. С этой мыслью Зои провалилась в сон, едва коснувшись головой подушки…
…буквально на три часа. Звук не смог пробиться в сонное сознание сразу, но сами сновидения уже видоизменялись, рисуя её под большим раскидистым деревом, в окружении своих старых мягких игрушек, оставленных на чердаке родительского дома. Только вот медведей у нее не было. Приятное чувство навеянных воспоминаний развеялось ровно в тот самый момент, когда милая иллюстрация детской книжки сменилась на лицезрение подушки мутным не проснувшимся взглядом. Такого времени для сна Зои не хватало категорически, но причину пробуждения поняла сразу, скосив глаза на будильник, показывающий начало седьмого утра. Она не знала точно, шли ли мультики по телевизору так рано, но этажом выше телевизор вовсю горланил песню о Винни-Пухе «Мишка, плюшевый мишка». Развернувшись лицом в подушку, она подтянула выше одеяло, накрывшись с головой, расчет был простым: надо заснуть так быстро, чтобы сложилось ощущение, что она и не просыпалась. Мысли в голове ворочались медленно, но на строчках «куда ты, постой, возьми меня с собой» Зои пожелала удачи обоим, только бы они шевелили ногами быстрее. Обычно сами серии звучали намного тише, что давало надежду на еще несколько часов спокойного здорового сна, ибо принцессой на горошине Зои никогда не была, и могла заснуть хоть стоя, хоть сидя, если усталость смаривала. Однако не в этот раз, когда на финальных нотах песни она не перешла в тихую серию, а началась заново. Почему я? Ну, почему? Я никого не убивала, ничего не крала, даже не прелюбодействовала особо.
Пролежав еще пару минут с головой под подушкой, и едва-едва сообразив, что песня началась заново в третий раз и все так же громко, она подумала, что ей определенно тоже «время пришло в гости отправиться», чтобы на верхнем этаже кто-нибудь обязательно «с ветки на землю бух». С соседями она общалась не настолько хорошо, чтобы знать всех по именам, но вот детей с третьего этажа не могла вспомнить даже в лицо, и не уверена была, что там вообще проживают дети. Словно в иллюстрацию песни, начинающей звучать в ушах набатом, прямо над её кроватью наверху пробежал слонопотам, отчего надежда заснуть прямо сейчас умерла окончательно. Развернувшись на спину, Зои уставилась в потолок, высверливая в нем взглядом две дырки насквозь к соседям. Как и пелось в песне, скучать они явно не любили, и последние мысли в наличии наверху детей рассеялись как дым. Может быть, ребенок и стал бы слушать любимую песню уже в шестой раз, но родители вряд ли бы оставили подобное поведение без реакции.
- Я хочу спа-а-ать, - голова просто раскалывалась. И от трех часов, которые сделали только хуже, и от песни, звучащей наверху по кругу, и от того, что Зои помимо собственной воли начинала запоминать слова, или же вытаскивать из памяти с тех пор, как сама смотрела Винни-Пуха последний раз. Все это в комплексе вызывало желание поплакать, затем покричать, может быть, переехать в глушь, в какой-нибудь заповедник, где поют только птицы и не берет сотовый телефон. Зои снова повернула голову на будильник: минутная стрелка передвинулась всего на пятнадцать делений вперед, а песня проиграла уже около десяти раз, создавая впечатление, что Зои чем-то особенно сильно провинилась перед соседями, если уж они её настолько сильно не любят. В глаза словно песка насыпали, но она все равно старалась их не закрывать, ибо в противном случае рисковала получить еще и представление Винни и его друзей, транслируемое собственным проектором на внутреннюю поверхность век. Я ненавижу этот мультфильм!
Звуки внезапно затихли, стало слышно, как хлопнула сверху входная дверь. Спасибо! Зои перевернулась обратно на живот, и закрыла глаза, слыша, как в божественной тишине тикает будильник на тумбочке, дергается под одеялом нога в такт тихонько напеваемой ею самой песенки:
- Время пришло в гости отправиться… Бли-и-ин…

Florence And The Machine – Rabbit Heart (Raise It Up)
Звонок на двери зоомагазина жалобно звякнул, как бубенчик на шее ягненка, идущего на заклание. Ему вторили Florence And The Machine в наушниках, распевающие “Raise It Up”. Мел мрачно вытащила «таблетки» из ушей и угрюмо заявила материализовавшемуся продавцу:
- Мне нужен кролик. Белый.
- У нас есть великаны, горностаи, вислоухие, - худенький консультант сыпал названиями пород, как отличник – терминами на экзамене: - Какого выберете?
- А кого не жалко? – уныло спросила Новак, с тоской обозревая копошащиеся в клетках меховые клубки. Продавец с непониманием на нее посмотрел, и тут его осенило:
- Вы в качестве пищи, змее?
«А то! Каждую весну кожу сбрасываю», - мрачно подумала Мел и угрюмо кивнула.
- Но у нас есть прекрасные корма для рептилий, они изготовлены из натуральных продуктов, обогащены витаминами и минералами и идеально подходят для…
Новак подняла глаза к потолку, мысленно вопрошая, не согласиться ли Деметра брать жертвы пакетами корма для змей. Богиня презрительно молчала, из чего Мел пришла к выводу, что покровительница предпочитает исключительно натуральный продукт.
- Нет. Мне нужен кролик. Лучше больной и слабый, - мужественно произнесла девушка, сделав максимально непроницаемое лицо.
Через пятнадцать минут у нее на руках сидело хромое белоснежное существо с дурацким названием породы – баран, трогательно обвисшими ушами и вселенской печалью в глазах. «Принеси жертву! Принеси жертву! Принеси жертву!» - скандировали по очереди совесть, чувство долга и солистка Florence And The Machine из болтавшихся на шее наушников. Кролик поднял грустную мордочку и ткнулся теплым носом в ладонь Мел. Новак застонала. «Деметра, ну зачем тебе вообще понадобились животные?! Тебе что, фруктов не хватало? Тем более, я их сама же и выращиваю…» Девушка тяжело вздохнула. «Ничего не поделаешь,  Новак, твои способности – это подарок, и у него есть цена. Ты заключила сделку и теперь, похоже, вынуждена принести жертву. Но будет ли этого достаточно? Начнем с кроликов, а что дальше? Вырезать щенкам глаза и пить кровь младенцев? Увольте!»
- Вы его берете? – продавец определенно смотрел на Мел с осуждением. А кролик вообще не смотрел. Эта ушастая зараза безбоязненно свернулась клубком у нее на руках и безмятежно дрыхла, подергивая раненой лапкой.
- Упакуйте, - мрачно кивнула Мел, протягивая парню кролика на заклание.
***
- Ну пойми ты, я не могу его убить! Ты вообще видел кроликов в своей жизни? Они же до отвращения милые, гаденыши мохнатые! Макс, серьезно, это не смешно. Ну да, я уже активировала эту технику. Один раз. В древней Греции. Но там был вопрос жизни и смерти, и того кролика я, кстати, собиралась съесть. И, поверь мне, не слишком обрадовалась, когда ужин просто пропал, зато ближайшее дерево начало заботливо поправлять мне пеплос. Ага, обхохочешься. Короче, нет, зверь все ещё жив. Да, я трусиха. Ну блин, я, может, тоже девочка с сердцем кролика, и я не хочу заниматься братоубийством… Нет, не надо приезжать, избавь меня от лицезрения тебя с топором! Хотя подожди, раз ты все равно собирался, заверни на рынок, купи пучок салата. Да эта прожорливая тварь от голода мне уже все цветы погрызла! Так, ещё один смешок – и я тебя в жертву принесу!
Мел положила трубку и, мучимая неприятными подозрениями, заглянула в свою комнату, где давно уже не было слышно топота трех лапок хлопотной покупки. Из-под стола на нее смотрели честные-пречестные глаза. А перед их обладателем валялся на полу перегрызенный Интернет-кабель.
- Знаешь, иногда я сомневаюсь, кто из нас ягненок, а кто нож в этом жертвоприношении, - Новак подхватила кролика на руки и запихнула в клетку. – Так вот, чтоб расставить все точки над i, отныне тебя будут звать Барашком.
От таких перспектив кролик, судя по звуку, подвился морковкой. Мел удовлетворенно кивнула и вышла из комнаты.
***
- Ну ты даешь, - Алисия зашла в гостиную первой, тараторя на ходу. Меланта неопределенно пожала плечами: боевые вылазки группировки по принципу «Бежим, там наших бьют», ей никогда не нравились. Но раз ввязалась – выложись по полной. Странно, что люди принимают это за небывалый героизм и боевой настрой.
- Прямо Новак Львиное Сердце, - Рейчел произнесла это без улыбки, но Меланта общалась с американкой достаточно долго, чтоб распознавать, когда она шутит, а когда – издевается. Сейчас вот шутила.  - Не пойму, почему ты не берешься за последнюю технику. Она сильная.
- Знаешь, - Меланта устало опустилась на диван и подхватила на руки Барашка, успевшего соскучиться в пустом особняке. – Мне, видимо, правда придется стать девушкой с львиным сердцем, прежде чем я смогу принести последнюю жертву.
Кролик задумчиво обнюхивал подбородок хозяйки. Она была единственным человеком, которого он не боялся.

Noize MC — На Марсе классно
Марс, бог войны, не слышащий молитвы,
Вали с Олимпа, пушки на пол, к черту битвы,
В топку военные карты с планами наступлений -
Засыпаем окопы, разбираем укрепленья.

Утро. В Румынии. Вот уже два года Честер просыпается в этой дождливой и крайне неприветливой стране, с неохотой продирает глаза, кое-как встает с кровати и подходит к окну, чтобы раздвинуть тяжелые черные шторы. Затем молодой человек идет в ванную комнату, где с отвращением смотрит в зеркало и отмечает, что видок у него «так себе». Еще бы! Ведь вчера был выпускной. Наконец он закончил школу. А значит, теперь он может со спокойной душой отправиться в Грецию, в Афины, чтобы узнать, что же на самом деле случилось с его родителями. Не могли же они просто погибнуть в автокатастрофе, верно?.. Нет, его родители не заслуживали такой смерти. Тут что-то другое… И эта загадочная записка… Да и мать слишком странно пропала. «Я пошла за хлебом», - сказала она. Ушла. Ходила три месяца. Так и не вернулась. Зато вернулся нотариус, который заявил, что родители Честера погибли. «Как?» - спросил Честер маленького лысого мужчину. «К сожалению, нам неизвестны обстоятельств их смерти. Но они оставили Вам, мистер Беннингтон,  дом и некоторые сбережения. Словом, Родина Вас ждет», - мужчина был краток. Честер также скупился на слова и эмоции.
- Билет в Афины, пожалуйста. В одну сторону, - подросток слегка потрепанного вида уже стоял в аэропорте. Сумок у него было немного. Немного? Одна, если честно. Честер не любил вещи, поэтому добрую половину своего шмотья оставил там, на съемной квартире в Румынии.
Афины встретили парня палящим солнцем, легким ветром и сухой пылью. Что ж, придется привыкать к новому климату – это вам не дождливая Румыния.
- 66, Атика Стрит, - сонно рявкнул Честер таксисту, сразу протягивая купюру в несколько евро. Беннингтон так утомился от перелетов, что даже не стал обращать внимания на изменившиеся пейзажи Родины за окном. Он тупо вырубился, склонив лохматую голову чуть в бок. Но вскоре проснулся. Честер вышел из машины, взял сумку и с громким выдохом оглядел дом. Он ничуть не изменился: покосившаяся дверь, которую они с отцом так и не успели починить, забор без калитки и вечно открытая  дверь гаража.  А в гараже все еще стоял старенький джип отца, который теперь будет верно служить Честеру.

Наверное, прошло уже дней десять с того момента, как Честер приехал домой. Он уже успел перевернуть весь особняк вверх дном, оборудуя все по своему желанию. Однако только сегодня подросток наткнулся на странного вида сейф… Чтобы его открыть – нужно было угадать код.
- Беннингтон. Нет, не то. Греция. Афины. Румыния. Аттика стрит, - Честер пытался разгадать пароль вот уже полчаса, - Честер. Антерос, - да, черт возьми! Замок побеждено щелкнул. Антерос – второе имя Честера. Сейф открылся. А там… Там оказался медальон в форме волчьей головы. Красивый, конечно. Но абсолютно бесполезная безделушка. Честер, пожав плечами, взял его в руки, и…

Очнулся Беннингтон только через час. Кажется, он потерял сознание. Но почему он на улице?.. Честер приподнялся с земли, отряхнул с джинсов пыль и осмотрелся. Судя по всему, он находился в городском парке Афин. Какого черта он здесь делал? И почему… Черт возьми, что это за чувство!? Жажда, смертельная жажда… И голод! Кажется, этот голод раздирал Честеру горло своими острыми когтями, как чертовой наждачной бумагой по сосудам. Больно, невыносимо больно.  Кажется, легче было сдохнуть, чем терпеть это нестерпимое мучение!
- ДА БЛЯТЬ! – Вырвалось у брюнета, когда он, схватившись за голову, с грохотом упал на колени. Теперь он вспомнил, почему оказался в парке: когда Честер взял медальон – он просто потерял над собой власть. Его телом овладел… Как там он себя назвал? Точно! Арес – Бог вероломной войны… Но… БЛЯТЬ! Тогда получается, что это был не сон!? И Честер, одержимый властью Ареса, убил человека?.. – Брюнет, осторожно отпустил свою голову и судорожно взглянул на руки… ТВОЮ МАТЬ! Они были в крови!!! Он действительно убил человека! – БЛЯДСТВО!!! – Заорал во всю глотку Честер, резко ударяя кулаком по сухой земле. Странно, но то место, куда Честер ударил – в буквальном смысле затрещало по швам. Откуда у него появилась такая сила?... – КАКОГО ХРЕНА ТУТ ПРОИСХОДИТ!? ЧТО ТЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛ, ОЛИМПИЙСКИЙ УБЛЮДОК!? – Вновь заорал в пустое небо Честер, все еще стоя на коленях и держась за голову. Он не понимал… Он ничего не понимал.
- Простите… Вам нужна помощь? – Около Честера стояла миловидная блондинка. Кажется, она действительно хотела помочь. Но Честер, чьи глаза в две секунды налились кровью, видел только соблазнительную пульсирующую жилку на ее смуглой шее…
- СВАЛИ! УБИРРРАЙСЯ ОТСЮДА!!! – Громко зарычал Честер, резко тряся головой из стороны в сторону. Он сильно оттолкнул девушка от себя, из-за чего та даже упала. Он знал, что она пыталась помочь. Но эта помощь могла обернуться для нее смертью…
«Убирайся из моей головы, подонок», - Честер резко, словно от приступа острой боли, согнулся пополам. Головой он уперся в сухую землю. Было больно. Больно. Больно. «Я не хочу никого убивать», - буквально проревел подросток, сжимая голову сильнее, словно его руки были тисками.
- Я_не_буду_никого_убивать, - прошипел Честер, снова теряя сознание. Однако… Медальон, из-за которого произошли все эти события… Все это время Честер сжимал его в кулаке. Он не выпускал его. Никуда. Ни на секунду. А выброси он его – и все бы закончилось быстро и совсем безболезненно…

Вообще, на самом деле что-то взято из жизни: чувства, переживания, и воплощено вот в этом посте. Ведь наши персонажи - это все-таки частичка нас. И мы стараемся в них отразить либо что-то самое хорошее, либо самое плохое. И пусть все-таки чаша с положительным содержимым перевесит негатив. Кому это посвящено, тот поймет...

Butch - "Не бойся"

Когда ты встречаешься с ним взглядом, то этот ненужный кровоточащий орган замирает на мгновение, ты слышишь как течет кровь по твоим венам, как будто это водопровод проблемный рядом. Но тут ты понимаешь, что жар в тебе вызван не только просто азартом и очень хочешь сказать об этом, но вот как...
Вот это хороший вопрос - теперь уже жалеешь, что даже в голову не приходили слова подобные... когда-то ты, конечно, их слышал, даже может быть записывал, да вот только все документы, как бы сказать мягче - уничтожены с большим рвением. Потому что эти слова не нужны, когда требуется только прорываться вперёд, чувствуя ветер в волосах и холодные брызги, что ты вытираешь рукавом и только тогда видишь багрянец. И то, что тебя повергает в оцепенение - что ты от этого ничего не чувствуешь, только ощущение полёта под собой, в следах, что ты оставляешь довольно явно, нет ничего - кроме улыбки. Это ощущение полного контроля за своей жизнью и чужой. Пьяное чувство и, пошатываясь, ты идешь дальше, зная, что впереди есть все, что ты хочешь найти, ну разве что там нет под твоей властью того, что ты всегда хотел.

Это счастье невыносимое, от тебя земля воронками
Ты целуешь хиросимами, штормом на берегу.
Ты во мне стучишься венами, барабанными перепонками
Ты мое сердцебиение, но я сбегу.
За тобой - этот бой мы назовем Судьбой
Этот бой мы назовем Любовь. Мы вместе. Не бойся

И сожженные теперь слова были бы как раз кстати, вот только тебе остается сглотнуть, опустить глаза - так легче сделать пару шагов. Да, так лучше и ещё опустить сверкающую сталь, она теперь тоже смотрит только в пол, не смея обнаружить твои багряные потоки, которые, кажется, не смываются никогда. Но нельзя всегда так же идти,  приходится поднять взгляд, и ты видишь замешательство: вроде как хотят ударить, но медлят - от тебя такого просто не ожидали. Даже немного обидно, если это ты, то значит можешь только лишить жизни. Но куда хуже становится, когда ты открываешь рот.
Вот тут уже настигает тебя удивление: а откуда это все, даже не совсем понимаешь, как это остановить, сам готов себе горло перерезать. И снова удары – ещё сильнее, видимо для него тоже было не меньшим удивлением тобой сказанное. Так правильно, что принимаешь каждый почти без блокировки и улыбаясь, потому что ни один из них не так болезненен, надо принять все, чтобы уравнять. Снаружи и изнутри теперь поровну как и должно быть и останавливаешь последний удар, заставляя смотреть в свои глаза. Он говорил тогда и был ведь прав на удивление.  «Глаза не обманывают» - говорил про то, что тебе не скрыться, а ведь оказался прав больше, чем думал.
И все эти раны так приятно саднят и чувствуются, когда сидишь у стены, так и не добравшись до кровати, и прижимаешь к себе крепко, как будто он собирается сейчас вырваться и убежать, хоть он и не хочет, видно по его полностью расслабленным мышцам, этому лицу и голосу, почти проваливающемуся в сон от усталости. И слава всем, кто есть сверху и может снизу, что только от усталости.

Город путает переулками под ногами рвется бомбами
Ты уйдешь шагами гулкими оставляя грусть.
Не догнать тебя молитвами. Переходами. Катакомбами.
Это станет последней битвою, но я вернусь
За тобой. Этот бой мы назовем Судьбой
Этот бой мы назовем Любовь. Мы вместе. Не бойся

Ты же не заснешь в эту ночь на ни миг, только когда уже будет клонить в сон, будишь себя насильно и продолжаешь то, ради чего ты и держишься: смотришь завороженно на него, запоминая каждую черточку, и этот локон, выбившийся на виске, и эти губы, тонкие черты лица. Запомнить потому, что уже утром тебя здесь не должно быть, как клочок дурного сна. Потому что зачем ты ему? У него впереди жизнь, он успешен и добьется того чего захочет, а ты... возможно, твоя дорога за дверь, чтобы не рушить эти мечты, потому что у него меньше времени, чем у тебя, ты не сможешь его заставить жить столько же и так же.
И когда ты идешь прочь по еще сонным улочкам, то в носу предательски чешется, отчего ты пытаешься обмануть себя и чихнуть, однако так все вроде прочищается. Опять обманываешь себя.
И ещё пару дней тебя преследует этот тихий мелодичный голос, который ты и после всегда будешь слышать во сне. В долгом сне, от которого ты бежишь, потому что этот голос в другой стороне. И наяву в каждом перезвоне колокольчиков на ветру и шорохе.

Ночью – никому спасения, днем укрытия кем-то заняты
Будет, что уже отмеряно на божий вкус.
Не вернуть меня проклятьями. Предсказанием. Наказанием.
Знаешь ли, мы оба спятили, но я прорвусь
За тобой. Этот бой мы назовем Судьбой
Этот бой мы назовем Любовь. Мы вместе. Не бойся.

Отредактировано Vergilius Lazaridi (28.01.2013 12:48:49)