Я, похоже, нарушил одновременно несколько законов физики, анатомии и логики, но я подумал, что я Кестлер, и мне можно. х))
Артуру часто говорили, что, если его что-то и погубит, то это будет его собственное самомнение. Действительно, Кестлер, понимая, насколько глупо и опасно недооценивать противника, в глубине души не мог избавиться от ощущения собственной непобедимости. Богом он себя, разумеется, не считал, но некое пренебрежение к «простым смертным», решившим бросить ему вызов, имелось всегда. Но сегодня это снова едва не стоило ему жизни.
Списав со счетов всех грабителей, которые ощутили на себе действие его техник, Артур не учел, что кто-то из них уже может придти в себя. И понял, насколько же он недооценивает человеческую выносливость только тогда, когда услышал за спиной отчаянный окрик Дафны, и почти сразу же – несколько выстрелов. Парень, которому несколько минут назад Кестлер обеспечил временное помутнение рассудка, нашел в себе силы достать пистолет и отомстить. «Всегда знал, что лучше убивать их сразу».
Кестлер был сильным хранителем. Опытным бойцом. Беспощадным убийцей. Но он совершенно точно не был неуязвимым. С линии огня было не уйти, и все, что ему оставалось – задействовав сверхскорость, попытаться сделать так, чтоб пули не прикончили его сразу, дав выгадать хотя бы несколько секунд. Чертовски короткое, но такое ценное время.
Резкая боль, такая, что потемнело в глазах, заставила хранителя осесть на пол. «Не отключайся». У него одна пуля. Трое противников, двое – тот, что за спиной, и второй, притащивший сюда Дафну – вооружены, третий уже тянется за пистолетом. Сил хватит всего на одну технику. Похоже, вот он – бесславный конец самого Артура Кестлера. Не знал Эгейнст, что для победы им всего-то нужно выставить против хранителя Зевса с десяток громил с огнестрельным оружием в закрытом помещении и повесить ему на шею беспомощную Даф… «Даф!»
Шанс на спасение был настолько призрачным, что Кестлер не дал бы за свою жизнь и ломаного гроша. Но он должен был попытаться. Одновременно ослепляя грабителя за спиной, он выстрелил в вооруженного головореза перед собой, целясь не в грудь или в голову, а в вытянутую руку с зажатым в ней оружием. Истошный вопль и свистящий звук упавшего на пол и скользнувшего к Артуру пистолета подсказали хранителю, что он попал в цель. В глазах стояло темное марево, пальцы не слушались, и Кестлер понимал, что, даже схвати он сейчас этот трофей, он не сможет им воспользоваться. Но в комнате была ещё Дафна. Маленькая глупая девочка, никогда и никому не делавшая ничего плохого. И тем более неспособная на убийство.
Артур из последних сил махнул рукой, оттолкнув лежащий у локтя пистолет к ногам хранительницы Асклепия.
- Стреляй по тому, что слева, потом по раненому и ослепленному. Иначе нам конец.
Все. Он сделал все, что мог. Кестлер устало уронил голову на мраморные плиты. Вялые проблески сознания окончательно накрыла непроглядная тьма.
