Super-action "Spring on Manhattan - время открытий..."

Ролевой игре "Manhattan: welcome to hell!" исполнился ровно год! И в честь празднования этого события, мы объявляем новую супер-акцию для пар: "Spring on Manhattan - время открытий..." То есть сформированные пары принимаются в игру по упрощенной анкете.
Для участия в акции необходимо зарегистрироваться и написать анкеты до 01 мая 2012 года.

Отредактировано PR-Manager (23.03.2012 13:40:55)

• Изображение кликабельное

• Изображение кликабельное
Акции | Занятые внешности | Общий сюжет ролевой

• Изображение кликабельное

Дом, милый дом. Джеймс бездумно провел кончиками пальцев по полке, на которую вновь перекочевали его любимые коллекционные фигурки из самого длинного фантастического телесериала в истории Великобритании. Так же автоматически он раскладывал по местам все свои вещи. Как странно было снова оказаться в комнате, как ни парадоксально, такой родной и чужой одновременно. Там, где прошло его детство, и от которой он так отвык за недолгие годы проживания в университетском общежитии. На тот период именно оно было его домом. Но, с того момента, как их комнату покинул Йен, Джеймсу, прежде безнадежно ловившему каждую секунду нахождения возлюбленного рядом, стало невыносимо находиться там.
Белл не знал, почему Йен не съехал к своему новому бойфренду сразу же, как бросил его, вместо этого еще около полутора месяца продолжая жить с ним и тем самым его мучить. А уехать сам, первым Джеймс не мог. Он цеплялся за присутствие Уитлока в одном помещении с ним, пусть тот появлялся там все реже, за возможность видеть его, перекидываться с ним какими-то короткими фразами соседей по комнате, слушать его мерное дыхание во сне. Ему было наплевать на предательство и обиду, он продолжал наивно надеяться, что вот-вот и Йен поймет, что совершил ошибку, что все-таки любит, и вернется к нему. Джеймс был готов простить ему все, что угодно. Но этого так и не произошло. Наверно, именно в тот момент, как за Уитлоком в последний раз захлопнулась дверь, парень осознал, что все действительно кончено.
Больше его там ничто не держало. В тот же день Джеймс незамедлительно собрал свои вещи и уехал домой, к отцу, живущему в дальнем районе Лондона. Чем дальше, тем лучше – думал тогда парень, глупо надеясь, что сможет убежать от воспоминаний. Взволнованный отец с распростертыми объятиями принял замученного, с отчетливыми темными кругами под глазами, заметно похудевшего – казалось бы, куда еще? – сына. Сначала терпеливо ждал, что Джеймс рано или поздно расскажет все сам, затем стал задавать вопросы, ответом на которые было лишь упрямое молчание. Потом догадался сам, получив лишь слабый кивок в подтверждение. Впрочем, это было не так уж и сложно – Уильям знал о Йене и даже был знаком с ним лично.

Раздался негромкий стук в дверь. Парень ясно представлял, как отец несколько секунд неуверенно мнется на пороге перед тем, как войти. Наконец, дверь приоткрылась и в проеме показался чуть сконфуженный Белл-старший, деликатно сообщивший, что они вот-вот опоздают. Не говоря ни слова, Джеймс покорно последовал за ним. Он по прежнему считал идею обратиться к психологу сущим идиотизмом, и согласился на это лишь потому, что видел, как переживает за него отец. Тот искренне волновался, пытался разговорить его, помочь хоть чем-то, но раз за разом терпел поражение. Парень не хотел говорить об этом. Не был готов, не мог ни морально, ни физически. К горлу тут же подкатывал комок и Джеймс понимал, что стоит ему выдавить из себя хоть единое слово – и он вновь разревется. Впрочем, и совершенно растерянный Уильям понимал, что вряд ли способен что-то сделать.
На улице шел настоящий ливень и только шагающий рядом отец не позволял Джеймсу насквозь промокнуть, пряча их обоих под огромным зонтом. Но парню было совершенно наплевать. С того момента, как Йен оставил его, он будто не жил по-настоящему, а лишь существовал на автомате. Тем не менее, программа постепенно начинала отказывать – уже две недели, ровно столько прошло с тех пор, как он вернулся домой, он не появлялся в университете, откуда уже начали звонить с расспросами. Уильям собирался съездить туда и убедить директора в том, что у сына трудный период и уговорить дать ему академический отпуск. Столько же парень не плакал, но он все еще чувствовал себя совершенно опустошенным и разбитым. Мертвым, если бы не неутихающая ноющая боль в груди, как будто оттуда вырвали что-то невероятно важное, без чего он не смог бы жить дальше. Отсутствие Уитлока поблизости ничего не меняло, Джеймс все равно не мог выкинуть его из головы ни на секунду.
Едва они вошли в помещение, их дружелюбно поприветствовала симпатичная молодая секретарша. Та предложила им присесть и сообщила, что их скоро пригласят. Джеймс слушал музыку на своем телефоне, меланхолично уставившись в одну точку, но вскоре он ощутил постепенно накатывающее на него волнение. Прежде он никогда не был у психолога и смутно представлял, что должно происходить на сеансе, но он определенно не хотел, чтобы посторонний человек лез к нему в душу. Отец мягко дотронулся до его плеча и Джеймс, вздрогнув, выключил наушники. Девушка пригласила его пройти в кабинет. Парень неуверенно взглянул на Уильяма, но тот лишь ободряюще кивнул на находящуюся справа от них дверь. Вздохнув, Джеймс поднялся с не слишком удобного кожаного диванчика и направился к нужному кабинету. Остановившись возле двери, он ненадолго застыл в нерешительности. «Марсель Коти, психолог» - гласила висящая на ней табличка, на которой невольно задержался взгляд парня. Необычное имя для Англии. Французское. Тянуть было больше некуда, так что, сперва постучав, Джеймс осторожно заглянул в кабинет.

[align=right]Альтернативная реальность. серебром.
• Описание события
К молодому психологу (сразу после университета) приходит с первого взгляда привычный пациент, случай которого такой типичный и так похож на миллионы других. Кажется, все просто. Но никто не знает, чем все обернется в итоге...

Мина Уайтс была знакома не понаслышке, что это за группа людей странных, с гордым названием "студенты". Вечно бедные и несчастные, они с такой легкостью совершали глупости, что невольно хотелось сунуть свою голову в унитаз и нажать кнопочку слива. Они мнили себя на вершине эволюционной цепочки, с раздутым до немыслимых границ самомнением, становясь пушистыми и невинными лишь в минуты особой нужды. С этим колоритным контингентом справится мог далеко не каждый, но Мина на то и была Миной, что бы махать шашкой. Процент отчисления с ее кафедры был самым высоким. И плевать она хотела, чьи мамы-папы спонсируют научные проекты в их университете.
Наверное по этой причине, вследствие тесного и далеко не приятного общения с дарованиями юности, генетик безошибочно распознала зазевавшегося мальчишку на площади, как студента, опасного представителя той группы населения, которая уносила ноги при малейшем запахе неприятностей. С ответственностью у них было так же туго, как с созиданием. Благо, день был не окончательно засран, и несчастный парень оказался конкретным тормозом - слинять не успел. Почему он замялся Мина не знала, да и думать не хотела, ставя превыше всего свое неудобное положение на холодном бетоне и отсутствие возможности самостоятельно встать на ноги. Свирепая и раздосадованная она уделяла парню столько же внимания, сколько дохлой мухе, найденной в ее ботинке три года назад. Но опять таки, серьезные накладки с моторикой и мешающий живот заставили поднять голову вверх, отдавая приказ явно потерянному человеку перед ней, предположительно мужского пола. Хотя она не была уверена ни в чем, взирая на мир сквозь эти дурацкие очки.
Он послушно, как покладистый раб, стал отдирать генетика от асфальта, а она пыхтела аки паровоз, силясь согнуться в несгибаемых благодаря пенопласту местах. Процесс явно затянулся, что могли заметить проходящие мимо зеваки. Мина не любила большой город именно по этой причине - грохнешься ты в припадке, а народ будет слонять рядом, переступать через тебя, иногда хихикать в сторонке и бесцеремонно тыкать пальцем. Впрочем, эта ерунда сейчас была не так важна, ибо та самая сексуальная попка профессора Уайтс, хотела вернуться обратно на асфальт, делая попытки подняться не только комичными, но и тщетными. Параллельно мешал сосредоточится тот самый парень, вздумавший причитать какую-ту фигню совершенно неразборчивым голосом. Мина смутно догадывалась, что это были извинения.
- Да помолчи ты, - с потугами выдавила из себя женщина, наконец преодолевая силу притяжения, придерживая спину и выпрямляясь. Мир мгновенно вырос в ее глазах, вернувшись на свое положенное место, а вот мальчишка упал, для чего Мина была вынуждена искать его взглядом уже внизу. Наверное, в ней умирал великий баскетболист. Умирал, судя по всему, долго и мучительно.
- Все в порядке? Вы не сильно ушиблись?
Мина, тяжко вздохнув, сняла с себя дурацкие очки, сдернула шапку, освобождая копну шоколадных волос из душной неволи, потом стала внимательнее рассматривать парня, помешавшего ее сокрушительной ярости. Что ж, это действительно был парень. Маленький, щупленький, с глазами доверчивого щенка и робкими до безобразия движениями. Он даже говорил, словно сейчас разрыдается. Уайтс выровняла дыхание, чувствуя себя матерью, родившей только что гигантского ёжика. Сердится сейчас она уже не могла, от чего ощутила горьковатую досаду. Гнев последней струйкой дыма покинул ее мучащееся сознание, и теперь Уайтс уже жалела, что наехала на несчастного детину. Вот потом у таких и остаются психологический травмы...
- Ооооо, черт. Черт, черт, черт.
Забив на валяющуюся на асфальте сумку, Мина, придерживая неудобный живот, поковыляла к ближайшей пустой скамеечке, рядом с вонючей урной. Болела задница, не обрадовавшаяся встрече с бетоном. Ныла спина, он неудобного живота, а еще было жарко и неудобно в этом тряпье. На худой конец, стала кружиться голова. Пошатываясь, с зеленым лицом, будто она только прошла испытания на проф пригодность в космическую команду, женщина плюхнулась на скамейку, вскинув голову и постанывая: то ли от боли, то ли от жары, от ли от досады. Она искренне надеялась, что ей не дадут сдохнуть вот так и принесут хотя бы воды.
Эй, парень, ну ка, как там тебя, не стой столбом, спасай несчастную псевдобеременную женщину!

Флэшбэк "Ведется, как джедай на темную сторону силы."

Она растворилась в нем, выбросив из головы принципы, имена, фамилии и титулы. Выбросив все кроме желания принадлежать ему «от» и «до», принадлежать каждой клеточкой тела, каждой частичкой души. Неизведанное ранее желание быть с кем-то сводило её с ума, а Дамиан лишь усиливал все это, срывая с её искусанных губ мольбы. Мольбы, за которые позже она будет себя ненавидеть, мольбы за которые позже она будет ненавидеть и его тоже.  Но сейчас имело место быть только солнце, скользящее по обнаженному шелку её кожи и мягким прядям каштановых волос, переливающихся и отдающих кроваво-красным, и был ОН. ЕЁ мужчина, впервые в жизни, она так остро чувствовала близость мужского тела,  но ей нужны были его глаза, а вместо этого он, развернув её к себе спиной, продолжал неистово ласкать её тело, и Марианна, прикрыв глаза, парила вместе с Дамианом над землей. Пока его насмешливые слова не сбросили её в кромешный ад, она смотрела в его глаза и видела в них лишь насмешку над собой. И это было самое худшее! Он насмехался над ней!
Ненавижу! – кричал её взгляд, но она оставалась спокойно-равнодушной. Она это умела. Даже сходя с ума от собственного бессилия, она  лишь холодно и отрешенно улыбалась,  прислонившись  своей попкой к подоконнику на котором несколькими минутами назад, они задыхались от страсти. Марианна, взяла в руки, книгу со стола, перелистывая страницы, ей  нужно было спрятать от него взгляд, нужно было прийти в себе, не совершить сейчас чего-то такого, о чем впоследствии она будет жалеть.
- Ты прав,  - она лукаво улыбнулась, подходя к кровати медленными крадущимися маленьким шажками, девушка грациозно опустилась на край покрывала, и коснулась его лба пальчиками, убирая пряди.  – Я такая же, как все, - промурлыкала она, склонившись к нему, обдавая его щеку своим дыханием, и втягивая в себе его запах. – Похотливая сука, которая только и умеет, что трахаться и мне действительно жаль, что ты этого так и не понял, мой сладкий, - она похлопала его по лицу. – Но это было забавно поиграть с тобой в недотрогу, чем томительнее ожидание, тем слаще приз, - Марианна поднялась с кровати и, осмотревшись нашла глазами одну из футболок молодого человека. – Знаешь, а мне действительно нравится носить наши вещи, - она усмехнулась, и напоследок сверкнув зелено-карими глазами, выскользнула из комнаты Карреры, закрывая за собой двери и сползая по косяку вниз, обхватывая себя руками. Пара минут наедине с самой собой, прежде чем она увидит кого-то,  кто поймет, что с ней что-то случилось. Что, какой-то жизненно-важный винтик сломался в железной де Бенедикт и она больше не та, что приехала пару дней назад на Сицилию. Девушка подняла глаза, почувствовав чье-то присутствие рядом с собой и увидела одного из братьев Каррера. Имен мужчин, она так и не запомнила. Да это ей и не было необходимо. Она не интересовалась Сицилией.  Её не волновал этот остров и сумятицы, происходящие на нем. Поэтому она встретила взгляд молодого мужчины с насмешкой на губах, еще чуть припухших от стараний Дамиана. Отрицать очевидное не было бы никакого смысла. Она сидит в его футболке, прислонившись к его двери. Но так и она, Марианна де Бенедикт не привыкла искать оправдания своему поведению, каким бы аморальным в глазах общества и семьи оно не было. Ей нравилась её жизнь, пресыщенная развлечениями, чередой мужчин, которые наивно полагали, что именно на их стороне успехи. Ей нравилось то, что она могла переступать через жизни и судьбы других, не терзаясь  сомнениями и угрызениями совести. А еще ей нравилось, то, что она была свободна от чувств. И ключевое слово – была.
Девушка поднялась с пола, прекрасно понимая очевидность того, что ума у сицилийца на то, чтобы помочь ей это сделать не хватит. Сейчас почти обнаженная лишь в мужской футболке, источающий терпкий аромат парфюма Карреры, смешанного с его мужским запахом, без привычных туфель на высоченных каблучках, ей, чтобы посмотреть в глаза нарушителю её уединения приходилось задирать голову. Но сколько же власти и яда, плескалось в её глазах, когда она встретила еще один насмешливый взгляд, скользящий по её фигурке – по линии бедер, и торчащим соскам. Он явно наслаждался представленным ему зрелищем. Марианна приподнялась на носочках и снисходительно похлопала мужчину по щеке, отвлекая его внимание от созерцания её самой:
- Не буди Луку, умаялся маленький, - хмыкнула она, и, развернувшись, соблазнительно покачивая бедрами, скрылась в своей комнате.  Закрыв за собой двери, она одним рывком сорвала с себя футболку, отбрасывая её в сторону. Оставаясь полностью обнаженной, бросая взгляд в огромное зеркало, скользя глазами по своему лицу и даря своему отражению ухмылку. Мелкими шажками до ванной комнаты и душа. Тугие струи, обжигающие своим жаром, мочалка и много, очень много геля, чтобы вытравить из-под кожи его запах и стереть память о его прикосновениях, под которыми она могла признать это наедине сама с собой, намного больше плавилась её душа.
Да, будь ты проклят, Дамиан де Блуа! – она зло стиснула зубы, расставив ноги пошире, упираясь руками в стенки кабины, позволяя струям воды, разбиваться о нежный шелк кожи, принося успокоение разрозненной душе, которая вралась обратно в соседнюю комнату. Но Марианна прекрасно понимала, что она проиграла. Нет, не Дамиану. Она проиграла самой себе. Проиграла потому, что не смогла остановиться, не смогла не предать Франца и дедушку, не смогла не поддаться искушению, почувствовать его всего целиком. И сейчас карой за её слабость были её собственные слезы, которые текли по щекам, смешиваясь со струями воды, ударяющимися о кафельный пол, со звоном, что находил отклик в душе. Девушка подняла свои глаза и столкнулась взглядом  с Джейсоном. Молодой человек обнаженным стоял в нескольких сантиметрах от неё, и в его черных глазах было столько муки, что Марианна невольно отвела взгляд, закусив губу и тихо прошептала:
- Уходи, или нам обоим будет больно, Джей.
- Не уйду, пока я тебе нужен, помнишь, - он просто подошел и прижал её к себе.- Ну, что случилось, маленькая?
- Я не знаю, - честно призналась девушка, уткнувшись лбом в его плечо, чувствуя, как сильные руки Локвуда, обнимают её за плечи, притягивая к себе все ближе. – Я ненавижу его! Ненавижу! – она срывается на крик. Она позволяет себе быть слабой. Джейсон подхватывает девушку на руки и выходит из душевой кабины, прижимая хрупкую фигурку к себе, искренне желая растерзать её обидчика в клочья, заставить его переживать каждый момент предсмертной агонии в ужасных муках, разрезая его на кусочки, с  наслаждением и упоением, ломать ему кости. Но он не может себе этого позволить. Не может, потому, что это не его война, не его битва. Он лишь сторонний наблюдатель, которому отведена роль зрителя на спектакле, где женщина, которую он любит всей своей душой играет в опасную игру, возможно стоящую ей свободы.
Локвуд сдергивает покрывало, и опускает фигурку девушки на белоснежные простыни:
- Поспи, а я буду рядом, - он улыбается уголками губ, подбадривая девушку. Марианна кладет голову на подушку и подтягивает одеяло, закутываясь в него и сейчас ей совершенно плевать на то, что за окном сорокоградусная жара, её душу сковал лед и ей нужно согреться в ЕГО руках.
Она не знает, сколько времени она лежит вот так, с закрытыми глазами, прислушиваясь к биению собственного сердца, которое рваным ритмом, отсчитывает секунды, минуты, часы… чтобы она собрала себя, чтобы она сделала хоть что-нибудь, а не продолжала жалеть себя и лелеять свои детские обиды.  Марианна приоткрывает глаза, и видит, что она одна в спальне. Видимо, Локвуд добродушно решил, что она спит и ушел по своим делам, которые наверняка заключались в банальном трахе с какой-нибудь сговорчивой горничной. И она не могла его в этом винить. Ему нужно было хоть на ком-то сорвать злость, что сжимала его в тиски. Она слишком хорошо знала своего любовника, чтобы не понимать его. А вот он так и не научился читать её по глазам. Девушка отбросила одеяло, и направилась к огромному шкафу, распахивая створки и пристально вглядываясь в содержимое. Она уже знала, чего она хочет. И пусть весь мир катится в Тартарары, но она Марианна де Бенедикт и значит ей просто напросто нужны сейчас несколько бутылок отменной текилы, пара лаймов, щепотка соли и может быть пара дорожек отменного кокаина. А еще ей нужен тот, с кем она отвлечется от мыслей о де Блуа. И она это все получит сейчас же! В глазах девушки горел мстительный яростный огонь и если бы можно бы сжигать взглядом, то наверняка Парящая вилла и все е обитатели уже бы знакомились с Люцефером в его владениях.  Остановив свой выбор на тугих джинсах, обтягивающих пленительные изгибы её бедер и тугую попку, как вторая кожа, девушка отбросила их на кровать, верней частью своего туалета, она привычно решила сделать один из тугих корсетов. Тонкое кружево лифа, зрительно увеличивало её небольшие упругие грудки, приковывая мужские взгляды к этому вырезу. Она знала цену своей привлекательности.  Удобные туфли на высоких каблуках, она умела управляться с мотоциклами и в такой обуви, так что ничего страшного не произойдет. Марианна подхватила клатч в тон обуви, побросав в него все самое необходимое.  Девушка вышла из комнаты, спустилась по лестнице на первый этаж, поймав на себе очередной заинтересованный взгляд одного из братьев и послала ему чарующую улыбку, причмокнув губами, покрытыми перламутровым блеском  и вышла на крыльцо, втягивая в себе запахи острова -  соленый привкус моря, которое никогда не было её страстью, магнолии, розы, и привкус крови, оседающий вязкой пленкой на губах. Девушка передернула плечами и спустилась по ступенькам вниз, чтобы найти дорогу к гаражу, но её взгляд зацепился за огромного стального коня, и она чуть ли не замурлыкала от удовольствия  и созерцания сего великолепия. Мотоцикл был поистине произведением искусства и воплощением желаемого – неукротимый зверь, урчащий под руками своего хозяина. Марианна прикрыв глаза увидела Дамиана, разрезающего воздух на этой роскошной игрушке и картинка была великолепной. А игрушка до сумасшествия желанной. Девушка подхватила шлем висящий на руле и собрав волосы на затылке, надела его,  затем медленно и ласково провела пальчиками по коже сиденья и закусила губу от наслаждения и предвкушения.  Перекинув ногу, девушка забралась на байк и присвистнула от удовольствия. Выжав сцепление и срываясь с места, поднимая за собой столпы пыли, а охрана на последней секунде распахнула перед ней ворота. Девушка скрылась за поворотом, наслаждаясь терзающим обнаженный шелк кожи ветром.  Ехать в центр города она не хотела. Встретить кого-то из обитателей Парящей Виллы, которые во всех подробностях передадут де Блуа, как она зализывает раны, нанесенные её самолюбию. Ну уж нет! Ей нужно было то место, где никто не поймет, что она – француженка, и что ей сейчас еще дерьмовее, чем было, когда либо ни было.   Девушка припарковала байк возле какого-то бара в прибрежном районе. Элитных автомобилей на стоянке было только несколько, видимо ни одна она искала убежища в таких вот местах. Но ей было плевать. Она была не у себя дома. Её никто не знал на Сицилии. Повесив шлем на руль и поправив сбившуюся укладку,  девушка вошла в здание бара и направилась прямиком к барной стойке. Опустившись на свободный стул, она по чистом итальянском заказала текилу, лайм и соль. Закурив девушка, огляделась и усмехнулась.  Соль по запястью,  стопка к рту и по-накатанной. Она потерялась во времени и пространстве, раз за разом повторяя заученные до автоматизма манипуляции: соль по запястью, текила, слизать соль и долька лайма.  Сколько прошло времени она не знала, да это было и не важно. Важно было только то, что с каждой выпитой стопкой, она забывала о своем бегстве с виллы, и по каким причинам это было сделано.  Когда вторая бутылка текилы подошла к концу, а она отшила уже шестого обывателя за день, Марианна вдруг ощутила дикое желание прогуляться к океану. Оставив байк на стоянке, совершенно не волнуясь о том, что стального коня могут угнать, в конце концов, это было не её игрушка. Девушка направилась в сторону виднеющихся неподалеку доков. Она поднялась на один из пирсов, прислушиваясь к океану, который казалось пел свою какую-то понятную только ему песню, и улыбнулась.  Ей захотелось танцевать. Бездумно раскинув руки девушка закрутилась на одном месте, но в какой-то момент потеряв равновесие начала падать. Её висок коснулся какого-то выступа, а левую руку разрезала ржавая арматура. Девушка потеряв сознание упала в лаковые объятия океана.

***
Лекс отдав последние указания своим людям, отошел в сторону, и закурив смотрел на лунный диск. Все проходило по плану и никаких задержек и неприятностей быть не могло. Отлаженные много десятков лет назад схемы работали как часовый механизм и его присутствие сейчас в доках было скорее привычкой, чем необходимостью, но юный Феррари привык все держать в своих руках, да и где еще можно поднатариться такой отменной травой и чистейшим кокаином, как не в запасах собственного клана. И это не воровство, это лишь займ, долгосрочный естетственно. Фер затянулся косяком и бросил взгляд на волны:
- Какого хуя?! – вырвалось у него, когда он увидел перед собой, плескающуюся без сознания девушку, на которую тогда предъявил свои права Карерра.  Они с Лукой с детства были как братья, поэтому тогда Фер и ушел. Чужого добра ему было не нужно. А сейчас эта самая крошка без сознания в своих роскошных шмотках плыла по течению.
- Твою мать! – Фер поморщился, прекрасно понимая, что что-то здесь не так. Если бы Каррера хотел от неё избавиться, это не было так примитивно. Да и непохоже было чтобы девчонка уже окочурилась. – Богом клянусь, Каррера, ты мне будешь должен! – хмыкнул Лекс, прыгая в воду, и подхватывая девушку на руки. – Тони! Тони, мать твою, где ты лазиешь безмозглый выродок! – взревел молодой мужчина, пытаясь удержаться самому на плаву, и не выпустить из вида девушку.  Молодой мальчшка от силы лет семнадцати появился запыхавшись возле пирса, и склонившись вниз, удивленно взирал на своего хозяина и девушку.
- Если ты не втащишь её, я тебе сам утоплю, - хмыкнул Фер, и подплывая поближе, приподнял девушку, чтобы её смог подхватит юноша.
Через несколько минут, девушка лежала на заднем сиденье «Бугатти» Фера, который разумно решив, что светить девчонку в больнице не стоит, да и на Парящей вилле есть свой врач. Девушка дышала, висок кровоточить перестал, а вот из раны на руке продолжала сочится сукровица и хорошо, что девчонка была все это время без сознания. Сейчас она была укутана в первое попавшее одеяло.  Фер бросил беглый взгляд на заднее сиденье в зеркале и поморщился. Сиденьям потребуется химчистка и заплатит за неё Каррера. Припарковав свой спорткар возле ворот, он представился охране. Распахнувшиеся ворота и вот он уже возле центральной лестницы. Открыв машину, и подхватив девушку на руки, он поднялся по лестнице, кивнув охране на вхое в дом. Его здесь знали и, лишних вопросов можно было избежать.  Парень поднялся на второй этаж и ногой ударив в дверь комнаты Карреры, а затем и еще раз и громко провозгласил:
- Открывай ты эту чертову дверь, я не намерен держать твою пассию у себя на руках вечно.
Двери распахнулись и увидев Карреру, в одном полотенце, Фер усмехнулся, протягивая ему свою ношу:
- Это твое, Каррера и мой совет не оставляй эту куклу без присмотра больше, - с этими словами, он развернулся и покинул Парящую виллу, оставляя Карреру с Маринной без сознания на руках.