Кроме благоприобретенного геморроя от мозговыносящей Эвриномы, вместе с хранительством Виштвуд получил выворачивающую наизнанку зависимость от так называемого прекрасного – стихи, живопись, музыка, в конце концов. Но если имена Листа, Шуберта и Чайковского оставались для него пустым звуком, то саму музыку он запоминал, единожды услышав. Каким-то неестественным образом в предпочтения затесались и отдельные песенки и миксы с танцполов десятков клубов, но металл никак в круг этих предпочтений не входил.
Клуб, куда сегодня отправился Кевин, для него лично был замечателен лишь своей публикой. По его глубокому убеждению, металлисты делились на два типа: дрыщавые патлатые гуманоиды в скафандрах из кожи, обвешанные блестящими побрякушками, чтобы, видимо, ветром не уносило, и необъятных размеров пивные пузыри в таком же прикиде, разве что с татуировками на лысых черепах. Был у этих представителей сомнительной субкультуры один несомненный плюс – почти каждый из них таскал при себе нечто интересное – перышки, например, кастеты, а то и вовсе минибиты. Интересно, епт. По крайней мере, первые минуты.
Оглушительный скрип несчастных струн резанул по ушам, как только он вошел в помещение, предварительно поздоровавшись кулаками с вышибалой. Жаль, что с этим чуваком еще ни разу не перепадало помахаться – как бы ни вел себя Виштвуд, амбал всегда выступал на его стороне. Чем, падла, частенько отнимал все веселье.
Даже в самом страшном своем кошмаре Кевин не смог бы представить, как можно танцевать под эту музыку, но плотные ряды на танцполе явно не разделяли его мнения. Он сразу двинулся к бару, где уже в который раз удивил склеротичного бармена заказом – яблочный сок в пивном бокале. Сегодня до кучи взял еще и пол-литра минералки, потому что свои запасы кончились.
Усевшись на высокий табурет и повернувшись лицом к сцене, он поискал взглядом возможного претендента на сегодняшний выпуск пара. Глаза остановились на знакомом и традиционно дрыщавом певце, вопившем что-то в микрофон. Разобрать ни слова в кошмарной какофонии Виштвуд не мог, да и не старался. При всей неприязни к подобной музыке голова воспринимала ее как белый шум и предпочитала не реагировать.
Сканирование трясущегося человеческого моря принесло результаты – татуированная по самую шею брюнетка с гладкими волосами, кольцом в носу и в губе. Кевин уже представлял, где еще мог быть у нее пирсинг и как его использовать в самых интересных целях, как вдруг рядом образовался собеседник – тот самый певец, который уже умудрился слезть со сцены, уступив место следующему неформалу.
Виштвуд салютнул бокалом знакомому этническому французу и без вступлений, указывая головой на барышню, спросил:
- Знаешь ее?

Чем страннее, тем интереснее, - загорелась мысль, пока Виштвуд слушал ответ француза, который завершился не очень логичным вопросом:
- А что, приглянулась?
На кой я б тогда спрашивал?
- Угу, - промычал он вслух, делая очередной глоток кисло-сладкого сока. – Всех подряд, говоришь?
Если уж козе баян приписывают, то отказать Виштвуду в определенных привлекательных для слабого пола чертах было невозможно: вполне себе сносная наружность и куча бабла, о котором вопит если не тачка, то его шмотье однозначно. Кто-то когда-то говорил о напоре и буквально радиационной опасности, но Кевин никогда в это не вдумывался. Потому что никогда не пытался искать в себе положительные или отрицательные черты, чтобы не загонять себя в сложившиеся за тысячи лет эстетические и этические традиции.
Однако сегодня он искал несколько других приключений, так что в случае поискового фиаско твердо решил все-таки подкатить к татуированной барышне.
Продолжая осмотр потенциальных претендентов, Кевин заметил в углу очередной хромированный столик, примечательный только тем, что за ним сидел один-единственный чувак, когда за другими столами сидели если не парочки, то целые компании. Конечно, существовала вероятность, что где-то в толпе танцпола затерялась его пассия, но уж очень незаинтересованным взглядом пассажир смотрел на дергающийся люд. Зато когда он в упор посмотрел на Виштвуда, решение было принято. Спортивный, здоровый и трезвый на вид мужик вполне мог оказаться достойным соперником. Но стоило мысли оформиться, как наступил прилив разочарования: игра в гляделки внезапно прекратилась, и крендель в упор уставился на Рено.
Кевин покосился на собеседника, впервые задумавшись о его ориентации. Щуплый неф, певец, вполне может оказаться, что и так… А что, если черт в углу облюбовывает нового… чтоб меня… короче, нового? Гомофобом Виштвуд не был, потому что ему было глубоко плевать на то, чем люди занимаются, чтобы получать удовольствие, но предпочитал держаться подальше от таких.
- Не мое дело, конечно, - решил он выяснить напрямик, - тот чувак в углу не вызывает в тебе жгучего желания превратиться в бабу?
Если француз признается в том, что лично Виштвуд даже слушать не хотел, сам Кевин, ясен пень, не бросится наутек с криками «Чур меня!», но в этот клуб вряд ли когда-нибудь вернется.

Отредактировано Kevin Wishtwood (18.02.2012 16:36:35)

-  Не нормальная и не лесби.
Брови Виштвуда поползли вверх. Странные определения еще больше убедили его, что мысль о любви француза к членам вместо положенных природой влагалищ более чем обоснована. Ну какой нормальный мужик называет лесбиянок «лесби»?
Тем временем Рено начал философствовать:
-Думаешь, я гомик? Вот ответь мне - почему всегда такие стереотипы - если вдруг отличаешься от других внешне - обязательно ненормальный психически?
Гомосятину Кевин ну никак не понимал: каким макаром можно счесть мужские квадраты привлекательными, когда в женском теле на каждый сантиметр такие волнующие изгибы, выпуклости и впадины?! Но считать любые сексуальные предпочтения отклонениями в сфере психики напрочь отказывался. Если на каждое извращение одного человека найдется второй с аналогичными заездами – какое ж это извращение? Просто способ получить удовольствие именно так, как нравится. То, как активно Рено вступил в обсуждение животрепещущей, по всей видимости, для него темы все-таки заронило слабые сомнения в том, в чем Кевин уже почти убедил себя.
К тому же француз не остался в долгу:
- Тебя самого никогда не спрашивали - не приходилось ли тебе в колонии сидеть, а то видок подходящий?
Почесав двухдневную щетину, Виштвуд ухмыльнулся:
- Нет, не спрашивали. – Объяснять не стал. И так ясно почему. – И по поводу первого вопроса: честно говоря, сейчас тебе должно быть все равно, кем я тебя считаю, потому что тот чувак определенно пылает к тебе интересом. Вопрос – каким?
Плотоядности во взгляде упомянутого Виштвуд в упор не видел, но безразличным такой взгляд называть было сложно. От рассматривания украдкой дальнего угла Кевина отвлекла Татушка, подошедшая слишком близко, чтобы это можно было счесть случайностью.
Он ожидал всего: обычного «Привет, ты один?» в адрес любого из них, предложения купить ей выпить, вопроса в лоб «А я тебе нравлюсь?» или «Предпочитаешь сначала купить мне выпить или сразу трахнуть?», но то, что сказала барышня, даже весьма просвещенного в неординарных знакомствах Виштвуда поставило в тупик на несколько секунд:
- Я хочу умереть. Поможешь?
Вообще-то он много чего хотел с ней сделать, но убийство в списке желаний не значилось. Разумеется, он мог устроить ей несколько «маленьких смертей», а при наличии некоторых атрибутов и одну клиническую минуты на две.
Покосившись на Рено с видом «Вот видишь? А ты говорил…», Кевин поставил бокал на стойку, смерил брюнетку почти равнодушным взглядом, закурил, как будто раздумывая над ее предложением, а потом соскочил с табурета и, взяв ее за руку, крутанул, оценивая достоинства поближе. Если хочет умереть, черт с ней. Но перед смертью устроим ей прощальный голливуд.
- Предпочтешь голыми руками или с кровавыми декорациями? – с ласковой, насколько это было возможно, улыбкой спросил он, уже ведя ее к выходу.
Перед тем как выйти, обернулся назад, махнул французу на прощание и вышел на улицу, так и держа суицидницу за руку. Вышибала на входе понимающе хмыкнул и снова превратился в изваяние. О том, зачем вообще сюда пришел, Виштвуд уже забыл.

Отредактировано Kevin Wishtwood (18.02.2012 19:30:28)

Если бы он не был уверен, что не ел сегодня ни уголочка марки, то решил бы легко, что все ему кажется. Хотя бы потому, что брюнетка самым буквальным образом знала, что ему нужно, и все это изливала ему на ухо, пока он прижимал ее к стене в густой тьме и знакомился с ее запахом и вкусом. Прямо воплощение виштвудской мечты – готовая на все барышня, которая с радостью попробует кое-что новенькое прямо перед тем, как отдаст свою жизнь в его руки. Кевин уже начал обдумывать, каким образом оставить ее себе хотя бы на несколько раз. Уговаривать точно не стал бы, но, может быть, после всего ей самой уже не захочется гнить в земле или превратиться в горсть пепла.
Терять голову от женских прелестей, по его мнению, мог только конченый идиот, и все же сам Виштвуд никак не был готов к тому, что произошло дальше за какие-то доли секунды. Он уже вовсю испытывал зад барышни на упругость, уткнувшись носом в ее волосы, когда резкая боль от укуса в ухо на мгновение заставила его выпрямиться, чтобы решить, как отреагировать, но сзади послышался голос:
- Эй! – и Кевин обернулся.
Кричал француз, которого прямо сейчас Виштвуд готов был убить за крайне несвоевременное появление, но потом почувствовал, что в руках пусто, а в правом боку печет. Глянув вниз, чтобы посмотреть, откуда взялись неприятные ощущения, он тут же увидел валяющуюся под ногами собственную финку, и все сразу стало ясно. Каким макаром можно было не заметить, как она вынула перо из кармана? Ну правда – как тут заметить, когда вторая ее рука уже была у него в штанах?
Подобрав нож, Кевин уже было рванул за телкой, чтобы все-таки исполнить ее желание, пусть даже и являвшееся абсолютной ложью, как внезапно послышался другой голос:
- Стоять.
Коротко, спокойно. С конкретной угрозой, которую невозможно было пропустить мимо ушей. Медленно повернувшись на голос, Виштвуд по достоинству оценил открывшуюся глазам картину: чувак из угла, который полвечера гипнотизировал Рено, стоял у последнего за спиной, нацелив пушку аккурат в затылок француза.
Собственно, какого хрена понадобился черту Рено, Кевину было наплевать. А вот за каким хером он остановил его самого – вопрос на миллион баксов. Чтобы спасти сбежавшую овцу? Так рано или поздно он все равно ее найдет и накажет, как умеет. Или, может быть, чтобы завалить и француза, и его одним махом? Но на кой?
- Брось перо, - не дал додумать вроде как здравую мысль пассажир со стволом.
Ладненько, посмотрим, что у тебя припасено, - на время согласился Виштвуд, бросив финку вперед и немного вправо. Мозги уже оценили высокий уровень опасности и предлагали варианты выживания: если черт решит начать с француза, то, вероятно, у Кевина будет время броситься вперед и добраться до финки быстрее, чем отправиться за Рено в Тартар, откуда им уже точно не выбраться.
В любом случае помирать без музыки он не собирался. Поэтому подняв руки перед собой, сделал шаг вперед. Всего один, чтобы не нарваться на пулю до того, как выяснит (если повезет), на кой понадобился этому козлине.
- Че надо? – спросил Виштвуд, приподняв брови, как будто чел с пушкой всего-навсего наступил ему на ногу. – Если безраздельная любовь певца, так я ж не против. Или ты просто нервы пощекотать любитель?
Второй один едва заметный шаг еще капельку сократил расстояние между Виштвудом и финкой. Проклятье, надо было просто метнуть ему перо в глаз. Вот только поза козлины была такой, что глаз мог оказаться не его, а как раз Рено. Лады, что дальше?

Отредактировано Kevin Wishtwood (20.02.2012 18:16:16)

Пафосные фразочки перед запланированным убийством – удел «последнего бойскаута» в телевизоре, но никак не адекватное поведение в реальных обстоятельствах. Будь на месте «углового» Виштвуд, то стрелял бы без предупреждения. Если бы, разумеется, действительно хотел убить, а не попугать. С «попугать» чел явно ошибся выбором теоретически убитого, учитывая, что им мог быть Кевин. Как воспринял Тартар со Стиксом Рено, Виштвуд понять не успел, потому что секунды полторы пребывал в охренительном офонарении. Такой прыти от француза он точно не ожидал. То есть совершенно и абсолютно нечеловеческой прыти. Даже он сам не успел бы за полсекунды развернуться лицом к дулу, рискуя получить дырку не в затылке, а аккурат промеж глаз, и выбить пушку из рук чувака.
Судя по роже, чувак с пушкой тоже не ожидал.
Ствол упал на асфальт с тихим щелчком. Кевин ошалело глянул на дырку в куртке в районе плеча. Вообще возникало ощущение, что тонкая дорогая кожа рванула изнутри, выплюнув наружу рваные, но не оторвавшиеся ошметки. Бляяяяядь. Опять долбанные магазины. Если Виштвуда и тошнило от чего-то в этой жизни, то однозначно от необходимости искать шмотье. Поэтому вещи он покупал редко, исключительно по мере необходимости, но прочно, за что отваливал нехилые деньги. И вот теперь этот идиот стал причиной очередного выносящего мозг поиска нормальной тряпки. Впрочем, в случае обезьяны с гранатой Виштвуд предпочитал все-таки винить обезьяну. Поэтому сделал первое, что хотелось. Метнувшись за пером, он в несколько шагов оказался рядом с борющимися чуваками. Причем вид француза недвусмысленно вещал о том, что ему как-то не до махалова за собственную жизнь, а охреневший недокиллер в общем-то прилагал не так много усилий, чтобы завершить начатое.
Оттолкнув ногой валяющийся ствол, Виштвуд буквально за шиворот тряхнул чувака из клуба так, что тот отпустил француза, и от души навесил ему под глаз. И пока поклонник пафосных речей собирал рамсы, уже пустил струю крови по его шее.
- У тебя два варианта, - улыбнулся в лицо козлине Виштвуд, сгребая свободной рукой в кучу одежду у горла черта и сильнее надавливая на лезвие. – Умрешь больно прямо сейчас или сначала расскажешь, какого хера ты собирался сделать, кроме очевидного. Ну и все равно потом умрешь. Больно. Но во втором случае оттянешь неприятное настолько, насколько интересным мне покажется твой рассказ.
Красноречивый долго не думал, что выбрать, и ощутимо приложился лбом к носу Виштвуда. Кевин почувствовал, как хрустнула давно не твердая перегородка, но знал, что заливать кровью асфальт не станет. Пиздец, ну и умник. Ухмыльнувшись, он опустил перо, засунул его в карман и немного отодвинулся, чтобы совершить последний маневр. Где-то сбоку послышался шорох, напомнивший о французе. И Виштвуд, как и следовало садисту, решил поразвлечься. Не отпуская чувака, он все же не нанес последний удар, а повернулся к Рено:
- Ничего не хочешь у него узнать? Может, тебе он расскажет больше.

Странно видеть сердобольность в других, когда в самом нет ее ни грамма. Особенно странно, когда этим другим оказывается мужик. Виштвуд с досадой посмотрел на француза, но кента все равно не отпустил. Хотя бы потому, что Рено все-таки воспользовался предложением и назадавал уйму вопросов. Кто такие «они»? И в курсе чего «они» должны быть?
Логики в присходящем Кевин никак не улавливал, потому что ему было очевидно только одно: крендель пытался завалить их обоих или одного Рено, что уже неважно, потому что он явно не жилец. К чему француз предложил устроить киллеру путешествие в город-призрак, он тоже не догнал, но как бы там ни было, оставалось решить один вопрос. Если телка была с ним заодно, значит, у черта имелся вполне определенный план. А возможно, и заказ. И в любом из вариантов имелось одно огромное и вонючее «На кой»?
По большому счету, Виштвуду и ответ слушать было необязательно, потому что и этот конь, и сбежавшая овца все равно свое получат. Но кто сказал, что любопытство – исключительно женская прерогатива? Тем более, когда о людях думаешь плохо, они, чувствуя это, в большинстве случаев оправдывают самые худшие надежды.
Но попытаться стоило.
- Так чем же тебе француз не угодил? – спросил Кевин, затягивая горло мудака туже, отчего он захрипел на выдохе. – Рылом, что ли, не вышел? Или наоборот? Ну так за это дулом затылки не чешут.
Судя по тому, как закрылись глаза, чувак явно не собирался отвечать. Но потом все-таки раззявил рот и таким же тоном, каким задвинул минуту назад про Стикс, заявил:
- Заблудшие души… не имеют права на жизнь.
- Круто, - тут же отреагировал Кевин, давясь смехом. – Раз так, считай, что для меня заблудшая душа – ты. – Ему же нравится предсмертный пафос, верно? Уважу чудака на последок. – Вот тебе фразочка: помочись за нас на вольных подаидных пастбищах.
С этими словами Виштвуд просто и без особых усилий свернул чуваку шею на глазах у Рено. Для проформы присел к рухнувшему телу и пощупал на шее несуществующий уже пульс. Конечно, он с удовольствием проделал бы все с методичным вытаскиванием из него внутренностей, пока тот еще был бы жив, но зачем-то пощадил тонкую организацию французской души, явную противницу кровавых убийств.
Встав возле трупа, Кевин, как ни в чем не бывало, закурил и глянул на Рено так, будто только что не убил человека, а так, показал язык пацану из соседней песочницы. Раз уж мертвяк ничего не сказал, у француза точно есть пара мыслишек. Ну или хотя бы одна.
- Так кто такие «они»?

-Под Аидом нет пастбищ.
Еще один умник, бля. Кевин сплюнул прямо на труп, уже протягивая пачку французу. Может, с учебой в школе у него было плохо, но более глубокого места, чем Тартар, который, как он помнил еще со времен дерганий девчонок за косички и «случайных» подниманий им юбок, находится аккурат под Аидом, в тот самый пафосный момент почему-то придумать не смог. Да какая в жопу разница, куда я его послал? Точно не в христианский рай.
Дальше Рено ударился в рассуждения двух по-барански упертых семеек из Вероны. Шекспира Виштвуд читал и даже находил что-то мелодичное в довольно стремных рифмах перевода, но большой любви в отличие от многих других рифмоплетов к нему не испытывал. И если бы не комментарий о том, что в одной из сект клянутся водами (или на водах, плевать) Стикса, в жизни бы не скумекал, к чему все эти пространные метафоры. Однако откуда такая осведомленность у самого Рено?
Мрачно глядя на певца, Кевин уже наверняка не выглядел таким беззаботным и безразличным, как минуту назад.
Подозрительным Виштвуд никогда не был, но даже он иногда осознавал, что время от времени его мозги приходят совершенно не к таким выводам, к каким в аналогичной ситуации пришло бы большинство нормальных, с традиционной точки зрения, людей. Поэтому и сейчас в его башке все сложилось по-своему: чувак все-таки не выстрелил французу в голову, предпочтя толкнуть спич; француз же продемонстрировал более чем ненормальную резвость, лишив того пушки; хотя он сильно старался, но скрыть трясущиеся руки, очевидно, от шока, получилось хреново. Кевин никоим образом не понимал, как может кого-то тронуть смерть незнакомого человека, поэтому пришел к выводу, что Рено, вероятнее всего, был знаком с теперь уже покойничком.
Не говоря ни слова, он отобрал у него сигарету, выбросил ее вместе со своей и потащил француза буквально за шиворот в первый попавшийся переулок. Ну как бы потому, что складывать трупы штабелями в одном и том же месте как-то чересчур, да и торчать на месте преступления еще дольше – полнейший идиотизм.
Прижав певца спиной к вонючему мусорному баку, оставшемуся здесь, кажется, еще с Первой мировой, Виштвуд заставил себя отпустить Рено (видимо, исключительно по причине знакомства), отошел на метр назад, чтобы не придушить его сию же секунду, а все-таки узнать, какого хрена тут творилось и творится, и очень спокойно, что никак не вязалось с выражением лица, заговорил:
- Я не знаю, что ты обо мне слышал или думаешь сам, но сведения о недостатке здесь, – он постучал указательным пальцем по виску, - мозгов очень преувеличены. Или преуменьшены. Так что выкладывай, пока не пошел туда, где пастбищ нет. Откуда такие, черт бы тебя побрал, таланты? И как, мать твою, ты знаешь, кто и чем клянется?

Из той ахинеи, что нес Рено, было ясно две вещи. Сам француз ходил под Серебром, а прибитый пассажир то ли выслужиться решил, то ли сам оманьячел после «огненного» промывания мозгов. И все-таки откуда Рено знать, что я Хранитель? Да еще и из какой группировки? Хотя, наверное, про группировку он не знает, разве что то, что я не из его точно. А из расклада сил просто вывел, что, если теоретически завалить чувак хотел нас обоих, то я не из Огня, как ни крути.
Не признающего авторитетов Виштвуда неслабо покоробило то, как назвал певец Беннингтона. Их с волчарой отношений внутри секты можно было скорее назвать сотрудничеством, но ни как не обрисовать схемой «начальник – подчиненный». Предыдущего руководителя дурдома Кевин вообще ни в хуй не ставил, потому что, скажем, тот рожей не вышел. В группировку он вступил исключительно потому, что проспорил, а не потому, что хотел кому-то там чем-то помочь. И если он что и делал, то однозначно из личного интереса, а вовсе не по приказам Райса. Беннингтону, правда, он мог действительно помочь, но причины тут тоже имелись свои, однако  приказам относиться иначе Виштвуд не стал. То есть продолжал их игнорировать, предпочитая отвечать на самые обычные предложения.
И все-таки то, как отнесся Рено к смерти, настораживало. Может, боится, что пойдет как соучастник? Виштвуд ухмыльнулся, снова закуривая сигарету и снова протягивая пачку Рено в знак примирения. Расклады был прост. Когда все это происходило, на улице были только они втроем. Было темно. Виштвуд вышел с девицей, потом Рено, потом нарисовался чувак с пушкой. До них из клуба выходила еще куча народа. Связать выход Виштвуда с выходом Рено вряд ли кто додумается. Вокруг клуба, насколько было известно Кевину, камер не было. Иначе по его душу давно бы приехали мусора с обвинениями в хулиганстве и черт знает в чем еще. Кренделя найдут первые же решившие проветриться, а полиция по приезду обнаружит в нескольких метрах ствол, на котором потом окажутся только его отпечатки. Огнестрела на чуваке нет, так что скорее всего управление решит окрестить труп того, кто разгуливает по городу с пушкой, очередным висяком и тупо закроет дело.
Оставалось только по-быстрому сделать отсюда ноги. Правда, Рено в идеале как раз вернуться бы в клуб…
- Осведомлен ты чудненько, - сказал Кевин, ничем не выдавая своего желания свалить отсюда как можно скорее, - может, знаешь или узнаешь, кто была та овца? Но прямо сейчас вали в клуб, желательно с другого входа. А завтра я тебя найду. Адьос.
С этим он развернулся и пошел туда, где оставил тачку.