Зима, по мнению Веры, последние пару лет была самым поганым временем года. Именно зимой, когда пальцы подмерзали жать на кнопку просто так, а люди категорически не хотели устраивать пышные празднества с блэкджеком и фотографами, стрелка на датчике финансового благополучия и так вечно балансирующая между отметками «мало денег» и «ты - бомж», неуклонно скатывалась в сторону последней. В это период приходилось перманентно оставлять отпечатки подошв на своем же горле и шлятся по собеседованиям, доказывая какому-нибудь очередному хмырю в деловом костюме, что именно у нее есть все необходимые данные и превосходные характеристики для того, чтобы драить полы шваброй или шляться по городу, разнося пакеты с документами. Да, бля. Две ноги и две руки.
Матюгнувшись про себя при мысли о том, что сейчас предстоит опять страдать такой же херней, Вера закурила, плотнее стиснула подмышкой уведенную вчера со свободного столика в Макдональдсе газету бесплатных объявлений, запихнула начинающие отмерзать ладони в карманы куртки и бодрее зашагала в сторону набережной. План на день по степени продуманности грешил оказаться гениально-простым. В разделе «работа» подобранной газеты были обведены ручкой порядка пятнадцати объявлений, адреса в которых Вера собиралась прошерстить в течение дня, начиная от элитных приморских окраин с радующими глаз зарплатами и заканчивая менее приятным во всех отношениях центром. Недостатки у такой стратегии были, и основным являлось то, что для того, чтобы успеть везде, надо было поднять свою задницу с кровати с утра пораньше. А с учетом того, что выходить на тропу войны с узколобостью и предвзятым мнением сотрудников HR без боевого ирокеза Марич не собиралась, «пораньше» торжественно равнялось «шесть утра». И да, пожратые ее внешним видом нервные клетки работодателей, были достойной наградой за собственные переживания и отмерзающие прямо сейчас на сильном, как всегда на побережье, ветре уши, а синяки с недосыпа под глазами отлично маскировались характерным мейк-апом. Морально готовясь к «отличному» началу дня, Вера остановилась напротив двухэтажного строения с лопающимся от переизбытка национального колорита названием «Минос», затянулась еще пару раз, двумя пальцами отправила окурок в полет куда-то в направлении подъездной дорожки и зашагала в обход забегаловки, рассудив, что ломиться в дверь для посетителей, украшенную табличкой «закрыто», за час до открытия заведения может быть безрезультатно, а вот черный вход на то и называется «только для персонала», чтобы попытать там счастья в этом направлении.
Стоило отдать засранцу, владеющему кафе, должное – вид отсюда открывался отличный, и, прихвати девушка с собой фотоаппарат, она бы наверняка не поленилась сделать пару кадров рассветного моря, но количество запланированных на день перемещений не соотносились с лишним грузом. Поэтому сейчас оставалось только вздыхать на потерянную возможность и запоминать время и место на вероятный «всякий случай». Впрочем, вскоре перед глазами Веры встала значительно более занимательная картинка – подобный способ монтажа дверей она видела впервые в жизни. По крайней мере, в солидных заведениях... На пробу она подергала ручку - вдруг окажется не заперто и будет разумно сначала вызвать полицию, но не поддавшаяся дверь показала, что подобные ухищрения пока не требуются. Нажав на кнопку звонка, Марич принялась разворачивать газету на нужном объявлении, попутно проклиная пока неизвестно чью медлительность и размышляя о том, что если «Минос» реально недавно грабили, то хозяевам стоит открыть вакансию еще и на должность сторожа. Когда через некоторое время и энное количество неторопливых шаркающих шагов по ту сторону двери, последняя наконец-то распахнулась, Вера дополнительно утвердилась в этой идее. Открывшее ей тело мужского пола, взиравшее на посетительницу сверху вниз, было настолько помятым и красиво «разрисованным» в сине-красные оттенки в области лица, что идеально подходило только на должность сторожа, причем именно такого, которого надо было заменить. Ухмыльнувшись, Вера решила, что чувак напротив повышенных степеней вежливости, с которыми у нее всегда выходило туго, явно не требует и тыкнула пальцем с черным маникюром трехнедельной давности в обведенное объявление в поднятой на уровень лица газете: Слышь, с кем тут по этой теме побазарить можно?

Первое желание было дать в глаз. Второе – добавить еще по яйцам. Иными словами, Вера конкретно не понимала, с какого хрена побитый жизнью в самом буквальном смысле этого слова мужик таскает ее как вшивого котенка. После такого приглашения, очутившись внутри небольшой комнатенки, девушка инстинктивно отшатнулась назад, в полной, хотя и не до донца осознаваемой уверенности, что сейчас придется претворять в жизнь и первое, и второе свои желания. Все-таки слишком палевная дверь была. Охрененное «доброе утро». К ее большому огорчению взглядом убивать она все еще не умела, хотя прямо сейчас активно пыталась сотворить что-нибудь подобное, сверля глазами агрессивное создание напротив. Идея о том, что приходить сюда не стоило, теперь скреблась в мозгах, как крыска о стенки клетки, и плавно перетекала в мысль о том, что надо бы валить. Самым нормальным сейчас казалось сказать «дядь, я пойду», и действительно попробовать пойти. При необходимости побежать. При крайней необходимости, если мужик решит еще раз озвереть, все-таки дать в глаз и по яйцам. Но, вопреки ожиданиям, «дядя» творить дальнейший криминал вроде бы не собирался, хотя борзел с каждой секундой, примешивая к вполне линейному направлению развития эмоций Веры еще и удивление, намекая на то, что он тут работодатель. Да, ладно… Отвечать на как-то стремно сформулированное предложение перетереть Марич не спешила, связывать маячивший перед глазами вид «помятого» с кадровиком или управленцем - тоже… С одной стороны, это было, конечно, не вежливо, а с другой – разговор как-то изначально на вежливый и не тянул… Чего напрягаться?
- Ну, мне вообще работа нужна… – Вытягивая слоги, начала было Вера, но осеклась, заметив под не до конца закатанной штаниной диковатого придурка легко опознаваемое даже с такого расстояния ножевое ранение. Данный факт отметал промелькнувшую уже идею, что мужик просто сверзился с лестницы, а еще намекал на собственный жизненный опыт, который пусть и не на личном примере, но обогатил знаниями о том, что если кого-то пыряют ножом в ногу и бьют по лицу, то вряд ли оставляют остальную туловку целой. Как-то неравномерно перекособоченая в пространстве поза являлась тому дополнительным подтверждением. Теперь все встало на свои места, включая плохое настроение чувака. На то, каким образом его так измочалили, девушке было откровенно насрать, но стало немного стыдно за то, что влезла она в явно не подходящий момент. Может он в больничку как раз собирался. А я приперлась. И рану надо бы того… А, по хрен… – Но аптечка у тебя где?
Неожиданное окончание начатой фразы ее не смущало совершенно, как и то, что находилась она на чужой территории. Быстренько обшарив глазами комнатенку, Вера установила, что запрошенной аптечки тут не водится, и, дожидаясь ответа, прошла мимо мужика в сторону двери, по ее подсчетам уводящей вглубь здания.

Бить уже битых нехорошо. Бить уже битых нехорошо. Бить уже битых нехорошо. Мантра помогала относительно, и, если бы она не держалась на успевшем пустить корни куда-то в подсознание чувстве стыда, рисковала перестать помогать вообще. По крайней мере, план пнуть подошвой ботинка под колено, как раз по начавшей стягиваться ране, а потом добавить локтем по шее, Вера для себя придумала, и он приятно грел изнутри все то время, пока мужик продолжал демонстрировать незнакомое ей ранее извращение и настойчиво лапать ее куртку. Вырываться Марич не стала, достаточно покорно разворачиваясь к подвернувшейся проблеме лицом.  Во-первых, она помнила про неприкосновенность больных и убогих, во-вторых, про чье-то плохое настроение со вспышками агрессии, а в-третьих, не хотела мешать мужику и отвлекать его от такого прекрасного занятия, как любование собственным сарказмом. Странно, что не поаплодировал своему едкому слову. Руки-то теперь свободны. Дергая за отвороты куртки, дабы несчастный потревоженный воротник встал на место, Вера косилась на чувака напротив из под сдвинутых бровей и прикидывала, как бы подоходчивей ему объяснить сейчас, что она чувствует себя виноватой и немного обязанной, а значит в любом случае поможет. А после того, как фраза об отсутствии необходимости в медсестрах, позволила отнести этого то ли сторожа, то ли кадровика в наиболее часто встречающийся среди его пола подвид «мужик-идиот», помощь девушка готова была насаждать насильно. А то сейчас замотает криво рану, загноит, а потом будет удивляться с какого хера ему полноги отрезали. Возможно, самой выигрышной сейчас тактикой был бы монолог в традициях «я общаюсь с трехлетним ребенком», со всеми прилагающимися сюда сюси-пусями и «давай еще ложечку за маму», но так Вера не умела, учиться не хотела, да, и необходимости не видела. Поэтому, скрестив руки на груди, и продолжая выжигать в пострадавшем дырки взглядом, она решила обойтись прописными истинами:
- Аптечка нужна тебе. Можешь сам корячиться и пытаться нормально сдавить края раны на ноге, конечно… Но если что, я первую помощь оказывать умею. Прости, когда шла наниматься мыть полы, как-то оставила сертификат дома, – таким тоном, на самом деле, уместнее было человека оскорблять, а не выказывать желание творить благие поступки, но некие гипотетические чаши весов, на одной из которых валялись чувство вины и то самое желание помочь, а на второй – аллергия на придурков, никак не могли придти в равновесие и, как следствие, дурно влияли на настроения девушки. Наблюдая за смурным видом мужика, который во время ее речи даже не попытался стать хоть капельку дружелюбнее, она и сама понимала, что надо попытаться сыграть роль «хорошей», а то тупица ни хрена не поймет. Окей, спокойные интонации, раздвинуть брови, расцепить руки. Обойдемся без улыбок и бровок домиком. – Слушай, давай, я тебя уже тупо забинтую – и разбежимся. И меня не будет мучить совесть, а у тебя будет всего лишь плюс один сюрный случай в жизни. И все равно же фигня вышла.

Где-то глубоко, вернее, очень и очень глубоко, внутри Веры жила маленькая девочка в розовом платьице, которая сейчас искренне радовалась своей маленькой победе, прыгала и хлопала в ладоши. Из подобных далей в основное сознание доносились лишь слабые отголоски, и чисто внешне все ликование выразилось в едва заметном выдохе. Ну, и чудно… Значит по голове чувака били не очень много, и думать он еще не… Так, стоп, он что? Улыбается? Не, то, чтобы Марич никогда не видела улыбающихся мужиков… В общем, даже побитые улыбающиеся мужики ей встречались… Но последние как-то чаще оказывались какими-нибудь бомжами-алкоголиками возле станций метро, умудрившимися достигнуть просветления, урвав где-нибудь бутылочку узо… Другими словами, от этого сурового дяди, претендовавшего на роль босса, с дерьмовым настроением с утра и непонятной любовью к курткам, она благожелательности ни в каких формах не ожидала. И вообще больно наверно с такими ссадинами лыбу-то тянуть. Черт, это даже мило! Ей очень сильно хотелось сохранить невозмутимое лицо, но бровь все-таки дернулась вверх. Предательница. Мимика на мысленное оскорбление не отреагировала никак и продолжала все активнее сдавать хозяйку по мере того, как мужик менял гнев на милость и мотал головой, предлагая следовать за ним.
Брать свои слова назад Вера не любила, сохраняя верность принципу «назвался клизмой – полезай в жопу», и спокойно последовала безмолвному приглашению, топая рядом со «своим пациентом» вверх по лестнице, несказанно удручаясь при этом низкой скорости движения. Но обгонять вроде как хозяина помещения, намекая, какая он сейчас, по сравнению со своей здоровой и невредимой гостьей, немощь и развалина было как-то не здорово. Предлагать себя в качестве костыля никак не тянувшему на пушинку чуваку тоже казалось плохой идеей. Да, и лестница была не такой длинной, а слушать, как скрипят подошвы собственных бот, и как вторит им, бухтя о своем, собеседник, оказалось нормальным развлечением. По крайней мере, из его замечания о том, какой он самостоятельный - и если б не ребра, то вообще мог себя в мумию замотать, ага – Вера сделала вывод, что ногу бинтовать будет все равно она. Потому что с отбитыми боками нижние конечности самостоятельно обработать можно только криво, а дальше в ее мозгу снова раскручивался вариант с нагноением и ампутацией. Делиться соображениями девушка не спешила, а, точнее, не собиралась вовсе, предпочитая тихо радоваться занятому месту хозяйки положения. Подобная позиция только упрочнялась от того, что мужик, сам не догадываясь, доверил ей сокровенное знание о том, что его можно просто ткнуть посильнее локтем в бок и убежать – ну, на случай, если на самом деле у него там на втором этаже цепи и плетки вдоль выкрашенных в черный стен навешаны. Но, разумеется, счастье долго длиться не могло, и этому придурку уже спустя пару секунд приспичило выдать:
- … работа, значит, уже не требуется? – От такой смены темы Вера даже притормозила на одной из ступенек. Интонацию слов она, конечно, точно не уловила, но про себя додумала, что это второе за несколько минут проявление звездатого сарказма чувака и, как следствие, прямой намек на то, что хрен два ей тут какое трудоустройство светит. Типа сейчас я скажу, что работа мне нужна все равно, а он мне – «ну, мы должны посмотреть на ваши профессиональные качества и вообще, мне кажется, вы нам не подойдете, несмотря на …». Да пошел ты! Плюнув на всякие там этикеты и чужие чувства, Марич бодрее зашагала по лестнице, обгоняя мужика, и вперед него оказываясь на входе в весьма себе уютненькую квартирку, без цепей и плеток даже. Отвечать на вопрос она не собиралась – нахер надо кому-то чувство собственной важности чесать - планируя уже побыстрее разделаться с собственной совестью и свалить. Стягивая с рук перчатки с обрезанными пальцами и распихивая их вместе с комплектом тяжелых колец по карманам куртки, она крикнула в сторону лестницы, где преодолевал последние ступеньки ущербный:
- Ванна у тебя тут где? – После чего сняла куртку, устроив ее на одном из крючков в прихожей, и развернулась к выходу из квартиры, чтобы лицом к лицу встретиться с ее владельцем.

Возбухать на тему работы дальше, продолжая проезжаться по больной мозоли, ковылялка не стал, более того, послушно показал, где ванна, чем, по большому счету, порадовал. А если б не ломанулся туда первым – вообще бы цены ему не было. Следом за ним Вера решила не ходить – вдруг он отлить пошел или прическу поправить – не мешать же – вместо этого отправившись на поиски аптечки, по заданным в слове «кровать» координатам, понимая, что за всю свою не слишком длинную, но достаточно насыщенную жизнь, она не может припомнить более идиотской причины попадания в мужскую спальню. Сплошной сюр. Вера не очень врубалась, зачем ей нужно идти за аптечкой и почему травмированный не мог просто сказать что-нибудь вроде «я буду ждать тебя в там-то» (черт, паршиво звучит!), когда, на самом деле, ванна ей была нужна, чтобы просто помыть руки, но лишний раз спорить с хозяином дома, который появляться на горизонте не спешил, желания все еще не было. Будем считать, что там освещение лучше и ракурсы четче. За короткий осмотр квартиры Марич успела оценить, что чувак ей подвернулся достаточно состоятельный и до умилительных соплей доверчивый, потому что никаких препятствий кроме моральных, чтобы стянуть отсюда что-нибудь ценное и сбежать, пока он в другой комнате и частично недееспособен, для нее не было. Собственно, о такой неосмотрительности она собиралась ему сообщить сразу после того, как появилась в дверях ванной, экипировавшись всем найденным медицинским скарбом, но передумала, а точнее забыла, «залюбовавшись» на лиловые пятна на боках, ничего хорошего не означавшие.  Растворившись из осадка, в который она выпала при виде подобного великолепия, обратно, Вера опустила на пол свою ношу, закатала рукава толстовки, а потом плюнула и сняла ее вовсе, повесив за капюшон на дверную ручку, являя миру майку с гордой надписью «Art is Resistance». Потом ей пришлось разворачиваться к мужику спиной, чтобы наконец-то уже вымыть руки, что было не самым приятным занятием, но не шло ни в какое сравнение с тем, что ей предстояло в дальнейшем. Особенно, потому что понятие «в дальнейшем» включало в себя щупание чужих волосатых ног и почти обнимашки с малознакомым мужчиной.
- Если что, то - мне не нравятся большие, начинающие толстеть, измочаленные мужики за тридцать – ты не в моем вкусе. И подозреваю, что это у нас взаимно. – перестраховалась Вера, плюхаясь на пол по-турецки. – Ногу давай. Будешь возражать – тыкну в рану.
Для уверенности она подняла вверх указательный палец – типа «да-да! вот именно им и тыкну!» - и прищурилась на мужика, который, к счастью, вырываться и всячески выражать недовольство не стал, позволив закатать штанину, видимо, сочтя обглоданный черный лак на ногте достаточно угрожающим на вид. Пока Вера обстоятельно, как учили, заливала рану перекисью и мазала по краям йодным карандашом она думала о том, что прикольно, что у чувака ноги не воняют. А еще о том, что рану следует зашить… Ну, и, наконец, о том, что для владельца неплохой квартирки в такой завидной близости к работе, причин, чтобы не обратиться с побоями в больницу должно быть не так много. А вообще дойти до эскулапов ему б не плохо… Стоило Вере чуть приподнять глаза, как на напарывалась на подозрительно и очень некрасиво расплывающиеся по ребрам гематомы. И кто мог побить такого немаленького дядю? Очевидно, другой такой же немаленький дядя. Или несколько дядь поменьше… Бля, я король дедукции. Решив, что игр в Холмса ее мозгам на сегодня достаточно, а ненапрягающее молчание – это, конечно, хорошо, но как-то бесполезно, она, потянувшись за бинтом, выдохнула:
- Два вопроса. Первый – самолечиться собирался, чтоб с полицией не связываться? Второй – дышать больно?

Ну вот. Он опять являет остроумие. После фразы про резак Вера подняла глаза от постепенно скрывающейся под равномерной обмоткой ноги и честно собиралась сказать что-нибудь в духе «хватит уже, а?». Ну, или хотя бы просто посмотреть как на душевнобольного, чтобы чувак сам перестал строить из себя не пойми что… Но, вместо этого, она напоролась на улыбку на побитом лице, так душевно напоминающую об алкоголиках возле метро, что резко вернулась к прерванному занятию, решив для себя, что это выражение лица ее совершенно точно раздражает. Причем прямо сейчас подбешивала не столько сама лыбящаяся морда, сколько то обстоятельство, что Вера сама начала скалиться в ответ. Организм определенно мстил ей за то, что она самым бессовестным образом уже минут сорок сплошного стресса держала его без сигарет, два дня - без кофе и уже несколько часов – без завтрака, и выкидывал какие-то совсем непредсказуемые реакции.
- В следующий раз бери пропановый резак – чтоб мучиться не пришлось. – Буркнула она, ссутулившись почти до самого пола, чтобы разорвать оставшийся кусок бинта вдоль надвое и завязать решающий на этой стадии узелок. Проделанными манипуляциями она осталась довольна наполовину. С одной стороны все, что было сделано – было сделано грамотно, а с другой – этого все-таки было недостаточно. Что бы там не говорил пациент. «Мужик-идиот же…» – вздохнула про себя Вера, распрямляясь обратно и поднимаясь на ноги, только для того чтобы из одной не особо удобной позы переползти в другую. Опустившись на колени слева от чувака и костеря про себя на чем свет стоит низкие борты душевой кабины и жесткую кафельную плитку, она посвятила пару секунд тому, чтобы соотнести размеры разноцветной грудной клетки перед глазами и длины сжимаемого в руке эластичного бинта, прежде чем осветить и без того очевидный факт: На нормальную повязку не хватит… Прости, принцесса, ты поправилась. Я замотаю, как смогу. Выдохни и не дыши. Я быстро.
Марич, руководствуясь соображениями какой-то своей внутренней этики, честно старалась пялиться исключительно на бинт, а никак не на голое тело под руками. Но ей все равно казалось, что именно в этот момент, когда она стоит на коленях возле мужика и пропускает полоску ткани по спине, почти вплотную к нему прижимаясь, в квартиру просто обязана вломиться какая-нибудь «мисс подружка избитого чувака» и… И, наверно, охренеть от того, каким извращенцем на самом деле является ее благоверный. Решит еще, что это я его во время сеанса СМ отметелила… Вот опять меня куда-то не туда несет. Вопреки ожиданиям, никаких «подружек» на горизонте не появлялось, а чувак сидел такой спокойный - и славный, в общем-то, когда не лапает куртку и не пытается строит биг-босса - не дергался, не болтал не по делу, позволял себя бинтовать какой-то первой встречной телке сомнительного вида. Странный он... Так или иначе, когда Вера, закончив, поднималась, дрыгая затекшими ногами, у нее почти до конца вызрело в голове целое мнение, которое никак не давало уйти просто так. И я сегодня какая-то странная… Решив не заморачиваться на внутренние рефлексии, а просто делать, что хочется, она протянула мужику руку, чтоб помочь подняться.