-Леор? - в отсутствии посторонних Алексия всегда звала друга по настоящему имени.
-Что? - не отрываясь от разобранного приёмника, в который он тыкал паяльником отозвался тельхин.
-Я ухожу.
Тельхин кивнул, не особо интересуясь, куда уходит его подруга - в данный момент приёмник интересовал его гораздо больше, полностью занимая всё внимание. Это ж надо до такой степени довести технику, чтобы полностью полетели конденсаторы? Если бы не привитая за тысячи лет вежливость, он бы высказал его владельцам - соседям Алексии - всё, что о них думает, но в данный момент пришлось держать язык за зубами - да и всё равно руки требовали хоть какого-то занятия - не лежать же целыми днями, плюя в потолок, как имеют обыкновение делать некоторые не особо одарённые личности?
-Я на свидание с Вильгельмом, - постаралась обратить на себя внимание единорог ещё раз.
-Удачно провести время, - Леор оторвался всё же от перепайки конденсаторов и улыбнулся подруге - впрочем, едва за ней закрылась дверь, тут же вернулся к прерванному занятию.

Час спустя
Покончив с ремонтом - у людей от столь долгого разглядывания плат уже глаза в кучку бы собрались - Леор подумал - нести его сейчас или не нести? Решив, что не помрут владельцы до завтра, отставил технику в сторону. На сегодня со всем было покончено - и что-то Алексии долго нет. Хотя - она собиралась на свидание, а в течении ближайшего времени её можно не ждать. Как там того парня, с которым она познакомилась в инете? Вильгельм? Почему-то моментально возникла ассоциация - Вильгельм Телль - стрелок не хуже другой легендарной фигуры Робин Гуда. Но если он хочет покорить сердце единорога, то тут ему даже стрелы Купидона не помогут - Алексия - крепкий орешек и на всяких ловеласов не поведётся, хоть и производит на первый взгляд впечатление милой и невинной - а что этот Вильгельм - именно ловелас - тельхин мало сомневался - кто ещё после пары вечеров общения через текст пригласит на свидание вечером, да ещё так далеко от дома?
Выйдя на крыльцо, Леор закурил - не позволяя себе дымить в доме - и в этот момент к нему подошла Чара и ткнулась чёрной мордой в плечо.
-Что-то случилось? - уловил её волнение тельхин - обычно лошадь не позволяла себе такого, когда он был на перекурах.
Лошадь кивнула головой и потянула его зубами за рукав.
Через несколько минут стали ясны причины её тревоги.
-Аргос, попадись ты мне, - ворча на беглеца, Леор уже набирал номер телефона.

А в это время в городе
Алексию немало удивляло это странное свидание. Было ощущение, что Вил совершенно не умеет себя вести с девушками - то, что единорог знала о подобных встречах сводилось к тому, что кавалер должен быть вежлив и предупредителен, обязательно должен подарить девушке цветы - пусть не огромный букет из красных роз, а хотя бы скромные фиалки - но Вил не сделал этого. Более того, он нёс что-то относительно часов, волшебства и всего такого - будто носитель догадался, что перед ним не просто человек. Но как он мог догадаться? На лбу у неё не написано, да и то, что она знала о носителях никоим образом не соответствовало его необычной догадливости.
Только вежливость не позволяла ей сразу встать и уйти - не хотела обидеть своего знакомого, который, вероятно думая, что развлекает её, продолжал что-то говорить, что было не более интересно, чем слова Леора о технике. Благо положение спас телефон.
-Иштван? Что..?
-Аргос сбежал! - донёсся до неё встревоженный голос тельхина.
-Что! Вил, прости, мне надо уйти, - единорог бросила телефон в сумку и выбежала из кафе.
Машина завелась моментально, а испуганная девушка думала лишь о том, чтобы быстрее доехать до дома.

В поместье
Леор мерил шагами двор, приканчивая уже третью или четвёртую сигарету. Чара понуро топталась рядом, то и дело поглядывая вокруг, надеясь, что её приятель не решил покинуть их слишком надолго и всё же вернётся, как уже бывало - когда он пугал всех до полусмерти и постоянно делал вид, будто ничего не произошло.
А у тельхина в голове уже начали рождаться весьма неприятные картины - возможно вызванные опытом долгой жизни - что на белоснежного красавца позарились конокрады и сейчас он уже едет в кузове грузовика куда-нибудь к границе с Турцией, чтобы быть проданным какому-нибудь любителю лошадей из Аравии с миллиардным капиталом.
Вдруг - прямо как в сказке, в которые не верят многие смертные, но которые существуют - прямо здесь, рядом с цивилизованном миром - с дороги раздался перестук копыт. Чара, радостно ржанув, бросилась в том направлении - это действительно был Аргос, белевший в полумраке надвигающейся ночи.
-Чтоб тебя, - Леор выругался по венгерски - но это была реакция на спавший с души камень - и опять принялся набирать номер единорога.

На дороге
Алексии пришлось затормозить, чтобы ответить на звонок.
-Он вернулся? - сразу полегчало после дурацкого свидания и шокировавшего её известия. - Я уже почти доехала, скоро буду. И задам же я ему!
Автомобиль тронулся с места - но теперь все страхи ушли и девушка жала на газ не столько для того, чтобы увидеть беглеца - сколько чтобы вернуться домой.

В поместье, спустя полтора часа
-Как прошло свидание? - только сейчас, после всех треволнений, тельхин смог задать этот вопрос.
-Да так, - Алексия пожала плечами. - В общем никак, - рассмеялась она.
-В следующий раз сразу возьми кого-нибудь из нас, чтобы Аргосу не пришлось сбегать, вытаскивая тебя от скучного кавалера, - иначе на что нужны родственники - пусть и не по крови?

И привычный мир затрещал по швам,
А Он шить так и не научился.
- Одевайся быстрее. Двери – там.
Большего ничего не случится.
Он же видел, что Ей тяжело говорить,
И всем сердцем лелеял надежду.
- Нельзя всех по идеалу судить. –
Но в руках уже мял одежду.
- Ты не можешь так просто сказать «пошел вон»,
Ты не можешь, я это знаю.
- Я могу. – И каждой клеткой почувствовал Он,
Как сердце Ее замерзает.
До двери слишком близко, всего пара шагов.
До Нее – далеко, бесконечность.
- Ты устала. Может, дать тебе пару деньков?
- Поверь, мне не хватит и вечности.
Он смотрел в голубые глаза без дна,
Сердце вывалялось в стеклянном крошеве.
- Ты ублюдок. – Это не моя вина.
До свидания? – Нет, всего хорошего.
Ноги сделались будто ватными,
Стало трудно даже обуться.
- И на солнце бывают пятна.
- Но до солнца не дотянуться.

Грязная шлюшка-ночь уже раздвинула свои тощие ноги, приглашая развлечься публике, жаждущей приключений, расползшейся как тараканы по всему городу в поисках пойла. Сухой закон порождал особую изобретательность, заставляя изворачиваться даже офисных клерков, ни разу в жизни не обозвавших мамочку старой свихнувшейся каргой. Но в этот час Кевина снедали совсем другие мысли, он плевал в лицо этому городу, и умело уворачивался от ответов, однако в этот раз дерьмо засасывало все глубже. Последнее дело, на которое он согласился, попахивало проблемами, но солидный куш, предложенный за их решение, манил больше, чем невинная девственница, уткнувшаяся в грудь в поисках защиты. Перебросив сигарету в другой угол рта, Кевин снова уставился на сцену, где вот-вот из-за бархатной алой шторы должна была показаться Эрика, начиная свое выступление.
На подпольный бар «Blackbird» он наткнулся почти случайно, вытрясся душу из пропитого наводчика, отдавшего концы буквально через полчаса в какой-то заваленной помоями подворотне. Милую дочку известного банкира, прилизано блестящую светскую скромницу он стал бы искать здесь последнюю очередь. Он был хорошим детективом, нажившим себе немало врагов, и часть из них наверняка забрела в поисках запрещенного виски именно сюда. Закон подлости – единственный, что безошибочно срабатывал в этой стране. Мистер Кингстон расщедрился не на шутку, но даже на эти деньги нельзя было купить жизнь, поэтому Кевин надвинул шляпу поглубже на лоб и наклонился над стойкой, показав бармену на пустой уже стакан. Когда еще он считал, что дельце предстоит легкое, найти похищенную девчонку до того, как её папаша отвалит пару миллионов баксов за возвращение. Платить Кингстон не хотел, Кевин, в свою очередь, не хотел ввязываться, но сумма перевесила, рисуя картинки этого проклятого города где-то позади, едва видимыми в задних стеклах его машины. 
И так приглушенный свет ламп теперь погас окончательно, концентрируя внимание на единственном светлом пятне на сцене. Гул и улюлюканье моментально стихни, как только рыжая бестия показалась из-за занавеса, обтянутая в красное платье как в перчатку, весьма рельефная на полных округлых прелестях бывшей овечки. На лице ярким экзотическим цветком соблазняли губы, лишь оттеняя блестящие немного хмельные глаза. Вокальными данными Эрика не отличалась, но кому, нахрен, они были нужны при такой подаче. Кевин повернулся к сцене всем корпусом, отставив в сторону стакан. Такой вариант его устраивал намного больше, чем найти в реке её опухший труп, обкусанный рыбами. Какого черта она тут делала, он не знал, но его это и не волновало, и если бы была хоть малейшая возможность, то утащил бы девушку на плече. Со слов знакомых, она обладала поистине ослиным упрямством, да и более охраняемое место вряд ли смогла бы найти во всем Чикаго. А сейчас Виштвуд просто щурился от света, отражаемого дешевыми блестяшками, которыми было расшито её платье, игнорируя запахи разбавленного бурбона вокруг, и пригоревшего мяса, наверняка старой тощей коровы, умершей своей смертью. Казалось,  в комнате находился лишь он и Эрика, сокровенно эротично почти прихватывая губами хромированную поверхность  микрофона, певшая о продажной любви. 
- Черт, детка умеет подать себя, - на лбу под шляпой выступил пот, но Кевин не обратил на него внимания. То ли от созерцания, то ли уже отозвавшись на внезапное появление фараонов, накрывших с облавой подпольный бар. Музыка резко оборвалась, а громкие крики и визг женщин заполнили пространство под завязку, однако он знал, куда продвигаться сквозь метущуюся толпу. Подхватив Эрику за талию, он поволок её к гримерке, готовясь ответить на все протесты, хотя, как ни странно, их не последовало.
- Спаситель, значит. Я знала, что он кого-то пришлет, - в уголках её ярко накрашенных губ четко обозначились непокорные морщинки, задавая на раздумье тему о том, что именно она задумала. Если чуть раньше Кевину только казалось, что она пела только для него, то теперь он был почти в этом уверен. Приложив головой к стене подобравшегося слишком близко фараона, он толкнул свою добычу в темную комнату, влетая следом, и захлопнул за собой дверь.
Тьма накрыла их обоих, не оставляя места разуму, в силу сразу же вступили инстинкты, позволившие Виштвуду распознать липкий запах опасности. Девчонка нашла где-то полугнилую занозистую доску, рассчитывая, видимо, поближе познакомить её с лицом Кевина.
- Не шути со мной, рыжая, - отбросив в сторону неудачливое оружие, он в слегка, но хлестко ударил Эрику по лицу, только для того, чтобы определить раз и навсегда, кто тут владеет ситуацией целиком и полностью. К такому обращению с женщинами он не привык, поэтому моментально подтащил её ближе за удерживаемые в ладонях запястья и грубо поцеловал, сминая её мягкие губы, словно ставя свое клеймо. Кингстон обмякла, может быть, впечатленная натиском, но скорее всего, готовясь к новой атаке, на что времени не было. Желание, проявившееся еще в зале, сейчас настойчиво требовало исполнения, и сама идея показалась блестящей, почти такой же, как блестки на красном платье. Вскинув девчонку на плечо, он ринулся к противоположной двери, ведущей в подсобные помещения какого-то ресторана, который фараоны уже вылизали, словно голодный пес жестяную миску с оставшимся на ней налетом застарелого прогорклого жира. Характер Эрики оправдывал себя, пока она безуспешно извивалась на его плече в попытках добраться ногтями до его лица. Такая прыть могла бы удивить Кевина, если бы он еще умел чему-то удивляться. Свалив ношу в багажник своего автомобиля, припаркованного в подворотне, он обвел взглядом каждый сантиметр тела Эрики.
- Сначала поговорим, а потом я решу, везти ли тебя домой, - от этих слов Кингстон стала рыпаться менее активно, но Виштвуд все равно захлопнул крышку багажника. К денежному мешку он всегда успеет, раз цыпочка в его руках, теперь сможет рассмотреть её намного ближе. Время есть.

Рено/Работа, насилие, смерть одного из персонажей.
У Рено была работа,
Он её любил,
Работа скоро околела,
Он, плача, хоронил,
А на надгробном камне написал:
"У Рено была работа,
Он её любил,
Работа скоро околела,
Он, плача, хоронил,
А на надгробном камне написал:
У Рено была работа..."
Когда закончилось первое надгробие, Рено принялся за второе и скоро его скорбь превратилась в счастье - нет, он не остался без дела! Этого занятия ему ещё надолго хватит.
Но всё, конечно же, было совсем не так. А вот так:
Когда-то Рено завёл себе гарем, в который поступала только самая отборная, самая замечательная и сложная Работа. Ну, не гарем, а гаремчик - он никогда особо не разрастался, потому что на смену одной Работе приходила другая. Жак-Ив быстро пересыщался, не любил однообразия, а порой баловал себя даже тем, что наслаждался обществом всех своих Работ в свободное время. Такой уж он был сильный и выносливый, ничего не попишешь.
И вот в один прекрасный день ему привели одну из самых поразительных Работ, с которыми он только встречался в своей жизни - она была свеженькая, пышненькая, с красивыми и умными глазами, резвая на вид. Разумеется, Жак-Ив поспешил уединиться с ней. Через полчаса от Работы не осталось ни симпатичных рожек, ни привлекательных ножек. От неё вообще ничего осталось. Ни-че-го. А её товарки тряслись от ужаса, ожидая, когда придёт их очередь.
Хотя есть и альтернативный вариант развития событий:
- Работу мне! - грозно потребовал Рено, сладко позёвывая, - Ничего, она не волк - в лес не убежит, - успокоил он парня-стажёра, настолько жалкого и никчёмного, что у него была только одна Работа - смотреть, как Жак-Ив работает. Конечно, Рено мог бы делать это и сам, но в зеркало было неудобно, - Давай-давай, живенько. Одна нога здесь, другая там, mon ami, - пока нерадивый ученик возился, Жак-Ив, терпеливо скрипя зубами, погладил своих домашних любимцев: Слово и Дело. И внимательно посмотрел, чтобы они с друг другом не расходились. Он надеялся, что скоро от их союза получится Результат. Рено занимался этими бытовыми делами так спокойно, потому что ещё не знал, что...
...Что Работа этой ночью сбежала от него в Тамбов. И теперь кусала в местных лесах за пятки любого, кто хоть немного походил на её бывшего хозяина. Не со зла, от страха.
Через полгода оголодавшую и вконец взбесившуюся Работу подстрелили, а из шкуры сделали шубу. Шубу купил Рено.
Ну, как-то так вышло, что ни в одной из версий для Работы хэппи-энда нет.
~Dark end~

Бонусная часть 1:|Бонусная часть 1.

Cкарлетт/Скарлетт, насилие над мозгом, моральный онанизм.
- И всё-таки я хороша... - задумчиво подметила Скарлетт, накладывая перед зеркалом макияж.
- Хороша!.. - кивнуло отражение, лукаво щуря глаза.
- Но жирная!
- Жиииир! - пропел зазеркальный двойник. Ну, что поделать, он во всём соглашался с хозяйкой.
- Ненавижу жир!
- Она меня ненавидит?..
- Смотреть на тебя не могу!
- Вот же скотина!..
- Уйду я от тебя к Себе...
- ...И Бласту мозги вытрахаю, - печально заметило отражение, зная только один способ вернуться в нормальное состояние духа после ссоры с собой, любимой. И они разошлись - тихие, подавленные. Чтобы встретиться снова через пять минут под глупым предлогом сбившейся причёски. Внимательно смотреть друг другу в глаза, улыбаться смущённо, как бы проверяя, идеально ли наложена помада на пухлые губы.
Ведь любви более сильной, чем эта, никогда не существовало на Земле.

Бонусная часть 2:|Бонусная часть 2.

Ксавьера/Фотошоп/Ёж. Насилие над животным, зоофилия, тройник.
- Ты колючий. Серый. Ничтожный. Урод. У меня из-за тебя все трусы в иглах! И не смей там гадить!.. - отчаянно взвыла Ксавьера, шваброй выкатывая ежа из под кровати. Зверь ощетинился, сжался в комок. И откуда он здесь взялся? Чёрт знает. Джонс, например, не помнила.
Но никакой радости он не доставлял. Действительно серый, унылый... Да не погладить даже! Только лапы короткие такие, забавные.
- Вот лапы и оставим, - мстительно решила Ксавьера, накрывая ежа прозрачными поетиленовыми пакетами - аккуратно, слой за слоем, как в фотошопе. Вырезала мелких деталек из всего, что попадалось под руку. Взялась за краски, работая то пером, то кистью, а несчастный ёж лишь шипел тихонько, готовясь к неминуемой гибели.
...К тому времени, как обработка наконец-то завершилась, страдалец уже не шипел - он мелодично насвистывал из-за дырочки в боку. Иглы приобрели сочную травяную окраску, стали мягкими и все эти нововведения окружал плотный сиреневый туман. Ёж радовался туману - в него можно было спрятаться. От стыда.
- Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю! - по-мойдодыровски залихватски пропела Эмили, подхватывая зверька на руки и окунаясь довольным лицом в туман, дабы смачно поцеловать его в морду. Тот, в свою очередь, закрыл уцелевшими лапками глаза.
Всё-таки недаром ежей называют опасными переносчиками бешенства. Этот вот... Допереносился. На всю оставшуюся и исполненную позора жизнь.