Таксист остановился в указанном ею месте, с сомнением глядя в зеркало заднего вида, пока Эрика с ним рассчитывалась. Сомнение по ходу относилось к ее душевному состоянию. По мнению сидевшего за рулем, оно должно было быть неуравновешенным. Ну или странным. Кто же приезжает на пляж зимой? Только больные на голову люди. Ведь не купаться же, в самом деле. Мило улыбнувшись таксисту, Кингстон вылезла из машины. Задай даже он свой немой вопрос вслух, она вряд ли бы решилась пуститься в объяснения. Соврать бы не получилось (спасибо новому покровителю), ну а в правду он вряд ли бы поверил.
Без приключений добравшись до мелкой гальки, что собственно и составляла пляж, носительница в нерешительности остановилась. Мда, не только время не подходящее, да и видок у меня явно не для того, чтобы наслаждаться шумом прибоя. Оглядевшись, девушка приметила ближайший к ней валун. В общем, место, несмотря на все погодные и временные нюансы, было идеальным. Ни души на несколько километров вокруг, а значит, ей нечего беспокоится, что она кого-то нечаянно коснется или не дай Бог услышит. Попасть прямиком в больницу из-за одной из эриний, Эрике совсем не улыбалось.
Не разуваясь (не май месяц все же) девушка на носочках прошла до выбранного места, пару раз чуть не навернувшись, и даже всерьез подумывая плюнуть на все и доползти до камня на коленках. Устроившись на холодной поверхности, носительница поняла, что поспешила. Однозначно стоило заехать домой, переодеться и запастись хотя бы теплым пледом. Тогда и время проведенное здесь в одиночестве, а не в четырех стенах было бы дольше. А теперь… А теперь отморозишь себе все конечности и поедешь домой греться и пить таблетки для профилактики.
Откинувшись чуть назад, носительница всматривалась в горизонт, будто могла увидеть там ответы на все вопросы этого мира. Хотя по сути ее беспокоил только один. Как избавиться от хранительства и сопутствующих ему «приятностей» в виде внезапных слез, непринятия даже малейшей лжи и невозможности какого-либо физического контакта с кем-либо без последствий для последнего? Изольда сказала, что это как-то будет связано с Кевином. Но как? И это насущный вопрос номер два. А следом за ним три и четыре: где его найти и как убедить мне помочь? Теоретически она знала ответ на вопрос о местонахождении Виштвуда, но вот каким макаром заставить его ей помочь, это было сложнее. Хотя он мне еще ни разу не отказывал… - мелькнула спасительная мысль. – Может и теперь поможет? Вот только бы понять, о чем собственно просить…
Была ли у хранителя какая-то причина не отказывать ей, или девушка просто попадала в нужное время и в нужное место? Прокручивая в памяти все их встречи, что можно было сосчитать по пальцам одной руки, носительница старалась определить, что скрывалось за теми или иными поступками Виштвуда. Когда он, например, не оставил ее на пустыре одну, хотя минутой ранее, готов был растерзать на части. Или сегодня, когда он приехал по ее просьбе. Что же им двигало? Сострадание? Сдается мне, что вряд ли. Может выгода? Но какая? С деньгами была связана только тренировка, а к Изольде, так вообще повез без вопросов. А ведь мог и лесом послать. Тогда что же? – мысль не давала покоя, требуя найти ответ и от пришедшего в голову варианта, перехватило дыхание. Какое-то новое, доселе не появлявшееся чувство заставило сердце забиться чуть быстрее от вероятности одного из предположений в принципе. Но не столько предположение было удивительным, сколько реакция самой девушки на него. Однако прокатившийся по телу озноб, вкупе с начавшими стучать друг о друга зубами, возвестили ей о том, что пора уже убираться подобру-поздорову, что Эрика и собралась сделать, соскользнув с камня.
Раздавшееся сбоку шипение остановило не только ее движение, но и заставило сердце теперь уже пропустить удар. Резко повернувшись в сторону источника чужеродного звука, Кингстон почувствовала, как все внутри нее похолодело. Перед ней стоял носитель. И не просто носитель, а в полной боевой готовности. Об этом свидетельствовали и острые когти, подобные ее собственным, когда грифон брал верх, и с силой бьющиеся о землю змеиные хвосты. Лицо мужчины было покрыто чешуей, а глаза сияли непостижимой ненавистью и жаждой крови.
Это был конец. Эрика понимала, что просто не выстоит против мало-мальски опытного носителя, не имея ни боевой практики, ни сноровки, а учитывая, что в ее «арсенале» минус в силе, присущей грифону и плюс в каблуках, положение выглядело совсем трагичным. Паника охватила все ее естество. Девушка застыла, словно ледяное изваяние, что честно сказать было не далеко от истины, учитывая проведенное на холодном ветру время. Расширенные от первобытного страха глаза и сердце, желающее в принципе раствориться, а не просто спрятаться в пятке. Настолько беззащитной Кингстон не чувствовала себя никогда.
Секунды, пройденные с момента появления носителя, показались минутами, зато нападение пронеслось, словно одно смазанное пятно. Резкое движение в ее сторону страшной когтистой лапищи подстегнуло инстинкт самосохранения – Кингстон быстро присела и тут же откатилась в сторону, как можно дальше. Со стороны чудища послышалось злобное рычание. Ох, как бы понял его грифон, - невпопад подумала девушка.
Однако отвлекаться не следовало. У нее были три первоочередные задачи: избавиться от обуви, перчаток и не дать себя при этом покалечить так, чтобы не было возможности двигаться и защищаться. Выполнение двух пунктов хоть как-то должно было уравновесить «весовую» категорию противников.
То ли носитель медлил, потому что человек внутри него боролся, то ли ему просто было интересно, что выкинет попавшийся на пути хранитель. Так или иначе, Эрика умудрилась-таки стянуть с себя обувь. Мелкая галька не особо приятно кольнула голые ступни (капроновые изделия не в счет). Стараясь держаться на как можно большем расстоянии от носителя, Кингстон с разочарованием заметила, где остался клатч, без которого смысла убегать не было. Хотя смысла убегать вообще не было, этот экземпляр догонит ее быстрее, чем она добежит хотя бы до асфальта.
Мне бы сейчас скорость грифона, - посетовала девушка.
Будь ты носителем, этого сейчас не происходило бы, - вставил голос разума.
Новая попытка носителя оставить на ней след своих когтей слава Богам тоже не удалась. Кингстон вовремя отпрыгнула назад. Вот только радость от удачного маневра была недолгой. Острый камень, впившийся ей в пятку, заострил на себе все внимание, поэтому носительница упустила момент, когда змеиная часть нападавшего подобралась к ее ноге, обвиваясь вокруг ее лодыжки плотным живым кольцом. Секунда и она уже висела вверх тормашками, не имея возможности уклониться от удара, что должен был непременно последовать.
Носителю потребовалось чуть больше времени на осуществление удара, чем самой девушке на его осознание. Но когда острые когти, прошлись по ее животу, словно горячий нож сквозь масло уже ничего не имело значения. Резкая агония боли пронзила все тело и Эрика закричала. Надрывно, истошно, так, что у нее у самой на долю секунды заложило уши. Кровь хлынула из раны, раскрашивая холст из белоснежной майки в кровавые тона.
От неожиданного последовавшего падения и жесткого приземления рыдания застряли где-то в горле, затрудняя и без того сбитое дыхание. Кингстон даже не сразу осознала, по какой причине носитель выронил свою добычу.
Теперь мне точно конец, - подумала девушка, прижимаясь лбом к гальке и боясь пошевелиться, в любую секунду ожидая решающего нападения, которое не замедлило появиться, холодным, скользящим прикосновением к шее. Вот только сил сдернуть шарф уже не осталось. Собственное желание обезопасить окружающих в итоге вышло ей самой боком.

Смерть не приходит быстро. Ничего не приходит тогда, когда мы ожидаем. Неожиданность, наверное, самая главная специя в жизни людей. Даже при ее окончании. Смутно осознавая какое-то движение рядом с собой, носительница надеялась, что ей хватит времени снять перчатки. Она не собиралась позволить просто добить ее, хотя и не знала почему носитель отступил. И отступил ли? Может просто играет со мной? Но собственное шумное дыхание и колотящееся где-то в горле сердце затмевали все вокруг. А еще была боль. Она пронзала тело сотнями иголок, опаляла огнем внутренности, а живот так вообще превращал в эпицентр «пожара». Глаза защипало от слез. Однако она не хотела плакать. Не хотела быть слабой в последние минуты своей жизни… Но природные рефлексы были сильнее… или сама девушка была слабее. Так или иначе, незамеченные самой Эрикой слезы, уже давно струились из-под прикрытых веками глаз.
Наконец, после вековой борьбы, Кингстон освободила руки от «оков», в обычной жизни именуемых перчатками, сдернула с шеи шарф и прижала его к животу. Увидеть масштабы травмы она не могла. Принять сидячее положение сейчас было смерти подобно – открытые раны тут же дадут о себе знать, оставалось только прислушиваться… И ничего не слышать.
Относительную радость приносило отсутствие нового нападения. Это просто не могла быть игра, слишком уж изощренно для существа охваченного жаждой крови. Уж в этом Эрика могла быть уверена на все проценты в мире. Когда грифон брал вверх, первой, а впрочем, единственной задачей, была скорейшая смерть противника. Игра в кошки-мышки, конечно тоже не исключалась, но не тогда, когда жертва становилась беззащитной и слабой. Игра с дохлой мышкой, надоедает, знаете ли.
Неужели все? Это вот такой конец мне уготован? – Эрика не могла поверить в происходящее. - Мое тело найдут только ближе к купальному сезону… Если это чудовище не съест меня конечно… - из последних сил перевернувшись на спину, она невидящим взором уставилась в небо. Сил не осталось. Сознание слабело, затягиваясь белой пеленой. А затем вдруг движение. Намеренное, не дающее уплыть в пучину бессознания. Хотелось сказать, чтобы отстали, но получилось лишь страдальчески выдохнуть.
- Слышь, рыжая, самое время сказать мне, что не зря я тут людей мочу, - хриплый, но до боли знакомый голос.
С трудом разлепив веки, Кингстон повернула голову на мужской голос. Перед глазами все расплывалось, и образ никак не хотел складываться в кого-то определенного, и поэтому глаза снова закрылись, наотрез отказываясь повиноваться командам мозга.
- Я что уже в раю? – облизав пересохшие губы, спросила хриплым и наполненным болью голосом носительница у склонившегося над ней, несомненно, ангела. Не могли же ее отправить в чистилище. Ее же убили… Или это не считается? Должно считаться. А еще не должно быть боли.
Несмотря на беспорядочно скользящие мысли одно из произнесенных слов, никак не желало уходить. «Рыжая». Оно должно было что-то значить. Должно было сказать о чем-то. И самое главное, обязано было объяснить то чувство защищенности, что оно приносило. Девушка ни с того, ни с сего почувствовала себя в безопасности, пусть даже смерть (если еще не все кончено) еще ходила где-то рядом, ожидая, пока вся ее кровь вытечет до капли.
Новая попытка, разглядеть сидящего и новая порция боли. Зато теперь носительница видела залитое кровью лицо и самые голубые глаза в мире. Нет не ангел. Хотя может падший… Рука самопроизвольно потянулась к его щеке. Желание дотронуться казалось неимоверным. Мгновение и теплая кожа согрела кончики ее пальцев, скользнувших по мужской скуле. Взгляд сконцентрировался на губах. И почему ей казалось, что она уже целовала эти губы? Ответ пришел со вспышкой боли, когда Кингстон чуть потянулась к «ангелу», и пониманием, что ее земная жизнь еще не закончилась.
- Кевин… - выдохнула она, расплываясь в улыбке.
Чувства, забурлившие внутри стали неожиданностью даже для самой носительницы. Она поняла, что никого другого не хотела бы сейчас видеть (мама не в счет, потому как, ни одно родительское сердце не переживет той кровавой картины, что она наверняка сейчас собой представляет). Все чувства обострились и Эрике до боли, захотелось его объятий, его успокоения, слов, что все будет хорошо. И это несмотря на то, что сложившийся в ее голове образ хранителя никак не вязался с вожделенной картиной. Хотя может напоследок? Стоит только попросить?
Однако наружу рвались какие-то другие слова, которые сама носительница никогда не формировала в своей голове осознанно. Они зародились сами по себе, где-то в подсознании и там же набирались сил. Их не уменьшала ненависть грифона, к богам и их служителям. Она скорее подавляла их, не давая развиваться обычным способом, пряча их существование за стеной озлобленности. А они, несмотря на это, продолжали жить, крепнуть, чтобы когда-то в будущем стать занозой ее заднице. Но сейчас, когда в жизни оставался лишь этот миг, и когда никакого будущего уже нет впереди, имеет ли смысл что-то таить?
- Кевин, - снова произнесла она имя хранителя, дабы привлечь внимание, - я… - несмотря на решимость, сказать заветные слова оказалось сложно. Поймет ли он? Оценит? Хотя бы претвориться, что ему они небезразличны?
А есть какая-то разница? – резонный вопрос, не требующий ответа. Там наверху, сокровенные тайны ее сердца, уже не принесут боли. Она вообще не будет помнить, как хранитель отреагировал на ее откровение, которое было для нее таким же неожиданным, как новоприобретенное хранительство.
- Я люблю тебя…
Всего три слова, которые редко срывались с ее губ без основания и никогда просто так. Все эмоции были отражены на лице девушки, даже боль отошла на второй план, потому что Кингстон до сих пор не могла поверить, что те несколько встреч, которые были у них с хранителем, так скоро дадут всходы. Хотя может я намеренно загоняла их поглубже, разумом понимая, что Кевину отношения не нужны? Тем более, что я носитель… Как бы там ни было, сейчас это не имело значения. Она призналась и точка.

А мечты имеют свойство сбываться. Наверное тогда, когда они предсмертные и самые чистые, незамутненные обыденными желаниями и мимолетными «хочу». Ее исполнилось – хранитель приподнял ее, и теперь она могла прижаться головой к его плечу. И пусть от этого «перемещения» огонь снова полыхнул в животе, заставив девушку на секунду одеревенеть и задержать дыхание.
- Ты дура, - ответил Виштвуд на ее признание, на что сама Эрика только неопределенно хмыкнула.
Ну а кто ж еще? Только дуры и попадают в подобные переделки. И хоть Кингстон головой понимала, что слова хранителя относятся к совершено другому, а именно к ее словам о любви, однако она не желала заострять на этом внимания. В конце концов, именно такой реакции она и ожидала. Ну и пусть. А я пока могу воспользоваться своим положением. Эгоистично? Возможно. Но лишать себя хоть каких-то положительных эмоций в конце жизни она не собиралась.
Осторожно переместив голову так, что теперь ее нос утыкался в шею Кевина, девушка ловила каждый миг этого запретного удовольствия, которое ко всему прочему еще и приносило ей облегчение. Естественно ни запаха духов, ни одеколона ждать не стоило, но это тоже не имело значения. Вне зависимости от испытываемой ею физической боли и наверняка безразличия со стороны хранителя, желание чтобы ее сжали в объятьях, как можно крепче было больше похоже на зависимость. Наверное это испытывают все перед смертью… Один на один страшно.
- А ну, рыжая, еще раз.
Эрика даже не сразу поняла о чем он. Еще раз что? Вдохнуть его запах, смешанный с кровью, прикоснуться к нему, сказать, что люблю? А, наверное сказать... Либо не поверил ей, либо своим ушам. Ну что ж, отступать носительница никогда не любила, да и не куда уже. Не сложись ситуация именно таким образом, она осознала бы все много позже и мучилась бы, подавляя в себе непрошенные чувства. Может и не долго, но от того не менее болезненно. Ведь чувства без взаимности больше похожи на медленный яд, отравляющий жизнь, рождающий кучу комплексов и предположений в собственной непривлекательности. Такая жизнь явно хуже смерти. Особенно для тех, кто погружается в нахлынувшую волну влюбленности с головой. Со временем она наверняка убедила бы себя, что они не пара, что их отношения не продержались бы дольше одной недели ее спокойствия, потому что расставание в три недели, сделали бы свое дело, измотав все чувства носительницы до такой степени, что истерика началась бы, при первом же появлении хранителя, спустя «опасный» период. Вообще вынужденное расстояние не всегда на пользу отношениям. Особенно в начале, когда огонь зажигается от одного взгляда. Однако это все «если бы», которые при обычном развитии событий гнетет гораздо сильнее пресловутого «было». Как говориться, лучше сожалеть о содеянном.
Мысли все больше походили на кашу, вязкую и тягучую, а происходящее все больше казалось нереальным. Страшный сон, после которого я не проснусь. Как грустно. Тяжелый вздох и нарастающее чувство боязни опоздать. С каждой каплей крови, что наверное залила уже весь пляж, уменьшалось и ее время. Сил держать шарф уже не было, как и не было желания тратить время на бесполезные теперь глупости.
Подняв руку и одновременно чуть отстранившись от хранителя, Кингстон заставила его повернуть голову в ее сторону. Он должен видеть ее глаза, когда она повторит свои слова… или это она должна видеть его? А по фиг. Еще одно скользящее прикосновение к его щеке, дабы стереть с нее кровь. Безуспешная попытка, потому как собственные руки давно были в крови… правда собственной. Неимоверное усилие, отозвавшееся новым спазмом боли, прокатившимся по телу, и их губы почти соприкоснулись. Еще миг, но боль оказалась сильнее, поэтому Эрика снова обмякла в объятьях хранителя, так и не воплотив своего желания, понимая, что вторая подобная попытка может стоить ей сознания.
- Да, - ответ на все и на первое и на второе высказывание Кевина. – Дура, но люблю не поэтому… - Вздох. – Наверное, – добавленное уже для себя.
Мысль о последней радости в жизни никак не оставляла девушку. Желание быть любимыми у людей заложено с рождения, если не заложено природой изначально, что даже вероятнее. Именно поэтому, зная, что сама подняться уже не сможет, Кингстон обхватила ладонями лицо Кевина и приблизила к своему, не осознавая, что ее прикосновения давно не причиняют ему боли и что сейчас в ее руках сила грифона. Все ощущения и желания были сосредоточены на последнем поцелуе.
Для Эрики он имел привкус, во-первых, крови носителя, что лежал сейчас неподалеку и из-за которого, она сама вот-вот отойдет в мир иной, и, во-вторых, горечи. Горечи потери и невозможности узнать, как бы оно могло быть: болезненно и угнетающе или все же страстно и ошеломляюще.

Одни поцелуи дарят иллюзию стремительного полета, другие – свободного падения. По сути оба чувства похожи – от них захватывает дух, и подкашиваются ноги (если ты на них стоишь, конечно). Вот только чувство полета дает более возвышенные эмоции, нежели чувство падения. Ты вкушаешь каждое движение медленно, размеренно, почти без спешки, а душа тем временем летит все выше и выше, пока от недостатка воздуха не начинает болеть в груди. Кровь конечно кипит, но скорее медленно и томительно. Однако когда вы падаете, все чувства при приближающейся смерти обостряются и всем известная поговорка о том, что перед смертью не надышишься, благополучно забывается. А желание насладиться последними секундами жизни становится сродни голоду.
Вот и сейчас, когда Кевин внезапно для девушки ответил на поцелуй с таким пылом, будто и сам вот-вот разобьется о бетонную стену, ее сердце на мгновение замерло, а затем, совершив кульбит, пустилось вскачь. Чувство облегчения, накрывшее с головой, растворилось в страсти. И Кингстон было безразлично, что послужило для нее основой: сострадание, желание, адреналин, бегущий в крови мужчины или же те чувства, о существовании которых она и у себя-то не подозревала.
Тем временем поцелуй все продолжался, и в буквальном смысле вдохнул в нее жизнь. Девушку уже не беспокоил вопрос о возможной смерти от потери крови. Все в мире тупо перестало существовать. Значение имело только происходившее в данную секунду. И носительница наслаждалась, уготованной ей напоследок радостью, отвечая страстью на страсть, позабыв о пульсирующей в теле боли, не замечая, как воздух благополучно покидает легкие. Да и кому он нужен, когда в крови такая концентрация счастья?
Но все хорошее когда-нибудь кончается и на смену порой приходит нечто страшное. Например, смерть. И пусть Эрика уже не удивлялась ее приближению, но вот тому, в какой форме она придет с моря, удивиться стоило. Огромная волна нависала над ними, готовая в любую секунду поглотить все, что попадется на ее пути. Это был словно кадр из фильма-катастрофы и от того казался нереальным. Может галлюцинации? Однако и Виштвуда судя по всему глючило вместе с ней, потому что хранитель был также шокирован, как и она.
Счастье заменил страх. Кингстон хотела сказать хранителю, чтобы убежать попробовал хотя бы он, но не успела. Огромная масса воды, от чего-то теплая (ну теперь точно глюки), накрыла их, унося в свои недра, кувыркая в разные стороны и сбивая ориентацию в пространстве. Барахтаться не имело смысла. Во-первых, у девушки не было сил на это, а во-вторых, она просто не понимала в какую сторону необходимо «барахтаться». Тем не менее, инстинкт самосохранения брал свое, и Эрика несколько раз все же дернулась, тут же застонав от полыхнувшей боли, когда вода добралась до открытых ран. Боль была недолгой, как вспыхнула, так и затихла. Зато сила, с которой держал ее Кевин, не давала большого пространства для маневров. Значит, так тому и быть.
Собрав последние силы, девушка обхватила мужчину руками, чувствуя, как нарастает желание вдохнуть новую порцию воздуха. Разум боролся с потребностью организма, реально оценивая окружающую обстановку, но проигрывал. Для продолжения жизни нужен был новый вдох, который в нынешней ситуации станет для нее смертельным. Осознавать это было страшно, но еще страшнее смириться и сделать этот самый вдох. Кингстон даже не заметила момент, когда перед глазами все потемнело. В одну секунду она была в сознании и уже в другую, отключилась. Очевидно сказалась потеря крови и нехватка кислорода.
Невесомость окутала ее не только снаружи, но и внутри. Единственным якорем был Виштвуд. Физически носительница этого не ощущала, зато в угасающем сознании всплыла картинка недавно рассказанного подругой видения. Буря, вода, она и Кевин. Кто же знал, что все случиться так скоро? И что исход будет именно таким? Хотя исход всегда один, - была последняя мысль перед тем, как девушка окончательно погрузилась в темноту, перестав тем самым задерживать дыхание.
Обрывочные картинки из жизни мелькали перед глазами, уходя так же быстро, как и кислород, вытесняемый водой из легких. Здесь было прошлое и будущее, скорее желаемое, чем реальное. И дело даже не в том, что будущего уже не было. Еще здесь была она, смотрящая на то, как кто-то пытается привести девушку в чувства, делая искусственное дыхание. Сожаление вдруг заполнило ее до краев, грозя превратиться в горькие слезы. Было невыносимо грустно смотреть на эту картину, будто бы тот факт очнется ли девушка или нет, касался ее напрямую.
И вдруг случилось странное. Она почувствовала давление в груди. Раз, два, три, четыре, пять. Легкое касание к губам. И снова давление. Такого просто не бывает… - решила она, отчего становясь все более и более тяжелой. Ее с неимоверной силой тянуло вниз, будто на ногах, откуда не возьмись, появились пудовые гири. В груди давило все сильнее, а горло сжимали спазмы. Мгновение, и Эрика распахнула глаза, зайдясь в сильнейшем приступе кашля.
Неизвестно каким чудом перевернувшись на бок, она стала отплевываться соленой водой. Горло горело, будто ей накануне дали выпить жидкого огня, а она сдуру согласилась. Тело била мелкая дрожь, конечности не поддавались контролю, а голова просто не могла осознать только что произошедшего: нападение носителя, огромная волна, и ее дважды почти что смерть. Такого просто не бывает, - повторила она свою недавнюю мысль, пытаясь привести дыхание в норму. – Откуда, черт побери, взялось цунами?
Намереваясь спросить Виштвуда об этом, девушка открыла было рот, но смогла издать только какой-то хрипящий звук, отдаленно похожий на слово «что». Остаток вопроса благополучно поглотил новый приступ кашля, от чего Кингстон решила, что вопрос все же не является для нее животрепещущим. На данный момент уж точно. Новой волны не предвиделось, и слава Всевышнему. Что и как она узнает позже. Сейчас главное, что она жива. И оба раза, благодаря Кевину, - не преминул напомнить разум.
При мысли о хранителе сердце Кингстон на секунду наполнилось радостью, пока мозг не продолжил свою активную деятельность по оценке ситуации. Или то была вездесущая неуверенность, присущая людям? Так или иначе, точно также как их с Кевином некоторое время назад смыло в море, также и пришедшая радость сменилась тревогой. Быстро и без вопросов то есть.
Нет, Эрика не жалела о сказанном, просто сейчас, понимая, что уже не висит на волоске над бездонной пропастью небытия (очевидно принятая ранее «ванна» была еще и отрезвляющей, кроме того, что почти убила ее), не желала пользоваться ситуацией. Да и вообще, весь этот отклик, со стороны Виштвуда я могла выдумать. От этой мысли стало тесно в груди, а все проявившиеся чувства по отношению к Кевину взбунтовались не на шутку, подстегивая тем самым девушку к резким и необдуманным движениям.
От охватившей ее паники носительница резко приподнялась, принимая сидячее положение, и тут же зажмурилась, охнув от боли, совсем позабыв о паре продольных дырок в животе. Кингстон снова опрокинулась на спину, сдерживая дыхание, дабы не выпустить на свободу зародившийся в горле стон, как можно сильнее сжимая зубы. Постепенно немеющие от резкой смены теплой воды на холодный бриз пальцы автоматически потянулись к эпицентру боли. Но даже не успев притронуться к нему, девушка уже знала, что потревожила полученную недавно рану, тем самым наверняка вновь открыв кровотечение. Вот дура, блин! – рычала она на себя.
- Что… гхм… что там у меня? – сумела прохрипеть Эрика, так и не притронувшись к животу, дабы не сделать себе еще больнее, но все же желая узнать о масштабах проблемы.
Со своего ракурса девушка мало что могла определить. Рваные края, грязно-розовой в области живота, майки, а также пиджака, чудом оставшегося на ней после погружения. Вот пожалуй и вся картина. Пусть там будет пара царапин, - взмолилась она неизвестно кому, головой понимая, что от царапин она не чувствовала бы себя на грани жизни и смерти после нападения носителя.

Ожидание было ужасным. Эрика не представляла даже, что будет делать, если Кевин скажет, что у нее там кишки наружу торчат. Хотя сама мысль о возможности подобного смахивала скорее на странный эпизод из сериальной жизни врачей, а уж никак не на реальность. Дождавшись только краткого «жить будешь», девушка уже через секунду оказалась у хранителя на руках.
На таком близком расстоянии Кингстон невооруженным взглядом могла определить, что и Виштвуда произошедшее утомило не меньше, чем ее. Если даже не больше. И хоть носительницу продолжали мучить вопросы о наличии у него ответных чувств, она все же посчитала более благоразумным смолчать. Да и что говорить? Будь все так, как ей рисовалось в мечтах, во время поцелуя, хранитель наверняка отреагировал бы на ее возвращение с того света по-другому. А сейчас самое главное, не доставлять больше хлопот, чем нужно, - пришла разумная мысль.
Однако разум разумом, но сердце плакало о своем. Стонало и болело, вызывая у носительницы соленые дорожки на щеках, которые девушка украдкой вытирала, в любую минуту готовая списать их на боль от полученной травмы, которая тоже имела место быть. Но Виштвуд молчал. И это убивало еще сильнее. В молчании они (ну то есть он) дошли до машины, в таком же молчании доехали до места назначения. Хотя Кингстон пришла к выводу, что пару раз провалилась в сон, или что-то похожее, потому что уж слишком быстро они остановились после начала движения. О том, что конечным пунктом будет больница, девушка никак не думала, несмотря на логичность.
Эрика на секунду замерла, оценивая ситуацию, а потом дернулась, желая показать, что не хочет, чтобы Кевин нес ее в больницу. Словами действия она не успела подкрепить, потому что тут же съежилась от боли. А к моменту, когда приступ сошел на нет, они оказались уже в приемном отделении, где врачи скоренько так переложили ее на каталку и увезли в неизвестном направлении.
- Кевин, - слабо позвала носительница, но он ее не услышал, потому как шел в противоположную сторону в сопровождении медсестры. Носительница даже хотела подняться, чтобы запомнить номер кабинета или название помещения, за дверью, которой скрылся хранитель, но ее попытку тут же пресек нависший над ней доктор, не сильно, но настойчиво надавив на плечо со словами:
- Он скоро придет, не волнуйтесь. Я сообщил ему, где вы будете.
Слова доктора успокоили лишь частично. Если быть честной, Эрика с удовольствием убралась бы отсюда прямо сейчас, несмотря на раны, имей она такую возможность. Потому что знала, – она не сможет правдоподобно объяснить не одному доктору на свете происхождение порезов на животе. Однако доктор отчего-то и не стал задавать вопросов. По крайне мере тех, что были связаны с процессом появления для него работы. Осмотрев ее, мужчина дал указания сестре и удалился.
Добродушная на вид женщина тоже, как и доктор, хранила молчание, и, не задавая девушке вопросов, сначала что-то вколола ей, потом приготовила все необходимое для обработки ран и начала трудится на благо пациентке. И это было крайне странным. Носительница с тревогой наблюдала за женщиной, пытаясь понять, в чем загвоздка. Но ничего, кроме сочувственных взглядов, которыми медсестра одаривала ее каждые три секунды, так и не поймала.
Когда раны были обработаны, зашиты, а сама Кингстон перевязана, наконец, открылась причина столь молчаливого приема. Убирая не использованные бинты и мази, женщина, кажется, не выдержала и все же спросила:
- Как же ты можешь терпеть такое? Зачем позволяешь над собой издеваться?
- Что, простите? – Эрика недоуменно уставилась на медсестру, совсем не понимая смысла ее вопросов.
- Я спрашиваю, как ты можешь позволять творить с собой такое, деточка? Ведь он, не дай Бог, - она даже перекрестилась, - заиграется да и убьет тебя. Столько крови потеряла, что вон на белый лист похожа. – Женщина всплеснула руками, а затем ободряюще сжала ее руку. – Ты не бойся, расскажи все доктору. Он поможет. Ему не впервой спасать бедняжек от грязных подонков, с нарушенной психикой.
С каждым произнесенным словом Эрика открывала рот все шире и шире. А ее глаза поди давно уже выкатились вперед, как у краба. От шока девушка даже не сразу нашлась что ответить. Несколько секунд она просто тупо смотрела на уговаривающую ее женщину.
- Вы все не так… - начала носительница.
- Не так поняли, конечно. – Перебила ее медсестра, судя по выражению лица, ожидавшая именно такой реакции. – Но ты о себе подумай. Зачем ты губишь свою жизнь ради такого негодяя?
И вдруг от этих слов Кингстон словно переклинило. Отдаленной сейчас, разумной частью она понимала, что со стороны кажется окружающим жертвой домашнего насилия, но той же частью она осознавала, что это можно сказать только по наличию травм на ее теле. Все остальное, как в ее изначальном поведении, так и в характере самих ран, говорило о другом. Да, она выглядела уставшей, изнеможденной и обескровленной, но вот чего-чего, а загнанности, присущей жертвам, в ее взгляде не наблюдалось, особенно сейчас, когда у девушки чуть ли не пар валил из ушей. Одно то, что кто-то допустил подобную мысль по отношению к Кевину, злила ее сильнее, чем ее грифон злился на Богов. Откуда у девушки взялись силы на злость, только Бог знает, но та клокотала в ней, угрожая вылиться в настоящую истерику с битьем посуды. Хотя в данном случае скорее с разгромлением палаты.
- Этот негодяй, как вы изволили выразиться, спас мне жизнь. Дважды! – носительница старалась держать себя в руках, но давалось ей это с трудом. – И не смейте его обзывать!
Нервозность, с которой носительница перечила медсестре, только сильнее уверила бедную женщину в том, что Эрику стоит изолировать от хранителя. О чем она не замедлила сообщить заглянувшему медбрату. Девушка даже задохнулась от возмущения. Странное устройство мозга, у людей. Чем больше пытаешься доказать, тем меньше тебе верят. Поняв это, она решительно вознамерилась убраться из больницы. Уж лучше дома мучиться.
- Где он? Позовите его сюда, - глубоко вдохнув, процедила девушка, понимая, что ее моральные силы уже на исходе. – И скажите доктору, что я хочу уехать.
Сердобольная женщина имела свое мнение на этот счет, потому просто отрицательно покачала головой. Они все за нее решили? Как бы ни так! Виштвуд должен был быть где-то рядом. Она чувствовала это. Сейчас тихая, но, как и прежде, уверенная и несгибаемая злость к обитателям Олимпа вернулась на место вместе с грифоном, конечно же радуя носительницу, но тем не менее теперь не являясь главной темой вечера. Более важным было уехать отсюда.
- Кевин! – Громко, насколько позволял голос, позвала она. – Кевин!
Он должен быть рядом, должен ее услышать. Всплеск ярости также быстро сошел на нет, как и появился. Теперь хотелось только того чувства защищенности и безопасности, которое она испытала на пляже, когда хранитель спас ее от напавшего носителя. Хоть чуть-чуть, хоть на время. И пусть я снова придумаю себе того, чего нет в природе.
- КЕВИН! – что есть мочи закричала она, не позволяя перепуганной медсестре ни уложить себя обратно на кровать, ни вколоть, судя по всему, успокоительное. – Забери меня отсюда!!! – на этот раз в голосе слышалась зарождающаяся истерика, потому что в душу закралась ужасающая мысль, что хранитель просто напросто уже покинул больницу, оставив ее на попечение врачей.

Момент, когда хранитель появился в палате, она упустила. Острая игла, так и намеревалась, пусть и не самолично, но все же проделать в ее теле еще одну дырку, конечно не соразмерную уже полученным, но тем не менее, кому такое понравится? Когда это происходит против воли.
В общем «холодное оружие» отвлекало ее внимание от двери. Более того, задержись Кевин еще на пару секунд и она просто перестала бы бороться. Силы носительницы таяли на глазах. Движения становились все более заторможенными, а мысли постепенно заволакивало какой-то дымкой. Очевидно начинал действовать укол, что ей сделали перед процедурой залатывания. По крайней мере она на это надеялась. Все лучше, чем вероятность того, что у нее после всех впечатлений и увечий отказал какой-нибудь орган и прямо сейчас она грохнется в обморок, чтобы потом очнуться (дай Бог) с трубкой во рту.
Но когда Эрика увидела изменившуюся в лице медсестру, которая кажется стала еще бледнее своей подопечной, девушка мгновенно поняла, что Кевин здесь. Он пришел! – по телу разлилось тепло. Сказать, что она испытала радость и облегчение, значит ничего не сказать. Будучи ослабленной физически, Кингстон точно также была ослаблена и эмоционально, поэтому для внезапной истерики и/или необоснованной радости особых причин и искать не надо было.
Ей было плевать на то мнение, которое сложилось у персонала больницы об их посещении, плевать на то, что ей лучше было бы остаться в больнице на несколько дней, потому что заботиться о себе сама дома она вряд ли сможет. Ей было глубоко безразлично, что подумала бедняжка медсестра, желающая ей только лучшего, а получившая за это лишь неблагодарность со стороны носительницы и чувствительный толчок со стороны хранителя. Интерес ко всему вокруг снизился до отрицательной отметки в системе координат, как только мужчина подхватил ее на руки, направляясь в сторону выхода.
Сердцебиение и дыхание Кингстон до сих пор были учащенными от недавно испытанного страха, что Кевин бросил ее. Нервы до сих пор не желали успокаиваться, поэтому девушка вцепилась в него, как будто кто-то до сих пор пытался оторвать ее от него. Откуда у носительницы так быстро возникла столь болезненная (по-другому и не скажешь), зависимость от хранителя она и сама не знала. Сегодняшний день вообще был из серии «не ждали? а мы приперлись.» Так или иначе, отцепить ее сейчас от Виштвуда если и смогли бы, то исключительно насильно.
Слава всевышнему, рисковать своей жизнью никто не собирался, поэтому до машины они добрались без приключений. По идее, на лицо были одни положительные моменты: они оба были живы, не совсем целы конечно, но это неизбежно с их жизнью; хранитель не ушел. а значит все не так безнадежно, но… Но он молчит! Почему? Эрика не знала, что и думать. Ее разум твердил, что озвученное признание в любви для Виштвуда пустой звук и он просто по каким-то, ему одному ведомым, причинам решил доставить ее домой, как она того и пожелала. Но чувства, напротив, бушевали, возмущались и кричали об обратном, заставляя носительницу сжимать шею хранителя все сильнее. И стоит заметить, что доводы чувств были не менее убедительными – Кевин давно бы ушел, если бы ему было плевать на нее. Да он вообще сегодня не приехал бы, если все было в соответствии с предположениями разума!
От столь противоположных и одновременно обоснованных причин голова шла кругом. И не будь она на руках у Виштвуда, со стопроцентной гарантией уже бы целовалась с асфальтом. Хотя здесь наверняка еще и лекарство поспособствовало. Оно постепенно приводило Эрику в состояние, когда вопросы и ответы вылетают прежде, чем ты успеешь подумать над их нужностью. И если есть на свете сыворотка правды, она наверняка действует именно таким образом.
Устроив ее на пассажирском сидении, Кевин сел за руль. Но прежде, чем завести мотор быстро переоделся, не дав немного затуманенным глазам носительницы вдоволь насладиться впечатляющей картинкой, что портилась исключительно белыми пятнами из бинтов. Хм… Вот мужчин красят шрамы, а что же остается женщинам? Оправдываться? – возникли странные мысли у Кингстон, которыми она не преминула поделиться. Правда немного в иной форме. Сбивчивой и перескакивающей с одного на другое. И скажем прямо, совсем не отличающейся логичностью.
- Мне ж теперь открытый купальник не одеть… - гипнотизируя перебинтованный живот, пролепетала Эрика, как-то даже не фиксируя, что из одетой утром одежды на ней остались только брюки. – А как я объясню маме? А мужчинам? – последнее сопровождалась настоящим испугом. – Вам же не нравится, когда у девушек шрамы, да? – обратилась она к хранителю, повернув голову в его сторону. – Вот представь, мы только-только познакомились, дело дошло до постели, ты раздеваешь меня, попутно целуя и тут бац… огроменный уродский шрам! – А в том, что он будет именно таким, Кингстон отчего-то не сомневалась. -  Какому объяснению ты бы поверил? Что это была «шальная проказа» или «детская пуля»?
Уже закончив словоизлияния, девушка нахмурилась, смутно осознавая, что ляпнула что-то не то…

Резкое и внезапное торможение по инерции бросило ее тело вперед. Каким чудом она не приложилась многострадальной головой о приборную панель так и останется неизвестно. Чуть заглушенная лекарством и анестезией боль горячим потоком прошлась по телу. Девушка только успела сделать нормальный вдох, как тут же была грубо повернута в сторону хранителя. Когда ее взгляд встретился с его, Эрика замерла.
Она просто не могла вдохнуть под этим взглядом. Недавний огонь смыло холодным ознобом. Испытывала ли носительница сейчас страх? Естественно. Ни один нормальный человек не проигнорирует опасность, которая смотрит тебе прямо в душу. Кингстон буквально тонула в этом море ярости, что плескалось в его глазах. Она была загипнотизирована и не смогла бы моргнуть даже под страхом неминуемой гибели.
Но что-то еще было в этом взгляде. Что-то от чего сердце в груди гулко стучало, не только потому что было напугано, но и потому что… Определение никак не желало находиться. Оно вертелось где-то в дебрях подсознания, отказываясь появляться. Эрика безуспешно пыталась понять, что именно довело Кевина до такого состояния, но затуманенные разум просто усмехался ей в лицо.
Когда рука хранителя скользнула с подбородка вниз, Кингстон нервно сглотнула. Ощущение сжимающихся на шее пальцев смахивало на попытку убийства. А уж когда Виштвуда затрясло, носительница перепугалась не на шутку. По хорошему ей надо было кричать, сопротивляться или хотя бы попытаться выбраться из машины, но она не хотела ничего из этого.
Больная на голову идиотка! – прошипел такой же ослабленный, как и она грифон. – Борись с ним!
Не хочу. Он не убьет меня. Только не после того, как спас дважды.
Почему она была уверена в этом? Кто знает. Может то вообще было из области «желаемое за действительное» и она своим поведением прибавляла ангелу-хранителю работы. Виштвуд же в этот самый момент закрыл глаза, а уже через секунду убрал руку и снова тронулся, продолжая прерванный путь к ее дому.
Эрика притихла. Она не понимала сейчас Кевина, точно также как не понимала природу странного желания, даже нет скорее потребности, как-то загладить свою вину перед ним. Причем эту самую вину она не осознавала. Это лекарство какое-то странное, не иначе. Оно странно влияет на ее мозги и восприятие. Как еще можно было объяснить то, что чувство страха рядом с хранителем было не доминирующим даже сейчас?
Глупостью, - вставил свое слово грифон.
Может и так, - согласилась с ним девушка, тяжело выдохнув.
Они уже почти были около ее дома, когда Кингстон поняла, что ключи от дома теперь покоятся на дне морском вместе с документами и телефоном. С этим понятием ее недавние размышления отошли на второй план. К тому же девушка просто не знала, сможет ли она вообще разобраться в чем-то, что касалось Кевина. Можно было спросить у него на прямую, но моральных сил на ответ, который ее не устроит у нее не было.
- У меня нет ключей, - тихо проговорила она, чуть погодя добавив. – И прости, что взваливаю на тебя проблему за проблемой. Еще чуть-чуть и ты от меня избавишься.
Наверное именно в этом и была причина его ярости, - решила Эрика, не видя никаких других. – Еще бы, ему бы домой отдыхать, а тут я со своими «забери» и «что же мне делать?».
Вот только самой девушке собственные слова были поперек горла. Желание, чтобы Виштвуд опроверг их, было неимоверным. И несбыточным. От последней мысли стало совсем тошно, но Кингстон отмела эти дурацкие размышления до поры до времени.