Джулиан Голдман был одним из тех людей, которые в пьяном виде машину водят гораздо лучше, чем в трезвом. Хотя, применительно к нему, выражение это грешило некоторой образностью: машины у него никогда не было, да и водить-то, собственно, он не умел. Но даже если абстрагироваться от этого факта, все равно можно было с уверенностью сказать, что передвигался он в данный момент просто божественно, пусть и на своих двоих. Легко отталкиваясь от влажного асфальта, он, словно пегас, парил вдоль домов с зашкаливающей для человеческого существа скоростью. Причин для сей далеко не легкой пробежки было несколько, но к основным можно было причислить лишь две: во-первых, он здорово переживал за свою еврейскую, но оттого не менее любимую им самим задницу, а во-вторых, он был довольно внушительно пьян. Когда градусы заволакивали и без того весьма мутный мозг Джулиана, преград перед ним практически не оставалось. В основном, имелись в виду, конечно, моральные преграды, но иногда в этой роли выступали и вполне осязаемые объекты. Как сейчас, например. Даже не притормозив, Голдман перемахнул через довольно высокое ограждение, призванное препятствовать въезду машин, и понесся дальше. Дыхание не сбилось ни на секунду, и он бы, без сомнения, мысленно похвалил себя, если бы не был так постыдно напуган. А ведь вечер начинался так хорошо...
Это был его заслуженный выходной, он уже третий час играл в "Супер Марио" и никак не мог пройти дурацкий подземный уровень, а дядя брюзжал над ухом о бессовестно разворованном бюджете страны, хотя сам не далее как вчера загнал где-то за бесценок жутко дорогие солнечные очки племянника и спустил все в "Однорукого бандита". Этой подлости Джул не мог простить ему так быстро, поэтому его присутствие неимоверно бесило, да еще и этот усатый итальяшка на экране постоянно падал в пропасть... Пришлось натянуть свои любимые свежевыстиранные клетчатые брюки и свинтить из дома в "Paradise". Клуб встретил его интимным полумраком, располагающим к распитию хороших коктейлей типа "Камикадзе". Этим Джулиан и занимался в течении тридцати минут, а потом почувствовал, что на хорошую выпивку ему катастрофически не хватает денег. Пришлось опять поднимать свою гордость с диванчика и топать на выход, дабы сменить место дислокации, но довести свой план до логического завершения ему не удалось. У входа в клуб околачивалась довольно приметная группа пареньков в куртках из натуральной кожи и спортивных брюках. "Отличное сочетание", - подумал тогда Джулиан, насмешливо созерцая не прошедших фейс-контроль пацанчиков, и именно этот взгляд они и поймали. А затем увидели беззащитно болтающуюся на груди звезду Давида, и это послужило неплохой причиной для вымещения недовольства на вышедшем из клуба субъекте. Для Джулиана этот выпад был настолько неожиданным, что он даже не успел увернуться, хотя обычно ловкости ему было не занимать. Кулак быдловатого и весьма широкого в плечах паренька прилетел прямо в челюсть, и Джул, потеряв равновесие, рухнул прямо на мокрый асфальт. Солоноватый привкус крови заставил его прийти в себя в считанные секунды. Сначала он в ужасе подумал, что этот утырок выбил ему зуб, но потом понял, что у него всего лишь рассечена губа - виной тому, должно быть, был массивный перстень на среднем пальце губки-гопа. Занять вертикальное положение Голдману не удалось: он получил мощный пинок под дых и, недолго думая, занял позу креветки. Он намеревался полежать так немного и перевести дух, но парни расходиться, очевидно, не собирались. За первым ударом последовал еще один, а потом еще и еще. Нельзя сказать, что Джулиану это было в новинку, но от этого приятней не становилось. Надо было линять, а то того и гляди совсем покалечат. Изловчившись, Джул вцепился в ногу, принадлежащую одному из бойцовых петушков, и резко дернул на себя. Тот потерял равновесие и, запнувшись за свою жертву, полетел на асфальт, ухватившись при этом за приятеля. Возникла небольшая куча-мала, и Голдман, воспользовавшись этим замешательством, вскочил на ноги и показал такую скорость, которую, должно быть, часто видит неудачливый охотник, пытаясь бесшумно подкрасться к зайцу.
Именно так он оказался на улице Периклеус, ведя за собой компанию негативно настроенных и голосящих на греческом обидном парней.
- Сам дурак! - бойко крикнул Джулиан и, свернув за угол, чуть не налетел на припаркованную тачку. Это происшествие почему-то заставило его несколько растеряться. Остановившись на несколько секунд, он произвел обзор окрестностей и убедился, что узенькая улочка ведет куда-то в темную даль и никаких поворотов и лазеек там не видно. Если эти парняги настигнут его там, то встреча с Господом, чей знак подвел его сегодня, может случиться немного раньше запланированного срока.
- Куда??..
- Да направо заворачивай!
Эта содержательная беседа, послышавшаяся совсем близко, вкупе с топотом бегущих ног подействовала на Джулиана, как ведро ледяной воды. Он подпрыгнул на месте, словно вспуганный зверь, одним прыжком обогнул машину, рванул на себя дверцу, которая каким-то чудом оказалась незаперта, и нырнул внутрь. Дверцу он не захлопнул, а чуть прикрыл, чтобы не выдать себя шумом, и пригнулся, практически устроив свою потрепанную шевелюру на коленях девушки, которая, должно быть, несколько ошалела от таких выкрутасов.

Молчи, молчи, только молчи... - мысленно повторял Джулиан, лежа на коленях девушки. Свою немую просьбу он адресовал именно ей, потому что понимал, что если она сейчас заверещит, место его укрытия тут же будет обнаружено вражеским подразделением. Это будет весьма неприятно для всех, сидящих в машине, но своя судьба, конечно, волновала больше.
Молчи...
Несмотря на то, что Джулиан лежал, положение его было весьма неудобным. Каждый мускул в его теле был напряжен, дико хотелось распрямиться, но было рано. Тишина оглушала, и единственное, что он сейчас слышал, был чуть учащенный стук сердца незнакомки. Сейчас он казался неестественно громким. Где же..? - мелькнула неоконченная мысль, и в это самое мгновение из-за поворота вылетели его преследователи. Шея так затекла, что, казалось, прошла целая вечность, но на самом деле миновало не больше тридцати секунд с того момента, как за Голдманом закрылась серая дверь ауди. Он задержал дыхание и зажмурился, мысленно считая от десяти до одного. В какой-то момент им овладела полная уверенность, что сейчас его заметят и выволокут из спасительной машины, тогда обязательно надо будет успеть пискнуть этой девушке, чтобы она позвонила в полицию. А если она не сможет позвонить или не захочет... Сердце Джулиана, казалось, подступило к самой глотке, и он судорожно впился пальцами в обивку сиденья, цвет которой невозможно было рассмотреть. А потом понял, что топот ног и раздосадованные крики уже не становятся громче. Теперь они удалялись - парни побежали дальше по улице, даже не додумавшись заглянуть в машину.
От сердца отлегло, и вместе с этим накрыла какая-то непонятная слабость. Джулиан, уже забыв про затекшую шею, полежал бы так еще немного и перевел дух, но девушка осторожным и вместе с тем весьма сильным и уверенным движением заставила его подняться. Голдман внимательно взглянул на нее - совсем еще молодая. Подумать только, он ведь мог жутко подставить ее... Волновало ли его сейчас это? Нет.
- Больницу?.. - повторил он, как эхо, и облизнул кровоточащую губу. Алкоголь уже практически выветрился, но градусов в его голове еще хватало, чтобы не ощущать боль в полной мере. Ему казалось, что это кто-то другой сидит рядом с ним, и это у него, у другого, болит вся нижняя часть лица и грудь, и живот. Но даже этому присоседившемуся товарищу ни в коем случае не была нужна больница. Джулиан ненавидел больницы, у него были на то причины.
- Нет, не в больницу. Знаешь что, женщина? Домой - это, пожалуй, было бы супер.
Джул прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Надо же, как обернулся вечер... А дамочка-то судя по всему дурная: посадила к себе в машину в темном переулке какого-то потрепанного субъекта, и в ус не дует.

Что за херь вообще, а? Атлэ... чего?
Джулиан посмотрел на девушку так, как смотрит, должно быть, студент училища имени Гнесиных на интегро-дифференциальное уравнение Фредгольма второго рода. Он слабо представлял, как можно изъясняться на столь витиеватом греческом, сидя в темном безлюдном переулке в машине с совершенно незнакомым типом; а главное - зачем. Лично он бы ограничился двумя короткими словами: "Пшел вон" - просто и со вкусом.
Включать мозг и пытаться понять всю эту тряхомудь тоже не особо-то и хотелось, к тому же его несколько оскорбил, как ему показалось, высокомерный тон девушки. За что, собственно, он должен быть ей благодарен? Жизнь она ему не спасла, она вообще и пальцем не пошевелила. Сесть в машину его никто не приглашал, он сам сюда забрался. А то, что она не завопила, - ну так извините, ей бы тоже могло неслабо достаться на орехи, если бы она привлекла внимание неудовлетворенного жизнью быдла.
Хотя с другой стороны, была в этом хитром сплетении слов весьма разумная фраза. Подсознание, отвечавшее за спасение собственной любимой шкуры, уловило ее и теперь пыталось расшифровать и передать наиболее доступный вариант в мозг, который на данный момент чудесами соображалки похвастаться не мог. Выглядело это примерно следующим образом: "Оппоненты, которые вряд ли уже  перестали тебя искать" = "Эти парняги еще вернутся и дадут тебе в пень".
Да, эта мысль была вполне здравой, стоило бы призадуматься. Можно было, конечно, гордо вылезти из машины и короткими перебежками направиться в сторону дома, но к чему такой риск? Да и вообще, устал я, - решил Голдман, а посему решил пойти на компромисс.
- Джулиан, - сказал он с таким видом, словно увидел расплющенного тапком таракана. Он крайне не любил быть вежливым, его это раздражало. - Меня зовут так, - Уточнение на тот случай, если он неправильно ухватил нить беседы и девушка его не поняла. К слову сказать, ее имя он уже забыл и вообще не был уверен, что правильно расслышал, когда она его произносила.
- Мы, может, поедем уже, а? Десятки хватит?

Девушка была добра, а Джулиан - простой среднестатистический паренек в современном мире - уже порядком отвык от человеческой доброты. Отвык настолько, что все эти чрезмерно бескорыстные вещи казались какими-то несуразными и вызывали подозрения. Даже Сова в "Винни-Пухе" дарила ослу его же собственный хвост не так уж безвозмездно, а ведь это была сказка... С какой стати девица вообще ему помогает, он ей не брат и не сват. Это настораживало на каком-то интуитивном уровне, поэтому Джулиан не преминул смерить незнакомку подозрительным взглядом. Одна в припаркованной машине в не самом лучшем районе города... Невольно вспоминалась девочка из "Людей в черном" с учебником по квантовой физике наперевес. Что она вообще тут забыла? Если бы на ее месте сидел какой-нибудь шкафообразный мужик, Голдман предпочел бы выйти из машины и столкнуться нос к носу со своими недавними преследователями - это было бы лучше, чем ехать неизвестно с кем якобы домой. Но рядом с ним сидел не маньячина, а молоденькая слабая девушка, симпатичная и хорошо одетая. Так может, она просто напугалась его и решила быть предельно вежливой, чтобы не взбесить своего нежданного гостя? Почему-то до этого варианта Джулиан додумался в последнюю очередь, хотя он и казался таким очевидным. Должно быть, по той причине, что в последний раз кто-то пугался его года два назад, и это была мышь, каким-то чудом попавшая в его квартиру.
Впрочем, бывали случаи, когда его страшились гораздо сильнее, чем жалкая мышка, протиснувшаяся в щель за плинтусом, но тогда он не был до конца собой, и это подводило его ко второму вопросу незнакомки со странным именем. Джулиан сразу понял, о чем она говорит, хотя и не был полностью уверен, что имелось в виду именно это. К подозрению на его лице добавилась значительная доля удивления и растерянности. Откуда она может знать? Кто она такая? Носитель не чувствовал в ней силы - это успокаивало и настораживало одновременно. Он не знал, чего можно от нее ожидать.
- В каком смысле "трудно назвать обычным человеком"? - осторожно спросил он, на всякий случай чуть отодвинувшись. Он был мастером попадать "из огня да в полымя".

Итить...
Впервые в жизни Джулиан встретил человека (а может, не такого уж и человека), который знал о его маленькой тайне. Настороженность и подозрение мгновенно стерлись с лица, любопытство взяло верх над инстинктом самосохранения. Любопытство и, пожалуй, некое подобие наивного восторга, который возникает на лице ребенка, когда тот впервые в жизни видит слона. По мере того, как новая знакомая со странным именем говорила, глаза Голдмана расширялись и он все больше напоминал чудного зверька ай-ай, которого также называют мадагаскарской руконожкой. Со стороны это выглядело весьма забавно, и если бы кто-нибудь додумался сфотографировать его в этот момент, можно было бы сделать веселый коллажик с надписью: "Я начал садиться на кактусы в мае".
- Мантикора, да, - подтвердил Джулиан, продолжая взирать на соседку слегка ненормальным взглядом. Может, она - она из тех, кого оберегают древние идолы? Но тогда он бы почувствовал это... Носитель на всякий случай провел кончиком языка по зубам - они были ровными, даже клыки не выступали, и из этого можно было сделать два вывода: либо девушка, сидящая перед ним, не имеет ничего общего с Герами и Зевсами, либо Джулиан столкнулся с каким-то новым видом хранителей, умеющим маскироваться. Последнее предположение почему-то казалось наименее правдоподобным.
"Она может быть такой, как я", - здравая мысль, но тогда чем объяснить тот факт, что девушка видела его насквозь, а он ее - нет? Опыт? Да она не старше его.
Неожиданно послышался легкий шорох шин, и лицо носителя осветилось фарами проехавшей мимо тойоты. Голдмана, за всеми этими открытиями и раздумьями уже успевшего забыть, что он находится в чужой машине посреди улицы, это событие вывело из ступора. Он слегка встряхнулся и посмотрел на девушку уже сравнительно адекватным взглядом, попытавшись вспомнить, какой вопрос она задала.
- Я никогда не считал, что во мне живет мантикора. Я и есть мантикора, - Произнеся эти слова, Джулиан вдруг подумал, что понимает тех докторов, которые упекли его в психушку три года назад, - ведь и правда звучит, как бред какого-нибудь окончательно съехавшего наркомана. Хотя то, что он обычно говорил тем же докторам далее, уже не попадало под это определение, и "бред религиозного фанатика" подходило куда больше.
И Джулиан, конечно, мог сказать что-то вроде: "Бог дал мне эту силу, чтобы я мог находить идолопоклонников в толпе. Возрадуется праведник, когда руки свои омоет в крови грешника. Псалом 57, стих 10", но сдержался. Судя по всему, эта девушка знала гораздо больше его, и нечего было выдавать пафосные тирады раньше времени.
- А ты кто? Как узнала меня?

"А вот интересно, она тоже сидела в дурке или это только меня посчитали? Какой, к черту, единорог? Еще бы Горыныча вспомнила", - разум Джулиана упорно не хотел принимать полученную информацию за прописную истину, несмотря на то, что его-то словам девушка, по ходу, поверила. Хотя, если подумать, чего ей не верить-то, она ведь сама сказал все раньше Джула. И это опять возвращало его к вопросу о единороге. Алексия (да, это имя было попроще) явно была непростой девушкой. Носитель мантикоры никогда еще не встречал человека, который распознал бы его сущность, а она это сделала с легкостью. Так что, все-таки стоит ей поверить? "Наверное..."
Уйдя в свои довольно примитивные размышления, Джулиан пропустил мимо огромных ушей почти все слова новой знакомой, но последнюю фразу уловил.
- А? - все-таки "переспросил" он на автомате, поднеся палец к рассеченной губе. Пульсирующая боль, конечно, раздражала, но была вполне терпимой. Джул слегка дотронулся до пореза и чуть отодвинул руку от лица, чтобы разглядеть: подушечка пальца окрасилась кровью - красной, такой же, как у обычных людей, и Джулиану на секунду показалось, что его сейчас вырвет прямо на чудные туфельки (или что там у нее было - в темноте не понять) его соседки, но он на мгновение прикрыл глаза, и тошнота отступила. Голдман не особо любил вид крови - это было довольно странно, учитывая, какой монстр жил внутри него.
- Нет, не надо.
"Подлечить" для Джулиана расшифровывалось примерно так: "достану из сумочки кружевной платочек и промакну, ах ты бедняжечка, такой хиленький, тебя ведь каждый обидеть может...". Носитель не особо хотел, чтобы кто-то очищал его физиономию от крови и грязи, которую он наверняка собрал, валяясь на земле, - больно уж это было интимно, а интим данной ситуации ну никак не соответствовал.
- Я лучше дома умоюсь, как раз воду горячую утром дали... Поехали уже, я в туалет хочу.
Последние слова прозвучали несколько недовольно, но Голдмана можно было понять: во-первых, он много выпил, а во-вторых, сколько уже, на самом-то деле, ждать можно??
Он уже хотел демонстративно отвернуться и уставиться в окно, но неожиданно для себя снова открыл рот:
- А ты такая же, как я, значит? Слегка того... ну, звереешь рядом с теми, у кого есть талисманы?

Джулиан уже пожалел, что заикнулся о талисманах и тех, кто ими владеет. Хранители? Так, кажется, они себя называют. Ему не нравился этот жгучий интерес новой знакомой. Мысль, что во всем этом есть какой-то подвох, не отпускала. Да, сейчас бы товарищ Пифон с его завидной интуицией был не лишним, но Голдман давно его не видел - совсем в дела ушел дедушка.
- А не слишком ли много вопросов? - пробурчал он недовольно и сам себе напомнил своего дядюшку, который обычно использовал эту фразу в ответ на: "Где ты шлялся всю ночь, на что ты купил Хеннеси и где, черт возьми, мой ноут?". Это сравнение Джулиану не понравилось, поэтому он, чуть заметно поморщившись, решил все-таки ответить на часть вопросов. Поэтому, а еще потому, что слова Алексии "Я зверею совсем по другим причинам" несколько напрягли.
- Ладно... - сказал он с таким видом, как будто не попал в кино в последний день проката "Человека-Паука". "Собираешься выболтать важную информацию, кретин?" - вежливо осведомился внутренний голос, умело подражая интонациям престарелого носителя Пифона. "Отстань, - мысленно отмахнулся Голдман. - Я домой хочу. И вообще ничего важного, только то, что я и без твоих нравоучений прекрасно знал".
- Я рассказываю, ты везешь меня домой, - Он бросил быстрый взгляд на темную улицу за окном, убедился, что там по-прежнему тихо и пустынно, и снова повернулся к странной соседке.
- Если бы ты немного пораскинула тем, что у тебя в голове, и порылась бы в книгах, ты и сама бы кое-что выяснила. В любой библиотеке можно кучу всего найти о греческих божествах - Зевсе, Афине, Аполлоне... Бредятина, конечно, но доля правды там все же есть, потому что люди, о которых ты спрашиваешь, прикрываются именно их именами. Все они владеют какими-то талисманами, которые дают им силу. Ну, наверное все, я видел только пару. Сами себя они называют Хранителями, пафосно, да? А я называю их просто идиотами или упырями. У каждого свои способности, как у "Икс мэнов", только у "Икс мэнов" были Росомаха и профессор Ксавьер, а эти все сволочи. Приносят жертвы своим богам, как сатанисты, - кошек вешают или себе руки режут, а взамен получают способности. Ну а такие, как я... - Джулиан на секунду замолчал, обдумывая, что скажет дальше. - ...Такие, как я, должны с ними бороться, потому что они - зло. Классно завернул. Поэтому и меняюсь я, только когда они поблизости.
Джулиан замолчал, но глаза его пару секунд блуждали, как будто он хотел добавить еще что-то и искал для этого слова. Но, очевидно, не нашел или просто решил, что это уже будет лишним, потому как молчание затянулось.