1. Имя, Фамилия:
Lindros Idem | Линдрос Идэм
2. Возраст:
23 y.o
3. Принадлежность:
Хранитель греческого пантеона. Не элементалист.
4. Лояльность:
Город
5. Деятельность:
Внутренние войска легиона – палач
6. Внешность:

7. Талисман:
Серебряная сережка
8. Основная информация:
Так часто на свете появляются люди ненужные, лишенные всех благодетелей, кроме одной – множить грязь во вселенной. Это те самые черви, которые только и могут, что порождать гниль. Их чрево мертво и зловонно, и именно поэтому их отпрыски с самого юного возраста заражены грехом. Они незримо, бессознательно понимают отведенную им роль; с первого крика они отвергнуты богами и ангелами. Эти дети, несчастные, оторванные от благодатной длани солнца – дети ночи, годны лишь для того, чтобы продолжать нести крест своих предков, а именно топить в нечистотах людских грехов целые города.
Фантина. Ее нельзя было бы счесть миловидной девушкой, павшей жертвой своих же ошибок. Нет, с раннего возраста она была самым отвратительным демоном ада. Возможно, ее смерть от какого-нибудь недуга была бы избавлением мира от мрака. Но она жила, если можно назвать жизнью естественные процессы, такие как дыхание и чревоугодие. Люди зачастую жалеют таких как она, думая, что слабости сломили их, заставили пасть в такую глубокую пропасть, что дневного света уже и не видать. Как много глупцов, кто смел протянуть ей руку помощи и был легко утянут в болото похоти и азарта. Ей не нужно было выходить на улицу и одаривать проходящих мужчин богоподобной улыбкой, но если она начинала охоту на клиента – держись. Взгляд. Этот взгляд, гипнотизирующий, наполненный такой детской наивностью вкупе с одержимостью сексом, заставлял мужчин широко открывать свои бумажники перед ней. Желание удовлетворения своих потребностей – самая большая мотивация для расставания со своими кровными. Да, она была замечательной актрисой, умело манипулирующая моральными принципами других. Очередной клиент, застегивающий ширинку и выкладывающий шершавые купюры на прикроватную тумбочку, мог с уверенностью сказать, что исповедовал ей все свои грехи, словно священнику в исповедальне. Ей же было чуждо название – шлюха. Нет, она была ремесленницей, легко воплощающей желания мужчин, да и женщин в реальность.
Рождение сына, не было ее оплошностью или ошибкой. По крайней мере, Фантина никогда не признала бы Лина таковым. Перспективы. Конечно, девочка была бы более рентабельным вложением, хотя бы потому, что многие платья, которые были не в пору женщине, были бы переданы дочери. Но тут уж было трудно предсказать все до мельчающих подробностей. Но вот чего женщина еще не учла, что сможет произвести на свет существо, еще более мерзкое и уродливое, чем она сама. Его на первый взгляд красивое тело, было лишь оболочкой для ношения наитемнейшей, испорченной души. А в рассаднике порока, первородная связь с Господом теряется очевидно быстрее. И он терял, мучаясь от того, насколько быстро и степенно он превращается в того самого демона, коими был населен его «дом». Нет ничего странного в том, что у такой матери появился сильный духом, но абсолютно недобродетельный ребенок. И если быть до конца честным, Лин стремился познать суть их существования, понять причину, почему его мать избрала именно такой путь, чем он отличается от тех, кто приходит в его дом, оставляя плату. Почему они могут носить золоченные кресты на своей груди, и совершать грехопадение с молитвой на губах, а ему этот путь закрыт. Почему с самого своего сознательного слова – он падший, а те, кто нарек его таковым – ангелы? Но любознательность своего сына быстро наскучивает Фантине.
13 лет. Мать распахивает двери перед незнакомцем. Но сегодня она не просит, чтобы сын покинул комнату, наоборот наказывает ему разлить вино, которое он каждое утро бегает покупать на ближайшем рынке. Лин чувствовал подвох, но не мог до конца понять, что именно задумала его кормилица. Ее веселость и смягчившиеся черты лица, заставляют мальчика расслабиться, легко поддаться этой игре и довериться. Доверие, так странно, но он никогда не доверял Фантине так, как по собственной глупости доверился в тот день. Бокал вина умело запечатал уста двоих сидящих за столом. Такая неуместная, чуждая тишина. Она мягко поглаживала его по волосам, накручивая выбившийся локон на свой палец. Сидящий напротив мужчина кивнул. Сделка была совершенна. Так просто, без излишней лирики. Наверное, надо отдать должное предприимчивой женщине – она не оставила сына даже тогда. Ее мерное дыхание у самого уха, с нотками утешительного шиканья, возможно, помогли избавиться Лину от ощущения неправильности происходящего. Боль. Мог ли он в таком юном возрасте различать станы удовольствия и стоны боли? Когда мать принимала очередного клиента, он искренне верил, что та, получает искреннее наслаждения от ласк всех этих людей. Реальность всегда оказывается разочаровывающей. Мальчик не смел плакать, не смел укоризненно взглянуть в глаза своего мучителя, лишь сильнее закусывал губы, давя в себе все ощущения, чуждые обычному человеку, свойственные ему самому.
Нет, он никогда не злился за это на мать. Такие дети как он и были рождены именно для этого. Их судьба. Неотъемлемая часть их дыхания, можно сказать их предназначение. Он не понимал лишь одного – почему он абсолютно ничего не чувствует? Ни горечи, ни сожалений. Лин по-прежнему боготворил мать, возможно, даже пуще прежнего, осознавая насколько тяжек ее крест.
Четыре годы, возможно, огромный срок, чтобы пресытиться этим родовым ремеслом, но не для Идэма. В его лексиконе так и не появились такие слова как – удовольствие, вожделение… Просто пустота с уже полюбившейся физической болью. 17 лет довольно осознанный возраст, чтобы понять, что что-то не так. Но быстрее его самого смекнула мать. В один из вечеров, когда посетителей больше не предвиделось, она налила ему бокал вина и попыталась завести тот неудобный разговор, которой по обыкновению заводят непутевые родители со своим чадом. Ему нечего было ответить на прямые вопросы, потому как он сам и не представлял, что может ему нравится, что в самом деле вызывает в нем хоть какие-то эмоции, да и есть ли они в нем вообще.
В жизни часто бывает, что всего лишь один день способен изменить ход истории. Таким днем может похвастаться ни каждый. Подарок. Он бы совершенно ничего не значил, многие клиенты оставляли всякие побрякушки, и только одна из них хоть и была сделана из серебра, но стоила вероятно дороже золота. Серьга. Совершенно пустая, лишь холод металла. Но блеск ее завораживал, заставляя часами пристально вглядываться в острие черненной застежки. Такая обычная и в то же время совершенно уникальная, притягивающая лунный и отражая солнечный свет. Но как часто и бывает, допустив какую-то вещь слишком близко к своем телу, мы начисто перестаем замечать ее первородную красоту. Так и случилось. Водрузив ее на свое ухо, Идэм напрочь позабыл о новом аксессуаре, вероятно, из-за того, что стал замечать за собой странности, которых раньше не было вовсе. Ночь не давала ему сомкнуть и глазу, ужасные кошмары наполняли все пространство его комнаты, вынуждая часами сидеть при включенной лампе. Алкоголь, словно растерял свою крепость и нисколько не помогал забыться. Неделя, две, может и больше, в какой-то момент парень перестал ориентироваться в днях, перестал видеть переход между ночью и днем. Было что-то, где-то непостижимо далеко, но в тот же момент до мурашек по коже близко. Присутствие. Незримое, неосязаемое. Но Лин знал и с каждым днем понимая все яснее, насколько это нечто близко. Оно лишало не только сна, оно тихо сводило с ума, загоняло в могилу. Страх. Появился, вероятно, слишком поздно, чтобы суметь предпринять что-то. Мать все время настаивала на том, что необходимо показаться врачу, что все происходящее очень ясно подходит под симптомы душевных расстройств. Но мог ли ей верить парень теперь? Сейчас, когда он стал ей обузой, женщина бы с радостью могла сдать его в ближайшую психиатрическую клинику и была бы такова. Нет, он более не доверит ей свою судьбу, более никому.
Помешательство, переходящее в пареною все глубже заталкивало его в недра собственной темной души. И как же трудно было постичь природу этой силы. Ярость, смешанная с запахом крови, смешанная с детскими страхами и воплями страдания. Все становилось только хуже. Сопротивление было бесполезно, чтобы кому-то противостоять, нужно знать врага в лицо. Но когда в зеркале ты видишь лишь себя, лишь своего неприрученного зверя, с кем остается сражаться?
Восемнадцатый день рождения, наконец, расставил все точки на «i». Не было праздника, не было праздничного торта и поздравлений друзей. Но именно этот день принес долгожданный покой и гармонию в его сердце, надорвав все светлое, что могло бы быть в этом парне.
- Мама, - он назвал ее так впервые, нежно коснувшись кожи ее щеки, совершенно не обращая внимания на храп какого-то пьянющего клиента. Женщина открыла глаза и словно впервые взглянула на своего отпрыска, так по-матерински обеспокоенно, словно и вправду умела это делать и до этого.
- Мне нужно уйти, - Фантина попыталась возразить, но Лин не дал ей этого сделать. Его рука обхватила ее горло, покрытое мелкими возрастными морщинками. В ее глазах не было удивления, не было страха, лишь смирение, - Я заберу тебя с собой, мы всегда были лишь вдвоем, - она кратко кивнула, а парень лишь сильнее сжал руку, ощущая как под ладонью конвульсивно сжимается трахея. Не обращая внимания на ее короткие всхлипы и не спуская глаз с кончиков ее ресниц, - Мы уйдем вместе, - шепотом, касаясь ее пересохших губ и наслаждаясь последним горячим выдохом матери. Все было кончено. Так легко и быстро. Разочаровывающе легко забрать чью-то жизнь.
Лин опустился на пол, прижимаясь щекой к прохладному линолеуму. Слезы. Нет, он не скорбел, это были слезы радости; слезы прощения. Впервые за всю свою жизнь, парень мог понять, что такое наслаждение. Чувствовать, как мышцы пульсируют, наконец, расслабившись, ощущая даже как адреналин резво омывает стенки кровеносных сосудов. Этот был тот момент прозрения, когда осознаешь, что представляет из себя высшая степень удовлетворения, перекликающаяся с оргазмом.
- Прощай, - он еще раз коснулся ее губ, накручивая волос каштановых волос Фантины себе на палец, ощущая обжигающую влагу на своих щеках, и не прилагая особых усилий вырвал локон. Это все что он забрал из родного дома, прежде чем покинуть его.
Идэм не знал куда ему идти, что он будет делать дальше, но теперь-то он хорошо уяснил, к каким порывам ему нужно прислушиваться. Его новая путеводная звезда была хорошо представлена, без всяких приукрашиваний и ненужного макияжа. Танатос. Душеприказчик, которой так легко приучил непокорного слугу, показав насколько тот может быть силен. Что может быть легче, чем подчиняться неиссякаемой силе?
Покровитель не просил жертв со стороны, их связь была слишком интимна для подобных заветов. Но для того, чтобы даровать право открывать перед людьми тонкую материю мира мертвых, необходимо было самому окунуться в сумрак с головой. У каждого человека свой входной билет, Линдрос постигал альма-матер Танатоса благодаря боли. Эта боль не должна была сравниваться с агонией, нет, диаметрально противоположная, смешанная с наивысшей формой смирения. Соблюдая идеальный баланс между страданиями плоти и духа. Огонь – случайный и метафорический выбор, сделанный Идэмом. Чувствуя, как шкварчит кожа под острием раскаленного ножа, как сталь ласкает открывающиеся сплетения мышц; делая вдох между биением собственного сердца, сознательно пропуская мучения по руслам кровеносных сосудов, именно так он благодарил своего учителя за науку. 
Поначалу было тяжело, невежде трудно постичь тот мрак, который насылает покровитель. Интуиция – вот спаситель, но Лин хорошо осознавал, что нужны были знания. В то время он пошел в единственное место, где примут любого грешника с распростертыми объятиями, дадут кров и неограниченной доступ к библиотекам – протестантский костел. Трудность была лишь одна – искренность. Как абсолютно пустой человек может сопереживать, как может он искренне воздавать молитвы? Как может он благодарить бога при обеденной трапезе и любить людей? Нет, он не был социопатом, ему было просто плевать на людей, их судьбы, чувства. Но Идэм усердно учился искусству лжи, лицемерия. Костел был словно подмостки дешевого театра, на котором он играл свои лучшие спектакли. Все ради одной цели – знания!
Его нельзя было назвать чересчур усердным, потому как к 22 годам он овладел только одной техникой. И использовал он ее всего единожды. Так было нужно. И он не сожалел.
Пресвитер. Он стал первоиспытателем этой ужасной техники. Лин уважал этого человека многим больше, чем тот был достоин, но как говориться, истина становится доступна нам слишком поздно. Служитель пришел к нему вечером, долго выслушивая пропитанные ложью молитвы Идэма. Мужчина покачивал головой, приговаривая «Аминь» настолько искренне, что парню становилось смешно и с трудом он мог сдержать свою веселость. После был долгий разговор о греховности и чистоте, о добре и проявлении благодетели, о ужасных грехах и прощение, о милости и жестокости. Пресвитер сел рядом по-отечески похлопав парня по коленке, процитировав несколько строк из кого-то евангелие о слабости плоти и неотвратимом наказание за вожделение. Говорил так много, что Лин за всем этим словоблудием не заметил, как служитель пробрался к его бедру. Забытое, тошнотворное чувство, когда похоть пытаются облачить во что-то богоугодное.
- И Вы? – искреннее возмущение, смешанное, быть может, с какой-то детской обидой в голосе, но быстро переходящее в смирение, - Если Вы хотите мое тело, можете просто попросить, но не марайте мою душу своей ложью! – юноша опустился на колени перед мужчиной, ощущая как возбуждение сковывает мышцы Пресвитера, - Мне так жаль, Ваше преподобие, - выправляя рубашку того и с отвращением уставившись взглядом на складки дряблой кожи на животе, - Но Вы не получите того, зачем сегодня пришли, - в мгновение отпрянув от мужчины, прислонившись спиной к платяному шкафу позади, - Вы там много говорили о расплате… слишком много, - служитель в мгновение упал как подкошенный на пол, выпучив в изумлении глаза и пытаясь закричать, - Где же то достоинство, которому Вы учили меня, Ваше преподобие, - сжав голову того между своим ногами и закрыв ему рот рукой, - Боль. Вы никогда не говорили на проповедях, что боль лучше всего очищает душу, - рука окропилась теплой, праведной кровью, но приходилось все крепче сжимать рот, - Вы раскаиваетесь? Скажите, что да и я легко прекращу Ваши страдания! Ну же! - чувствуя как слабость одолевает его, но пытаясь сопротивляется этому наваждению. Служитель же не оставлял попытки позвать на помощь, - Но знайте, я Вас прощаю, - Идэм легко улыбнулся, убаюкиваемый мерным треском костей и последними робкими ударами сердца сквозь тесный плен ребер мужчины.
Их нашли лишь утром. Кровь успела окрасить паркет в зеленый и лишь прохлада ночи уберегла эти стены от гнилостного зловония. Монахиня, которая нашла этих двоих, кстати очень смела женщина, раз не убежала с криками прочь, и вовсе подумала, что оба человека мертвы. Это было заблуждением и после подобного, Линдросу грозило бы долгое заключение в местах, более ужасающих чем это. Но жизнь была бы не жизнь, если не подкидывала нам сюрпризы. Тогда это был вербовщик. Парень помнит лишь то, что тот пытался привести его в чувства, отвешивая звонкую пощечину; помнит, что пытался разжать руку сжимающую клок волос умершего Пресвитера; помнит машину и ту пропасть, в которую пыталась его затянуть сила покровителя.
Странно, были такие смутные времена, но парня абсолютно это не трогало. Он был холоден к происходящему, крикам и стонам, наполнившим Афины и его родину в целом. Этот не акт беспрецедентного доверия, просто попытка плыть по течению. Его обучали, дали кров и пищу, и возможно, впервые в жизни кто-то возлагал на него столь высокие ожидания. И он чертовски хотел им соответствовать, может потому, что проповедуемое Артуром было так чисто и прекрасно; может потому, что впервые встретил людей, жизнь которых была пропитана смыслом. Именно такие люди, могут побудить толпу действовать; именно в такие времена рождаются герои и тираны. Замечательные времена.
Палач. Идэм получил эту должность лишь потому, что не умеет сопереживать, им начисто утрачена способность жалеть людей, да и единственная изученная техника, хорошо помогает в работе. Испытывает ли он любовь к пыткам? Нет, он испытывает любовь к тому, кто отдает приказы и просто делает все, чтобы они были исполнены в наилучшем виде.
Пусть он никогда не был представлен Артуру Кестлеру, Лин испытывает к этому человеку и его учениям глубокое уважение. И с бОльшим рвением ослушается приказа покровителя, нежели своего военачальника. Может именно поэтому Лин настолько жесток к пленным, которых приводят к нему, дабы получить информацию - он не видит людей, он видит лишь сведения, те самые, которые необходимо получить и плевать какие это будут методы. Все во благо Легиона.
«Мы – легион, и снова грозный строй
Идет как вал, преграды отмечая,
И, если упадет вдруг кто-то пред тобой,
Ты встанешь за него, в строю пробел скрывая».

9. Ваш покровитель: Танатос
• Краткое описание Бога
Та́натос, Та́нат, Фа́нат (др.-греч. Θάνατος, «смерть») — в греческой мифологии олицетворение смерти, сын Нюкты и Эреба, брат-близнец бога сна Гипноса. Живёт на краю света. Упоминается в «Илиаде» (XVI 454). Также был обманут Сизифом (тот приковал его к скале, но позже Танатоса освободил Арес).
Танатос обладает железным сердцем и ненавистен богам. Он единственный из богов, не любящий даров. Культ Танатоса существовал в Спарте.

• Техники, за которые нужно приносить жертвы
Лину никогда не уподобиться своему покровителю, парень лишь способен приоткрыть завесу – вводить человека в состояние предсмертной агонии, показать насколько тот слаб перед лицом Танатоса, и пусть это состояние длиться всего несколько минут, людям подвергнувшимся этому влиянию хватает такого страшного опыта на всю жизнь (порой очень недолгую). Техникой владеет на интуитивном уровне, поэтому не всегда может ею воспользоваться, да и пользуется ею крайне редко (хотя сейчас пытается обучатся осознанному владению). Подобно многим представителем оккультизма, приносит в жертву собственную плоть на острие столового серебра, возлагая свои страдания подобно агнцу на алтарь покровителя, который не терпит другие формы жертвоприношений.
В общих чертах, хранитель в стадии обучения и осознания сил своего покровителя.
• Повседневные способности и недостатки
Сейчас сакрально очень близок со своим покровителем и с трудом может разделять свои способности и недостатки от способностей и недостатков бога. В быту не замечает за собой каких-то сверхспособностей.
10. Связь с вами:

Отредактировано Lindros Idem (16.05.2018 10:40:20)