Арэта Хирано | Areta Hirano
Hyun Bin
Возраст: 33 года;
Покровитель: Аматэрасу;
Должность: охотник;
Биография: Он не помнит ни свою настоящую родину, ни родителей. Конечно, он ездил в Корею, когда появились и деньги, и возможности. Даже два раза. Ему тогда было что-то около тридцати, кажется. Он надеялся, что вспомнит что-нибудь из раннего детства, но куда там. Единственное, что запечатлелось в головке маленького мальчика – это крепкие деревянные качели и запах можжевельника в садике рядом с домом. А потом сразу же тот самый отправной пункт, с которого и началась его жизнь в Японии.
Он помнит сладкий вкус разноцветных шариков данго, шероховатость тонкой палочки в ладошке, свет ярких фонариков, темный шелк волос с ароматом фиалок и негромкое «Лин, подожди здесь». Дальше только люди, дети, много шума, слова на незнакомом языке и чернильно-черное небо, расцвеченное салютом. Он до сих пор не может понять: потеряли его или бросили. Тогда он и не сообразил сразу, что родители нет уже слишком долго. Его привлекли золотые рыбки в декоративном пруду, потом призывно-горящий зеленый огонек на лавке торговца. Но прошел час, два, три. Улицы опустели, магазинчики начали закрываться, а мамы с папой все не было. Его учили не плакать, поэтому он просто сидел на парапете фонтанчика и ждал. Холодало, и очень хотелось кушать.
Вот это – точка невозврата. Сейчас он даже может представить, как секунда за секундой подходила к концу жизнь корейского пацаненка по имени Лин, и начиналась совсем другая.
На той площади его и подобрала Аика-сан. У неё были теплые сухие ладони, а кимоно пахло сандаловым маслом. Она называла его Сутэго, учила японскому и заботилась так, как не каждая мать заботится о своем ребенке. Они жили бедно, но достойно. У Аики-сан был крохотный домик в трущобах, куда ей пришлось переехать после того, как лицо и руки покрылись морщинами. Старая гейша никому не была нужна в Гионе.
Иногда Аика-сан надевала свое единственное парадное кимоно, розовое с красными цветами, и танцевала, тихонько напевая себе под нос.
Однажды вечером, когда они оба сидели на татами и старались не дышать на огарочек свечи, Аика-сан сказала, что ему нужно придумать имя. Зажмурившись, она почмокала губами, словно ела вкусную-вкусную рыбу и хотела выплюнуть особо длинную косточку, и сказала, что знает, как назовет мальчишку, найденного на ярмарке в Киото. С того дня был только Арэта Хирано.
Старушка дала ему свою фамилию, а через неделю к ним в дом пришел человек с портфелем, сын старого знакомого Аики-сан, и выписал какую-то бумажку, которую старая гейша сразу же спрятала в резную шкатулку из дерева – еще одно напоминание о жизни в Гионе. Потом Арэта узнал, что эта была его жизнь на бумаге, документ о существовании.
В школу Хирано пошел в трущобах, и ему быстро пришлось научиться жизни среди озлобленных босяков и безразличных ко всему учителей. Правду говорят, что школа зачастую воспитывает лучше родителей. Так и в случае с Арэтой школа стала главным плацдармом для всех его начинаний. Он мог учиться блестяще, получать только «А+» и 100 из 100 и стать изгоем, но не захотел и выбрал для себя другой путь. Он не бил подростков в подворотнях, не отбирал их кровные деньги, но умел говорить так, что его слушали и хотели подчиняться. Арэта Хирано стал настоящим лидером.
Что же до дома… Аика-сан была по-настоящему хорошей, но уже слишком старой. Она умерла, когда Арэте исполнилось семнадцать и он только-только поступил в первый класс старшей школы. Просто в одно утро старушка не проснулась, осталась безмятежно лежать на давно продавленном и сбившемся матрасе. И тогда Хирано решился на свою первую крупную аферу. У него не было абсолютно никакой уверенности, что дело выгорит, но он не хотел отправиться в детдом или, того хуже, «пропасть без вести». Он сильно привязался к старухе, заменившей ему и мать, и отца, а потому позволил себе упиваться горем весь день и только поздней ночью положил тело в покосившуюся каталку и, прикрыв темным покрывалом, пошел за пределы трущоб. Там, на холме, кладбище «для бедняков», где уже скопился десяток-другой могилок, он и провел в последний путь Аику Хирано, оставив её могилу безымянной.
Арэта спланировал все, что мог, и стал ниже травы тише воды. Неведомо каким чудом, но на отсутствие одинокой бабки никто не обратил особого внимания. Да и школьный год уже начался, поэтому Хирано смог скрывать смерть своей опекунши до того самого момента, как по документам он стал совершеннолетним. Он помнит то воскресное утро, когда торжественно достал из лакированной шкатулки бережно завернутые в файлик бумажки. И как следом выпал крохотный деревянный кулончик с символом солнца. Эту безделицу он тогда просто запихнул обратно и не думал о ней до самого переезда.
Всю свою сознательную жизнь в Японии, свободное от учебы время Арэта проводил на подработках. Когда был маленьким, то чистил ботинки господам посостоятельнее, разносил газеты, подметал пыль за пару медяков. Когда стал постарше, то пристроился мыть посуду в кафе и захудалых ресторанишках, насквозь провонявших тухлыми овощами и жженым маслом. Работал в раменной, выносил со стройки бетонное крошево… И так, помаленьку, скопил себе на подержанный велосипед и дешевенький, но очень опрятный костюм.
Выбиться в люди из трущоб всегда неимоверно сложно. И всегда это требует каторжного труда, каменной силы воли и хороших мозгов.
Когда через пятнадцать лет Арэта Хирано вернулся в трущобы на своей машине, в презентабельном темно-синем костюме-тройке и с небольшим блестящим кейсом, то сразу его никто не узнал, а потом только и судачили, каким же таким путем пацан из нищих стал бизнесменом. Грешили, конечно же, на нечистые дела и постельные утехи. А правда была просто до банальности: бедный мальчик с большими амбициями пахал как лошадь и выкручивался по-всякому. Эти годы для Хирано были самым настоящим адом, пеклом, кипящей лавой и магмой, потому что каждый день надо было сражаться, доказывать, что именно он достоин продвижения, что его есть за что уважать. Арэта никому не признавался, но, вырастя в бедности, он был жаден до денег, до славы и признания. Он слыл человеком с холодной головой, который может рискнуть всем, если уверен в своей выгоде.
И вот, он снова вернулся в трущобы. Хирано шел мимо обшарпанных домишек с облупившейся краской, смотрел на закопченные лица босоногой короткостриженой ребятни, на вязкую грязь под ногами и окончательно осознавал, что больше ему здесь делать нечего. Ностальгии нет, никаких дел не осталось. Это будет последний раз, когда он сюда приехал.
Арэта даже не стал заходить в наверняка разобранный на досточки дом. Только постоял на могиле Аики-сан и вернулся в город. Но было и то, за что после он и боготворил, и проклинал свое маленькое rendez-vous с местами детства и юношества.
Вернувшись, он отыскал давно позабытую лакированную шкатулку и впервые за долгое время достал оттуда кулон-солнце. А когда надел, то не смог вдохнуть: сердце как будто насквозь прошили, связали с чем-то крепко-крепко и резко дернули вверх.
Пришел в себя Хирано уже в больнице. В глазах все расплывалось, вокруг были только стерильно-белые стены, кожу на сгибе локтя тиранила толстая игла, дышать было невыносимо трудно, а в груди, прямо возле сердца, словно полыхал пожар. Потом ему объяснили, что потерявшего сознание господина нашла горничная и сразу же позвонила в скорую. Врачи разводили руками, неуверенно говорили про скачки давления и даже выписали какие-то лекарства. Но Арэта Хирано знал: во всем виноват кулон. Знал и все равно носил его теперь не снимая.
А через месяц у него появилась маниакальное желание побывать в Афинах. Это желание было настолько сильным, что сопротивляться больше недели не получилось. Собрался Хирано быстро, взял только самое необходимое и, закинув рюкзак на плечи, отправился в аэропорт. В Греции с ним с самого начала стали происходить странные вещи, не постижимые уму обычного человека. И когда город накрыл купол, а за ним пришли опасные люди-хищники, он понял: беда. Арэта бросился в бега. Сразу вспомнились все навыки жизни в бедняцком квартале. Но скрываться долго ему не пришлось, совсем скоро он наткнулся на других людей, более дружелюбных к таким, как он. К элементалистам.
Честер Беннингтон про все ему рассказал, не оставив по сути другого выбора, кроме как присоединится к Сопротивлению. С тех пор он стал жить вместе с остальными Хранителями, враждующими с Легионом, отрабатывая свой кров охотой.
***
Лин (кор. весна) - 링
Сутэго (яп. найденыш) - 捨て子
Арэта (яп. новый) - アレータ
Хирано (яп. ровный, равнина) - ハイラーノ
