Доброе утро - это когда стрелки часов уже давно за полдень перевалили, а ты все еще лежишь в теплой, мягкой, уютной кроватке, наслаждаешься абсолютной тишиной, и чувствуешь приятную бодрость, потому что ночь прошла замечательно, сон был на удивление крепким, а настырный будильник не испортил незабываемое приключение в какой-нибудь там Нарнии. Сегодняшнее утро вполне могло бы таковым быть, если бы не несколько нюансов, щедро добавивших в бочку меда закономерную ложку дегтя.
Во-первых, мой законный выходной начался аж в пять с половиной часов утра, потому что в Штабе случилась какая-то непредвиденная ситуация, требующая моего непосредственного вмешательства. Тейлз, который вызвался быть связующим звеном между мной и Марсаль, был весьма красноречиво послан нахуй, потому что никому - никому, блять! - включая родную мать, не позволено будить меня в такую рань. Нет, вообще-то к ранним подъемам я привык, потому что труд археолога - тяжкий труд, и в некоторые моменты приходилось обходиться парой-тройкой часов чуткой дремоты, не сулящей бодрость духа при резком подъеме; иногда и вовсе без сна по джунглям да горам скакал, потому что где-то позади всегда были те, кто желает отхватить себе кусок реликвии, при этом избавившись от конкурентов. В общем, было сложно, потому пришлось учиться тому, чему учиться вовсе не хотелось. Но в обычной жизни, в городе, где была кроватка, родные стены, и отсутствие назойливых насекомых, просыпаться раньше полудня я не любил, поэтому проклинал всех, кто бессовестно нарушал мое спокойствие. Сегодня вот проклял работу, которая в такие моменты казалась мне десятым кругом ада, а вместе с ней и себя проклял, потому что подписался на все это дерьмо.
Во-вторых, я нихера не выспался, а поводом для этого стала Рейнольдс, у которой я решил остаться, потому что домой ехать было слишком лень. Она на протяжении всей ночи то бубнила чет там себе под нос, иногда переходя на ультразвук, от которого я подскакивал, словно в одно место ужаленный, сквозь сонный прищур озираясь по сторонам в поисках угрозы - привычка, знаете ли; иногда весьма беспечно закидывала на меня свои конечности, причем изредка делала это с таким энтузиазмом, что на моем плече, кажется, останутся синяки, ведь силы в этой девчонке было ебать сколько много - порой создается такое впечатление, что в один прекрасный день она случайно проломит мне череп; пару раз утягивала на себя одеяло, и три раза пыталась оккупировать кровать, заняв своими просторными телесами всю ее площадь, тем самым меня сместив на самый край - один раз я едва не свалился, но вовремя проснулся, и со звонкими матами выпинал Рейнольдс на свою половину.
В-третьих, из-за того, что было во-вторых, мне пришлось воевать с блядским одеялом, которое спросонья не поддавалось моим манипуляциям, путалось где-то в ногах, не отпускало, и грозилось познакомить меня с полом, на который чуть было не свалился, запутавшись в злоебучей постельной принадлежности - а всему виной опять стала девчонка, спящая в какой-то непонятной позе - я так и не понял, если честно, где были ее руки, ноги, и прочие части тела, хотя минут пять пытался разобраться, отчего сломал мозг в трех местах - и придавившая одеяло.
Ахуенное утро.
***
Как оказалось, мои страдания были напрасны, и никаких глобальных катастроф не произошло. Я приехал в Штаб, в свойственной для себя манере провалялся на небольшом диване в кабинете Неру, выслушал все её наставления по поводу какого-то там Хранителя, чей талисман жизненно необходим Легиону, а взамен весьма красочно пожаловался на неудачное пробуждение, получив в ответ многозначительно закатившиеся глаза, звонко цокнувший язык, и "ты придурок, Фостер".
На часах почти полдень, и я возвращаюсь обратно к Рейнольдс. Почему не поехал к себе? Хер знает, но происходит какая-то нездоровая, если честно, фигня, ведь до встречи с наглой еврейской задницей я не возвращался к одной и той же девушке больше, чем два раза - при условии, что промежуток между визитами будет достаточно велик, вплоть до полугода. А тут зачастил вдруг. Не то, чтобы при каждом удобном случае рвался в сторону дома Лис, но все-таки тот факт, что эта девчонка обосновалась в моей жизни, и вот уже полгода оттуда никуда не съебывает, наверное, говорит о многом.
Че эт с тобой, приятель? Неужто остепениться решил?
Нет, не решил, но все это оч странно.
Совсем не удивляюсь тому факту, что Рейнольдс как сопела в две ноздри, когда я уходил, так и продолжает это делать сейчас, когда вернулся. Нарочно хлопаю входной дверью так, что она чуть было на части не разваливается, но результата никакого - девчонка лишь многозначительно всхрапнула.
- Слыш, хватит спать! - вваливаюсь в комнату, застав Лис все в той же странной позе - индийские йоги обзавидовались бы - беру свободную подушку, и щедро знакомлю её со взлохмаченной головой. Или это не голова была? Без бутылки хер разберешься, если честно. - Никто не должен спать, когда я не сплю. Вставай, а то съем всю пиццу. Без тебя.

Мне уже давно пора бы понять и принять тот факт, что никакая неведомая сила не способна поднять взбалмошную девчонку с кровати быстрее и эффективнее, чем упоминание о еде - ароматной, чертовски вкусной, и дожидающейся своего звездного часа где-то в районе кухни. Или не кухни, но это, впрочем, совсем неважно.
Говоря откровенно, то и меня подобным способом поднять с излюбленного дивана можно без особых усилий, правда случаются подобные моменты крайне редко, а вытаскивать мою сонную задницу из бережных объятий Морфея либо попросту некому, либо этого делать и не нужно, ведь робота - она хоть и не волк, но свалить в неизвестном направлении очень даже может, потому что выгодные контракты с очередными состоятельными толстосумами, готовыми отдать баснословные деньги за безделушку, на дорого не валяются.
Кому-то могло бы показаться, что моя жизнь - это бесконечная череда светлых полос, лишь изредка меняющих свои оттенки, ведь никакого нормированного графика у меня нет, никаких начальников, горланящих о том, что должен пахать, как бессмертный пони, у меня тоже нет, а в магазине, где я сам себе хозяин, обычно неплохо справляются и без моего присутствия. И, скажу вам, что это действительно так, просто до случившегося Апокалипсиса у меня периодически возникали неотложные дела в той или иной части мира, а это - хочу заметить - не всегда подразумевает под собой пятизвездочные отели, дорогостоящие номера, и трехразовое питание. Мои путешествия - это холодная земля, заменяющая мне мягкую и уютную постель, сырые пещеры, заменяющие презентабельные отели, и скудно разогретые консервы. Трехразовое питание - это да: понедельник, среда, пятница.
В общем, труд археолога - тяжкий труд, потому помимо светлых полос в моей жизни периодически случаются те, которые не всегда темными тонами окрашиваются. Бывают и багровые, но это тогда, когда конкуренты на хвост садятся - а их у меня, кстати, не так, чтобы очень немного.
Так вот, к чему я все это..
Сейчас, глядя на Рейнольдс, развалившуюся по всему периметру кровати, меня немного даже зависть берет, что ей удается вот так бессовестно продавливать постель, когда солнце уже давно из-за линии горизонта вывалилось, и теперь верно светит в окна, пробирается своими настырными лучами через шторы, и заставляет щуриться.
Я же, как самый настоящий джентльмен, преисполненный галантностью и нежностью, довольно галантно и нежно прикладываюсь подушкой к многострадальной части девичьего тела. Какая именно это часть - понятия не имею, потому что зрением рентгеновским, увы, не обладаю, а одеяло довольно мастерски скрывает от меня достаточно притягательные изгибы. Наверное, следовало сначала избавиться от него, чтобы потом наслаждаться не только недовольным ворчанием и сопением со стороны Рейнольдс, но и телом, которое ерзает, сминая и без того мятые простыни не хуже, чем когда это же самое тело, прижатое моим собственным, сминало эти же самые простыни, но немного при других обстоятельствах - если вы понимаете, о чем я.
- Неважно. - ухмыляюсь, перехватив подушку другой рукой и покрепче ее сжав. - Хоть дальневосточных леопардов спасала. Никто не будет в этом доме спать, когда не сплю я. Это обидно, межпрочим. - закатываю многострадальную тираду об отсутствии возможности валяться в кровати до обеда, еще раз ударяю девчонку подушкой, но делаю это, кажется, немного сильнее, чем планировалось изначально. Она валится на пол, а я, услышав гулкий грохот и возню, тут же жмурюсь и голову в плечи втягиваю, совсем тихо, практически неслышно произнеся нечто, отдаленно напоминающее "упс".
Лисс не раздражается воплями, не ноет о том, что больно ударилась какой-нибудь частью тела, и глотку не рвет в попытках рассказать всей Греции о том, что ее нос, познакомившийся с твердым полом, сейчас больше напоминает фонтан с кровь. Вместо этого улавливаю, как она чет там делает; интерес пересиливает, и я валюсь поперек кровати, свисаю с противоположного края, упираюсь ладонями в пол точно так же, как и макушкой, и вскидываю бровь, заметив в скудном освящении лицо девчонки - оно оказалось слишком близко, поэтому, не проигнорировав возможность, громко воплю "Господи помилуй" и возвращаюсь в исходное положение.
- Не подавись. - успеваю крикнуть, прежде чем Рейнольдс скрывается с глаз, предварительно ударив меня подушкой. Её я, кстати, забираю обратно, бережно и с любовью обнимаю, поворачиваюсь на правый бок, и на выдохе закрываю глаза. Вот сейчас бы поспать - и будет совсем замечательно.
Но мечтам моим, как это обычно и бывает, сбыться не дано, потому что вопли с первого этажа заставляют меня резко открыть глаза и нахмуриться.
- Ты опять мою заначку скурила, ебушки-воробушки? - горланю, откинув подушку в сторону. В ответ получаю многозначительное ничего, поэтому решаю спуститься самостоятельно, ведь мало ли че там еще может в дурную голову взбрести - разгребать очередные проблемы мне не очень хочется.
Хотя, кажется, все-таки придется.
Нарочито громко топая, я спускаюсь в кухню, где вижу совсем не то, что должен был увидеть: первое, что бросается в глаза - спина, которая не принадлежит Лисс, ведь за эти десять минут она вряд ли могла так помолодеть и потолстеть; следом замечаю и ее, раздувающую в раздражении и ахуевании ноздри, словно разъяренный бык на массовых испанских зрелищах.
- Не по-онял.. - вопросительно вскидываю бровь, обхожу незваную гостью со стороны, останавливаюсь у стола как раз между девахами, и перевожу взгляд то на одну, то на другую.
- Ты ее знаешь? - упершись ладонями в столешницу, поворачиваюсь к Лисс, но та, кажется, все еще ахуевает - не удивительно, учитывая, как ревностно она относится к еде - потому не отвечает. - Она тебя знает? - обращаюсь теперь к малой, которая с совершенно флегматичным видом пережевывает пиццу, и смотрит так, словно это мы тут к ней в хату завалились. Она открывает рот, и я готовлюсь услышать вполне сносное объяснение происходящему, но вместо того, чтобы ответить, девка забрасывает остатки пиццы и тянется за следующим кусоом.
- Нет. - хлопаю по тыльной стороне ладони, отчего мелкая тут же ее отдергивает, при этом глядя так, словно я когда-то ее любимого хомяка убил. Я же, в свою очередь, отодвигаю коробку с пиццей поближе к Лисс. Пухлые детские пальцы цепляются за картон с другой стороны - и тут начинается перетягивание каната, сопровождающееся гробовым молчанием и недовольным пыхтением Рейнольдс.
- Так блять! - не выдерживаю и рявкаю. - Объяснит мне, блять, кто-нибудь, что здесь происходит?

Отредактировано Duke Foster (28.10.2017 16:27:22)

Я, конечно, подозревал, что сегодняшний день будет полон сюрпризов - причем не самых приятных, потому что так оно обычно и бывает - но даже не подозревал, что все будет настолько запущено.
Первые несколько добротных минут довелось тупо ахуевать, стоило мне, гонимому желанием узнать причины столь неоднозначных звуков, спуститься на первый этаж и застать за широким столом не только Рейнольдс, но и еще какую-то девчонку, непонятно каким ветром и для каких целей попавшую именно к нам. Лис, как это обычно и бывает, когда на еду кто бы то ни было начинает посягать, напоминает разъяренного быка, и если бы из ее ноздрей начал валить дым, то я бы, в свою очередь, ничуть не удивился. Малая же, судя по всему, в сложившейся ситуации и вовсе ничего особенного не видела, потому с самым похуистичным видом продолжила мирно сидеть на месте, размеренно пережевывать пиццу, с боем отвоеванную у соперницы, и поглядывать на нас так, словно это именно мы виноваты в том, что стоим тут такие, ахуеваем с происходящего, а сами просто в какой-то момент проебали вспышку и забыли о визите этого странного ребенка.
У меня, слава Богам, с памятью никаких проблем не было, потому не сложно составить незамысловатую логическую цепочку и прийти к выводу, что варианта два: либо проблемы с памятью у Рейнольдс, которой когда-то было сказано о визите какой-нибудь там родственницы, но Рейнольдс, будучи человеком не слишком внимательным и сообразительным, меня решила в известность не ставить, а потом и сама благополучно все проебала; либо конкретно сейчас творится какой-то адовый пиздец, а девчонка свалилась на нашу голову абсолютно рандомно - если это так, то ставлю сотню баксов на то, что виноват во всем доставщик пиццы, которого приметила малая, а потому выбрала именно нашу хату, ведь злоебучий аромат пепперони можно учуять, кажется, на противоположной стороне города.
Вывод прост: при любом раскладе получается какой-то пиздец, разгребать который, естественно, придется мне, ведь если доверить все Лис, то впоследствии придется разгребать пиздец еще больший, потому что без жертв вряд ли обойдется.

Пауза, сопровождаемая активным пережевыванием пиццы, явно затягивается, потому не выдерживаю и рявкаю так, что девчонка вздрагивает, но тут же возвращает былую флегматичность. Лишь взгляд недовольный в мою сторону кидает, на мгновение перестав двигать челюстью.
Я требую объяснений, хотя, честно признаться, вообще похуй. Просто привык думать о последствиях, которые обещают быть не самыми приятными, если пущу все на самотек и свалю к себе. Бросить Рейнольдс в такой ситуации - идея не самая ахуенная.
― Ничего такого, просто теперь я буду жить здесь с вами, - тут я многозначительно бровь вскидываю, медлю пару секунд, а затем поворачиваю голову и смотрю на Лис, челюсть которой грозится вот-вот упасть куда-то в район пола. Опять же, мне должно быть похуй, потому что дом не мой, а значит и проблемы квартиранства с этой "милой" девчушкой меня тоже никаким боком не касаются. Но... в общем, ладно.

- Так! - рявкаю снова, тем самым предотвращая очередной приступ истеричных воплей со стороны Рейнольдс. Не нахожу ничего удивительного в ее реакции - понимаю прекрасно, что пиздецблять - но и становиться свидетелем расправы тоже желанием не горю. - Ты, - указываю на Лис. - сиди не рыпайся. А ты, малая...
- Вообще-то, - перебивает девчонка и выставляет пухлый указательный палец перед собой в призыве сосредоточиться на словах, которые собирается сказать. - меня зовут Теодора.
- Мне похер. Короче, - упираюсь ладонями в столешницу и смотрю на гостью, которую мой грозный вид вовсе не пугает. Она окидывает меня оценивающим взглядом, вновь закатывает глаза, цокает языком, а затем тянется за очередным куском пиццы - последним куском, к слову, а я ведь так и не пожрал. - тебе че надо вообще?
- Сказала же, что теперь буду жить с вами.
- Во-первых, не с нами, а с ней, - киваю на Рейнольдс. - потому что это ее дом. Уверена, что это хорошая идея? - она молча жмет плечами, но что-то мне подсказывает, что вид взбешенной хозяйки ее явно не смущает. - Во-вторых, двадцать евро - и ты сваливаешь?
- Сто.
- А ниче не треснет?
- Сто двадцать. - не, ну вы посмотрите на нее, совсем совести нет.
- Ладно, сто. - увожу руку за спину и достаю из заднего кармана джинсов смятую купюру, которая приземляется возле девчонки. Она тут же ее забирает, улыбается как-то подозрительно, подхватывает недоеденный кусок пиццы, а потом молча уходит туда же, откуда пришла.

- Мне тоже валить надо. - говорю спустя какое-то время, повернув голову в сторону Рейнольдс. - И хорош пыхтеть. Можешь заказать еще пиццу, там вроде где-то сдача оставалась. А я пошел. - салютую двумя пальцами от виска и топаю в сторону выхода.

На улице замечаю девчонку - она стоит на противоположной стороне улицы, разговаривает с какой-то старухой, поглядывая на меня так, словно ща сожрет. У меня же в голове мелькает вполне логичная мысль: никогда не стану заводить детей.

Если честно, то дела мои были не такие уж и неотложные и вполне могли бы отодвинуться на ближайшие пару часов, а вот Рейнольдс, которая так соблазнительно прижималась к моей спине и целовала, явно рассчитывая на продолжение, вполне могла бы получить желаемое. Но тогда все было бы слишком просто, а в наших странных, но вполне устраивающих обоих, отношениях просто - это совсем не то слово. Именно поэтому вместо утреннего секса она получает короткий поцелуй куда-то в область виска - простите, докуда смог дотянуться в том положении, в котором находился - а я получаю полное моральное удовлетворение и последующий более горячий секс, ведь девчонка вряд ли угомонится и успокоится, а потому через какое-то время предстанет передо мной во всей своей неуклюжей красе для того, чтобы довести дело до конца.
Но случится все потом, а конкретно сейчас мне необходимо сделать несколько дел для того, чтобы жилось спокойнее. Во-первых, я по хозяйски наведываюсь к другу, который благополучно спит - время то, блять, видел? - и почему-то совсем не радуется моему визиту. Наверное, все дело в моих не слишком аккуратных действиях: на кухне я случайно задеваю сковороду, свалившуюся на кафельный пол с оглушительным грохотом; забываю до конца закрыть холодильник, а он имеет паршиво свойство неприятно пищать, тем самым оповещая о своем негодовании не только обитателей дома, но и весь город; слишком громко включаю телевизор, потому что жрать в полной тишине - занятие не слишком веселое. В итоге получаю сердитое ворчание, привычное "че тебе надо?" и стакан виски для бодрости. Все, что мне надо было узнать - это дату, когда будет готова моя новая машина. Где этот парень ее возьмет - понятия не имею, но факт остается фактом: новая машина появится в моем гараже через пару-тройку дней, и надо приложить максимум усилий, чтобы Рейнольдс об этом не узнала.
Во-вторых, следом я наведываюсь в штаб, где приседаю на ухо Неру в попытках выбить еще пару выходных. Она непреклонна, как всегда говорит о том, что я ахуел, но в конечном итоге дает мне еще один день, который могу провести максимально бесполезно. Обещает, что следом нагрузит меня по максимуму, а я только киваю понятливо, говорю про то, что босс из нее вышел просто замечательный, слышу, как она многозначительно языком цокает и глаза закатывает, а потом сваливаю не только из ее кабинета, но и из штаба.

Дом меня встречает тишиной и спокойствием. А еще бурбоном, который верно дожидался меня все это время. Наполнив стакан янтарным напитком, я валюсь в кресло, закидываю скрещенные ноги на журнальный столик и наконец-таки расслабляюсь.
Спокойствие мое длится относительно недолго.
Стук в дверь заставляет меня резко открыть глаза, нахмуриться и лениво зевнуть. Вроде никого в гости не жду, Рейнольдс бы ввалилась без стука, а значит можно не открывать. Только закрываю глаза, поерзав и устроившись удобнее, скрестив руки на животе, как стук повторяется. Хулебля?

Немного удивляюсь, когда открываю массивную входную дверь и вижу на пороге ту самую девчонку, что взбудоражила Лис не только своим неожиданным появлением, но и наглым поведением.
- Че надо? - вскидываю бровь, упершись предплечьем в дверной косяк чуть выше головы. Девчонка же смотрит на меня своим большими глазами олененка Бэмби и молчит. - Ну и че, дар речи потерять успела? Откуда узнала, где я живу?
- Я за тобой следила.
- Звучит, как начало какого-то фильма ужасов.
- Можно войти? - игнорирует мой комментарий малая, а я удивляюсь даже, что сейчас она ведет себя более застенчиво, нежели утром.
- С чего вдруг?
- Мне идти некуда...
- И?
- Можно у тебя пожить? - вот тут я ахуел и минуты три тупо стоял и смотрел на девку, как баран на новые ворота.
- Нет. - и закрываю дверь. Малая же сдаваться явно не собирается и начинает тарабанить с новой силой. На выдохе рычу и возвращаюсь. - Какого хера?

Дальше она рассказывает мне слезливую историю своей жизни, причину, по которой скитается по городу в поисках дома, и мотивы, по которым выбрала именно меня. Честно, не впечатляюсь, на слезу не прошибаюсь, и вообще подозрительно отношусь ко всей этой херне, но природное обаяние и умение вытянуть из ситуации собственную выгоду делают свое дело. Соглашаюсь, чтобы девчонка жила в моем доме - мне не жалко, в общем-то, комнат хватит на целый детский сад, но не надо - но сразу обозначаю границы и устанавливаю правила: узнав, что малая, оказывается, неплохо готовит, если это не какой-нибудь там фуа-гра, беру с нее слово, что в этом доме заниматься едой будет именно она; дальше по стандарту: гостей не водить, дом не засирать, меня не доставать; ну и напоследок предупреждаю, что если пропадет хотя бы цент - девчонка отправится далеко и надолго.
На том и порешили.

Оставшаяся часть дня проходит на удивление спокойно: я продолжаю заниматься своими делами, а Тео - мы, кстати, неплохо так поладили - сваливает куда-то ближе к вечеру. Контролировать ее не собираюсь, потому просто салютую на прощание, при этом даже не удосужившись оторвать взгляд от книги.
Ближе к одиннадцати, как и полагается - без стука - в дом вторгается Рейнольдс, по хозяйски заваливается на диван и начинает ныть. Первые минут пять не поддаюсь, старательно продолжая вчитываться в строчки, но после того, как ловлю себя на мысли, что один и тот же абзац читаю уже седьмой, кажется, раз, все-таки сдаюсь и убираю книгу. Допиваю скотч, галантно не предлагая его девчонке, а после включаю плазму.
Лис берет инициативу в свои руки - и речь идет не только о выборе фильма. Про него, к слову, мы забываем минут через десять, потому что неугомонная девчонка сначала ненавязчиво закидывает на меня руки, затем так же ненавязчиво закидывает ноги. В конечном итоге она вовсе оказывается сверху, садится, слегка сжимая коленями мои бедра - и фильм остается где-то на фоне. Рейнольдс не скрывает своих желаний, а я и не против вовсе, потому что почему бы и не потрахаться вот прямо сейчас? Не вижу смысла отказываться, потому кладу ладони на женскую талию, но тут же запускаю их под майку и увожу вверх до тех пор, пока не накрываю грудь, которую сжимаю. Потянув за край лифчика, заставляю девчонку податься вперед, нахожу губы и начинаю поцелуй. Чувствую, как ее собственные пальцы цепляются за футболку, как она запускает под нее руки и слегка давит на пресс, заставляя выдохнуть сквозь поцелуй.
В конечном итоге майка с футболкой оказываются на полу, а где-то между всем этим я вдруг вспоминаю, что в любой момент может завалиться малая. Волнует ли меня то, что она увидит происходящее? Вообще нет. Хочу ли я сейчас останавливаться для того, чтобы перебазироваться в какую-нибудь комнату? Тоже нет. Меня все устраивает, поэтому и продолжаю покрывать поцелуями обнаженные участки кожи, прижимать Рейнольдс к себе и чувствовать, как в блядских джинсах становится тесно.

Меня вовсе не удивляет то, что Рейнольдс так быстро переключила внимание на меня, буквально за считанные секунды позабыв о том, что на экране мелькает злоебучий и успевший засесть в печенках Поттер. Мы вообще, помнится, ни один фильм нормально досмотреть так и не смогли, потому что у взбалмошной девчонки обязательно найдется тысяча и одна причина, из-за которой отвлекаюсь и я. Мы пытались начать смотреть какой-то популярный мульт, но уже на пятнадцатой минуте у Лисс скрутило живот и она умчалась во всем известном направлении - а все потому, что жрать че попало надо меньше; мы, предварительно укурившись, начинали смотреть какую-то до одури тупую, но, судя по отзывам, смешную комедию, а через пять с половиной минут Лисс вдруг пришла к выводу, что хочет жрать, поэтому поставила ультиматум, мол, мы не будем ничего смотреть до тех пор, пока не приедет какая-нибудь пицца и несколько сочных бургеров; про сериалы я вообще молчу, ибо когда несколько раз пытались начать смотреть игру престолов, девчонка благополучно вырубалась прямо на заставке - наверное, тут можно было бы предположить, что всему виной время суток, ведь именно игру мы пытались смотреть далеко за полночь, но хуй там - никаких поблажек.
И вот сегодня, когда мой спокойный и размеренный вечер не предвещал никакой беды, Рейнольдс вновь появляется в пределах моего личного пространства, прерывает чтение своим этим фильмом, а потом - законы жанра никто не отменял - плавно превращает все в секс. Сексом, кстати, наши совместные просмотры еще не заканчивались, поэтому в общую копилку можно отправить еще один вариант развития событий, в котором интересовать нас будет вовсе не какой-нибудь там волшебник, который смог.
Я, кстати, тоже смог, поэтому раздетая Лисс, лежащая на моем диване, очень гармонично вписывается в общую картину. К слову, эта невыносимая девчонка каким-то немыслимым образом умудрилась не менее гармонично вписаться еще и в мою жизнь, причем сделала это в свойственной для себя манере: она сделала это бессовестно и меня совсем не спрашивая. Иногда, когда она самым бесцеремонным образом доедает последний кусок колбасы, при этом глядя так, словно все идет по плану, я чертовски хочу послать ее в далекие дали, вспоминаю, что с противоположным полом больше двух раз вообще не связываюсь, и думаю о том, что пора вернуть жизнь в привычное русло. А иногда, когда Рейнольдс лежит вот так, радует глаз своим обнаженным телом и позволяет делать все, что угодно, я забываю обо всех устоях, забиваю на некоторые правила и ловлю себя на мысли, что жизнь - вполне неплохая штука даже тогда, когда в ней присутствует Лисс.
Устроившись между ног, которые предварительно раздвинул, положив ладони на колени, я наклоняюсь и начинаю очередной поцелуй. Нарочно прижимаюсь пахом, специально медлю, потому что нравится дразнить девчонку, нравится видеть в ее глазах этот неподдельный огонь нетерпения, нравится слушать, как с приоткрытых губ срываются не только проклятия и обещания ударить, но еще и мое имя, так привлекательно путающееся с просьбами перестать издеваться и наконец-таки уже взять.
Но нельзя просто так взять - и взять, поэтому ладонь, сжимающая грудь, опускается ниже, едва дотрагивается до кожи, а после уходит на внутреннюю сторону бедра, специально не касаясь самых чувствительных точек. Губы кривятся в довольной ухмылке, когда двумя пальцами все-таки приникаю внутрь, при этом не только выпрашивая новый стон, но и получая его.
- Эм-м-м, - вдруг доносится откуда-то со стороны входной двери. Я, упершись ладонями по обе стороны от Рейнольдс, выпрямляюсь и смотрю из-за спинки дивана. Вижу Тео, о которой успел благополучно забыть. Между тем мысленно радуюсь, что девка видит исключительно голову Лисс, а то, что видеть не должна, собственно, не видит. - вы чем тут занимаетесь?
- Тебе какое дело?
- Совсем никакого. Ну, - она отклоняется в сторону и шею вытягивает, стараясь разглядеть то, что скрыто от любопытных глаз. - я пошла.
- Пиздуй.
- А поесть у вас там ничего нет?
- Пиздуй, блять.
- А попить?
- Иди нахуй. - говорим в один голос с Рейнольдс, на что Тео, подняв руки перед собой в сдающемся жесте, жмет плечами и все-таки уходит. Топает куда-то на второй этаж, а я возвращаюсь в исходное положение и вновь касаюсь губ в настойчивом, решительном, нетерпеливом поцелуе. Окончательно оставшись без одежды, с резкого толчка вхожу и сразу же начинаю двигаться; губы съезжают на шею, а пальцы правой руки убирают настырно лезущие в лицо волосы. Ладонь свободной руки перехватывает женские запястья и прижимает к дивану над головой, не позволяя Лисс привычно царапать спину в порывах страсти.
Нас совсем не волнует то, что где-то на втором этаже топчется ребенок. Похуй, потому что ребенка, судя по музыке, точно так же не волнует то, что происходит на первом этаже.

Понимаю, насколько сильно люблю - нет, простите, но это сарказм - Рейнольдс, когда ее ладонь опускается на член и начинает медленно двигаться, а я сдавленно выдыхаю, отчего фраза, адресованная мелкой девчонке, прерывается, а девчонка, в свою очередь, лишь с большим интересом загорается, пуще прежнего вытягивая шею в намерении все подробно разглядеть. Почему ты, блять, вернулась именно сейчас? Не могла что-ли остаться где-то там еще на пару часов, чтобы я мог вдоволь насладиться - поиздеваться, то есть - над изнемогающей от желания Лисс? Подстава, блять!
Впрочем, Тео на удивление быстро теряет интерес к происходящему, беспечно плечами пожимает, а потом, сказав что-то еще, уходит на второй этаж. Мне не доводится услышать ее слова, потому что внимание тут же возвращается к Рейнольдс - целиком и полностью на ней концентрируюсь, вновь прижавшись губами, которые предварительно облизнул, к шее.
Вообще-то, я бы мог еще поиздеваться над бедной девчонкой, мог бы снова начать изводить ее медленными поцелуями, аккуратными прикосновениями и создающими необходимый контраст укусами; мог бы, например, провести языком от сонной артерии вниз, оставить влажную дорожку на ключице и груди, слегка сжать зубами возбужденный сосок, выпрашивая очередной стон; мог бы откровенно наслаждаться ее бесконечными просьбами прекратить и наконец-таки взять, но нарочно продолжать делать все предельно медленно, между тем ухмыляясь довольно, потому что если у Рейнольдс в повседневной жизни достаточно умело получается изводить меня бесконечным потоком не только слов, но и неуклюжих действий, заставляя из раза в раз задаваться одними и теми же вопросами - "откуда ты вообще взялась такая, и почему свалилась именно на мою голову?", то у меня есть возможность взять реванш именно через секс.
Кстати, действует хорошо: вон как поскуливает, постанывает и делает все, лишь бы наконец почувствовать член не только в собственной ладони.
У меня, к слову, выдержка тоже медленно, но верно сходит на нет, потому всех этих бесполезных, если так посудить, прелюдий надолго не хватает. Упершись ладонями в диван по обе стороны от Рейнольдс, я наклоняюсь ниже и затыкаю ее поцелуем, который и заглушает стон, вырвавшийся из женской груди в тот момент, когда подаюсь бедрами вперед и вхожу. Вхожу нарочито медленно, но сразу на всю длину; теснее прижимаюсь пахом и замираю в таком положении на несколько секунд. Кусаю за нижнюю губу, когда начинаю двигаться, но тут же ухожу поцелуями к плечу, путаюсь носом в непослушных волосах, а вместе с тем наслаждаюсь стонами и горячим дыханием куда-то мне в шею. Чем быстрее и резче двигаюсь, тем громче становятся стоны, грозясь пробудить очередной приступ интереса у девки, что топчется где-то на втором этаже. Я вот совсем даже не удивлюсь, если узнаю потом, что все это время Тео сидела где-то в районе верхних ступенек, ела спизженные ранее печеньки, и прислушивалась к тому, что происходит в гостиной. Я, если так посудить, вообще ничему не удивлюсь, потому что эту занимательную способность в свое время отбила Рейнольдс - с ее то выкидонами, где один краше другого.
А ведь жил себе раньше спокойно, никого не трогал...
Долго в одном положении мы не задерживаемся, отчего уже через несколько минут я оказываюсь не только на спине, но еще и на полу, ибо кое-кто совсем не умеет ориентироваться в пространстве. Силу, кстати, тоже рассчитывать не умеет, потому вызывает во мне желание возмутиться, когда стол с грохотом отлетает в сторону. Возмущение, словом, быстро исчезает, когда Рейнольдс касается члена сначала губами, а после и вовсе берет его в рот. Прерывисто выдыхаю и голову назад откидываю, глаза прикрываю и посылаю нахуй проблемы испорченной мебели. Единственное, что волнует меня сейчас - губы девчонки на члене и желание, чтобы она не останавливалась. Господиблять, как хорошо!
Я не пытаюсь контролировать ее, не кладу ладонь на затылок и не надавливаю, заставляя брать член целиком. Это ни к чему, потому что Лисс справляется самостоятельно, делает это превосходно, а мне остается лишь ловить себя на мысли, что у девчонки с ее губами - крышесносные минеты.
Мое наслаждение длится относительно недолго, потому что Рейнольдс вдруг приходит в голову мысль, мол, почему бы сейчас не обсудить некоторые детали? Она продолжает водить ладонью по члену, но мне этого чертовски мало. Мало, блять!
- Ты именно сейчас хочешь об этом поговорить? - приподнимаю голову, вскидываю бровь и смотрю сначала на Лисс, затем едва заметно киваю на член, по которому скользит женская ладонь, а после снова смотрю на нее. Но Рейнольдс не была бы Рейнольдс, если бы на этом успокоилась и продолжила делать то, что сводит меня с ума. - Она теперь тут живет. Я пустил. Я разрешил. У нас взаимовыгодное сотрудничество. - быстро говорю, после чего подаюсь вперед, сажусь, обхватываю талию руками и притягиваю девчонку к себе, заставляя сесть сверху.
Никогда не трахался, между тем обсуждая какие бы то ни было детали. Мне не нравится, если честно, поэтому когда Лисс вновь начинает говорить, я затыкаю ее решительным поцелуем. Позы не меняем, правда приходится немного развернуться; сажусь так, чтобы спиной в диван упереться, а потом снова вхожу, сжав ягодицы ладонями до заметных следов.
Люблю, когда девчонка сверху, когда двигается самостоятельно, заставляя сбивчиво дышать и испытывать непреодолимое желание, чтобы это никогда не заканчивалось. Но хорошего, как известно, должно быть в меру, потому в конечном итоге Рейнольдс оказывает снизу, а я тут же резко вхожу и начинаю двигаться быстро, но отнюдь не грубо. Вообще, если честно, не привык грубо трахаться, хотя говорят, что кайфа от этого еще больше. Надо будет, наверное, попробовать, но не сейчас, потому что сейчас меня вполне все устраивает, а громкие стоны говорят о том, что Лисс все устраивает тоже.
Больше положения не меняем, поэтому после того, как кончаю, тут же валюсь на нее сверху, завожу одну руку ей под голову, утыкаюсь носом в шею и пытаюсь восстановить дыхание. Оно восстанавливаться предательски отказывается, но это всего лишь вопрос времени. Того самого времени, которое я планирую провести с минимальными физическими затратами.
- Хороший фильм, мне понравился. - ухмыляюсь, перекатившись на спину. Немного медлю, а затем поднимаюсь, нахожу домашние штаны, которые занимаю свое законное место, и валюсь на диван. - А ты должна мне новый стол. - перевожу тему, потому как внутренний голос подсказывает, что просто так Лисс не отстанет, а вопрос о присутствии подростка в доме остается открытым и очень актуальным.

Мой заинтересованный взгляд скользит по обнаженному телу девчонки, но тут же сменяется немного разочарованным, когда она натягивает на себя мою футболку. Смотрится, к слову, довольно привлекательно, а в голове вполне могли бы возникнуть закономерные этому действию ассоциации, избитые многими фильмами: девушка надевает мужскую футболку, когда считает этого самого мужчину своим, которая пытается таким образом пометить территорию и показать, мол, другим бабам даже дышать в его сторону не стоит. Ассоциации эти могли бы возникнуть, если бы наши с Рейнольдс отношения не отличались неординарностью.
Мы не являемся парой. Мы не клялись друг другу в вечной и безграничной любви. Мы, если хорошенько подумать, даже в обычной то любви друг другу не клялись, заветных слов никогда не говорили, и вообще все то, что происходит между нами, можно смело назвать одним красочным словом, которое очень сильно напоминает слово - пиздец, и даже состоит из тех же самых букв.
Не подумайте, что я жалуюсь: нет, меня все очень даже устраивает, а свалившаяся на голову девчонка, ошивающаяся периодически в моем доме точно так же, как периодически я ошиваюсь у нее, скулящая о том, что хочешь пить, жрать, трахаться, и все такое прочее - это лучшее, что случилось со мной за последние несколько лет. Быть может, потом я все окончательно осознаю, приду к выводу, что так дальше продолжаться не может, решу остепениться и завести семью, а со взбалмошной Лисс придется распрощаться, но это точно не случится в ближайшее время.
Говоря откровенно, то на данный момент Рейнольдс - самый идеальный человек в моей жизни: она не загоняет меня в колючие рамки верности, прописанные обществом, лишая меня тем самым свободы, которую так люблю; она никогда не устраивает истерики, если возвращаюсь домой поздней ночью, не устраивает разбор полетов, если слышит мой откровенный флирт и бесстеснительные, непристойные предложения, сделанные другим женщинам.
Она ничего от меня не требует - и в этом вся прелесть.
Впрочем, с последним заявлением я слегка погорячился, потому что конкретно сейчас, удобно устроившись у меня на груди, Лисс требует объяснений. Ее слова заставляют закатить глаза и уронить голову на спинку дивана. Выдыхаю через слегка приоткрытые губы, не тороплюсь распинаться тут в увлекательных рассказах, а когда только-только рот открываю, чтобы что-то сказать, со второго этажа спускается Тео. Она закидывает в рот остатки печеньки, что только что в руках держала, останавливается на самой нижней ступеньке, наваливается на перила и неразборчиво бубнит:
- Вы жаконщили?
- А ты хули не спишь?
- Уснешь тут с вами, - бурчит она, прожевав печеньку. - и я проголодалась. Кстати, - тормозит уже возле кухни, медлит пару секунд, а затем разворачивается и подходит ближе, останавливается позади дивана, кладет предплечья на спинку по правую сторону от моей головы и заискивающе так добавляет:
- Дашь денег?
Вскидываю брови и поворачиваюсь в ее сторону.
- Че вдруг?
- Инвестиции в будущее. - отвечает со знанием дела и плечами жмет.
- А пожрать приготовишь? - Нет. - Тогда не дам. - Ладно, приготовлю.
И после этого быстрого диалога уходит, кинув напоследок о том, что ей понадобится двадцать евро. Ахуеть, дурдом.
- Теперь догоняешь, о каком сотрудничестве идет речь? - обращаюсь уже к Рейнольдс, а откуда-то из недр кухни доносится бряканье и недовольное ворчание. - Я разрешил ей здесь жить, а она за это будет готовить. Заебался жрать фастфуд, у меня от него изжога. - теперь ворчать начинаю уже я, но длится это относительно недолго, потому что внимание переключаю на женскую грудь, которую сжимаю, предварительно запустив руку под футболку, коснувшись талии подушечками пальцев и уведя ладонь вверх, следом собирая гармошкой ткань.
- Тебя это так напрягает? - меня вот, если честно, совсем нет.

Я никогда и не отрицал, что являюсь человеком весьма сговорчивым и понятливым, если найти ко мне правильный подход. Заключается он в банальной выгоде, которую могу для себя извлечь из какого бы то ни было дела, действия, или слова. Вот девчонка, которая в данный момент звонко гремит посудой, неразборчиво ворчит и то и дело проклятия непонятные в пустоту выкрикивает, этот самый подход не нашла даже, а уловила, сумела понять, что глупо идти на таран и гнуть свою линию - не прокатит, и это мы уже проходили - когда можно просто найти необходимый компромисс. Рады будут все, выгода достанется каждому, поэтому жить будем может и не слишком долго, но довольно счастливо.
Мне, если так посудить, вообще без разницы, кто именно топчется в пределах дома, который настолько здоровый - и нахера я его покупал для одного себя? - что порой заблудиться можно, особенно по пьяни. Сначала здесь с незавидной периодичностью начала мелькать Рейнольдс - не против, потому что с ней у нас здравые свободные отношения - и в этом случае я бы сказал, что она просто создана для меня, но не скажу - а еще секс, которым заканчиваются любые начинания: безобидное пробуждение с утра, громогласные ссоры, порой едва ли стены не рушащие, просмотры фильмов  - и даже кофе попить иногда спокойно не получается, потому что Лисс, у которой напрочь отсутствую какие-либо комплексы, вдруг решила спуститься на кухню в одной только футболке, которая не в состоянии скрыть то, что должно быть скрыто. До сих пор не догадываюсь, за какие грехи эта взбалмошная девчонка мне досталась, но с уверенностью могу сказать одно: если за все, что происходит между нами, я впоследствии буду гореть в аду, то Рейнольдс определенно того стоит.
Теперь же появилась еще и мелкая, привязавшаяся почему-то именно ко мне, хотя в округе достаточно домов, куда можно было бы наведаться и надавить на жалость. Но нет, приперлась ко мне, да еще и убедила в правильности моего решения. Ладно, посмотрим, что будет дальше. Пока меня все более-менее устраивает, никаких вакханалий не происходит, а я могу расслабиться и насладиться прижимающимся ко мне прекрасным телом.
- Ага. А ты хитрожопый. Я съем тебя последним.
- А еще я обаятельный, привлекательный и смертельно милый. - перечисляю, и с каждым новым качеством ухмылка на лице становится шире. Взгляд уходит вслед за ерзанием девушки, которая укатывается в сторону, заваливается рядом и снова прижимается, обнимает. Вот так совсем хорошо, комфортно и спокойно. Кладу ладонь поверх ее руки и начинаю медленно водить пальцами по коже вдоль предплечья. Лисс тем временем начинает расписывать живописные (нет) картины того, что меня ждет в ближайшем будущем, если Тео и дальше будет топтаться в стенах моего дома, готовить завтраки и создавать видимость типа семьи.
Стоп.
- Папуля.
Стоп. Стоп. С т о п.
Слегка поворачиваю голову, непроизвольно коснувшись носом копны густых темных волос на макушке. Хмыкаю негромко, одной рукой обняв Рейнольдс и прижав к себе крепче.
- Какой папуля, ты че, совсем ебнулась? - говорю тихо и нарочито мягким, спокойным тоном, словно только что не выругался, а назвал как-нибудь ласково. - Не собираюсь я ей ниче покупать и объяснять ниче тоже не собираюсь. Она просто тут поживет немного, а потом свалит, - я надеюсь. - куда подальше, и все снова вернется на свои места. К тому же, - нахожу пальцами - указательным и средним -  чужой подбородок и слегка надавливаю, заставив Лисс поднять голову так, чтобы смог видеть ее лицо. Видеть глаза. Зачем? Понятия не имею. Просто захотелось. - ты тоже тут периодически живешь, мы с тобой иногда спим в одной постели, а еще трахаемся, - подаюсь вперед и касаюсь губами ее губ, но не целую. Отдаляюсь и привычно ухмыляюсь. - но это ведь не значит, что я должен считать тебя своей женой. А если судить по твоей блистательной цепочке последовательности, то именно это и должен сделать.
С Тео у нас взаимовыгодное сотрудничество. С Рейнольдс, к слову, примерно то же самое, только немного обширнее и совсем в иной плоскости. С Рейнольдс все чертовски легко и предельно просто - и мне это нравится. Именно поэтому я, наверное, до сих пор терплю ее. Люблю, когда от меня никто и ничего не требует, а в этом Лисс преуспела настолько, что по праву могла бы получить звание самой идеальной девчонки, которая когда-либо у меня была. И именно поэтому мы с ней до сих пор вместе, хотя обычно мои отношения с противоположным полом не длились дольше недели. Один раз, правда, я протянул целый месяц, но в конечном итоге пришел к выводу, что это были самые бесполезные, самые ужасные тридцать дней в моей жизни.
Меня чуть было не познакомили с родителями. С родителями, блять! Для меня это смерти подобно, потому что это маленький, но ощутимый шаг в сторону свадьбы. Меня даже само слово пугает, напоминая почему-то название какой-нибудь средневековой пытки, поэтому что уж говорить о самом торжестве, где надо много улыбаться и мало материться, делать вид добродушного парня и из раза в раз доказывать собравшимся свою безграничную любовь к невесте. Фу, блять. Фу, нахуй.
- Нет, нихуя. Батя из меня может и получился бы знатный, но экспериментировать не хочу. - ежусь даже, представив вопящее, сопливое нечто, гордо именуемое сыном. Или дочерью. - Хотя-я-я, - тяну, на мгновение задумчиво прикусив губу. - с другой стороны, это неплохой такой ход: сразу подросток, который готовит жрать. Без всяких этих крикливо-сопливо-подгузничных периодов. Согласись? - медлю. - Нет, не соглашайся, иначе начну считать это хорошей идеей. Надо отвлечься. - и снова касаюсь ее губ, но теперь начинаю поцелуй.

Меня начинает откровенно косоебить каждый раз, когда речь заходит о парах, об обязанностях и всей этой приторной херне, которую привыкли называть любовью, о которой привыкли писать книги и снимать хуеву тучу фильмов, и про которую поется практически в каждой песне. А ведь в них, как правило, воспевают либо неразделенную любовь, либо те проблемы, что это высоко ценимое чувство за собой несет. Фу, блять. Это ли не тот знак, что следует как можно меньше смотреть на мир через розовые очки, и как можно больше делать для того, чтобы жилось спокойно? Я вот думаю, что знак очень даже существенный, потому что от любви одни проблемы, а последствия не заставляют себя долго ждать. За примером далеко ходить не надо, пример живет в соседнем доме и с незавидной частотой срется так знатно, что у меня едва ли стены не рушатся - а та трещина, что на втором этаже в самом дальнем углу образовалась - уверен - дело рук - а если быть точнее, то криков и проклятий - этой "прекрасной" семейной пары, которая все никак не может найти точки соприкосновения.
Я периодически специально во двор выхожу, прислоняюсь плечом к дверному косяку и наблюдаю за очередным приступом неконтролируемого гнева со стороны женщины. Она, насколько я понял, в большинстве случаев и является зачинщицей скандалов. Как-то раз ей кто-то напел о том, что бедолага Джефф - так зовут мужа - повадился бегать к одной из их общих знакомых, задерживался у нее, а там они, якобы, занимались самым разнообразными непотребствами, рядом с которыми "Пятьдесят оттенков серого" показались бы безобидной детской сказкой. Джефф, естественно, ничего подобного не делал, потому что парень вполне мирный, относительно спокойный - но не в моменты ссор - и в свое время обзавелся статусом примерного семьянина - семья его первая, впрочем, распалась по каким-то причинам, но это уже мелочи.
В общем, ругались они тогда знатно, звон посуды стоял такой, что уши закладывало, а я впоследствии еще долго пытался от всех этих звуков избавиться. Верхом их образцово-показательного семейства стала разбитая машина, которую женщина не пожалела, приложившись бейсбольной битой столько раз, сколько сил хватило. Ахуели тогда все: она, потому что от себя такого не ожидала, а когда опомнилась, то разрыдалась в три ручья и едва ли не всемирный потоп на нашей улице устроила; он, потому что машина принадлежала не ему вовсе, а брату, который свалил в какое-то там путешествие и наказал следить за своей красавицей, как за покоями английской - боже, храни - королевы. И я ахуел, потому что не ожидал подобного, потому что настолько это зрелище меня впечатлило, что нахер отбило всю охоту когда-либо заводить семью.
Моя машина слишком хороша, чтобы подвергать ее такой опасности.
Рейнольдс правильно заметила, сказав о том, что мне все это никуда не уперлось. Ей - тоже, именно поэтому, наверное, мы до сих пор вместе. Она ничего от меня не требует, и я не требую от нее ничего взамен. Идеальная, я считаю, жизнь, хотя даже при таком раскладе взбалмошная девчонка умудрилась разбить мне машину. Удивительно.
Прокряхтев и просопев, когда Лисс начинает возиться, ерзать, а потом за телефоном тянется, я съезжаю лопатками по спинке дивана чуть ниже, вытягиваю ноги, закинув их на журнальный столик, смачно зеваю и думаю о том, что неплохо было бы поспать. Моргать начинаю плавнее и с каждым разом все медленнее, но глаза распахиваю каждый раз, когда со стороны кухни грохот слышится, или когда развалившаяся под боком девчонка вновь не начинает говорить. Сколько можно, Рейнольдс? У тебя словесный понос достиг своего апогея, или всему виной звезды, выстроившиеся в нужной последовательности?
Девчонка устраивается удобно, наконец-таки находит комфортное для себя положение, но при этом все еще что-то говорит. Я слышу ее, но не особо вслушиваюсь. И дальше не вслушивался бы, но ведь говорит она правильные вещи, ведь за поселившуюся в моем доме Тео мне придется нести ответственность. Блять.
Широко распахиваю глаза и подаюсь вперед, отчего Лисс проскальзывает щекой по моему плечу, а потом роняет сонную голову куда-то на диван. Поднимаюсь и топаю в сторону кухни, где малая продолжает свою экзекуцию над несчастным куском мяса и какими-то там еще штуками, предназначения которым я так и не нашел.
- Слыш, - она в мою сторону не поворачивается даже. - ало, блять. - замечаю, как голову слегка поворачивает и смотрит на меня через правое плечо. Ну хоть что-то, мать вашу. - У меня созрело еще одно правило, напрямую касающееся твоего нахождения в моем доме. - вот теперь она соизволила развернуться. Еще и руки на груди скрестила так, словно это я тут подкидыш без крыши над головой.
- Че еще? - вопросительно вскидывает бровь.
- Ты не доебываешься до меня со всеми этими своими подростковыми проблемами. Я тебе не отец, - упаси боже. - я тебе не брат, - слава богу. - и даже не родственник. Тихо, блять! - не выдерживаю, рявкаю так, что подозрительно мирные последние несколько дней соседи, наверное, слышали. - Так что не пытайся даже грузить меня своим дерьмом, поняла?
- Да я и не собиралась. - она сохраняет поразительное спокойствие.
- Да? - бесшумно выдыхаю и переключаю внимание на еду, которая, кажется, сейчас сгорит нахуй.
- Да. - подтверждает Тео, кивает и отворачивается снова. - Наверное.
- В смысле, блять, наверное?
- Ну я пока не решила.
- Я тебя нахер пошлю и выгоню.
- А я еду всю съем.
- Шантажистка, блять! - фыркаю, глаза закатываю, нарочито громко языком цокнув языком. - Короче, никаких тампонов, поняла?
- Че? - снова поворачивается в мою сторону.
- Ниче. - отмахиваюсь и возвращаюсь к Рейнольдс, которая, кажется, успела вырубиться. - Эй, вставай... - словесное предупреждение - и похер, что на предупреждение это не похоже. - вставай, слыш... - несильно прикладываюсь ладонью к обнаженному бедру. - пиздуй в комнату, хорош диван тут продавливать.