Я уже и забыла, насколько умилительным может быть занятие, когда смотришь на маленького ребенка, неспособного сказать ничего членораздельного, который возится с собакой, видит в нем исключительно друга, и звонко смеется каждый раз, когда слюнявый язык касается маленькой ладошки, или щеки, и понимаешь, что никаких слов, в принципе, ненужно, чтобы понять, что в этот момент ребенок счастлив.
Почему во взрослой жизни все не может быть так же просто, только по отношению к людям?
Если собака кусает, вонзает острые клыки в ладонь, протянутую в дружелюбном жесте, то лезть к ней не стоит, лучше держаться подальше, обходить за километр, и пытаться не провоцировать на излишнюю агрессию; если собака, случайно встретившаяся на улице, грязная, со скомканной шерстью, с исцарапанным носом, и не менее исцарапанной душой, облизывает руку, смотрит преданными, искренними глазами, радуясь хотя-бы такому вниманию, и взамен не требует абсолютно ничего, то почему бы не забрать такого к себе домой, отмыть, высушить и накормить, получив взамен верного друга.
В детском сознании, наверное, все именно так и происходит, все предельно просто и понятно, как дважды два. Для взрослого человека оскаленная пасть, ровные, острые клыки, длинные когти, шаркающие по асфальту - это абсолютно не показатель, ведь с тем же успехом за внешней агрессией может скрываться мирный зверь, желающий исключительно ласки, а гортанный рык, и капающая на испачканные лапы слюна - это всего лишь защитная реакция, ведь будучи преданным один раз, любой искренне пожелает избежать повторений, попытавшись оградиться, потеряв веру в добрые намерения окружающих. В обратную сторону, к сожалению - а может и к счастью, - этот закон действует с тем же успехом: ластящийся пес, радостно, казалось бы, виляющий хвостом, в какой-то момент может попытаться откусить по локоть руку, которая его кормит.
С людьми, и отношениями, завязывающимися между ними, нечто подобное происходит сплошь и рядом, потому жить становится чертовски сложно. За примером далеко ходить, опять же, не надо.
Пример поднялся с пола, выпрямился, отряхнув джинсы, и оценивающим взглядом окинул меня с головы до ног, выдав окончательный вердикт, на который я лишь закатила глаза, и еле слышно цокнула языком.
Честер не был тем, к кому мне удалось найти правильный подход, чтобы озлобленный оскал пропал. Наоборот, именно Честер был тем, кому удалось найти правильный подход ко мне, приручить и подчинить, ведь изначально в нескрываемой ненависти, в желании отомстить за причиненную боль, именно мои губы кривились в оскале, а шерсть на невидимой холке вздымалась.

- Я оценила твой заботливый жест, - хмыкнула, проследив за тем, как ловко мужчина подхватывает на руки сына, а тот, в свою очередь, не желая прощаться с новообретенным другом, цепко ухватился за его уши, потянув бедное животное следом. Пес стоически вытерпел, не издав ни единого звука, и, проводив взглядом развернувшегося мужчину, посмотрел на меня. А я что? Я, загладив норовящие упасть на лицо волосы назад, пошла следом, в какой-то момент чуть не запнувшись о животное, подвернувшееся под ноги, и звонко гавкнувшее, мол, я вообще то здесь, и никуда уходить не собираюсь.
Честно говоря, у меня и в мыслях не было брать пса с собой, но в ту секунду, когда черная, мохнатая туша без лишних усилий запрыгнула на заднее сидение, вновь прилипнув к мальчишке в попытках облизать все, что находится в пределах досягаемости, я поняла, что меня в этой ситуации никто спрашивать и не собирается. Совсем никто.

А на улице действительно было ахуенно: яркое солнце настойчиво светило в глаза, заставляя щуриться; прохладные порывы ветра обдували открытые участки кожи, а из-за контраста температур вдоль позвоночника пробегали мурашки; насыщенное, безоблачное небо приковывало к себе внимание, отчего я, пока медленно, неспешно шагала до автомобиля, то и дело запрокидывала голову, сквозь прищур скользя но нему взглядом.
Свалиться на соседнее от водительского сидение мне так и не удалось, потому что решительная рука, оказавшаяся на моем запястье, в один момент утянула меня в сторону, и я оказалась прижата к противоположной дверце, оголенными плечами почувствовав нагретый нещадным солнце металл, а после и губы, накрывшие мои в коротком, но настойчивом поцелуе. Ответить на него не успела, потому как Беннингтон практически сразу же отдалился, отчего из груди вырвался раздосадованный стон.
- А вот это делать было необязательно, - слегка нахмурилась, подавшись в сторону, и, немного наклонившись, посмотрела в боковое зеркало, скользнув оценивающим взглядом по собственному отражению. Таскать с собой сумки, в которых херова туча всякого ненужного барахла, я не привыкла - быть может потому, что никогда с подобными ситуациями не сталкивалась, - потому, не найдя ничего лучше, облизнула собственный большой палец, и быстро стерла помаду с тех мест, где её быть вовсе не должно. Поджала губы, многозначительно цокнула, покосившись на мужчину, и только после этого, обойдя автомобиль, села на свое место.

Ехали мы относительно недолго; мальчишка продолжал возиться с псом, заливистый смех разбавлялся редким, звонким лаем, а я откровенно не понимала, куда деть животное, пока нас не будет. И вообще у животного этого нету никакой нужной амуниции, говорящей о том, что он действительно чей-то, а не просто беспризорный комок шерсти.
И все-таки в конечном итоге щенок остался в машине, терпеливо пристроив свою задницу в детском кресле, и высунув мокрый, черный нос в слегка приоткрытое окно - а то ж без свежего воздуха совсем беда будет.

- А-э-эм, - удивленно изогнув бровь, уставилась на Честера, только что сделавшего заказ, а затем переглянулась с мальчишкой, абсолютно довольным жизнью, и растягивающим рот в улыбке.
Я не поняла, кто тут отец, который должен знать, чем надо кормить собственного ребенка? Лично мне с детьми вообще дела иметь не приходилось, и что в этом случае можно дать мальцу, а что нельзя, я даже близко представления не имела. Впрочем, зубы вроде есть, жевать может, а значит какая-нибудь хреновина, вроде фруктового салата, полюбому сгодится. - Сок нам давайте, - задумчиво поджав губы, наконец-таки озвучила свое решение я, снова посмотрев на мальчишку, одобрительно стукнувшего ладошкой по столу. -два. Яблочных. Бургер, и фруктовый салат для ребенка. Чем мягче фрукты, тем лучше. Только без апельсинов, а то мало ли, - и тут пригодились слова матери, которая отказывалась кормить меня цитрусами лишь потому, что для детей это слишком сильный аллерген, особенно для таких маленьких.
Официант поспешно все записал, кивнул, и удалился, а я, повернувшись к Беннингтону, выразительно на него посмотрела, упершись локтями в столешницу, сцепив кисти рук в замок, и ткнувшись в них носом.
- Из нас двоих тебе, вообще-то, должно быть виднее, чем дети мелкие должны питаться..

Я не имела ни малейшего понятия о том, как следует вести себя с маленькими детьми, какой едой их кормить, каким образом проводить все нужные манипуляции, чтобы из недовольного, горластого, зареванного монстра, ребенок превратился в адекватную, вполне себе счастливую, и искренне растягивающую в улыбке губы, заготовку взрослого человека.
Многие из тех, с кем мне доводилось пересекаться, и у кого за плечами имелось по два - а то и три, - ребенка, в один голос твердили о том, что мне, как человеку, не имеющему собственных детей, сложно представить, насколько это безграничное счастье, когда сидишь напротив собственного чада, видишь, как беззубый рот кривится в невинной улыбке, а маленькие ручонки тянутся вперед, хватая за волосы, за одежду, да и за все, что попадается под руку. А еще эти люди, все как один утверждали, мол, это только кажется, что ничего не получится, но стоит хотя-бы немного по-контактировать с каким-нибудь соседским мальчуганом лет трех отроду, как появится не только желание обзавестись собственными детьми, но и уверенность в собственных силах следом пришлепает, ибо в женщине с рождения заложен материнский инстинкт, и стоит только почувствовать правильный толчок, найти правильную кнопку, как он тут же просыпается.
Как по мне.. пиздят. Безжалостно, безбожно, бессовестно пиздят.
Как-то раз, буквально несколько лет назад - три года, может четыре, не больше, - в наш дом, под предлогом того, что, мол, соскучилась, приехала старшая сестра отца. И мало того, что сама приехала, так еще и моего так называемого племянника притащила с собой. Последний только-только ходить научился, начал узнавать мир, с рождение ограничивающийся одной единственной комнатой, а тут взяли и куда-то потащили в незнакомые места - представить страшно, какие это впечатления для ребенка, который удивляется и на несколько минут зависает, глядя на коляску - в которой провел большую часть своей только начавшейся жизни, - с иного ракурса.
И вот мне, как человеку, у которого своих дел, конечно же, не имеется, без лишних предупреждений - прям как Гитлер в сорок первом, - не спрашивая моего мнения, спихнули этого маленького человека, а как бонус - целую сумку разнокалиберных игрушек, и несколько бутылок с соком на тот случай, если вдруг совсем беда. Никакой подробной инструкции мне не выдали, ребенок ничего, кроме нечленораздельных звуков, тоже сказать не мог, а по округлившимся в удивлении глазам я поняла, что от этой идеи он тоже не в восторге.
Материнский инстинкт говорите? Ну тут либо у меня он отсутствует напрочь, либо спит очень крепко, и один единственный случай разбудить его так и не сумел.
Да, не спорю, когда детские губы пытаются улыбаться - пусть и с трудом получается, зато искренне, - это очень умиляет; но в довесок ко всему этому стоит упомянуть, что это улыбчивое создание умеет пронзительно орать, заливать крокодильими слезами пространство вокруг себя - да так, что Ниагарский водопад покажется альпийской горкой в саду, - мастерски пачкать подгузники, и уничтожать чужие нервные клетки. С последним, кстати, справляется вообще на ура.
В общем, никаких глубоких материнских чувств во мне тогда так и не появилось, племянника забрали восвояси, а у меня на ближайшие лет пять - а то и больше, - отбило всякое желание заводить детей.

Наверное оттого и странно было сейчас ловить себя на мысли, что глядя на сидящего по правую сторону от меня ребенка, я не испытывала рьяного желания поскорее сбагрить его кому-нибудь, лишь бы оградить себя от лишней нервотрепки. Беннингтон всем своим видом показывал, что заниматься с сыном не собирается от слова совсем, и не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться, на чьи плечи навалится эта великая ответственность - не просто маленький мальчишка, а сын лидера.
От этих мыслей меня отвлек посторонний голос, раздавшийся над ухом, и заставивший тут же перевести взгляд, устремив его на мужчину, появление которого я не заметила, будучи увлеченной разглядыванием местных пейзажей, и старательно отгоняющей от себя воспоминания, заставляющие лишь сильнее скучать по тем временам, когда все было предельно просто, понятно, и без всех этих божественных вмешательств.
В диалог мужчин я предусмотрительно вмешиваться не стала, да и без надобности было, потому как Честер самостоятельно ответил на все заданные вопросы. Мазнув незаинтересованным взглядом по незнакомому лицу, вкинула бровь, но тут же посмотрела на довольного ребенка, старательно тянущего руки к чужой одежде. Правда дотянуться у него так и не получилось, потому как ощущение вмиг накалившейся обстановки вдруг нагрянуло чуть ли не с фанфарами - огибая лишь мальчишку, который, в силу своего возраста, имел счастливую возможность не понимать всего напряжения, - а мужчина стремительно исчез.
Коротко зацепившись взглядом за изменившееся лицо Беннингтона, я поджала губы, и бесшумно выдохнула, внезапно ощутив жгучее желание узнать причины такой реакции, но вместо этого лишь расслабилась, когда официантка принесла наш заказ, к которому Тер тут же потянул руки.
- Не видать тебе звания отца года, - беззлобно усмехнулась, повернувшись полубоком, так, чтобы теперь сидеть лицом к ребенку, вместе с тем перехватив ломтик картошки фри, до которого он сумел дотянуться, и с готовностью намеревался положить его в рот. Вместо этого получил ложку салата: скривился, на мгновение замерев, и непонимающим взглядом посмотрел сначала на меня, затем на отца. Впрочем, замешательство тут же сменилось довольной физиономией, стоило распробовать, почувствовать яркий вкус фруктов, и старательно начать пережевывать, хлопая при этом ладошкой по столу. Умилительное зрелище, когда ребенок не капризничает.

И все-таки вопрос, которым я на мгновение задалась вчера вечером, и который появился в моей голове снова - спасибо тому мужчине, - требовал ответа.
- Чес, - тихо позвала, не глядя на Беннингтона; вместо этого смотрела на его сына, поднося ко рту очередную ложку салата. - а кто эта Дилан? - на самом деле отдаленно я догадывалась о её роли в жизни мужчины и ребенка, но все-таки здравому интересу было недостаточно этих догадок, хотелось услышать рассказ непосредственно от Честера - единственного, кто мог дать полноценный ответ на этот вопрос. Вот только хотел ли он отвечать - вопрос куда важнее. - Не хочешь, можешь не рассказывать, - поспешила оговориться, мимолетно посмотрев в светлые глаза.
Я прекрасно понимала, насколько тяжело вспоминать прошлое, тем более то, которое способно разбередить старые, казалось бы, зарубцевавшиеся раны, потому и не настаивала.

Я никогда не считала себя человеком, который с самыми светлыми намерениями способен слушать чужие терзания, проявляя искреннее сочувствие, и уж тем более не старалась навязывать собственную точку зрения, которая, якобы, может облегчить чужое существование - потому что прекрасно знала: в чужой бар со своим бухлом не ходят; я никогда не пыталась лезть в чужие души, не пыталась трогать руками то, что способно причинить боль от самого незначительного прикосновения, потому как на собственной шкуре удалось испытать весь спектр эмоций, когда кто-то со стороны, быть может и неосознанно, но запускает свои цепкие, вездесущие щупальца в сознание, всем своим видом показывая незыблемое стремление помочь, поддержать, дать какой-никакой дельный совет, а в конечном итоге, поняв, что выдержать даже малую часть из всего того дерьма, что грозится обрушиться сверху, не может, попросту исчезает с горизонта, оставляя лишь вновь кровоточащие раны, непомерно тяжелые воспоминания, мрачными картинками сменяющиеся в голове, словно кадры какого-то черно-белого, немого фильма, и четкое осознание, что никому в этом мире не было, и не будет дела до чужих проблем.
Есть осознанное желание навредить человеку за счет его собственных мучительных воспоминаний, которые пусть и притупляются со временем, покрываются толстым слоем пыли, но никуда не исчезают, с полной готовностью дожидаясь своего звездного часа; есть неосознанные действия, способные расшатать и без того шаткую душевную организацию - одно неверное слово или действие, и былая стойкость рушится, словно карточный домик от слабого сквозняка, стремительно ворвавшегося в комнату; есть банальное любопытство, и непонимание того, что последствия для человека будут не самые красочные и приятные.
А вот искреннее желание помочь можно отнести к разряду редких, вымирающих явлений, потому что посторонние проблемы никому не нужны, этого пытаются избежать, от этого пытаются оградиться, но упорно продолжают лезть своими грязными лапами туда, где и без того натоптано и грязно.

До некоторых пор я придерживалась твердого мнения, что лучше переживать все в одиночку, не открывать ни перед кем собственных дверей, запертых на сотню замков, и в то же время не ломиться в чужие, такие же закрытые двери, стирая ладони в кровь от бесконечных ударов о деревянную поверхность. Держаться особняком, скрывать эмоции за неизменной ухмылкой - как раз то правильное и нужное, то, что я принимала, но чего другие сторонились, считая меня чертовски странной.
Росси, которая сама себе на уме.
Ничего удивительно в этом нет, ведь в обществе давно закрепилось понятие о том, что все, отличающееся от привычного течения жизни, моментально подгоняется под определенные понятия: веришь в существование внеземных цивилизаций - странный; находишь свою прелесть в том, чтобы жить в одиночестве - странный; считаешь порнографические фильмы искусством, в то время, как другие считают это аморальным и безнравственным дном - ахуеть ты странный.
К слову, я и не отрицала этого никогда.

Сейчас, когда очередная ложка салата оказалась во рту мальчишки, испачканном йогуртом и фруктовым соком, а я, слабо улыбнувшись тому, с каким удовольствием, старанием, и тихим хрустом Тер пережевывает дольки яблока, краем глаза заметила вернувшегося Беннингтона, в который раз поймала себя на мысли, что хочу не просто быть с этим мужчиной, принадлежать ему, с готовностью отдаваясь той страсти, которую он способен разбудить самыми незначительными действиями, а наравне с приятными моментами разделить ту тяжесть, что лежит на сильных плечах. Я не смогу её забрать, я не смогу избавить от нее Честера, прекрасно понимая, что сделать это попросту невозможно, но я вполне могу дать ему те силы, которые помогут не прогнуться, помогут выстоять, не упав на побежденные колени.
В конце-концов, каким-бы массивным ни был не ограненный камень, из него всегда можно сделать нечто красивое и приятное глазу. Своей тяжести, конечно, он не потеряет, и плечи не почувствуют желанного облегчения, зато воспоминания окажутся не такими мрачными.

Я продолжала сидеть в том же положении, не отводя взгляда от ребенка, но иногда косо поглядывала на совершенно спокойного Честера; внимательно слушала, и в то же время прислушивалась к собственным ощущениям. Во мне не взыграла дикая ненависть к той, которая когда-то доставила столько неудобств человеку, ставшему мне близким; я не испытала и желания пожалеть мужчину, прижав к груди, и сказав, что все будет заебись, потому что прекрасно знала - это никаким боком не поможет; я осталась такой же спокойной и сдержанной, лишь изредка непроизвольно хмурилась.
И повернулась к Беннингтону лишь после того, как он закончил говорить, а я, в свою очередь, отставив пустую тарелку в сторону, сунула в руки ребенка сок. Сев прямо, одно предплечье положила на стол, переместив на него большую часть собственного веса, а во вторую взяла свой стакан с соком, сделав несколько глотков.
- Понятно, - коротко ответила, облизнув губы, и теперь глядя непосредственно на мужчину. Я никогда не умела успокаивать словами, не находила их и в моменты, когда кто-то ждал поддержки, да и с психологией  у нас отношения были так себе, но все-таки, спустя несколько секунд молчания, и короткого взгляда на мальчишку, сказала:
- в любом случае, она подарила тебе сына.. ты только глянь какой красавец растет, - с легкой улыбкой кивнула на мальчишку, измазанного в салате, и пальцем водящего по не менее измазанному столу. - и не лезет в твою жизнь, пытаясь его забрать. Для ебанутого на всю голову человека, как ты говоришь - это не хилое такое достижение, межпрочим, - пожала плечами, сделав еще несколько глотков сока, и только после этого справилась со своим бургером, успевшим остыть и стать не таким богичным.

И все-таки нахрен думать о тяжелом прошлом, о возможном не менее тяжелом будущем - в котором призраки того самого прошлого способны обрести вполне осязаемые, четкие контуры, и точно такие же четкие цели, ради достижения которых без особых колебаний могут пойти на самые крайние меры, - когда в настоящем все более-менее хорошо, если не брать в расчет некоторые нюансы, сейчас незначительные, а оттого и не такие важные?
У любого человека, мне кажется, есть периоды, когда все благополучно катится в сторону дна, и создается впечатление, что выбраться оттуда уже не представится возможным. У Честера была вот эта вот Дилан, мысли о которой не давали мужчине покоя, и я прекрасно видела, насколько тяжелой ношей, и каким болезненным, невидимым клеймом она осталась в памяти, не желая отпускать; у меня был Джекс, который не сделал ничего вопиющего, ужасного, и ненавистного, но ситуация была точно такая же, как и у Беннингтона. Правда одно небольшое различие все-таки было: если в моем случае прошлое навсегда останется в прошлом, без возможности ворваться в настоящее, то у Чеса такой исход вполне имеет место быть, ведь Дилан жива, здорова, и топчется где-то там, наверное, на другом конце света.
Но, тем не менее, проблемы куда проще решать по мере их поступления, а не омрачать приятные моменты угнетающими думами по поводу того, что, возможно, никогда и не произойдет.
К черту Джекса.
К черту Дилан.
К черту все, когда впереди такое приятное будущее, рядом с дьявольски сексуальным, дьявольски необходимым, и дьявольски любимым мужчиной. Сейчас я могла сказать об этом с нерушимой уверенностью, ведь прошли мы через многое, начиная от лютой ненависти, которая долгое время теплилась в моей груди еще до знакомства с Честером, и заканчивая превосходным сексом прошлой ночью. Я по собственной безалаберности заманила его в ловушку, чуть не убив - и, наверное, именно с того момента на подсознательном уровне начала чувствовать эти неоднозначные эмоции, - а он без колебаний пришел по первому зову к совершенно незнакомому человеку; он спас меня от родного брата, снова подставившись под удар; он заставлял мое сознание буквально на части разрываться, когда с раздражением и ненавистью смотрел в глаза, но спас снова, забрав в особняк. Он, если так подумать, постоянно меня спасал. И продолжает это делать сейчас, когда сидит напротив, и задумчиво жует картофель фри.
Он, пожалуй, неосознанно спасает меня каждую секунду, ведь находится рядом, позволяя чувствовать защищенность, комфорт, а в определенные моменты еще и яркое наслаждение, и мне хотелось бы отплатить ему той же монетой.

- Поехали, - согласилась, залпом допив остатки сока, поставив стакан на стол, и тыльной стороной ладони отодвинув его от края. Тер, заметив поднявшегося отца, с недоумением посмотрел сначала на него, затем на меня, и только долька клубники, которую он продолжал сжимать в ладошке, под слабым напором детской силы выдавилась между пальцами. Он явно был не доволен прерванным занятием, ведь фрукты сами себя по столу не размажут, соль сама себя на стол не высыпет, а лицо само себя в йогурте не извозюкает. Зрелище, на самом деле, забавное, и я внезапно поймала себя на мысли, что впервые в жизни сидеть с ребенком мне не в тягость, а, скорее, даже наоборот.
Мне никогда не доводилось привязываться к людям, но случай с Беннингтоном, кажется, был исключением, а это значит, что уже сейчас, пусть неосознанно, но я умудрилась привязаться к ребенку, являющемуся неотъемлемой частью жизни мужчины, вместе с тем точно так же являющемуся и неотъемлемой частью его самого.

Пес действительно ахренел от одиночества, находясь в машине. Стоило нам появиться на горизонте, как он начал нарезать круги по заднему сидению, неуклюже перепрыгивая на передние, упираясь лапами в подлокотник, и слюнявым языком облизывая окно. Дальше участь быть обслюнявленным перекочевала к Теру, который, в общем-то, и не сопротивлялся вовсе, отчаянно пытаясь ухватить щенка за язык. Эти двое на общем фоне смотрелись достаточно гармонично, умело дополняя друг друга: ребенку, которому было интересно абсолютно все, и любое взаимодействие с кем бы то ни было - это уже безграничное счастье, а такое повышенное внимание со стороны животного было лишь в радость; щенку же, которого мальчишка чесал, хватал за уши, гладил и всячески тискал, в принципе, больше ничего и не нужно было для счастья.
А я, глядя на это дело со стороны, невольно проводила параллель с собственной жизнью, вспоминая подаренного отцом щенка, с которым мы вместе выросли, и который из неусидчивого шамела превратился в грозного защитника. И глядя на этих ребят, мне представлялось недалекое будущее, когда подросший Тер обретет в лице уже взрослого пса, не только верного друга, но и такого же грозного союзника.
На самом деле это ахуенные перспективы, ведь преданнее, чем собака, никого быть не может. Для ребенка этот момент очень важен. Ребенка это воспитывает, отпечатывая в сознании определенные качества.

В особняк мы приехали спустя пару часов. Тер, который еще в машине начала засыпать, видимо укачавшись, благополучно перекочевал в мои руки, а я, в свою очередь, проводив Беннингтона взглядом, пошла на второй этаж, ловко огибая вертящегося под ногами пса. Положив ребенка на кровать, не долго думая улеглась рядом, а спустя несколько минут и щенок запрыгнул, устроившись у мальчишки под боком, и, в привычной для себя позе - пузом кверху, вырубился. Перекатившись на бок, и подмяв под голову подушку, я с необъяснимым спокойствием и комфортом наблюдала за тем, как Тер хватается за длинные волосы, путается в них пальцами, и растягивает губы в улыбке.
И волна того самого спокойствия накрывает настолько, что я не заметила, как задремала.
Прошло минут десять от силы, но когда я открыла глаза, то обнаружила весьма умилительную картину: мальчишка лежал на боку, закинув одну руку на пузо щенка, и оба они синхронно сопели. Улыбнувшись, медленно, не создавая лишнего шума поднялась, запустив ладонь в волосы и загладив их назад, после чего аккуратно взяла Тера на руки, и переложила в детскую кроватку. Пес в ту же секунду подорвался с места, сонно спрыгнул с кровати, чуть не познакомив собственный нос с полом, и прошлепал туда же, свернувшись возле деревянной ножки, и продолжив спать.
Несколько секунд простояв в одном положении - упершись ладонями в бортик кроватки и склонив голову к плечу, бесшумно выдохнула и пошла на поиски Честера.
Свободное время вполне можно провести с пользой. С приятной пользой.

Мужчина сидел в гостиной, ленивым взглядом упирался в плазму, и медленно потягивал пиво. И вроде бы ничего особенного, но было во всем этом что-то, что заставило меня пожелать повторения прошлой ночи, вновь оказавшись под Беннингтоном. Или все-таки на нем?
Впрочем, не так уж и важно.
Не торопясь пройдя к дивану, и завалившись рядом, зацепилась взглядом за экран, но, не найдя ничего интересного, и справедливо рассудив, что для мужчины ничего интересного там нету тоже, ловко подалась вперед, сев к нему на колени. Ладони легли на шею, но долго там не задержались, практически сразу ушли вниз, зацепив края футболки. Зато губы, коснувшиеся области возле сонной артерии, торопиться совсем не хотели: медленно ушли в сторону, на горло, прошлись под подбородком, оставили короткий поцелуй чуть ниже нижней губы - по которой следом провела языком, слабо прикусив и оттянув на себя, - и только после этого я отдалилась, заглянув в глаза напротив.
- У нас есть немного времени, - угол рта дернулся в правую сторону, а нос практически коснулся носа Честера, когда одна ладонь, решительно расслабившая ремень, ушла под одежду, сжав член, а колени нетерпеливо надавили на мужские бедра.

С одной стороны, только сейчас я всерьез начала понимать, насколько послеобеденный детский сон играл на руку родителям, позволяя пусть и не на продолжительный период времени, но все-таки отдаться каким бы то ни было занятиям; с другой стороны, конкретно в нашей ситуации, и в свете тех событий, которые вот-вот грозились повлечь за собой безудержную волну кайфа, наличие ребенка в доме, пусть и мирно спящего - это что-то вроде хождения по минному полю: одно неверное движение или действие, один чрезмерно громкий стон - а зная себя, стоны обязательно будут очень громкими, - и со второго этажа послышится требовательный детский голос, безапелляционно призывающий обратить на себя все наше внимание. И тут хотим мы того, или не хотим - что более вероятно, - а оторваться друг от друга придется.
Впрочем, опять же, зачем думать о том, что вполне допустимо, но может и не произойти, когда любимый мужчина вновь находится в самой непосредственной близости, и с готовностью перехватывает инициативу? Правильно, тоже думаю, что незачем.

Честер на удивление быстро, и без лишних колебаний избавляется от собственной футболки, оголяя превосходный торс, и мой взгляд тут же цепляется за рельефный, напряженный пресс, а ладони, до этого упирающиеся в мужские бедра, уходят вверх, ложатся на плечи, и не торопясь съезжают по предплечьям, ощущая под подушечками пальцев горячую кожу, мускулистые, сильные руки, которые в эту секунду избавляются и от моей одежды тоже.
Я не понимала, каким именно образом у Беннингтона удавалось одним лишь коротким взглядом светлых глаз, бликующих в ярком солнечном свете,  что наполнял комнату, одной привычной ухмылкой, в которой неизменно кривились губы, или одним правильным, казалось бы, незначительным прикосновением пробуждать во мне самые тайные желания, самые глубокие чувства, и самые яркие эмоции, которые испытывать мне было позволительно исключительно с ним.

На его слова о джинсах и юбках я лишь усмехнулась, на мгновение вскинув бровь, и отклонив голову в сторону, подставляя открывшиеся участки кожи на шее и плечах под его горячие губы, вместе с тем провела языком по собственной нижней губе, тут же её прикусив, тем самым приглушив вырывающийся из часто вздымающейся груди стон. Вместо этого на выдохе покорно подалась назад, выпрямившись и встав на ноги. Ладонь легла на мужскую макушку, но тут же ушла вниз, прошла по щетинистой щеке, скуле, и замерла на подбородке, слегка надавив, заставляя оторваться от увлекательного занятие по избавлению меня от лишней одежды, и приподнять голову. Взгляд, в котором, кажется, отражались все искренние желания, и беззвучные, томительные просьбы, прошелся по лицу, а большой палец руки, что все еще придерживала подбородок, не позволяя двигаться, медленно скользнул по нижней губе, слегка оттянув её вниз. Только после этого я наклонилась, медленно провела языком по внутренней стороне этой же губы, проскользила по краю верхних зубов, поймала его язык, несильно сжав зубами, и тут же отдалилась, тихо простонав, когда почувствовала его ладонь между собственных ног, нажимающую, и лишь подливающую масла в огонь, и без того неистово разгоревшийся в одну секунду.

Мужчина, между тем, времени зря не терял, и легким движением руки, предварительно притянув к себе, повалил на диван. Расслабившись - но, как оказалось, ненадолго, - покорно увела ноги в стороны, а ладонь, стоило Честеру прикоснуться губами к самым чувствительным точкам, решительно легла на его затылок, несильно, самовольно сжав короткие волосы; тело выгибалось и извивалось под синхронные движения его пальцев и языка, из груди то и дело вырывались громкие, сдавленные стоны, изредка переплетающиеся с его именем, и приглушаемые мужской ладонью. Я не могла и не хотела сдерживать себя, потому целиком и полностью отдалась тем ярким и контрастным ощущениям, которые дарил мне в эту секунду Беннингтон.
Понятия не имею, сколько прошло времени, но быстрые и резкие движения Честера в какой-то момент заставили максимально прогнуться в пояснице, запрокинуть голову назад, упершись затылком в мягкую поверхность дивана, и кончить, позволяя судорогам пройтись по всему телу, сокращая мышцы, и разгоняя немыслимое наслаждение.
Ладонь, все еще находящаяся на затылке, опустилась ниже, и одним уверенным движением притянула Честера, позволяя навалиться сверху, прижаться грудью к моей груди; начав требовательный поцелуй, я буквально чувствовала, как все барьеры, некогда удерживающие от рьяного безумства, в одночасье с яростным звоном разбились вдребезги. Мне хотелось Честера, хотелось в любых проявлениях, в любом виде, и при любых обстоятельствах. И доказывать это мне нравилось не словом, а действием.
Ловко перевернувшись и оказавшись сверху, взяла мужские руки за запястья, завела ему за голову, и прижала к дивану, в то время как зубы несильно сжались на его горле, следом по этому же месту прошелся язык, и каждый последующий поцелуй спускался все ниже; горячее дыхание обдавало кожу, а по собственному телу бегали нахальные мурашки, требующие незамедлительного продолжения.
Но мне почему-то захотелось на мгновение вернуться к сегодняшнему утру, когда внезапно появившийся Анубис прервал возможный утренний секс. Сейчас нас прервать мог разве что детский лепет со второго этажа, но пока его не слышно, а значит в нашем распоряжении было все образовавшееся свободное время.

Губы целовали мужскую грудь, прошлись по каждому заметно выделяющемуся от напряжения, и частого дыхания, ребру, проскользили по заметным шрамам, очертили каждый кубик пресса, изредка прикусываю кожу, а ладонь, между тем, ушла вниз, быстро справившись с застежкой ремня и ширинкой. Пальцы теперь уже обеих рук зацепились за края ткани, и потянули вниз, в то время как язык остановился в самом низу живота. До конца избавлять мужчину от одежды не стала - потом сам справится, - вместо этого облизнула ладонь, которая тут же легла на твердый член - медленно прошлась вниз, затем снова вверх, повторила то же самое несколько раз, и только после этого сменилась языком, а затем и губами.
Я никогда не позиционировала себя как девушку, умеющую делать крышесносные, бесподобные минеты, но разве сейчас это было так важно? Предела совершенству нет, а видеть, как мужские губы на выдохе округляются, пресс напрягается сильнее, следом за которым напрягается и член, обхватываемый влажными губами - ахуенно.

Солнце медленно, но верно, непоколебимо опускалось к горизонту, разбавляя насыщенное голубизной, безоблачное небо иными оттенками, а все такие же яркие, голодные лучи, наполняющие светом просторную гостиную, кусали обнаженные тела, заставляя прикрывать глаза не только от бесконечного удовольствия.
Между чередой медленных и быстрых движений язык изредка проходится вдоль члена - медленно опускается вниз, нетерпеливо возвращается наверх, и в очередной раз уступает место губам, касающимся головки, оставляющим короткий поцелуй, и тут же обхватывающим напряженный орган, вновь начиная двигаться. Главное успевать дышать. Главное не забывать изредка поглядывать на мужчину, в попытках уловить реакцию, заметить тяжело вздымающуюся грудь, - по которой медленно проскальзывает ладонь, слегка оцарапав ногтями кожу, - пересохшие от частых выдохов губы, и затуманенный взгляд пронзительных глаз, неизменно наблюдающих за каждым совершенным действием.
У меня был не слишком большой опыт в подобных занятиях, не слишком много головокружительного мастерства и сноровки, позволяющей извиваться, прогибаться, услаждая и взбудораживая не только тактильные ощущения, но и зрительные, без колебаний подбрасывающие поленья в полыхающее пламя; у Беннингтона были собственные взгляды на оральный секс, Беннингтон был груб в повседневной жизни - чему я не раз становилась невольным свидетелем, периодически играя роль объекта для раздражения, - и точно так же был груб в сексе. Мое сознание лаконично молчит, позволяя страсти главенствовать, а значит целиком и полностью принимает эту грубость, разделяя получаемое безмерное удовольствие.

Я отдалилась, выпустив член изо рта, в тот момент, когда мужчина резко подался вперед, встав передо мной. Успела сделать несколько коротких вдохов, восполняя недостаток кислорода, вместе с тем сдвинув в сторону спадающие на лицо пряди. Впрочем, мешать они больше не будут - Честер решительно сжимает волосы, а с ними безоговорочно сжимает до незначительных размеров все рамки между тем, что может считаться вульгарным, пошлым, и тем, что влечет за собой безудержный кайф.
Честер не занимается сексом в том понимании, в котором это представляют многие - трепетном, нежном, понимающем и отзывчивом.
Честер трахает. Конкретно сейчас, в эту самую секунду, заставляет меня задыхаться, чувствовать острую нехватку воздуха, отчего легкие обжигаются и словно сжимаются невидимыми тисками; заставляет непроизвольно, на подсознательном уровне упираться ладонями в его бедра, приминая кожу пальцами, оставляя еле заметные следы от ногтей; заставляет упираться носом в пах, и балансировать на грани безумия под этими ломанными, но решительными движениями, чувствами, и вновь растущим возбуждением.
Честер, сам того не понимая, давал мне стальную решительность не только в плане секса, но и в повседневной жизни. Я же, в свою очередь, с готовностью принимая это, готова целиком и полностью отдать ему безоговорочную, безоглядную, неуемную верность, считая это равноценным обменом.

И неуступчивые движения прерываются, позволяя с блаженством вдохнуть воздух, тут же шумно выпустив его через нос. Поднявшись на ноги, выпрямившись и расправив плечи, проведя языком по влажным губам, зацепившись взглядом за мужское лицо, а затем за руки - сильные, мускулистые, решительно разворачивающие меня на сто восемьдесят градусов, - я криво ухмыляюсь, покорно ложусь на мягкую поверхность, упираясь в нее ладонями, и прогибаюсь в пояснице, запрокидывая голову назад, закусывая губу; и не сдерживаю - не могу и не хочу, - стона, напористо пробивающегося наружу вместе с каждым новым толчком Честера; его руки сжимаются на бедрах, пальцы сминают кожу, на которой грозятся остаться видимые следы - а я не в силах сопротивляться этой напористости, этой грубости и жесткости, желая все чаще находиться во власти Беннингтона. Не только в сексе, к слову.
Он двигался - я стонала; он двигался быстрее - я стонала громче;
Он кончил - я, почувствовав теплую сперму на спине, расслабилась, оттолкнулась от поверхности, которой все еще касалась грудью, ладонями, и развернулась. Губами обхватив пальцы, и не разрывая зрительного контакта, облизнула их, провела языком сначала по одному, затем по второму, и отдалилась. Зато руки в бесконечном желании касаться бесподобного тела, примостились на мужском торсе, уверенно притянули Честера, требуя прижаться.
С особым наслаждением ответила на поцелуй, невольно сжав зубами его верхнюю губу, проскользив по ней языком, немного оттянув и отпустив, пройдясь по его собственному языку, по небу, по зубам, в то время как левая ладонь ушла на спину, коснулась поясницы; продолжала целовать, не желала прерываться даже для того, чтобы сделать короткий вдох, мысленно считая позвонки, которых касалась подушечками пальцев.

- Мне в душ надо, - нехотя оторвалась от мужских губ, но не отдалилась, упершись лбом в его лоб, и обняв за сильную шею.

Мне не хотелось никуда уходить в тот момент, когда Беннингтон находился сзади, не хотелось уходить, когда он оказался передо мной, накрывая своими губами мои губы в требовательном и продолжительном поцелуе, и уж тем более никуда не хотелось уходить сейчас, когда расположение тел в пространстве изменилось, и теперь я лежала рядом с мужчиной, ткнувшись щекой в его плечо, и скользя подушечками указательного и среднего пальцев по все еще горячей коже, наблюдая за тем, как грудь размеренно вздымается от пришедшего к своему привычному темпу дыхания.
Наверное, это было то самое положение, в котором можно было лежать бесконечно долго, слушая тихое сердцебиение, под которое подстраивался стук собственного сердца, улавливая практически бесшумное дыхание, касающееся макушки, и в полной мере наслаждаясь этим спокойствием, комфортом, и безмерным удовольствием. Секс, конечно, являлся неотъемлемой частью любых отношений, и дарил особенный кайф - тем более такой секс, как тот, который был только что, - но вот такие моменты - когда тело целиком и полностью расслабляется, гулкие удары торопливого сердца сменяются тихим, ненавязчивым стуком, а яркое, всепоглощающее наслаждение сменяется полнейшим умиротворением, обволакивающим, накрывающим с головой, словно теплое, мягкое, ватное одеяло в зимний вечер, когда за окном гуляет лютая стужа, ветер склоняет к земле деревья, угрожающе завывая, и от одного только взгляда на темную улицу становится холодно, - имели свою неподдельную прелесть.

Почувствовав, что после моих слов Честер лишь сильнее прижал к себе, довольно улыбнулась, бесшумно выдохнув, и повернула голову, коснувшись губами сначала ключицы, затем плеча, на котором оставила еле заметный след от зубов, но тут же провела по нему языком, ушла на шею, касаясь носом колючей скулы; продолжала оставлять легкие поцелуи на каждом открытом участке кожи, пока не добралась до губ; касаться их собственными губами не стала, лишь носом провела по подбородку, поймав себя на мысли, что все-таки жизнь - странная штука. Буквально чуть больше двух недель назад я ненавидела этого человека всем сердцем, искренне считая его виновным в том несчастье, которое он, пусть и не совсем осознанно, принес в мою жизнь.
А сейчас, когда мужские руки ослабили хватку, я уперлась одной ладонью в диван по правую сторону от головы Честера, и слегка нависла, несколько секунд пристально гладя взглядом его спокойные черты лица, и понимая, что этот человек дал мне намного больше, чем забрал.

Все-таки не удержалась и поцеловала Беннингтона, проведя языком по его верхней губе, по зубам, и только после этого резко оттолкнулась, встав с дивана, и, кинув на него последний короткий взгляд через левое плечо, ушла на второй этаж.
Поиски полотенца и того, что вполне можно было-бы надеть после душа, заняли не так много времени. Мальчишка все еще спал, и мое ненавязчивое шебуршание, вкупе с тихими шагами, даже пошевелиться его не заставили. А вот пес приподнял голову, навострив уши и с готовностью намереваясь оповестить не только весь дом, но соседей о том, что заметил незваного гостя. В общем то, тут же узнав во мне хозяйку, лишь тихо проскулил, но уловив неодобрительный взгляд, прижал уши к затылку и снова уснул.

Теплый душ расслаблял - хотя, казалось бы, дальше расслабляться было уже некуда, - напористые струи воды, стекающие по обнаженному телу, очерчивая каждый изгиб, вымывали из головы лишние мысли, позволяя просто наслаждаться сегодняшним днем, который, кажется, за последнее время был единственным таким размеренным и мирным, а мне искренне хотелось, чтобы таким он и остался.

Направляясь обратно в гостиную, между делом заглянула в комнату, скользнув взглядом по детской кроватке и прислушавшись, в то время как пальцы торопливо застегнули пару пуговиц рубашки - которая очень удачно прикрывала все, что, по идее, должно быть прикрыто, но, в то же время, отнюдь не выглядела на мне мешковатой.
Никаких звуков, говорящих о том, что Тер проснулся, я не уловила, потому, оставив дверь приоткрытой, не торопясь, тихо спустилась на первый этаж. Честера на диване не обнаружила, зато телевизор во всю пестрил каким-то мультфильмом, который и разбавил мужской голос, донесшийся откуда-то из недр кухни.
- Буду знать, - отозвалась, усмехнувшись, и переминувшись с ноги на ногу у порога, мимолетно посмотрев на чашку, стоящую на самом краю стола. Пробовать кулинарные шедевры Беннингтона мне не доводилось, но трахается он божественно, что, в принципе, целиком и полностью восполняет отсутствие бесподобных навыков готовки.
Сделав несколько шагов вперед, и обхватив горячую тару обеими руками, поднесла её к губам и сделала несколько небольших глотков. Кофе, честно говоря, я начала пить лишь здесь, в Греции, потому неспособна была по достоинству его оценить, и уж тем более не знала, каким именно должен быть на вкус превосходный кофе. Проведя языком по нижней губе, и вернув чашку обратно на стол, отошла к холодильнику, открыла дверцу, слегка повиснув на ней одной рукой, и торопливым взглядом пробежалась по содержимому. Конкретно сейчас ничего готовить я не хотела, точно так же, как и есть, но у нас впереди был целый вечер, а голодный мужчина - горе, как говорится, в семье.
- Уверен, что они ничего там не разнесут? Я знаю как минимум одного человека, который способен устроить Хиросиму, - согнула пальцы на правой руке, оставив лишь указательный, но тут же задумалась, скривив линию рта в сторону, после чего выпрямила еще и средний. - м-м.. двух.
Впрочем, хрен с ними.
Оказавшись позади Беннингтона, положила ладони на его плечи ближе к шее, чуть их сжав, но тут же опустив их по спине вниз, и положив на бока. И даже в этом положении они долго не задержались, уйдя на живот, и сцепившись там в замок, в то время как щекой ткнулась в область между лопатками, грудью прижалась к мужской спине, и довольно сощурилась.
И можно, пжалста, остаться в этом положении как минимум навсегда?

Какой-то сегодня на редкость спокойный, приятный, размеренный день, и мне почему-то совершенно не хотелось, чтобы он заканчивался. Стрелки неумолимо приближались к шести часам вечера, солнце медленно опускалось к горизонту, освещая кухню не слишком навязчивыми лучами - от которых паркет, на котором я сейчас стояла, нагревался и приятно согревал ступни, - откуда-то из гостиной доносился мужской голос, рассказывающий о предстоящей борьбе кого-то с кем-то - никогда, честно говоря, не увлекалась футболом, зато безумно любила хоккей, который нередко смотрел отец, а я просто ошивалась от скуки рядом, и залипала на очередной матч вместе с ним, - а Честер, старательно пережевывающий бутерброд, выглядел сейчас более чем довольным. Видеть его таким мне нравилось гораздо больше, нежели в том виде, в котором встретила его в гостиной Эгейнста вчера, потому, наверное, стоя сейчас перед ним, медленно скользя взглядом по лицу, и изредка отпивая кофе из собственной кружки, губы мои кривились в легкой улыбке.
Я не сомневалась ни на секунду, что дальше нас ждет по меньшей мере с десяток кругов ада, через которые предстоит пройти, выбраться, выкарабкаться, прежде чем снова наступит вот такой спокойный, мерный, расслабленный день, как сегодня. Он может оказаться таковым завтра, послезавтра, или через неделю, а может задержаться на неопределенный период, вплоть до нескольких месяцев, которые будут наполнены бесконечными проблемами, требующими непосредственного вмешательства и быстрого разгребания, людьми, с которыми придется контактировать, и эмоциями, которых будет великое множество, и варьироваться они будут от лютой ненависти, и до отчаянного похуизма. Мне не раз доводилось сталкиваться с подобным в обычной, повседневной жизни, и результаты, честно говоря, радовали меня с ущербной частотой, но стоило вклиниться - пусть и не по своей воле, - в мир, где балом правят Боги, а среди обычных людей разгуливают вполне себе реальные чудовища, умело скрывающиеся за маской неопытного продавца, или случайного прохожего, которого по собственной невнимательности задела плечом, как все те житейские проблемы, кажущиеся мне раньше катастрофой, сейчас выглядели до смешного незначительно.

В этом мире я не справлюсь. К этому миру я абсолютно неадаптированна. Этот мир вряд ли прощает ошибки.
И единственный человек, который способен не дать мне прогнуться под этим гнетом, сейчас сидит на стуле, слегка покачиваясь, отчего мебель жалобно поскрипывает, и.. и вдруг раздражается кашлем, заставляя меня вскинуть бровь, поднеся стакан к губам, но не сделав глоток.
- Не торопить ты, хосспади, - приглушенный голос ударился о керамические стенки и тут же растворился, а я отпила немного кофе, провела языком по нижней губе, краем глаза заметила пса, лениво вошедшего в комнату, и  проследила за траекторией его движения.

Пока Беннингтон подкармливал вечно голодное животное - нет, серьезно, он жрал просто как не в себя, - я допила кофе, сполоснула кружку, и, убрав её на место, подошла к мужчине, встав позади, сложив руки на сильных плечах, и ткнувшись носом в макушку. Вот так было вообще заебись, если честно. Ладони медленно ушли вниз, скрестившись на груди, нос съехал с макушки, пройдясь по виску, а губы коснулись небритой щеки в тот момент, когда со второго этажа раздался крик Тера, заставивший всех присутствующих - включая щенка, - синхронно поднять головы.

- Привет, парень, - пропустила вперед пса, начавшего радостно наматывать круги по комнате, зашла сама, и встала напротив мальчишки, стоящего в кроватке, одной рукой держащегося за деревянный бортик, а второй потирая сонные, зареванные глаза, всем своим видом показывая, мол, че долго то так, я тут заждался весь, уревелся. Впрочем, стоило взять его на руки, как страдальческая гримаса на детском лице сменилась довольной улыбкой, а мои волосы тут же оказались в маленькой ладошке. - отец тебя за-аждался наверное, соскучился весь, извелся. Пошли, устроим ему праздник, - усмехнулась, слабо пощекотав Тера по животу, отчего по комнате тут же разлетелся заливистый смех, переплетающийся со звонким лаем.

Преодолев последнюю ступеньку, и оказавшись на первом этаже, отпихнула мельтешащее животное в сторону, и опустила мальчишку на пол перед собой, позволив взяться за указательные пальцы, направляя его в туда, куда следует шлепать. Шел он пусть и неуклюже, то и дело пытался свернуть вбок, и часто останавливался, пытаясь дотянуться до щенка и ухватиться за лохматое ухо, но все-таки делал все достаточно бодро. А стоило отца увидеть, так вообще чуть ли не бежать готов был - не умел правда, вот в чем дело, потому просто начал топтаться на месте, и с воодушевление, чувством, и толком что-то рассказывать на своем языке, не скупясь на проявление эмоций.

Минут пять, если не больше, нам потребовалось для того, чтобы дотопать от лестницы до дивана, на котором сидел Честер, мерно попивая пиво.
- Отец, нука двигай задницу. Сын пришел, не видишь что-ли? - усмехнулась, и свалилась на диван рядом с Беннингтоном. Тера посадила между нами, но такое расположение его, видимо, не особо устроило, потому он практически сразу же полез куда-то в сторону. Как оказалось, бутылка пива, находящаяся в руках мужчины, ему ну очень прям нужна была.
Обхватив мальчишку одной рукой за грудь, и оттащив от бутылки, чуть развернулась, уперлась спиной в бок Честера, положив затылок на его плечо, и закинула ноги на диван. Тера посадила себе на живот, и, вместо собственных волос, которые он снова пытался запутать, сунула ему в руки пульт от телевизора, предварительно вытащив батарейку, чтобы каналы не переключал, да звук не прибавлял.

И все-таки день сегодня ахуенный.