одежда + прическа;
Ветви высокого кипариса, раздуваемые вечерним ветерком, тихонько постукивали в окно просторной гостиной, и, возможно, этот звук в тишине казался бы тревожным, если бы не синхронный закадровый смех, доносящийся из мерцающего экрана телевизора и заполоняющий все окружающее пространство. Боже, наконец-то! Наконец-то Кайло никто не дёргает за косу, не теребит ладошкой ей по лбу и не заставляет виртуозно изображать раненого солдата в этих войнушках. И как же спокойно и тихо, когда рыжий сорванец, с которым Кайло провозилась с самого обеда, наконец-то мирно сопит в своей комнате. За весь день она даже ни разу стакана воды выпить не успела: мальчишка то требовал его догонять и искать, то просил приготовить ему карамельные конфеты на ужин, отказываясь от брокколи и овощного пюре, которое строго было прописано в его листке с диетой, предусмотрительно прикрепленном заботливой матерью на дверцу холодильника. Уговаривать нарушить запрет Кайло долго не пришлось: сжалившись над мальчиком, девушка достала для него из плотно запечатанной банки несколько разноцветных карамелек. И ещё несколько. И ещё, пока банка не опустела. Если бы она только знала, что объевшись сладкого, и без того капризные дети становятся вдвое невыносимей, то... Ничего бы не сделала. Малыш бы все равно уломал её, да и спорить Двуликой с маленьким упрямцем совсем не хотелось.
Но, видит боженька, минута, когда можно вздохнуть с облегчением настала. Осталось дождаться благодарных родителей мальчика, чтобы получить заслуженную оплату. Вот только, честно говоря, возвращаться в свою неуютную квартирку Кайло совсем не хотелось. Особенно в такое позднее время. Она почти забыла то злополучное случайное похищение сумасшедшим из Эгейнста, но память ещё хранила следы вынужденной осторожности, которая никогда не была присуща Двуликой. Поп-корн быстро поспел в микроволновке, и теперь заполнял большую миску, так удобно покоящуюся на возвышающемся животе Двуликой. И ведь действительно удобно! Оказывается, малыш, изредка донимающий её своими маленькими пинками внутри, может сделать хорошую службу — побыть классной подставкой. Кайло тихо хихикает над очередной шуткой, за хрустом поп-корна совсем не замечая, что в темной гостиной, освещаемой лишь мерцанием телевизорного экрана, появляется кто-то ещё. И едва не роняет посуду на мягкий ковёр, инстинктивно вздрогнув от звучного мужского голоса, раздавшегося где-то рядом. Подбирает колени, неосознанно маскируя своё положение, и смотрит на чужого мужчину в дверях. Глаза Кайло округливаются в страхе и недоумении, пока в мыслях лихорадочно мелькают предположения, откуда он знает её имя, зачем пришёл. Мидас. Мидас Сет. Она слышала это имя, точно слышала, от Джона Кестлера или того психопата из Эгейнст. Только вот объяснить пугающие ассоциации, возникающие с этим именем в ее памяти, было... сложно. И Кайло очень надеялась, что ассоциации эти ложные.
— Нет, — тихо срывается с губ, пока мужчина приближается к ней. Только не нужно пугать ребенка, спящего в соседней комнате. Кайло не сводит миндалевидных глаз с его загорелого лица. Наверное, она никогда ещё не встречала таких огромных людей, и чем ближе Мидас становился, тем больше ей казался.
Во что я успела снова вляпаться?.. Мне не нужно это. Не нужен ваш Огонь с вашим Артуром Кестлером, и Эгейнст, пусть и не ваш, мне тоже не нужен. я ничего не сделала. Но вслух Двуликая Париса произносит совсем не это.
— Что происходит? — Кайло задает единственный вопрос, имеющий смысл, и непонимающе взирает на мужчину: ей правда хочется знать. Она пока ещё не чувствует острого желания сбежать, но кладёт руку на живот, желая успокоиться: малыш начинает шевелиться, ворочаться, чувствуя опасность от нового знакомого. И закадровый смех теперь не кажется таким уютным.

Отредактировано Kylo Eleftheriou (23.11.2016 07:29:10)

Знаете, делить свою душу с героем древнего мифа вот ни чуточки не означает, что ты будешь обладать легендарными храбростью и силой, достаточными, чтобы победить какого-нибудь Киферонского льва, хитростью и умом, чтобы утащить из-под носа у свирепого дракона Золотое руно. И Кайло, как можно уже догадаться, в этом плане не совсем повезло. Мало того, Парис путал её, вселял ложные наивные предположения, которые она охотно принимала за истину, потому что не может ведь быть так, чтобы ей хотели зла, когда она этого не заслужила. Кидаться на незваного гостя, неизвестно каким образом проникшего в дом, она бы и не подумала: во-первых, он ведь ещё ничего такого не сделал в первые минуты своего появления. И вообще, внешность иногда обманчива. Если у него такие сильные ручищи, это ещё не значит, что он обязательно будет применять их для того, чтобы сломать чью-нибудь шею. Все, что ей сейчас остаётся делать: прислушиваться к своей капризной интуиции, пытаться уловить настроение Сета и наивно надеяться, что он действительно зашёл поболтать. Девушка послушно отодвигается, сжимая тонкими пальцами миску, смотрит на Мидаса настороженно из-под насупленных бровей, пока он усаживается рядом, хрустит попкорном. На бородатом лице, освещаемом телевизором, пока что ни единого намёка на какую-то злобность. Зато слова, которые он произносит, заставляют Кайло сначала озадаченно хлопнуть ресницами, а затем сощурить миндалевидные глаза в подозрении.
— Пя... То есть шестой, кажется. Но ты ведь не за этим сюда пришёл? — нарочно пропускает колючий вопрос об Анубисе, губы её поджимаются, невольно выдавая обиду и страх: ей не нравится, что Мидас знает, чьё дитя растёт под этим сердцем, начинающем биться чаще под уже пугающим взглядом черных глаз. А ещё он говорит такие вещи, которые когда-то крутились в золотой голове, но Кайло их быстренько задвинула куда-то на дальний план, потому что много думать и страдать она не любила. Девушка следит за тем, как мужская рука ныряет в миску с попкорном. Взметает снова округлившиеся глаза на него, когда он выдаёт своё предложение. Он хочет, чтобы я заявилась на порог особняка Эгейнста, бросилась на шею к Анубису и начала шпионить? Для него? Стоп, и что мне за это будет? Нет, она, конечно, не стала бы соглашаться, но любопытство делает своё дело. Кайло уже давно не испытывала к Анубису ничего, кроме тёплых дружеских чувств, ибо сердиться на него себе дороже. На обиженных воду возят, так если он не собирался париться, то почему должна она? Кайло задумчиво возводит глаза вверх и в сторону, пытаясь сообразить, а чем, собственно, эта сделка выгодна для неё. И что-то ничего не соображается.
— И все? — деловито уточняет, пропустив мимо ушей предупреждение подумать дважды, но затем со вздохом вручает миску мужчине и усаживается поудобнее напротив него, — Прости, но я не могу тебе помочь, — отбрасывает с лица прядь волос и робко продолжает, — Правда. Во-первых, я не являюсь членом их закрытого клуба, а во-вторых... мне не очень хочется ввязываться во все это. Может, тебе найти кого-нибудь другого?
Ошибкой будет думать, что Кайло сущий ангел, который прикроет собой целую группировку из одних лишь благородных соображений. Ей все равно, честно говоря, потому что знает, что Анубис всегда выкрутится, а в противостоянии группировок она придерживалась нейтральной позиции. Ни вашим, ни нашим. К тому же, этот Эгейнст ей уже изрядно досадил, кажется, что какие-то там неуравновешенные состоят, честное слово.

Отредактировано Kylo Eleftheriou (12.11.2016 14:08:18)

До этой секунды Кайло действительно верила, что Мидас окажется понимающим и сочувствующим, войдёт в её положение и, услышав робкий отказ, лишь пожмёт своими широкими плечами, разведёт ручищами и утопает восвояси. Она была почти уверена в этом, неверно истолковывая улыбку, растянувшую его губы; тешила себя этим, успокаивая нарастающую тревогу. Только вот, кажется, в настоящей жизни совсем не так бывает. Никто не будет ждать, что человек, без труда проникший в чужой дом и требующий - отнюдь не просящий - своё, так просто уйдёт.
Вся уверенность в том, что это всего только безобидная, пусть и напряженная, беседа, в одно мгновение испарилась, стоило мужчине показать свой настоящий оскал.
— Не надо! — Кайло жмурится в испуге, когда мужчина больно хватает её за запястье, рывком притягивает к себе, от чего она рефлекторно ударяет другим кулачком ему в грудь, в краткой и безуспешной попытке вырваться. Теперь ей приходится слушать внимательнее, и она слушает. Чувствует, как липкий ужас овладевает ею окончательно, и девушка непонимающе смотрит в черные глаза. Черт, да кто он такой? Нет, она знает, кто он, знает, чего он хочет от неё, ведь только что он совершенно ясно это озвучил. Двуликой нужно, очень нужно сейчас знать другое: как далеко он способен зайти ради своей цели? И что он может сделать с ней, когда поймёт, что от неё нет никакого толку?
Хрупкое тело парализуется страхом, а в голове хаотично мечется рой мыслей. Вот же... Дура. Нужно было пообещать что угодно, только не злить его. Его улыбка пугает даже больше, чем жгучий взгляд, но душа девушки вмиг леденеет и уходит в пятки, как только с порога внезапно раздаётся ещё один голосок - детский, сонный. Мидас скалится, и Кайло понимает, чем все это может обернуться.
— Пожалуйста, не нужно, — произносит почти одними губами, чтобы малыш не услышал, с надеждой вглядываясь широко распахнутыми глазами в хранителя, — Я все сделаю. Я все достану, любую информацию, правда! Только позволь мне отослать ребёнка отсюда.
Кажется, в этот миг она всем своим сердцем, колотящимся в груди, как птичка в клетке, верит в то, что говорит. Произносит со всей горячностью то, что от неё хотели услышать минутой ранее, в надежде выиграть время и возможность спровадить ребёнка подальше отсюда, в безопасное место, если оно, конечно, вообще существует в доме, в котором одновременно находится Мидас.
Кайло замирает, ждёт, когда железная хватка вокруг её запястья слабнет, и выглядывает из-за спины мужчины к малышу, хмуро изучающего незваного гостя с порога. От внимательного взора мальчишки не ускользают ни осколки на мягком ковре, ни рассыпанный попкорн.
— А кто этот дядя? — на личике вместо ожидаемого страха появляется любопытство.
— Хей, малыш? Почему ты не спишь? — мелодичный голос Кайло звучит почти с натуральной непринужденностью. Она тревожно отбрасывает с лица золотые пряди, бросает короткий взгляд на хранителя, — Это дядя... дядя Мидас. Ммм, мой брат, он только приехал и решил зайти в гости. Мы с ним так давно не виделись и решили поиграть. Мы такие неуклюжие, — наигранно улыбается, хотя сердце предательски сбивается с ритма и хрупкое тело девушки в дрожь бросает, стоит ей только взглянуть на Сета, — Но он уже уходит, устал с дороги, правда, братик? И ты, малыш, иди к себе и не выходи, пока я не скажу. Хорошо?
Двуликая невольно закусывает губу в волнении, взметает встревоженные глаза на мужчину, а затем на мальчика, который теперь не сводит глаз с хранителя. Уходи скорее, глупый. Прячься, чтобы я была спокойна и уже могла думать о том, как спасти свою душу.

Отредактировано Kylo Eleftheriou (15.11.2016 23:59:08)

Мидас встает, снова нагнетая страх одними только своими габаритами, направляется неторопливо к мальчику, который так и застыл на месте, с интересом рассматривая незнакомого дядю, который рассказывает красивую сказку, будоражащую гибкое детское воображение. Ребёнок совсем не чувствует опасности, пропускает мимо ушей просьбу своей няни, которая, кажется, только и годится на то, чтобы усесться на её хрупкую шею, свесив ножки. Кайло почти не шевелится, провожая круглыми глазами мужчину, и натянутая улыбка сползает с её лица. Разум, никогда не имевший дела с жестокостью и насилием, совсем не хочет принимать то, что так просто все не закончится, и когда первые блики осознания начинают мелькать в её голове, а Мидас поворачивается к ней спиной, беседуя с малышом, ашкеназка решается. Медленно отклоняется в сторону, продолжая неотрывно следить за Сетом, аккуратно нащупывает тонкими пальцами осколок на мягком ковре. И прячет его за спину, надеясь, что неровное дыхание её не выдаст.
Кайло ловит взгляд Мидаса, забывается на короткий миг, но затем спохватывается. Моргает длинными ресницами, вздыхая и возвращая себе беззаботное выражение, — Ну что ты такое говоришь! Я верю. Конечно, я верю! — она вспархивает с дивана, оперевшись о подлокотник, приближается к малышу, намереваясь опуститься на колени и заглянуть в его личико. Но не делает этого. Останавливается в нескольких шагах от него и Сета, метнув на последнего нерешительный взгляд, — Если ты пойдёшь сейчас спать, мой братик покатает тебя на дельфинах завтра. И меня тоже. Правда ведь, Ми...
— Но я хочу играть сейчас!
— Нет! То есть... — черт возьми, ну почему ты такой упрямый? — если не будешь слушаться, то я позвоню твоей маме и расскажу, куда делись все конфеты!
Малыш знает, что вечно занятая и уставшая от работы мама его за это строго накажет, его нижняя губка вздрагивает, но Кайло сейчас совсем не до этого: хорошо, пусть она будет плохой и её завтра вышвырнут с этой работы, доставшейся двуликой с трудом. Но до рассвета почти целая вечность, и Мидас, кажется, совсем не торопится покидать чужой дом.
— Марш в свою комнату, — не то приказывает, не то умоляет девушка, но нервы натянуты до предела, подобно тонкой струне, поэтому сыграть злую домомучительницу совсем ничего не стоит. Мальчишка обиженно дергает плечиками под дланью мужчины и, кажется, вот-вот убежит со слезами на глазах. Хоть бы так и случилось, боженька.
Каждая клеточка тела напряжена, и Кайло тихонько выдыхает, глядя в черные глаза Сета, но выдерживает этот режущий на части взгляд. Она откидывает с плеча косу и кладет руку на живот, чувствуя, как гулко бьется крохотное сердечко, и этот жест должен отвлечь внимание мужчины от того, что она прячет в другой руке.
Дай мне повод... и я это сделаю.

Отредактировано Kylo Eleftheriou (21.11.2016 21:05:31)

Каково это - смотреть, как в одно мгновенье бьющееся сердечко останавливается, как жизнь покидает, нет, почти вылетает стремительно из маленького тела, подобно птичке? Время застывает, кажется, как и глаза малыша, в которых все ещё блестят слезы, а затем скатываются тонкой струйкой по щеке. Кайло кричит, но почти не слышит себя. Как это возможно? Как? Так не бывает, не может быть вот так, чтобы в одну секунду...
— Нет, — она бросается вперёд, подхватывает мальчика, который выскальзывает из лап убийцы, трясёт его и тормошит, ослеплённая ужасом. Но ничего не происходит, совсем! Так не бывает. Ей страшно, боженька, так страшно, что разум вот-вот сорвётся в какую-то черную пропасть, откуда нельзя будет вернуться в прежнюю жизнь, где не было место ничему злому, никогда. Слова мужчины эхом отдаются в золотой голове, и Кайло отталкивает от себя безжизненное маленькое тело, позволяя ему рухнуть на мягкий ковёр, отшатывается, взметая блестящие глаза на убийцу. Неправда! Она не виновата, не виновата. Видение ослепляет её внезапной вспышкой, когда Кайло держит в своих руках бьющееся в предсмертной агонии тело, только не ребенка, а большого сильного мужчины. Гектор, плачет сердце и почти разрывается на миллионы осколков, и руки - не те, что принадлежат Кайло, изящные женские, - а мужские с кожаными наручами лучника на запястьях, прикрывают мягкие веки на стеклянных глазах. Парис взывает к богам, плачет, ощутив губительное дыхание смерти, отнявшее жизнь у другого. И Кайло это чувствует так ярко, что с трудом удаётся вернуться в реальность. Реальность, где она стоит перед монстром, с высоты своего роста злобно скалящимся ей.
— Ты чудовище! — Кайло плачет, бросается на хранителя, мажет осколком по его скуле, оставляя тонкую полоску царапины, но тут же заносит ручку второй раз, вонзив осколок ему в плечо. Она убегает, пользуясь секундами его замешательства, бегом спускается по деревянной лестнице вниз, кидаясь на просторную кухню, хватает пальчиками кухонный нож в темноте и замирает, прислушиваясь к звукам в доме. Но трудно что-то уловить, когда кровь так гулко стучит в голове, и Кайло, рвано выдыхая, тянется к телефону на столешнице, набирая дрожащими пальцами номер полиции. Кто-нибудь... Пожалуйста.

Отредактировано Kylo Eleftheriou (23.11.2016 07:27:07)

Гудки в трубке идут неимоверно долго и редко, и когда с того конца провода раздаётся сухой безэмоциональный голос диспетчера полиции, Кайло озаряет краткий миг безграничной надежды, что ещё не все потеряно. Что ей помогут, ведь всегда так случалось: всегда приходил кто-то на помощь, когда она нуждалась в этом больше всего. Только ничего в этот раз не работает, он уже рядом, он здесь. Преследуемый запахом смерти. Тяжёлые мужские шаги раздаются за спиной - она запомнит этот звук навсегда, - и телефонная связь обрывается. В трепещущей душе тоже что-то обрывается, когда жгучая боль пронзает её тело насквозь. Кайло падает, захлебываясь в собственных слезах, вздрагивая от кровоточащих ран. Неужели она горит живьём? Ещё удар, заставляющий в агонии сжаться и стиснуть зубы. Нет, боженька, я хочу жить... Я хочу жить. Спаси меня. Парис молится, взывает к златокудрой Афродите, своей спасительнице, молит о пощаде. Он помнит, как так же в безумии горел от ран, нанесённых ему спартанским царем в честном поединке; помнит, как ничего не мог противопоставить неистовой силе и мастерству боя. Юный воин дрался, был смелым даже со слабыми руками, но богиня укутала его в свои нежные обьятья, укрыла от последнего, смертельного удара. Видения вспышками раскалывают разум Кайло. Она с трудом понимает, что происходит, когда сильная рука сдавливает ее горло, прижимая к стене. Но ей приходится вернуться в этот кошмар, когда глаза сталкиваются с черными зрачками напротив, прожигающими насквозь. На щеке Мидаса горит красная полоса, а лицо искажает гримаса ненависти, ему нравится, что она страдает: и кажется, что она это лицо тоже больше не забудет. Он говорит, что ей придётся поклясться на реке Стикс, и Кайло понимает, что это значит. Та странная бабка показывала ей, что будет, если нарушить клятву, данную на священной реке: боги не любят осквернения обетов, не любят неподчинения.
Больно, значит, она жива и в сознании, значит, может ещё бороться. Нет, она не будет больше воином со слабыми руками, хотя бы попытается им не быть. Мидас грубо хватает Кайло за волосы и тащит её прямиком в свежую ночь, к машине, припирает к гладкому боку израненной спиной, от чего в глазах у девушки темнеет на какое-то мгновение. Нельзя верить. Он не оставит в живых ни её, ни малыша, даже если она будет вести себя как паинька. Кайло изворачивается, кусает Сета за предплечье, пытается оттолкнуть от себя огромную тушу, нависшую над ней. Хочет расцарапать эти глаза, не знающие пощады, хватает за бороду, за все, до чего может дотянуться. Пульсирующая боль подстегивает, и на коже мужчины остаётся багровый след от зубов.
— Ты за все ответишь, — неразборчиво всхлипывает двуликая, заходясь в плаче от бессилия, но продолжая упрямо вырываться, — Ты убийца, у тебя нет... души. Будь... ты... проклят!

Отредактировано Kylo Eleftheriou (23.11.2016 08:58:18)

И снова удар, заставивший Кайло потерять на краткое время сознание. Кулак Мидаса, почти размером с её лицо, оставляет заметный след в виде кровоподтека, и глаз девушки, попавший под раздачу, тут же краснеет, отекает, теряя возможность видеть все чётко. Она слышит, как мужчина громко пыхтит от злости, открывает багажник своей чистенькой машины и скидывает в него безжизненное тельце. А затем возвращается за ней, пока она, подобно тряпичной кукле, сидит на земле, прислонившись к дверце автомобиля плечом и опустив голову. Сознание проваливается во тьму, она едва различает огромный широкоплечий силуэт в ночи, окружающие звуки доносятся так, словно она находится под водой. Все кончено, он точно убьет её, как сделал это с мальчиком.
Тело изнывает от уже тупой боли, разливающейся по всем обмякшим конечностям, когда Сет сгружает её в багажник, но Кайло даже не шевелится, только хрипит тихонько. Голова опускается на что-то мягкое: на живот малыша, который больше никогда не сделает ни единого вздоха. Двуликая мельком улавливает горящие глаза хранителя, с ухмылкой захлопывающего крышку, оставляя девушку в кромешном мраке наедине с мертвым телом. Она хочет в ужасе забиться в угол, подальше от него, но не может.
Убийца. Дьявол. Как можно быть таким жестоким? Безжалостным? Лишить жизни, не дрогнув ни единым мускулом на лице. Получать удовольствие от этого. Лучше бы она согласилась сразу, и малыш был бы жив. В голове невольно всплывают слова Сета, о протекции, о защите. Я не хочу умирать, боги, пожалуйста... Если ты хочешь выжить, ты сделаешь все. И пойдёшь на все, только бы не испытывать снова эту боль.
Морской бриз шевелит прямые светлые пряди у её избитого лица, и Кайло приоткрывает здоровый глаз, видя над собой Хранителя и бесконечное звездное небо за ним.
— Прошу, — с губ девушки срывается стон, она слабо хватается за руки Сета, который вынимает малыша из-под неё, — Я все сделаю. Я хочу помочь. Никто не узнает в Эгейнсте... Они... доверятся мне, как никому другому, клянусь. Никто этого не сделает лучше меня, — она наконец-то ухватывается за его пальцы, задерживая, не давая захлопнуть крышку снова. Сглатывает в ожидании, с мольбой уставившись в его темное лицо. Если ему будет нужно, она пойдёт в Эгейнст и станет чужими глазами. Лучше так, чем жить в постоянном страхе и снова видеть, как жизнь покидает ни в чем неповинных. Лучше так, чем быть брошенной всеми.

Отредактировано Kylo Eleftheriou (24.11.2016 12:28:29)

Кажется, она находит все-таки правильные слова и делает правильный выбор. Облегчение не заставляет себя ждать, когда она слышит ворчливый тон хранителя, приказавшего лежать. Значит, не убьет? Или рано радоваться?.. Да, наверное, она действительно дура. Такова была натура двуликой, спасибо бестолковому Парису, который не руководствовался особой логикой в своих поступках, зато обладал недюжинной стрессоустойчивостью. И Кайло тоже выстояла, не сломалась. Гибкая психика уже начала бережливо выталкивать из головы весь этот кошмар, который постепенно будто обращался в жуткий ночной сон. Но раны настоящие, и боль настоящая. И мальчика нет в живых - из-за неё.
Кайло судорожно вздыхает, пытаясь приподняться, держится ручкой за край открытого багажника, стискивает зубы, потому что больно шевелиться и больно дышать. Приняв кое-как более удобное положение, двуликая медленно оглядывается, рассматривая пустой пляж, в ночи тянущийся светлой широкой полосой на несколько километров вперёд. Нежный шум волн успокаивает, и легкий ветер играет с её волосами. Она кладёт руку на живот, ощутив легкий пинок под тканью подранной футболки: все хорошо. А затем поднимает плывущий взгляд и замечает темную фигуру среди волн, догадывается, что покровитель Мидаса - Посейдон. Вот, откуда у него такое могущество. Ей никогда не удалось бы победить его, даже с помощью Афродиты. И даже лучше, если Кайло будет на его стороне. Она больше не допустит такого ужаса в своей жизни, ни одна рука больше не тронет её со злым умыслом.
Когда он возвращается, Кайло чуть дергается в сторону, на секунду испугавшись, что хранитель все-таки ей не поверил и решил закончить начатое. Но вместо удара мужчина осторожно обхватывает её, помогая вылезти, усаживает в машину, на прохладное сиденье. Ткань прилипла на месте подсыхающей раны на спине и при движении причиняла острую боль, от чего двуликая еле сдерживала всхлипы. Она чуть ерзает, косит глазом на руку со шприцем, но послушно позволяет сделать себе инъекцию. Да, обезболивающее ей сейчас очень нужно. Поднимает взгляд на хранителя, рассматривая его лицо, которое в свою очередь внимательно изучает её. Теперь он не кажется таким грозным, скорее сосредоточенным.
— Это точно ты? — тихо подаёт голос девушка в ответ, почти насмешливо, когда обезболивающее начинает действовать, — Значит, ты можешь быть хорошим. Спасибо, братик, — Кайло закрывает глаза, ощущая лёгкую лекарственную эйфорию: боль постепенно отступает и на смену приходит умиротворение, — Я очень хочу пить. Я бы выпила это море...
Двуликая снова открывает мокрые глаза, наблюдая как хранитель достает из бардачка бутылку воды и подаёт ей. Как хорошо. Хочется уснуть, забыться сладким сном и больше не просыпаться. Неужели все страшное позади, и теперь её жизнь полностью изменится благодаря Мидасу?

Отредактировано Kylo Eleftheriou (24.11.2016 17:21:18)

Удивительно, но люди всегда находят тот или иной способ защитить себя и свою душу; не дать себе свихнуться после пережитых потрясений и сохранить хотя бы остатки разума. И если реальность становится слишком невыносимой, люди ломаются и отрываются от неё, не желая возвращаться. Кайло была исключением: жизнь всегда берегла двуликую от своей самой тёмной стороны, никогда не тянула к ней свои цепкие лапы, пытаясь утащить на самое дно. Лекарство, моментально проникшее в её кровь, заглушило муки боли, освободило золотую голову от страха, позволяя девушке отдаться в объятия Морфея и забыться спасительным сном. Память тут же заботливо принялась размывать воспоминания об испытанном ужасе, но даже в трезвом уме двуликая не смогла бы удерживать их слишком долго. Не стала бы прокручивать все это, давясь чувством вины и вздрагивая от страха каждый раз. Она слишком любит жизнь, чтобы портить её себе страданиями, и если ей придётся дать клятву верности тому, кто оказался сильнее, то она это сделает. Теперь сделает: все-таки лицо Мидаса Сета, готового запросто придушить девушку одной рукой, забыть будет не так просто.
Кайло спит очень крепко, как умаявшийся щенок, даже когда хранитель подхватывает её на руки и несёт вперёд, по коридорам особняка, но вскоре девушка быстро и легко приходит в себя. Требуется несколько секунд, чтобы осознать, где она находится: кажется, что совсем только что моргнула, и вот они уже в просторной комнате с мраморной чашей посередине. Обезболивающее все ещё действует, и ноющие раны можно терпеть. Отнимающего силы страха тоже почти нет, только какой-то трепет перед тем, что изменит её  жизнь навсегда. Девушка заметно меняется и больше не трясётся, как листок на ветру, стоило Сету спрятать свои острые клыки и когти.
— Тебе? — Кайло оборачивается к хранителю и сощуривается одним глазом, почти хитро: настолько, насколько позволяло избитое в кровь лицо, хоть и отек начал потихоньку спадать, — Но я думала, что ваш лидер - Артур Кестлер.
Может, двуликая почти не в курсе дел группировки, но зато хорошо представляет себе лидера Огня. И не без помощи его сына Джона, вместе с которым двуликая случайно попалась сумасшедшим головорезам из Эгейнст - ещё одна причина не любить группировку, враждующую с Огнём, пусть и последнюю она тоже не жаловала. До этого дня.
Кайло продолжает выжидательно смотреть на мужчину, но затем лишь пожимает хрупкими плечиками, давая понять, что, в общем-то, неважно, почему все именно так, а не как-то по-другому. Хрустальная вода в чаше будто волнуется, когда двуликая заносит узкую ладонь над кристальной гладью, неуверенно взметнув глаза на Мидаса. Нет смысла тянуть, она уже сделала выбор - и выбрала жизнь.
— Я клянусь... — Кайло вдруг замолкает, будто задумавшись, но тут же выдыхает, склоняет голову и смотрит на хранителя чуть искоса, — Только ты ничего не подумай, — сдувает упавшую на лицо прядь, — А что будет, если я нарушу обет? Я ведь умру. Правда, Мидас?
Надеюсь, он не подумает, что я пытаюсь отыскать лазейку... А может, пытаюсь? Бабка показывала ей обрывочные видения, но Кайло нужно было точно знать, что ее ждёт после того, как невинную душу стянут узами священной клятвы. Она ловит взгляд Мидаса, которому явно не понравился её вопрос, и решает, что ладно, ничего страшного, если ответ на этот вопрос она услышит и после клятвы.
— Хорошо, — девушка шмыгает разбитым носиком, вновь занеся руку над водной гладью, почти касаясь пальцами вод, и наконец произносит: негромко, но твёрдо, так что голос отражался от каждой стены этой причудливой комнаты, — Я клянусь в верности... Мидасу Сету.
Кажется, Кайло только сейчас осознаёт, что теперь связана со своим почти-убийцей на всю жизнь. Невидимые путы будут окутывать её, и концы их окажутся в сильных руках хранителя Посейдона; в руках, по локоть обагрённых чужой кровью.

Отредактировано Kylo Eleftheriou (25.11.2016 06:58:58)