Одиссей у Калипсо

Сквозь легкий дым земных воспоминаний
Светлеет глубь зажизненных страстей,
Я ль тот пловец, кто взносит к небу длани,
На берег брошен из морских сетей?

Я ль чуждый гость в чертоге крепкостенном,
Где Калипсо кудель судьбы прядет, -
Днем на пиру сижу блаженно-пленным,
В ночь с уст царицы пью пьянящий мед?

Как бред былой, скользят и тают лица
Друзей случайных, призрачных врагов;
Вновь, как во сне, мы двое, жрец и жрица,
Сквозь сонм льстецов проходим чтить богов.

Но в час зари, чуть стают чары мрака,
Я восхожу на кручь прибрежных скал
Смотреть в туман, где спит моя Итака,
Внимать, как ропщет в даль бегущий вал.

Я ль в светлом доме островной сибиллы,
Вдыхая сладость элисийских нег,
Вздыхать готов о дымных безднах Скиллы,
В мечтах лелеять с шумом волн - побег?

Что мне, кто знал слепительности Трои,
Кто сирских пленниц к ложам нежным влек, -
Ахайи скудной зеркало пустое,
Сны Пенелопы, Телемака рок?

Иль не пресыщен полным кубком славы,
Не отягчен венцом вселенной всей, -
Как нектара, жду нежащей отравы
Я, опытный, я, мудрый Одиссей?

Геро и Леандр

Л е а н д р

Геро, слушай! слышишь, Геро!
Рядом в лад стучат сердца.

Г е р о

Милый, нет! у башни серой
Ярость волн бьет без конца.

Л е а н д р

Геро, лик твой жутко нежен,
Весь плывущий в лунном дне!

Г е р о

Милый, нет! луной взмятежен
Понт, взносящий вал во сне.

Л е а н д р

Геро, грудью грудь согрета,
Руки слиты, дрожь в устах...
Г е р о

Милый! стужей млеет Лета,
Мчит в зыбях холодный прах.

Л е а н д р

Геро! встанем! в свет победный
Бросим тело, бросим страсть!

Г е р о

Милый! грозно ветр бесследный
В море вскрыл пред смелым пасть.

Л е а н д р

Геро! помни! веруй, Геро!
Прочны связи влажных губ!

Г е р о

Милый, ах! у башни серой -
Вижу твой взмятенный труп.

Гея - земля — древнегреческая богиня земли.
Прежде всего во вселенной Хаос зародился, а следом
Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный…
…Гея же прежде всего родила себе равное ширью
Звёздное небо, Урана, чтоб точно покрыл её всюду.
И чтобы прочным жилищем служил для богов всеблаженных.

Гесиод «Теогония»

«Дай разделить певцу твой быстротечный бег!
То Прометеев вопль или брань воздушных станов?
Где я! Вкруг туч пожар - мрак бездн - и крыльев снег
И мышцы гордые напрягших мощь титанов...»

Вячеслав Иванов

Смерть Пана

С небес вернулся Феб; пора на отдых Флоре;
К Цитере ластилось раскатистое море,
И белокурая пособница страстей
Венера слушала, как гимн слагают ей.

Олимп наполнился. Но Громовержец вскоре
Обеспокоенно возвысил голос в хоре -
Он перепуганных зовет своих детей:
Грозит бессмертным смерть, грядет исход их дней!

И небо вздрогнуло от слухов непривычных,
И пробил смертный час для всех богов античных,
И чей-то крик взлетел до самых облаков:

"Родился Иисус! Его настало время!
Бессмертен только он, рожденный в Вифлееме!
Пан умер! Умер Пан! И больше нет богов!"

…Смерти б он так и избёг, хоть и был ненавистен Афине,
Если б в большом ослепленьи хвастливого слова не бросил,
Что, и богам вопреки, он спасся из гибельной бездны.
Дерзкую эту его похвальбу Посейдаон услышал.
Вспыхнувши гневом, трезубец в могучие руки схватил он
И по гирейской ударил скале, и скала раскололась.
Часть на месте осталась, обломок же в море свалился,
Тот, находясь на котором, Аякс погрешил так жестоко.

«Одиссея» в переводе В. Вересаева

Ни с кем на земле не сравнюсь в красоте я.
Со мною сразиться — пустая затея.
Мой смех серебрист, и пылает азарт
В блудливых, бессовестных тёмных глазах.

Шипя, извиваются локоны-змеи…
Взгляни на меня, мой герой, поскорее.
Навечно останешься молод и смел!
Не трусь! Ты ведь этого сам так хотел!

И хвастаясь этим пред чистой богиней,
Она мне сказала в ответ:
- Уж лучше поддаться ловитве оленей,
Чем чистую доблесть закаменить.

Битва кентавров

Холодная буря шумит.
Проносится ревом победным.
Зарница беззвучно дрожит
мерцаньем серебряно-бледным.

И вижу - в молчанье немом
сквозь зелень лепечущих лавров
на выступе мшистом, крутом
немой поединок кентавров.

Один у обрыва упал,
в крови весь, на грунте изрытом.
Над ним победитель заржал
и бьет его мощным копытом.

Не внемлет упорной мольбе,
горит весь огнем неприязни.
Сраженный, покорный судьбе,
зажмурил глаза и ждет казни.

Сам вызвал врага и не мог
осилить стремительный приступ.
Под ними вспененный поток
шумит, разбиваясь о выступ…

Воздушно-серебряный блеск
потух. Все во мраке пропало.
Я слышал лишь крики да всплеск,
как будто что в воду упало.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Холодная буря шумит.
Проносится ревом победным.
И снова зарница дрожит
мерцаньем серебряно-бледным.

Смотрю - колыхается лавр…
За ним удаленным контУром
над пенною бездной кентавр
стоит изваянием хмурым.

Под ним серебрится река.
Он взором блистает орлиным.
Он хлещет крутые бока
и спину хвостом лошадиным.

Он сбросил врага, и в поток
бессильное тело слетело.
И враг больше выплыть не мог,
и пена реки заалела.

Он поднял обломок скалы,
чтоб кинуть в седую пучину.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И нет ничего среди мглы,
объявшей немую картину.

Кругом только капли стучат.
Вздыхаешь об утре лазурном.
И слышишь, как лавры шумят
в веселье неслыханно-бурном.

Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный -
Все вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.

Тютчев Ф.